Текст книги "Лопающиеся орехи (ЛП)"
Автор книги: Алекса Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Алекса Райли
Лопающиеся орехи
Глава 1
Клара
Холодно и дождливо, но на улице все еще лежит снег. Сегодня канун Рождества, поэтому я предполагала, что погода будет ужасной, но это грубо. Плохо, что я работаю, но разве это слишком много – просить солнечного света? Я вздыхаю, опираясь подбородком на руку, и смотрю на темнеющую улицу снаружи.
Когда я устраивалась на работу в антикварный магазин, то думала, что буду встречать высокопоставленных клиентов и открывать для себя уникальные сокровища. В действительности же я занимаюсь сортировкой ненужного хлама, который члены семьи вываливают на нас после чьей-то смерти. Это гораздо менее гламурно, чем я себе представляла, но, по крайней мере, позволяет оплачивать счета. Ну, большинство из них. Не буду думать о куче студенческих долгов, которые мне еще предстоит погасить, или о долге по кредитной карте, который постоянно растет, как бы мало я ею ни пользовалась.
Настроение сегодня полностью соответствует погоде, и мысли навевают тоску и уныние. Наверное, потому что завтра Рождество, и я знаю, что проведу его в одиночестве в своей крошечной квартирке с миской рамена. Как бы скучно здесь ни было, по крайней мере, мне есть чем заняться. Дома я буду смотреть на стены и мечтать о жизни, которой нет. О рождественском празднике, муже, который меня обожает, и подарках под елкой.
Звонок над дверью заставляет вернуться к реальности.
– Здравствуйте? Кто-нибудь здесь есть? – раздается женский голос со стороны входа в магазин. Я вовремя выпрямляюсь и вижу, что она несет в руках огромную коробку.
– О, Боже, давайте я Вам помогу, – говорю я, обходя стеклянную витрину, которую мы используем в качестве прилавка, и забирая коробку у маленькой женщины.
– Спасибо. Это оказалось сложнее, чем я думала.
Женщина небольшого роста, с темными волосами и в светящемся рождественском свитере с надписью «Веселая мама-задница».
– Нет проблем. Для этого я и здесь, – я улыбаюсь ей в ответ, а затем киваю в сторону коробки. – Вы хотите пожертвовать или продать?
– Хм, может, продать? – она проверяет часы, а затем кивает на коробку. – Эти вещи принадлежали моей двоюродной бабушке. Она умерла в начале этого года, и я нашла это, когда доставала рождественские украшения.
– Я так сожалею о вашей потере.
Мое сердце сжимается. Не представляю, каково это, ведь, насколько я знаю, у меня нет семьи. Я выросла в детском доме, поэтому у меня нет возможности узнать наверняка. Я выросла в окружении людей, но у меня нет никого, с кем бы я была близка.
– Спасибо, но это было ожидаемо. Ей было сто пять, в конце концов.
Когда мои глаза расширяются, она озорно улыбается.
– Она никогда не была замужем, и у нее не было детей. Возможно, именно это и помогло ей оставаться такой молодой все эти годы.
Смех, который вырывается у меня, неожиданный.
– Простите, – я закрываю рот рукой, чтобы прикрыть его, но она отмахивается от меня.
– Ерунда. Мужчины – это стресс, а дети – дело неблагодарное. Как вы думаете, почему я здесь, а не дома, где полно народу?
– Я понимаю, что вы имеете в виду.
Я всю жизнь мечтала о семье, но, думаю, если бы семья, которая у меня была, оказалась ужасной, то тоже не хотела бы быть рядом с ними.
Она пожимает плечами, как будто такова природа жизни.
– Все в порядке, я использовала это как предлог, чтобы получить передышку. Я уже отдала или продала большую часть ее вещей, но каким-то образом эта коробка оказалась вместе с нашими рождественскими вещами. Кроме вас сегодня ничего не работает, так что я здесь.
– И вот вы здесь, – стараюсь не думать о том, что я единственная работаю в канун Рождества, но не то чтобы мне не нужны были деньги. – К сожалению, хозяин не работает на этой неделе. Он единственный, кто может оценить вещь или предложить ее купить.
– Ну, тогда все просто, – она смотрит на коробку, затем проверяет часы. – Как бы мне ни хотелось возвращаться, в духовке окорок, так что, пожалуй, я пожертвую.
– Вы уверены? Он вернется на следующей неделе, и я уверена, что он будет рад...
– Я уверена, – говорит она и прижимает крышку коробки. – Это все ваше.
– Вам нужен документ о получении?
– Нет, все в порядке. Счастливого Рождества, – говорит она через плечо, и не успеваю я оглянуться, как колокольчик над дверью звякает, и женщина уходит.
– Счастливого Рождества, – говорю я себе и пустому магазину.
Уолтер, владелец магазина, не любит, когда я что-то покупаю раньше него. Мне кажется, он думает, что я найду что-нибудь ценное и украду. По правилам, все пожертвованное должно отправляться в подсобку, где он сможет оценить его стоимость. Как только вещь будет выставлена на продажу, я смогу воспользоваться своей десятипроцентной скидкой для сотрудников и купить ее. За все годы, что я здесь работаю, такое случалось ровно ноль раз. Если кто-то приносит что-то ценное, Уолтер оставляет это себе или закладывает. Чаще всего это полный хлам, и нам приходится его выбрасывать.
Эта женщина была единственным покупателем за весь день, а мне еще нужно убить пару часов. Сегодня канун Рождества, и мне до смерти скучно, так что то, чего Уолтер не знает, не причинит ему вреда.
Я обхожу стеклянный прилавок и сажусь на табурет, прежде чем открыть коробку. Когда поднимаю крышку, из нее летит пыль, и я отмахиваюсь от нее, откашливаясь. Сверху лежит фотоальбом, но, видимо, он не понадобился хозяйке. Это было бы первое, что она увидела, когда заглянула сюда, так что не похоже, что она могла его пропустить.
Перевернув первую страницу альбома, я вижу фотографию молодой девушки, под которой стоит надпись: «Элоди, десять лет». С каждой страницей девочка становится старше, и я понимаю, что это, должно быть, ее двоюродная бабушка. Каждая страница – это начало нового года, и со временем она отправляется в путешествие по миру. В конце книги есть фотография с датой и надписью: «Рождество в Шварцвальде». В этот момент у Элоди белоснежные волосы, но она выглядит такой счастливой. Кажется, она находится в магазине в окружении щелкунчиков, держась за один из них. На следующем снимке она стоит у рождественской елки с той же фигуркой. Надпись на этой фотографии гласит: «Первое Рождество с Гансом».
После этой фотографии есть еще несколько страниц о ее путешествиях, но каждый год появляется рождественская фотография с Гансом. Щелкунчик, должно быть, был для нее особенным, раз занимает такое почетное место в ее фотоальбоме. Других фотографий нет, и не упоминаются никакие другие имена, кроме его. Возможно, это была незабываемая поездка для нее. Я никогда никуда не ездила, но этот отпуск явно произвел на нее впечатление.
Последняя фотография в альбоме сделана год назад. Элоди держит в руках трость и стоит перед камином. На камине рядом с ней, конечно же, Ганс. Не верится, что ей уже больше ста лет, ведь она по-прежнему выглядит молодо, несмотря на седые волосы и трость.
Закрыв фотоальбом, я заглядываю в коробку и смотрю, что еще внутри. Под альбомом лежит кусок папиросной бумаги, прикрывающий около дюжины вязаных снежинок. Я поднимаю одну и вижу, что на ней есть крючок, как будто она должна быть украшением. Я думаю о своей рождественской елке, которая по большей части голая, и представляю, как красиво они будут смотреться на ней.
Вынимаю снежинки и обнаруживаю красивую стеклянную звезду. Очевидно, что это елочное украшение, и я могу только представить, как великолепно оно будет светиться. По краям позолота, и выглядит изделие как ручная работа. Эта звезда может стоить настоящих денег, и как только подумала об этом, меня охватило разочарование. Уолтер ни за что не позволит мне оставить ее себе. И даже с моей десятипроцентной скидкой для сотрудников я ни за что не смогу себе это позволить. Я кладу его обратно в коробку вместе со снежинками и фотоальбомом, не заглядывая дальше. Какой в этом смысл, если я не могу заплатить ни за что из этого?
Не так я представляла себе свою жизнь. Я пошла в школу и получила степень по истории искусств. Конечно, это не имело практического применения, но это было то, что я любила. Я думала, что буду работать в музее или художественной галерее. Или, может быть, буду, как Элоди, путешествовать по миру, чтобы увидеть искусство своими глазами, а не читать о нем в книгах.
И вот я здесь, застряла на этой бессмысленной работе без перспектив и без денег. Я поднимаю коробку, чтобы отнести ее в подсобку, когда снова слышу звонок двери. Раздосадованная тем, что мою посиделку прервали, я ставлю коробку на пол и ногой заталкиваю ее под прилавок. Быстро, как только могу, натягиваю свою улыбку для обслуживания клиентов и вижу... Уолтера.
– О. Не думала, что вы сегодня придете, – говорю я, пока Уолтер отряхивается от дождя, как мокрая собака.
– Нет, – ворчит он и снимает перчатки. – Забыл купить подарок для тещи, – он драматично закатывает глаза, оглядывая помещение. – У нас есть что-нибудь новенькое?
Я думаю о стеклянной звезде в коробке у моих ног и о том, что это был бы невероятный подарок. Я знаю, что была бы в восторге, получив что-то такое нежное и красивое. Я уже собираюсь открыть рот, когда взгляд Уолтера падает на меня.
– Чего бы я только не отдал, чтобы засунуть тебя под свою елку, – его взгляд задерживается на моем декольте. Я и забыла, что сегодня надела топик с низким вырезом.
Когда я только начала здесь работать, то заметила, как он смотрит на любой кусочек кожи, который я показываю. Он явно демонстрировал свой интерес, но я не обращала на это внимания и стала носить мешковатую одежду, скрывающую мои изгибы. Через некоторое время он перестал делать замечания, и я решила, что его интерес прошел. Поскольку он был в отпуске всю неделю, я не думала, что будет что-то плохое в том, чтобы надеть свою старую одежду. Как же я ошибалась.
– Знаешь, у меня есть немного времени до того, как мне нужно будет быть на вечеринке. Я могу немного побродить здесь. Мы могли бы отпраздновать.
– Что отпраздновать? – я пытаюсь скрестить руки на груди, но это не то, что я могу сделать случайно, не привлекая внимания к своим сиськам.
– Разумеется, праздник, – он поглаживает пальцами свои усы, а его глаза продолжают двигаться вверх и вниз по моему телу. – Мне бы не помешало немного рождественского настроения.
Звук мобильного телефона привлекает его внимание, и он ругается под нос. Пока он достает телефон из кармана, я хватаю шаль, которую держу на спинке стула, и оборачиваю ее вокруг плеч. Я так благодарна ей за то, что она прикрывает мою грудь, что вздыхаю с облегчением.
– Я сказал, что приеду, – рявкает Уолтер в трубку, а затем хватает с полки какую-то случайную безделушку. – Ну что ж, твоя сестра – лгунья, так кому ты собираешься верить?
Через секунду он бормочет прощание и засовывает телефон обратно в карман. Он выглядит рассерженным, когда осматривает меня и видит, что я прикрылась.
– Почему бы тебе не протереть пыль на этих полках? – огрызается он. – Я плачу тебе не за то, чтобы ты стояла без дела.
– Хорошо, – тихо говорю я.
– И даже не думай о том, чтобы закрыться пораньше.
– Не буду, – соглашаюсь я, и мои плечи опускаются. Я думала о том, чтобы спросить именно об этом.
– Хорошо. А когда я вернусь, мы поговорим о твоем гардеробе.
– Моем гардеробе? – я опустила взгляд на черную шаль, закрывающую большую часть моего тела.
– Если ты не в состоянии предложить мне что-нибудь красивое, то я найду того, кто сможет, – с этими словами он поворачивается и выходит из магазина.
Звук колокольчика эхом разносится по пустому магазину, и я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Я опускаюсь на табурет за прилавком и закрываю лицо руками.
– Я больше так не могу, – говорю сама себе, когда грусть сменяется разочарованием.
Что же мне делать? У меня же нет сбережений, на которые можно опереться. Я живу от зарплаты до зарплаты и все равно не могу оплатить все свои счета. У меня нет ничего ценного или...
Я открываю глаза и смотрю на коробку, лежащую у моих ног. Может быть, это решение всех моих проблем? Женщина, оставившая ее, не собирается возвращаться. Я достаточно долго на этой работе, чтобы знать, когда кто-то передумает. Для нее это была коробка с барахлом, и, если бы она принесла ее Уолтеру, он бы не задумываясь выманил у нее деньги.
Эта звезда – нечто особенное, я знаю это. В этом месте я видела, как появляются и исчезают антикварные вещи, а в колледже изучала выдувание стекла и ручную работу по металлу. Эта звезда стоит настоящих денег, и их может хватить, чтобы вытащить меня отсюда. Может быть, не надолго, но достаточно для того, чтобы найти новую работу.
Мои мысли начинают метаться, пока я планирую свой следующий шаг. Я могу поступить, как Уолтер, и заложить вещь, но знаю, что получу лишь малую часть стоимости. Лучше всего было бы позвонить моему старому профессору миссис Линцер. Ей я доверяю такие сокровища, и она знает людей, которые покупают дорогой антиквариат.
Я проверяю время и вижу, что у меня есть еще три часа до закрытия.
Неожиданно становится не так грустно.
Глава 2
Клара
Когда я вхожу в квартиру, в ней холодно, но я слишком взволнована, чтобы обращать на это внимание. Мне удается закрыть за собой дверь, пока я подношу коробку к кофейному столику и ставлю ее на него. Как только она оказывается у меня дома, я запираю дверцу на задвижку, а затем стучу по батарее, чтобы разогреть ее.
Я не спускаю глаз с коробки, как будто у нее вот-вот вырастут лапы и она убежит, пока я перемещаюсь по крошечному пространству и занимаюсь своими вечерними делами. Я снимаю лифчик и надеваю безразмерную толстовку и старые шорты для сна. Устроившись поудобнее, готовлю себе лапшу быстрого приготовления, прежде чем сесть на диван.
У меня практически кружится голова, когда я открываю крышку коробки, чтобы еще раз осмотреть содержимое. Я не осмелилась снова открыть ее на работе, опасаясь, что Уолтер вернется. В глубине души не могу поверить, что действительно это сделала. Я приняла решение забрать коробку и сделала это. Теперь все, что мне нужно сделать, – это найти покупателя.
Я планирую позвонить профессору Линцер где-нибудь после Рождества. Уверена, она будет рада увидеть это и знает нескольких людей, которые хотели бы заполучить такое сокровище.
Фотоальбом лежит сверху, поэтому я достаю его первым и открываю на последней странице. Я оставляю его открытым на журнальном столике, чтобы, распаковывая остальное содержимое, увидеть последнюю фотографию Элоди. Снежинки, связанные крючком, нежные и выглядят так, словно были сделаны с любовью.
Взглянув на свою печальную, почти голую рождественскую елку, я решаю, что Элоди хотела бы, чтобы они были у меня. Очевидно, она любила Рождество, и, поскольку ее семья их не ценила, могу предположить, что она хотела бы, чтобы кто-то получил их в подарок. Я вешаю все двенадцать штук на елку, и они выглядят такими изящными.
– Так-то лучше, – говорю я, отходя в сторону и любуясь их красотой.
Снимаю оберточную бумагу, закрывающую звезду, и в очередной раз поражаюсь, насколько это невероятно. Похоже на то, что делали сотни лет назад, чтобы украсить королевскую елку. Я боюсь вешать ее на свою елку, потому что одно неверное движение – и она может разбиться вдребезги. Я не могу рисковать, чтобы с ней что-нибудь случилось, поэтому с особой осторожностью заворачиваю ее в старое полотенце и кладу в более прочную коробку, которую нашла у себя под кроватью. Сделав это, я вздыхаю с облегчением.
Я собираюсь убрать старую коробку со своего журнального столика, когда замечаю внутри что-то еще. Из-под стопки белых салфеток выглядывает что-то красное. Отодвинув салфетку в сторону, я вижу, что это похоже на маленький красный ботинок.
– Что за чертовщина?
Протягиваю руку, и мои пальцы натыкаются на что-то твердое, а когда я вытаскиваю это, то ахаю.
– Ганс! – я смотрю на фотографию Элоди рядом со мной, и вижу Ганса рядом с ней на каминной полке. – Боже мой, не могу поверить, что ты был там.
Коробка была совсем не тяжелой, поэтому я удивлена, что не заметила веса. Теперь, когда я держу ее в руках, она гораздо крепче, чем я думала.
Ганс – типичный щелкунчик, но одет в шерстяную униформу. Цвета – темно-красный, а аксессуары отделаны золотом. Его лицо с множеством деталей, включая усы и слегка порозовевшие щеки, похоже, нарисовано вручную. На нем темно-зеленая накидка, накинутая на плечи, а также зеленая с золотом корона. В одной руке он держит нечто похожее на золотой посох, и весь этот дизайн придает ему царственный вид.
– Невероятно, – говорю я себе, разглядывая щелкунчика. – Кто-то вложил в его изготовление много любви.
Переворачивая щелкунчика, я откидываю крышку, чтобы посмотреть, нет ли на ней даты или какой-нибудь надписи, указывающей на то, где он был приобретен. На первой фотографии, на которой Элоди держит его на руках, она говорит, что магазин находится в регионе Шварцвальд в Германии. Интересно, открыт ли еще тот магазин.
– Давай посмотрим, что тут есть.
Когда я приподнимаю накидку, то замечаю, что ручка, которая обычно используется, чтобы открывать ему рот, прижата к спине. Рычаг используется для того, чтобы открывать ему рот, чтобы он мог колоть орехи. Но из-за его одежды его невозможно поднять. Ганса, похоже, никогда не использовали для чего-либо подобного, и я не удивлена. Большинство щелкунчиков предназначены для украшения, а не для функциональности. По крайней мере, сейчас их больше, чем в прошлом.
– Хм, давай посмотрим, сможем ли это исправить.
Я нахожу повязку у него на шее и развязываю плащ. Сняв его, я расстегиваю его форменную рубашку и кладу ее на кофейный столик рядом с собой. Когда Ганс оказывается без рубашки, я с полсекунды в шоке смотрю на его обнаженную грудь. Тот, кто вырезал Ганса, наделил его внушительными мускулами. На его бицепсе даже есть небольшая татуировка в виде рождественской елки.
– Черт возьми, Ганс. Кто-то посещал тренажерный зал, – я фыркаю над собственной шуткой, кладу его лицом вниз к себе на колени и расстегиваю сзади его брюки.
Наверняка здесь есть какая-то подпись художника. Думаю, было бы здорово узнать, кто его создал, или хотя бы посмотреть, есть ли у магазина веб-сайт. Наверное, я слишком увлекаюсь этим, но что еще остается делать? Сегодня канун Рождества, и мне некуда пойти и нечем заняться.
Как только я снимаю с него штаны, то переворачиваю его на спину и ахаю.
– У Ганса есть член! – я практически визжу, держа его перед собой. – И, черт возьми, он огромный.
Ладно, может быть, я не хочу искать человека, который его вырезал.
Деревянный пенис торчит, как будто в состоянии эрекции, и я не понимаю, как раньше этого не замечала. По сравнению с размерами тела Ганса, его член просто огромен. Приглядевшись, я вижу, что его яички похожи на маленькие грецкие орехи, и фыркаю от смеха.
– Орешки за орешки. Вижу, в Шварцвальде есть над чем пошутить.
Ганс теперь совершенно голый, и когда я дотрагиваюсь до ручки у него на спине, меня поражает, что щелкунчик вибрирует.
– Что за чертовщина?
Я переворачиваю его на коленях лицом вниз, но не вижу места для батареек. Провожу рукой по ручке, и по всему его телу снова пробегает дрожь. Ручка все еще прилипла к его спине, но, держу пари, это можно починить каким-нибудь маслом. Возможно, именно это заставляет его вибрировать.
– Давай посмотрим, сможем ли мы заставить тебя работать как следует.
Достаю из ящика стола крошечную бутылочку с детским маслом. Я живу одна, и иногда мне нравится мастурбировать на диване. У меня рядом с кроватью стоит еще одно такое же.
Я капаю несколько капель на его спинку и втираю в дерево. Каждый раз, когда нажимаю пальцами на ручку, Ганс вздрагивает. Может быть, именно для этого и предназначен этот щелкунчик? Нажмите на ручку, чтобы включить вибрацию, и…
– Боже мой. Это вибратор? – я смотрю на деревянную игрушку у себя на коленях и хихикаю про себя. Неудивительно, что Элоди так его любила.
Я втираю масло в ручку и чувствую, как его деревянный член упирается в мое обнаженное бедро. Эта мысль заставляет меня хихикать, пока я втираю масло в ручку. После еще нескольких движений вибрация прекращается, и Ганс дергается у меня на коленях. Я чувствую, как что-то теплое стекает по моему обнаженному бедру, и думаю, не слишком ли много намазала масла, и оно растеклось по бокам. Я переворачиваю Ганса на спину и растерянно моргаю.
– Что за... – я замолкаю, когда вижу, как из твердого члена Ханса стекает густой белый крем. На моем бедре, как раз в том месте, где он прижимался к нему, осталось пятно, но это не может быть тем, о чем я думаю. Ведь так?
Я провожу по нему пальцами и по причинам, которые не могу объяснить, подношу к носу и нюхаю.
– Это... это глазурь?
Аромат у нее как у сахарного печенья, и я еще больше запутываюсь. Вопреки здравому смыслу, подношу пальцы к губам и пробую на вкус.
– Черт возьми, это глазурь. Как получилось, что щелкунчик только что покрылся глазурью?
Я держу Ганса другой рукой, и когда переворачиваю его на спину, ручка у него на спине с легким щелчком выскакивает. Вибрации начинаются снова, но на этот раз они такие сильные, что я не могу удержать его. Я опускаю Ханса на диван рядом с собой и отскакиваю назад, когда он начинает извиваться.
– О, святая ночь, – шепчу я себе под нос, когда Ганс не только вибрирует, но и начинает расти.
С каждой секундой он становится все больше и больше. Я медленно отступаю, пока не натыкаюсь на стену позади себя, и мне больше некуда бежать. Я вытягиваю шею, наблюдая, как Ганс вырастает, должно быть, до десяти футов (Прим. перев. – примерно 304 см.) в высоту, а затем останавливается.
В моей гостиной ожил гигантский щелкунчик, и я чуть не падаю в обморок, когда он поворачивает голову в мою сторону и произносит мое имя.
