Текст книги "Жертва особого назначения"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ирак, недалеко от Басры
29 мая

Иранский «Ниссан» был на месте. На нем они съездили на базу и получили упакованные в военный спальный мешок доллары. Миллион долларов. Первый взнос.

Несмотря на то что иранский «Ниссан» вмещает семерых, они поехали на двух машинах, по два человека в каждой. Один – тот «Ниссан», который они купили на базаре, второй – который им дали сотрудники местной станции ЦРУ. Деньги следовали в первой машине.

По машинам они распределились неравномерно. В первой машине ехали Подольски, Меликян и Мамука за рулем. Во второй был один Этерли, у него был автомат и снайперская винтовка, он должен был прикрыть передачу и по возможности обеспечить отход. Поэтому ему нужна была отдельная машина и отдельная позиция.

Дорога шла на юг. Это было первое национальное шоссе, Басра – Багдад, точно так же, как в Афганистане – Кабул – Джелалабад и дальше на Пешавар. Дорога, соединяющая две столицы страны, центральную и южную. Потом она уходит на Мосул, а с юга – на Эль-Кувейт. Еще при Саддаме в Ираке были построены отличные дороги, сейчас они ремонтировались и расширялись. Дорога во многих местах шла параллельно реке Тигр, иногда даже пересекая ее по мостам, капитально отремонтированным и расширенным. Кое-где она пересекалась и с новой железнодорожной веткой, ныряя под виадуки или проносясь над стальными путями по путепроводам. На эту дорогу, как бусины на нить, были нанизаны иракские города – одинаковые, быстро строящиеся, те самые, которые в 2003 году американская армия захватывала один за другим.

А потом все пошло наперекосяк.

Апельсиновые деревья, поля. Снежно-белые русские комбайны с уродливыми бронированными кабинами – в Ираке каждая вторая машина с бронированной кабиной. Высокие щиты на том месте, где можно ждать обстрела, – они не остановят пулю, но закрывают поток машин и мешают прицелиться. Немало новых легковых машин на дороге – явный признак благополучия. Знак ограничения скорости – сто пятьдесят, в Ираке с этим не экономили, быстрая езда – один из способов не попасть под обстрел. Двадцать первый век. Ближний Восток.

За Насирией Подольски достал телефон, подключил, набрал номер.

– Как ты? – В разговорах надо было быть как можно короче.

– О’кей. – Этерли тоже был немногословен. – На шесть чисто.

Он ехал, специально отставая, чтобы проверить, нет ли слежки за головной машиной. Они даже выехали из разных точек.

– Начинаем, повторяю, начинаем.

– Понял.

Подольски переключил телефон в режим навигатора и поместил в держатель на передней панели – пусть будет за путеводитель.

* * *

Они немного промахнулись, но потом все же свернули с шоссе в нужном месте, с риском для жизни развернувшись на скоростной трассе. Просто этот съезд и эта дорога не были отмечены на карте, дорога шла в никуда со времен ирано-иракской войны. Дома в этом месте были или разрушены, или покинуты, и тут никто не жил. Точка назначения была всего лишь набором координат, и только проехав мимо съезда, они поняли, что другого не будет.

«Ниссан», съехав с трассы, затрясся на колдобинах – у него была грубая, хорошо приспособленная к бездорожью подвеска. Меликян, сидевший на втором ряду сидений у мешка с деньгами, перещелкнул предохранитель «калашникова».

– Не стрелять без команды, – сказал Подольски. – Только если будут стрелять в нас.

– Да, сэр.

– Я серьезно. Этот парень очень важен для нас.

– Да, сэр, – повторил бывший офицер американской армии армянского происхождения.

– Внимание, – сказал Мамука, посматривая на коммуникатор, – одна миля.

Подольски посмотрел вперед. Дорога шла немного под уклон, и впереди были дома. Несколько. И еще часть разрушена. И канал, но, кажется, он проходил через трубу, так что дорога есть. А вообще – местность предельно хреновая. Дорога видится только одна, причем такая, съезжать с которой опасно. И то тут, то там невысокий, но все же способный дать укрытие кустарник. А вот земля серая, во многих местах покрыта зеленью, что наводит на мысль о том, что здесь есть пропитанный водой песок. Скверное дело, скверное.

– Стоп, – скомандовал Подольски. – Осмотримся.

Они остановились и выставили на крышу машины специальное приспособление, что-то вроде «антиснайпера», который можно было собрать из гражданских компонентов. Восемь небольших event-камер[16]16
  Эвент-камера – небольшая, но прочная камера, которой можно снимать происходящие события, закрепив ее на шлеме или, скажем, на цевье винтовки.


[Закрыть], с обзором пятьдесят градусов каждая, укреплены на самодельном стенде с восемью отходящими от него лепестками – по сторонам света. От них провода идут к сетевому порту на восемь мест – обычное компьютерное железо, которое можно беспрепятственно купить в любом магазине, – а уже от порта идет в салон провод, подключенный к мобильному коммуникатору, в памяти которого есть специальная, разработанная по заказу ЦРУ программа. Движение, возможно, неуловимое человеческим глазом, запросто ловится камерой и этой программой, которая может сравнивать оцифрованное видео хоть попиксельно. И любое движение заметит в секунды.

– Нет, – сказал Мамука. – Ничего. Здесь чисто.

Подольски набрал тот же номер.

– Где ты?

– Почти дома. Пять минут.

Прикрытие было на месте.

– Пять минут, и трогаемся.

Они выждали пять минут и снова тронулись, осторожно подъезжая к поселку. Остановились, не доезжая до него метров тридцати, точнее, не доезжая до крайнего, разрушенного дома метров тридцати.

Мамука снова включил антиснайпер и проверил обстановку.

– Нет, – сказал он с оттенком легкого разочарования в голосе. – Ничего.

Подольски прикинул – вот будет смех, если русский отвлек их поездкой в эти гребаные болота, а сам в это время как-то вышел на связь с израильтянами. Хотя ему-то как раз будет совсем не до смеха.

– Сумку.

Меликян передал ему сзади мешок.

– Прикрываешь меня от машины. Стрелять только в ответ. Мамука, разворачивай машину, двигатель не выключай.

– Понял, сэр.

Меликян и Подольски одновременно вышли из машины. Мамука тронулся вперед – только в самом бывшем населенном пункте, когда-то разрушенном войной, было место, чтобы развернуться. Что он и собирался сделать.

– Видишь что-нибудь?

– Нет.

И Подольски ничего не видел. Только где-то впереди гуднул то ли тепловоз, то ли буксир на Тигре. Надо идти.

– Я пошел. Смотри по сторонам.

– Удачи, сэр.

Тихо-то как. Только шум мотора их машины нарушает эту тишину. Подольски пошел вперед, мимо проехал Мамука, развернувшись. Русского нигде не было.

– Искандер! – громко крикнул Подольски. – Искандер, мы здесь!

И поднял перед собой мешок с деньгами, подтверждая то, что они на месте.

Сначала ничего не было. Потом он услышал звонок и машинально полез рукой в карман. Но там ничего не было, он же оставил коммуникатор в машине! Подольски огляделся и понял, что звонок идет из какого-то здания со следами пуль на стене и без крыши.

Телефон. Умно.

Он обернулся, показал рукой – все нормально – и направился к этому зданию. Перед тем как войти, посмотрел вниз, чтобы не наступить на растяжку. Но растяжки не было. Войдя, он не увидел ничего, кроме окаменевшего от старости дерьма на земляном полу, куч мусора и лежащего посередине новенького телефона.

Он пихнул ногой телефон, затем подобрал его. Но стоило только нажать на клавишу вызова, как телефон умолк. Ругнувшись, Подольски нажал на «перезвонить» и тут понял, что он не один.

Моторы. Шум моторов на улице. И не один, а несколько. Вот именно это – разнобой в голосах больше чем одного работающего мотора – дало знать, что здесь – чужаки.

Черт!

Опыт подсказал ему: хорошего не жди!

Он бросился к самой большой куче мусора, растолкал ее ногой, положил туда сумку и, как смог, завалил обратно, чтобы сумку не было видно. Конечно, опытный человек сразу заметит, что в куче только что рылись, но это только если он сюда зайдет и начнет смотреть.

На улице сухо закашлялся «калашников». Ответных выстрелов не последовало. Предупредительный.

У здания без крыши были окна, он подбежал к одному из них, осторожно выглянул. Это еще что за хреновина такая? Метрах в пятидесяти от их машины стоял носом к деревне внедорожник «Лексус-470», белый, дорогой и совершенно здесь неуместный. Неуместный потому, что на таких машинах не ездят ни бандиты, ни контрабандисты. Это та же самая «Тойота Ланд Круизер», только в другом кузове и в полтора раза дороже. Никто из тех, кто связан с криминалом, лишних денег тратить не будет. Скорее они купят угнанный где-нибудь в Эмиратах «Тахо» или «Ланд Круизер» на приграничном автомобильном рынке. А эта… Может, и эта – угнанная?

Вот же.

Твою мать, это же тот самый «Лексус», который они засняли в университетском городке Багдада! Тот, в котором русский договаривался о продаже секретов.

Неужели… Неужели русский специально подставился и дал прослушать себя для того, чтобы заставить их действовать быстро и согласиться на его дикую цену? Вот же скотина!

Или.

Или русский решил прогнать фуфло – он заставил их привезти сюда, в эти гребаные болота, миллион долларов наличными, собираясь их просто убить и забрать деньги? А что – запросто, эти ублюдки русские и не на такое способны. Крыша, откат, доляшка. Запросто! Может быть, и нет вовсе никакой базы – этот сукин сын решил заработать, сначала потребовал пятьдесят штук, чтобы привлечь внимание, затем придумал про базу данных, дал им записать разговор и выманил с гребаными наличными в болото на самую границу! Теперь он их замочит, возьмет бабки, поделится с сообщниками и уйдет на дно. Через ту же иранскую границу, дальше, через Каспий, к себе или через границу с Таджикистаном. Запросто!

Подольски решил выяснить, что это за люди, возможно, поговорить с ними. Сукин сын! Только нельзя показываться именно из этого дома – иначе они сразу поймут, где искать.

Он достал телефон, свой собственный, широко распространенную здесь Thuraya. Натыкал номер багдадской станции, сбросил. Черт. Раффа на месте нет, и он ничем помочь не сможет. Надо набрать номер Сокса, он за него! Пусть пошлет людей! А самому следует быть готовым уходить в болота.

– Я слушаю.

– Это Крикет. – Подольски назвал свой псевдоним, присвоенный на время командировки. – Я на точке встречи, у нас тут серьезные проблемы.

– Что? Не понял.

– Я на…

На улице громыхнул взрыв, такой, что дрогнули стены и посыпалась пыль. Стены защитили его – даже не оглушило. Бросив телефон, Подольски метнулся к окну, но там ничего не было видно, кроме облака пыли в том месте, где только что была их машина. В следующую секунду хлестко ударила снайперка, дважды. И, отвечая ей, застучали пулемет и автоматы.

* * *

Собственно говоря, я такой чертовщины не планировал. Конечно, что-то планировал, но не такое. Мне надо было понять, в чем суть и смысл ведущейся игры и кто за кого играет – в частности, мой старый друг Борян. Но события понеслись вскачь буквально с первых же секунд.

Я оставил подключенный телефон в крайнем доме на углу поселения, намереваясь после того, как американцы прибудут, пообщаться с ними. Телефон был с секретом, который мог сработать, а мог и нет. Его перепрограммировали так, что, будучи включенным – или выключенным, не важно, – он все равно писал звук и передавал его мне. Для того чтобы прекратить это, надо было телефон обезвредить, вынуть симку. Не факт, что церэушник будет это делать, он наверняка не такой параноик, как я. А чтобы закрепить успех, я собирался приказать ему не выключать телефон, мол, я могу позвонить в любую секунду и дать новые инструкции. И так я смогу подслушать все – и те приказы, которые он дает своим людям, и его разговор с Боряном, обещающийся быть сильно для меня интересным.

Да, Боряна я тоже пригласил сюда. Правда, время назначил немного более позднее. Вот такая вот я свинья.

Американцы прибыли вчетвером, правда, на настоящего американца, такого, как мы себе его представляем, был похож только один из них. Остальные трое черные какие-то. Латиноамериканцы, видать. Они остановились и просекли поляну, используя собранный на коленке прибор типа «антиснайпер». Ну-ну. Интересно, как вы меня найдете, если я пробил в стене небольшую дыру, через нее смотрю на дорогу и не двигаюсь. Заставь дурака Аллаху молиться.

Машина была почти такой же, как и у меня, – иранский «Ниссан», только потемнее цветом, а у меня, наверное, погрязнее – все нет времени на мойку заехать. Спаленную «Тойоту», в которой была ударная группа, они заменили и правильно сделали. Как я спалил «Тойоту»? Ну, право же, детские вопросы – я назначаю встречи в местах, которые отлично знаю. Ударная группа могла располагаться в одном из двух мест, все-таки для ее размещения нужен свободный коридор, путь отхода. Пара дешевых веб-камер в нужных местах – и вот ты видишь все, что другая сторона хочет скрыть. В Вашингтоне, например, я даже не сунусь в такие дела: чужой город, полностью покрыт камерами наблюдения. В Лондоне – тем более. А вот здесь – моя поляна.

Один остался у машины, с автоматом. Второй пошел по направлению к поселению. Третий и четвертый остались в машине.

– Искандер! Искандер, мы здесь!

Вот и Дедушка Мороз, борода из ваты. Ты подарки нам принес, п…рас проклятый? Кстати, как думаете, что я сделаю с деньгами, случись им попасть в мои руки? Сдам? Да вот хрен.

Найду им куда лучшее применение.

Я нажал на клавишу в мобильном, заранее настроенную на быстрый номер, и там, в развалинах, зазвонил телефон. Американец въехал не сразу, но въехал.

Забился второй телефон – коммуникатор. Я глянул – вот уроды.

То ли американцы припозднились, то ли Борян поспешил – но они были здесь.

Я сбросил звонок, который должен был быть в руках у американца. Сейчас посмотрим, кто есть ху.

Но того, что с ходу начнется мочилово, я просто не ожидал.

Винтовка лежала в тайнике, автомат – рядом, я пока просто наблюдал. Увидел, как от «Ниссана», на котором приехали американцы, открыл огонь один из тех, кто приехал с главным. Пули взбили фонтанчиками землю перед «Лексусом», тот остановился. Из него никто не вышел, и я заподозрил неладное – должен был быть кто-то, кого послали на переговоры. Ага, передняя пассажирская, двери сзади. Трое. На двоих форма пешмерги, курдского народного ополчения, что-то вроде милиции. С ними, как и с палестинцами, без лишней нужды не связываются – и они и палестинцы поддерживают кровную месть. Но за лимон можно и рискнуть.

Боряна видно плохо, но я не рискую высунуться – система «антиснайпер» по-прежнему на крыше «Ниссана». Интересно, привез ли деньги Борян? Два миллиона лучше одного. Я и тому и другому найду применение. Шутка юмора.

Американец не показывается – в принципе я его понимаю. Может быть, у него даже нет с собой оружия. Быть без оружия в таких местах, как постсаддамовский Ирак, – все равно что быть без штанов. И бабки ему надо спрятать. Те, которые в сумке. Спорим, он без сумки нарисуется?

Ну же, давайте. Кто на месте кашу варит, тот четыре раза галит. Сделайте хоть что-нибудь.

Внезапно у «Ниссана» открылась дверь, и кто-то, я даже не успел понять, кто именно, сиганул из машины, пряча в кармане мобилу. Судя по тому, как начал поворачиваться тот, что с автоматом, он сам этого бегства не ожидал, оно не было оговорено. А потом все пошло по-взрослому. «Ниссан» неизвестно с чего взорвался.

Рвануло мощно. По моим прикидкам – не менее трех двухсотграммовых шашек тротила подложили, хотя машине и одной с лихвой хватит. На мгновение померк свет – вспышка была столь сильной, что на нее невозможно было смотреть и ее невозможно было запомнить. Недаром пострадавшие, находившиеся недалеко от места взрыва, практически не запоминают сам взрыв, не помнят, как это выглядело.

Все затянуло дымом, и не видно было совсем ни хрена. Затем за дымом начали стрелять. Из нескольких стволов, не из одного.

Прикинув, я понял, что немного просчитался: не предполагал, что одна из машин взорвется, тем более так, и видимости не будет никакой. Вылезать из здания, менять позицию – смерти подобно: я знал, что поблизости есть снайпер, и наверняка не один. Самое разумное будет – занять позицию у единственной двери. Что я сейчас и сделаю.

* * *

Только свернув с дороги, Этерли понял, что дело дрянь: дорога никуда не шла и машину можно было утопить в любом месте. Значит, дальше ехать нельзя. Остановив машину, он попытался замаскировать ее, но бросил эти безуспешные попытки. Попытался продвинуться вперед, едва успел отдернуть ногу – невидимая и жадная песчаная трясина отпустила ее с сожалеющим чавканьем.

Ему ничего не оставалось, как занять позицию на единственной господствующей над местностью точке – на крыше своего пикапа. Так он мог простреливать всю дорогу и часть населенного пункта. Пробираясь на любую другую позицию, он терял минут десять. И засвечивал себя.

Хорошо, что на крыше был багажник – жесткая и надежная точка опоры. Этерли расчехлил снайперскую винтовку Драгунова, зарядил ее и залег, накрывшись снайперской маскировочной накидкой.

* * *

А вот у Боряна к этому времени уже глубоко и конкретно «играло очко».

Он согласился поехать в Ирак. В конце концов, какого черта? Если брать цифры и, например, вычислить такой необычный коэффициент, как количество взорванных шахидами на душу населения, то в Ираке было не менее безопасно, чем в Израиле. Туда летали самолеты, в том числе и «Эль-Аль», туда отправляли продукты питания в обмен на нефть и газ, а в последнее время Ирак и сам стал кое-чем торговать, туда даже ездили отдыхать любители экзотического и экстремального туризма. Страна как страна – просто тут есть проблемы с терроризмом, и они, кстати, решаются. Он нашел людей, которых оплатил не он, привычно отщипнул половину от полученного на оплату их услуг – после такого, конечно, должен был лететь, откат – это альфа и омега всего, суть жизни «хомо постсоветикус». Ни одна сумма не должна была проходить через руки без своего куска. Ему показали фото его старого приятеля, сказали, какими делами он теперь занимается, попросили встретиться – почему бы и нет. Тем более что и его приятель наверняка такой же, занимается тем же самым и живет по тем же принципам. Почему бы и не договориться? Кто же знал, что корефан теперь – ломом подпоясанный. А в этом деле – смерть на каждом шагу.

Но когда получилось так, что он теперь был не главным – причем на место его поставили самым хамским, наглядным и болезненным способом, – он понял, что надо дергать. Дергать, и хрен с ними, с бабками. Даже если придется отдать – все равно, наживем еще. Наживем, накрысим, выдернем, вытащим. Он еще не до конца осознал, что вступил, точнее вляпался, в игру, где деньги являются средством, а не целью. В такой игре он был обречен.

Они ехали на юг в сторону Басры. На постах их пропускали благодаря удостоверениям этих, не знаю кого. Он не знал, настоящие эти ксивы или поддельные – но их было достаточно. Один из этих сверялся с коммуникатором, где был забит маршрут.

В отличие от первой группы – американской – они нашли этот поворот сразу. Один из курдов одно время жил здесь, хорошо знал эту дорогу, эти места и с поворотом не ошибся. Он помнил, что и как тут было еще тогда, когда американцы ставили курдов на руководящие посты по всему Ираку – курды были не запятнаны сотрудничеством с режимом Хусейна, были однозначно пострадавшей стороной и единственные из всех не оказали американцам сопротивления, наоборот – помогли. Эту политику быстро свернули, когда осознали, что назначение курдов, ненавидящих остальных иракцев за чистки, приводит лишь к обострению ситуации, – но когда-то этот курд начинал здесь аж майором полиции. Эти места он помнил еще и потому, что именно здесь подчиненные выбросили его из кузова пикапа с пятью пулевыми ранениями, посчитав, что он мертв. Но он выжил – дожил до очередного американского патруля. Выжил, несмотря ни на что.

Курдам было не привыкать действовать мелкими группами, и никаких команд им не требовалось. Пикап остался на самой высокой, господствующей над местностью точке, готовый прикрывать их огнем пулемета. Внизу уже стояла какая-то машина.

– А это еще кто?

Второй курд молча передернул затвор. В машине кроме курдов было еще двое украинцев, точнее, израильтян украинского происхождения. Еще точнее, один был еврей украинского происхождения, мигрировавший в Израиль, другой украинец. Оба они, несмотря на военное прошлое, скатились до мелкой блатной работы. Один работал коллектором и выбивал долги, второй работал охранником (одна из самых популярных в Израиле профессий) и подшакаливал по мелочи. Они тоже с курдами справиться не могли, да и связываться не хотели.

У стоящей внизу машины человек повел стволом автомата, брызнул огонь, пыльные фонтанчики определили запретную зону.

– Совсем охренели, – выразился украинец.

Сидевший за рулем курд остановил машину.

– Что за?

– Какого хрена происходит? – сказал Борян.

– Приказано ждать.

– Ждать? Чего, на хрен, ждать?! Вы кто такие, а?

Несмотря на все свои отрицательные качества, Борян имел все же и положительные – в специфическом, конечно, смысле качества. Обычно, когда люди, попавшие в одну команду, даже против собственной воли делают одно общее дело, это их объединяет и они свои разногласия по негласному уговору откладывают на потом. Но только не Борян. Он всегда помнил, в чем его интерес, и готов был грызться за него зубами при любом удобном случае, который тонко чувствовал и вычислял. Когда перед тобой общий враг – самое время пригрозить уходом с поля боя и потребовать учесть твои интересы. Тот, кто главный, не сможет отвлечься на двоих сразу.

– Вы чего гоните?!

Курд сунул ему локтем в бок.

– Заткнись!

– Да пошел ты! Кто ты, на хрен, такой, я тебя спрашиваю. Кто тебя послал?

Курд достал «ТТ».

– Э, шо такое, – подключился еще один наемник. – Ты чего, охренел?

– Надо сидеть и ждать!

– Чего ждать?!

Снова прогремели выстрелы – спереди, очередь ушла левее, и это отвлекло.

– Он совсем охренел.

Один из охранников обернулся.

– Сзади! Пулемет у них!

Неизвестно, поднялась бы паника или нет, потому что в этот момент машина впереди взорвалась.

Взрыв не застал врасплох никого: и курды, и израильтяне к такому привыкли и как действовать знали.

– Слева!

– Из машины!

Они ломанулись из машины. Снайпер выстрелил дважды, неизвестно куда. Они успели выгрузиться из машины, когда осыпалось боковое стекло. Третий выстрел был по ним.

Пикап на холме дернулся назад и встал. Снайпер выстрелил еще дважды и попал по водителю.

– Пулемет вниз! Пулемет вниз!

– Залечь! Залечь!

Им было проще, потому что и та и другая сторона хоть минимально, но знала английский. Во всем остальном – было хреново.

– Один туда сиганул! Один туда сиганул!! – Сидевший впереди эмигрант, еврей с Украины, тыкал в кусты.

– Заткнись!

В этот момент заработал пулемет. Видимо, то ли пулеметчик был ранен, то ли просто оглушен пулей, попавшей в шлем, но он очухался и открыл огонь. Они повернулись для того, чтобы увидеть гибель своего товарища. Снайпер последовательно бил по цели, пока не положил его четвертым или пятым выстрелом, – все они видели облачко крови и поняли – хана.

– Из «СВД» бьет.

– Ублюдок.

Дорога здесь была подсыпана сантиметров на двадцать. Хреновое укрытие, но хоть какое-то. Надо было проползти вперед, чтобы укрыться за горящей машиной. Бак уже взорвался, больше бояться нечего. А дым и огонь укроют лучше, чем стена. Тем более что снайпер с «СВД» все же не сможет точно и последовательно работать по ним, это не триста тридцать восьмой калибр.

– Разделимся, – решил один из курдов. – Ты, брат, туда. Со всеми. Я лягу здесь. Попробую добраться до грузовика. Курдистан или смерть!

– Курдистан или смерть!

* * *

Первым его инстинктивным желанием было выскочить и броситься на помощь, но тут же он понял, что это бесполезно. Взрыв был достаточно мощным, чтобы убить всех, кто находился в тот момент в машине. Остался он и еще их снайпер. Скорее всего, именно он открыл огонь и именно в него сейчас стреляют нападающие. Он должен что-то предпринять, но для этого должен сначала выбраться отсюда.

И раздобыть какое-то оружие. У него нет никакого оружия.

Деньги? Он бросил взгляд на кучу мусора. Тяжеленная сумка замедлит его, она будет как гиря на ногах пловца. Лучше оставить ее здесь – не исключено, что в горячке нападающие не заглянут сюда, не исключено, что сюда на выстрелы прибудут полиция и пограничники. Но для начала надо выбраться из чертового здания, чтобы получить хоть какую-то свободу маневра.

Выходить так же, как он зашел через дверь, – форменное безумие, этот выход виден с дороги, и он попадет под огонь. Надо выбраться так, чтобы быть прикрытым стеной. А дальше – можно или отступить в болото, или перебежать в другое здание.

Он проклял ЦРУ. Проклял этого хитрого и явно ненадежного русского – черт бы его побрал. Он занимал место на подземной стоянке[17]17
  В ЦРУ есть две стоянки – общая, открытая, и подземная. На подземной паркуются только те, у кого есть определенный и достаточно высокий статус в разведсообществе.


[Закрыть], чтобы оказаться здесь, в гребаной иракской глуши, обложенным убийцами со всех сторон.

«В задницу ЦРУ, – напомнил он себе. – Ты просто должен выжить. Как тогда».

Он разбежался, бросился на стену, подтянулся, царапая поверхность стены ботинками. Отсутствие должной физической подготовки сказывалось – он тянул вверх свое тело с трудом, и если бы сейчас тут кто-то появился, то без труда пристрелил бы его. Но ему все же удалось подтянуться, перевалиться через стену дома, не имевшего крыши, и он грузно рухнул вниз, ушибив локоть и чуть не заорав от боли.

Немного сориентировавшись, Подольски начал вставать на ноги. И в этот момент зашевелились кусты позади него: здесь зеленка подходила прямо к заброшенному дому. Он уже приготовился бежать очертя голову, когда услышал голос:

– Сэр! Это я!

Сказано было по-английски.

Из кустов появился Чеме, рваный, измазанный и чем-то запачканный. Глаза его блестели безумием.

– Вот черт! Как ты уцелел?

– Отошел до ветра, сэр. Их там несколько.

– Да понятно. А где твой автомат?

– Потерял, сэр.

– Черт, скверная новость. Это скверно.

– Есть пистолет, сэр.

– Да? Уже лучше.

Подольски поднялся на ноги.

– Этерли тоже жив. Надо раздобыть еще какое-то оружие.

– Думаю, не стоит, сэр.

Что-то в голосе латиноамериканца заставило Подольски повернуться. Чеме стоял, целясь в него.

– Чеме, – непонимающе сказал Подольски. – Ты чего, Чеме?

Латиноамериканец взвел курок пистолета.

– Извините, сэр.

– Стой! – закричал Подольски. – Ты чего?!

– Это приказ, сэр, – повторил латиноамериканец, целясь в него. – Извините, но так надо.

Но выстрелить ликвидатор ЦРУ не успел. Откуда-то из соседнего здания простучал автомат, на звук однозначно не «калашников», и Чеме отбросило на стену – вся автоматная очередь, шесть или семь выстрелов, попала в него. Он упал, неловко подогнув под себя ногу, и замер.

Господь всемогущий.

Американец прятался за стенкой полуразрушенного дома и ждал, пока очередная очередь оборвет и его жизнь. Но вместо этого пронзительно, мерзко зазвенел телефон.

Тот самый, который он нашел в этом доме.

Подольски ходуном ходящими руками включил его.

– Салам алейкум. – Он узнал голос русского. – Жить хочешь?

– Черт возьми.

– Не беси меня. Если хочешь жить – дом прямо перед тобой. Тот, откуда я стрелял. Перебежишь сюда – останешься в живых. Будешь делать глупости – умрешь. Сделка?

– Что тебе надо?

– Ответы на вопросы. Сделка? – настойчиво повторил русский.

– Черт с тобой, сделка.

– Тогда готовься, я скажу когда. Готов?

– Да, господи, да.

– На исходную. Не сейчас, жди. Жди. Жди. Сейчас!

Американец бросился бежать через простреливаемую улицу.

* * *

Если честно, мне до американца было… Нет, вру. Было дело. Просто американец – главный среди них – был нужен мне живым. Как носитель информации. Он должен был что-то знать – на такие задания не отправляют совсем вслепую. И если даже ему соврали, то по направленности лжи тоже можно кое-что узнать. И тем более можно перетянуть его на свою сторону, хотя бы временно.

Американцы – они во многом похожи на нас, но на нас до 1991 года. После этого в нас убили веру. Всякими кидками типа «черного вторника» или «пирамиды ГКО». Те, кто должен был нас охранять, – убивали. Те, кто должен был отстаивать наши интересы, будучи государственным лицом, – грабили, цинично и беззастенчиво. И в какой-то момент мы перестали верить. Всем и сразу – вера осталась только в себя самих, если осталась. А вот американцы верят. Искренне. Не все, но абсолютное большинство. Трудно поверить, но многие из них думают, что они пришли в Ирак, чтобы нести добро, а мы – чтобы нести зло. И если я докажу американцу, как сильно он ошибается, то он может выдать многое.

Американец перевалился через стену и оказался идеальной мишенью для меня – метров сорок, не больше. Я его вижу отлично, а он меня не видит совсем, потому что смотрит со света в темноту. Стреляй – не хочу.

Но мне его смерть была не нужна.

Я только взялся за телефон, чтобы приказать ему бежать в мою сторону, как за спиной его зашевелилась зеленка. Я навел туда автомат, готовый стрелять.

Нарисовался какой-то черт, видимо, один из тех, кто был с ним. Американец коротко поговорил с ним, потом отвернулся, показал свою спину. И тут этот козел достал пистолет и навел его в спину американцу, а я навел автомат ему в голову и почти выбрал свободный ход спуска, еще немного дожать – и все. Но тут американец что-то почувствовал, обернулся. Я понял, что дальше ждать нельзя, и дожал спуск.

Автомат трепыхнулся, довольно сильно, но я его удержал. Почти все пули легли в голову или в шею – с таким не живут. «CAR816» – это почти копия «НК416», винтовка с поршнем вместо прямого газоотвода, дерется он сильнее, чем обычная «М4», но слабее «калашникова». Отстрелялся на пять – да и как могло быть иначе на такой дистанции-то? Чернявый сразу рухнул как подкошенный, разбрызгав мозги по стене. А я нажал на кнопку быстрого вызова, позвонил американцу и приказал ему резко бежать до меня.

Пока еще какой урод не вылез из кустов.

Американец по моей команде ломанулся через дорогу как лось, я чуть отступил в сторону, давая ему проскочить через дверной проем. И как только он это сделал, поставил ему подножку и навел на него автомат.

– Салам алейкум.

Наверное, в темноте и с камуфлированного цвета шарфом на шее я походил на заправского джихадиста. Но говорил по-английски.

– Жить хочешь?

Американец соображал слабо – потому я врезал ему еще, слегонца, не в полную силу, а потом нацепил на него пластиковые одноразовые наручники. Так-то лучше.

– Ползи вон туда. И лежи, как дохлый.

Покончив с одним делом, я обратил внимание на то, что происходит на улице, – и вовремя. Бой между снайпером и боевой группой противника близился к концу, причем, как это следовало ожидать, – в пользу снайпера. По-другому вряд ли будет, если у вас нет тепловизора или танка. Дым и пыль от взрыва уже почти улеглись, кое-что было видно. Этим-то я и воспользовался, чтобы грохнуть совершавшего перебежку козла, – прямо через дым. Судя по тому, как упал, – готов. Воюют, а на фланг внимания не обращают, вот и результат.