Текст книги "Тютюнин против инопланетян"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

47

Окуркин порывался догнать мальчишку и наподдать ему ещё, однако Серёга урезонил приятеля, предложив подумать о главном.

А главным была фильтрация.

– Я ведь чего ещё подумал, Лех, – задумчиво произнёс Серёга. – Ведь если у нас получится эту дрянь отфильтровать…

– Или нейтрализовать, – подсказал Леха.

– Да, или нейтрализовать, то мы ведь запросто и бензин сможем до кондиции довести.

– До какой кондиции? – не понял Окуркин.

– До питейной, Леха.

Грандиозность тютюнинского замысла настолько сильно поразила Леху, что он остановился и стал жадно хватать ртом воздух, потеряв на мгновение способность говорить.

– Ну! Серёга! Ну! Это ж революция в питейном производстве! Это же… – Окуркин от волнения весь вспотел и с трудом подбирал подходящие слова. – Это же суперперегонка получится!

– Да, – обрадованно кивнул Тютюнин.

– Тогда из соляры вермут гнать будем! – продолжал развивать мысль Окуркин. – Эх, до чего же жизнь тогда наступит весёлая…

Друзья представили себе эту жизнь, и на их лицах появились блаженные улыбки.

– Ну пошли, Лех, поскорее траву собирать, чтобы приблизить эту, как её… революцию перегонного производства.

– Ага, так заживём, что даже «Юкос» от зависти повесится.

До заросшего тупика, коим заканчивалась главная аллея, оставалось совсем немного, когда Леха вдруг метнулся под дерево и выскочил обратно, держась за конец добротной верёвки.

– Смотри, какой денёк сегодня хороший! – воскликнул он довольно и потянул за верёвку, которая уходила куда-то наверх, в густую листву. – Какая верёвочка! Просто для меня её тут повесили… Ну-ка помоги, Серёг, чего-то не поддаётся.

Тютюнин пришёл товарищу на помощь и, скомандовав: «И-и взяли!» – что есть силы рванул за шнур.

В тополиной кроне послышался какой-то шум, потом с жутким треском, обламывая даже самые толстые ветки, в воздухе пронеслось что-то тяжёлое и ударилось о землю.

– Е-моё! Это чего же такое будет, а? – удивился Окуркин. – Это что, у нас в парках такие животные водятся?

– Да нет, это кто-нибудь выгуливал, а она удрала, – предположил Серёга. – Видишь, верёвкой за лапу привязана.

Тютюнин распрямился и посмотрел по сторонам. Ему совсем не хотелось объясняться с хозяином этой твари.

– Знаешь что, Лех, давай двигать отсюда, а то доказывай потом, что мы не специально её с дерева сдёрнули. Вон она какая здоровая, небось тыщу долларов стоит. Пошли скорее…

– Да не спеши ты, – одёрнул его Окуркин, на лице которого заиграла нехорошая жадная улыбочка.

– Ты чего задумал? – строго спросил его Сергей.

– Чего задумал? Ты смотри, шкура какая зелёная. Если умело ободрать, каждому по два кожаных чемодана получится.

– Кожа пресмыкающихся сложна в обработке. Это я тебе как профессионал скажу, – заметил Сергей.

– Да какой ты профессионал? – не сдавался Окуркин. – Это же тебе не кошка и не кролик… – Ну-ка постой. – Окуркин разворошил траву и увидел прибор наподобие кинопроектора, только с очень длинным объективом.

– Так-так-так, – деловито засуетился Леха, почувствовав новую поживу. – Нет такой машинки, в которую бы не пихали цветные металлы, – сказал он уверенно.

С этими словами Леха начал давить на все пимпочки подряд, пока что-то где-то не щёлкнуло и не открылась крышка.

– Ну что я говорил? – произнёс довольный Окуркин, вытаскивая из прибора увесистый цилиндр желтоватого металла. – Латунь! Считай чистые деньги!

– Давай клади в пакет и пошли скорее, а то, мне кажется, за нами кто-то наблюдает.

Друзья забрали добычу и, не оглядываясь, быстро пошли в сторону тупика, где и скрылись в густых зарослях.

48

Несколько мгновений Живолупова и Косой, поражённые, сидели в траве и даже не высовывались.

Все произошло так быстро, что это просто не укладывалось в голове дунтосвинта.

Внезапно его озарила догадка, показавшаяся ему логичной.

– Это ты! Это ты, подлая старуха, сказала им! Предательница! Умри же…

Дунтосвинт выхватил из кармана депутатскую финку и хотел уже было ткнуть ненавистную старуху, но тут его рука попала в жёсткий захват, а затем сильный апперкот отбросил его на землю.

Когда Косой пришёл в себя и сел на травке, Живолупова уже стояла перед ним, внимательно следя за его движениями.

– Простите, мэм, погорячился.

– Не переживай, касатик, у нас это лечится, – ответила ему Гадючиха. – Звони главному, докладывай, а то они небось ждут…

Косой кивнул. Однако майор Яндкван их опередил. Он сам связался с Косым, чтобы узнать, как все прошло.

– Плохо, сэр, – уныло ответил Косой.

– Что значит плохо?

– Эти двое обезвредили Рональдоквана в одно мгновение…

– Что?! Что значит обезвредили?!

– Они стащили его с дерева, а дисквакер разрядили. Сэр, они действовали так, будто дисквакер для них обычная вещь, – открыли зарядную камеру и вынули биквакный генератор…

– Но… Но это невозможно, – упавшим голосом произнёс майор. Все услышанное не укладывалось у него в голове. – Вот что, Шилдикван, немедленно возвращайтесь вместе с агентом Гадючихой, а я должен подумать…

– А Рональдокван, сэр…

– Заройте его, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Заройте и возвращайтесь.

– Слушаюсь, сэр.

Косой убрал рацию, затем поднял обронённую депутатскую финку и спрятал её в носок, а из нагрудного кармана достал депутатскую сапёрную лопатку.

– Главный велел закопать Рональдоквана.

– А драндулет его куда?

– Дисквакер тоже закопаем. Без биквакного генератора он не опаснее игрушки.

Пока Живолупова и Шилдикван по кличке Косой предавали земле тело стрелка, отозванные со своего поста Ту-рукван и Гамакван прохаживались вдоль представительской машины.

Им были неизвестны подробности исхода операции, однако они знали, что покушение не удалось.

От нечего делать Турукван изучал лица прохожих человеческих людей, а Гамакван то и дело прижимался носом к затемнённому стеклу машины, пытаясь разглядеть оставленную на сиденье книгу.

– Что ты там делаешь? – спросил его Турукван.

– Ничего, – замотал головой Гамакван и отошёл от машины. Однако долго сдерживать себя не смог и, посмотрев на товарища, спросил:

– Как ты думаешь, почему Иван-царевич поцеловал Царевну-лягушку, вместо того чтобы просто её съесть?

– О чем это ты?

– Ну, в книге, которую я читал, написано, что он её поцеловал, а есть не стал…

– Да-а? – недоверчиво протянул Турукван и задумался. – Может, он сытый был? Наглотался лягушек, а потом пошёл к царевне.

– Гм, а я об этом не подумал, – честно признался Гамакван.

Они подождали ещё немного и вскоре увидели идущих' к машине Шилдиквана и старуху Живолупову.

– А где стрелок? Где наш прославленный Рональдок-ван? – почувствовав неладное, спросил Турукван.

– Он отдал жизнь во славу Императора, – буркнул Шил-дикван, садясь за руль.

– Я же говорила, – заметила Живолупова, – к нашим алкоголикам особый подход нужен, их с простого драндулета не пристрелишь…

49

Охваченные предвкушением близкого открытия, Тютю-нин и Окуркин быстренько набили пакеты разной травой и, радуясь как дети, направились к главному выходу из парка.

По дороге Леха ещё раз заглянул под дерево и, не найдя там ни диковинного животного, ни киноаппарата, пришёл к выводу, что все это прибрали более основательные люди.

– Хорошо, Серёг, что я хоть латунь прихватил, а вот верёвочку жалко. Крепкая была верёвочка.

– Кис-кис-кис! Кис-кис-кис! – донёсся из близлежащих кустов дребезжащий старческий голос, и на главную аллею вышла незнакомая старушка. – Молодые люди, вы здесь котика моего не видели?

– Нет, – первым ответил Леха.

– Вот беда, – вздохнула старушка. – Видать, залез где-то на дерево, такой проказник. Мурзиком зовут.

– А он, мамаша, какой, простите, масти? – осторожно поинтересовался Тютюнин. – Случайно не зеленой?

– Зеленой? – удивилась старушка. – Нет, мой котик это… Ой, забыла…

Пока старушка вспоминала, Окуркин дёрнул Серёгу за рукав, и они поспешили к выходу.

Возле ворот караулили невесть откуда взявшиеся двое милиционеров. Они лениво помахивали дубинками и явно тяготились службой в жаркий летний день.

Заметив Окуркина и Тютюнина с полными сумками чего-то неизвестного, милиционеры оживились и стали в нетерпении постукивать дубинками по ограде.

– Чего несём? – первым спросил сержант. – Сумки – на землю.

– Траву несём, товарищ милиционер Российской Федерации, – уважительно произнёс Тютюнин.

– Траву? – обрадовался сержант и посмотрел на своего напарника. – Барбос, смотри, оно нам прямо само в руки идёт! Отличный сегодня день – солнечный! Итак, граждане преступники, будем изымать вашу траву с протоколом и соответствующим наказанием.

– Бить будете? – деловито осведомился Леха.

– Зачем? Все по суду. КПЗ, баланда, зона… Короче – тряси траву.

Зная из опыта, что с властями спорить вредно для здоровья, Серёга и Леха стали послушно выкладывать свой улов. Когда вся собранная трава оказалась перед сержантом, тот разворошил её дубинкой и спросил:

– А где сама трава?

– Это и есть трава, – ответил Серёга.

– Это не трава, землячок, это – сено. Я не понял, ты в несознанку, что ли, пошёл, а? Барбос, смотри, он от показаний отказывается.

– А ты ему это… права зачитай.

– Да народу здесь много, – со вздохом ответил сержант, крепко сжимая рукоять дубинки. – Чего в железке? Может, червей на рыбалку накопали?

– Нет, железка сама по себе. Мы её в парке нашли, собирались в цветной лом сдать.

– В цветной лом? – не поверил сержант, однако, приподняв с земли тяжёлый цилиндр, разочарованно бросил его обратно. – Ладно, собирайте своё сено и валите отсюдова… И считайте, что вам повезло.

Леха и Сергей не заставили себя долго упрашивать и, собрав урожай обратно в мешки, покинули негостеприимный парк.

– Предлагаю сдать латунь сразу, – сказал Леха. – А траву куда, с собой потащим?

– Нет, не потащим. У меня тут одна знакомая работает в камере хранения, так мы ей травку временно пристроим, а сами к Зензиверу смотаемся, это же рядом.

– Рядом, согласился Серёга. – -Только сволочь этот Зензивер.

– Сволочь, – согласился Серёга, – но он ближе всех. Зензивером звали турка, который содержал подпольный пункт приёмки цветных металлов. Медные скульптуры, памятные доски, алюминиевые оградки и ручки от музейных дверей – Зензивер принимал все, и угрызения совести были ему незнакомы.

Перейдя широкую улицу по подземному переходу, Леха с Сергеем купили по мороженому и потащили траву на вещевой рынок, где и располагалась камера хранения.

– Чего несём, ребята? – негромко поинтересовался человек, похожий на «лицо кавказской национальности».

– Траву, – просто ответил Леха.

– Вах! Пачем прадаешь, хозяин?

– Ни по чем. Самому нужна, – отрезал Тютюнин, проталкиваясь сквозь толпу.

– Эй, не спэши, друг. Зачем абижаешь, цену скажи – если трава хорошая, я все возьму…

Окуркин ничего не ответил и, отстранив локтем назойливого покупателя, проскользнул в дверку с надписью: «Камера предварительного хранения». -Ой, Лешка! – воскликнула румяная рыжая девка, выбежала из-за прилавка и по-хозяйски схватила Окуркина пониже живота.

– Стой, Оксанка! Не при людях же! – Я соскучилась!

– Все равно. – Окуркин отвёл от себя руки Оксанки и представил её Тютюнину:

– Это Оксана, Серёг, моя знакомая. А это Сергей, Оксан, мой друг.

– Очень приятно, дру-у-уг, – многозначительно протянула девка, и Тютюнину показалось, что она и его сейчас схватит пониже пояса. Он даже чуть-чуть попятился. Ок-санка поняла его опасения и засмеялась.

– Да не бойся, я без пробы не хватаю! Серёга смущённо улыбнулся.

– Оксан, мы по делу. Хотим мешки у тебя оставить на час, не больше.

– Оставляйте, только это тебе дорого будет стоить.

– Да уж ладно. Расплачусь как-нибудь.

– Как-нибудь не пойдёт… – стояла на своём Оксана. Лехе пришлось принести страшную клятву, что он сделает все как надо, а не как в прошлый раз.

Лишь после этого приятели сгрузили траву и, забрав цилиндр, направились к выходу с вещевой толкучки. Однако сразу за воротами им преградили путь человек десять бородачей, которых Тютюнин мысленно обозвал «душманами».

– Пашли пагаварим, братва, – криво улыбнувшись, предложил самый страшный из них, а другие стали настойчиво подталкивать Леху и Сергея к каким-то грязным бытовкам.

Сами не поняв как, приятели вскоре оказались в глухом тупичке, отрезанные от улицы недобро улыбавшимися душманами.

– Эта… чо вы, братва, принесли нам, а? – спросил старший душман. – Тут наша территория, а вы типа это, а? Разрешения спрашивать уже не нужна, да? Денги платить не нужна, да?

– Мы торговать не собирались, – поняв, в чем дело, ответил Окуркин.

– А зачем траву принесли? Кушать, да? После этой шутки душманы рассмеялись.

– Мы не траву принесли. Мы принесли – сено.

– Называй как хочишь, хоть кизяком. А деньги давай. Панял, да? Чего в сумке держишь? – обратился старший душман к Серёге.

– Посмотреть хочешь? – уточнил Тютюнин, который в опасных ситуациях играл очень убедительно.

– Он ещё спрашивает… – начал злиться душман. – Да я вас, ишаков, тут зарежу и закапаю – никто не узнаэт…

Со всеми видимыми предосторожностями Тютюнин достал из пакета увесистый цилиндр и продемонстрировал его душманам.

Те от неожиданности потеряли дар речи.

– Ну что, братва? Мне его уронить или вы уж поняли, что это такое? – с лёгкой угрозой в голосе спросил Серёга.

Угроза сработала. Лица душманов из смуглых сделались землистыми, обменявшись короткими фразами на своём языке, они посторонились, давая возможность двум сумасшедшим уйти подальше вместе с их адской машинкой.

– И учтите, – напоследок сказал Леха, – за своим сеном мы ещё вернёмся. Если пропадёт хоть одна былиночка… – Окуркин не стал продолжать и лишь выразительно покачал головой.

– Все понятна, братва. Все понятна. Ничего не пропадёт, – тут же пообещал старший душман.

50

Лишь перейдя улицу и свернув в переулок, приятели стали приходить в себя, а Серёга признался, что чуть не намочил штаны.

– И что характерно, Леха, никто нам не верит. Ни милиция, ни душманы – всем траву подавай, как будто никто, кроме нас, дорогу в парк не знает.

– А ты здорово с цилиндром придумал. Я даже сам немножко испугался, так ты все натурально представил – вроде как бомба… Ты, Серёг, прям артист разговорного жанра. Как Шекспир какой-нибудь.

– Станешь тут и Шекспиром, и Спинозой, когда тебе ножиком угрожают. Ну, где твой Зензивер?

– А вот тут через заборчик, потом вдоль стройки, потом мимо воровского автосервиса и, считай, на месте.

За забором друзья спугнули семью котов, у стройки их чуть не прибило упавшим кирпичом, а возле воровского автосервиса, где днём и ночью перебивались номера на угнанных машинах, друзей приняли за милицейских агентов.

– Эй, парни, – обратился к ним, появляясь из дверей, директор автосервиса. – Я же вашему полковнику вчера только платил!

– Не, мы не по вашей части, – замотал головой Леха. – Мы к Зензиверу – металл несём.

– А-а, ну тогда извините, – сказал директор, продолжая недоверчиво коситься на подозрительную пару.

Наконец, после стольких приключений, Сергей и Леха все же пришли в каморку подпольного приёмщика.

– А-а, – протянул тот, – Леха. Чего принёс? Золото-брильянты? – – Довольный своей шуткой, Зензивер засмеялся.

Вдоль стен помещения, которое он занимал, стояли плиты с надгробий, барельефы и скульптуры. В отдельной коробке валялись четыре «чижика-пыжика», украденные в Питере и вывезенные в столицу контрабандой.

– Латунь, – коротко ответил Леха.

– Латунь-малтунь… Ну показывай.

Окуркин взял у Серёги увесистый свёрток и, развернув его, подал турку цилиндр.

– А это точно латунь, Леха? – спросил тот, покривив физиономию.

– А чего же ещё?

– Ну, может, оболочка тонкая, а вовнутри свинец. Что-то она очень тяжёлая.

– Тяжёлая – это хорошо. Тяжёлая – значит металла много.

– Как сказать.

Зензивер поскрёб выбритую до синевы башку и поставил цилиндр на весы. Стрелка встала на пять килограммов, да ещё на пару килограммов весы были отрегулированы в пользу приёмщика.

– Ладна, Леха, беру себе в убыток, – объявил Зензивер и, достав из кармана пачку разномастных ассигнаций, стал выбирать самые потёртые.

– Вот, Леха, держи своё богатство.

– Эй, а откуда у тебя этот пионер? – поинтересовался Тютюнин, указывая на скульптуру мальчика в трусах, при галстуке и с горном в руке.

– Павлик Морозов – из детского лагеря, – со вздохом произнёс Зензивер. – Памятник уходящей эпохе – теперь он никому не нужен, кроме меня… Ну ладно, хватит вопросы спрашивать, деньги получили – уходите…

Тютюнин и Окуркин спорить не стали и покинули убежище беспринципного приёмщика.

Едва клиенты ушли, Зензивер схватил отвёртку и стал выкручивать маленький, неприметный с виду винтик, который сильно заинтересовал турка.

– Нери-нери-не-е-ей… Нери-нери-не-е-ей… – напевал Зензивер, высовывая от усердия язык.

Наконец винтик вышел и следом за ним поднялась круглая крышечка, которую он придерживал.

Грязным ногтем приёмщик поддел эту крышку и, заглянув внутрь цилиндра, радостно затараторил на родном языке.

Весь внутренний объём цилиндра оказался заполнен красными круглыми камешками, которые, без сомнения, являлись рубинами.

Зензивер на мгновение затаил дыхание, перед его затуманенным взором пронеслась вереница полногрудых «наташ», вилл в Италии и Турции, белых «мерседесов» и огромных, самых огромных отар баранов.

Стряхнув с себя пьянящий сон, Зензивер отбросил крышечку и сунул пальцы в рубины…

Грохот сильного взрыва настиг Леху и Сергея, когда они проходили уже мимо воровского сервиса.

Друзья обернулись и увидели, как летят в небо обломки кирпича и старых стропил. Подготовленного к сносу здания, где временно квартировал Зензивер, больше не существовало.

– Как ты думаешь, это чего такое? – спросил Тютюнин, боясь поверить в свою догадку.

– Даже не знаю, что и подумать, – пожал плечами Окуркин. – Хотя в таких случаях обычно говорят: взрыв газа.

51

На следующий день вместе с мешком травы Тютюнин принёс на работу яйца. Не то чтобы ему нравилось их носить, однако наступила его очередь высиживать.

– Ты сегодня за наседку? – спросил Кузьмич. – Прямо вместе с гнездом припёр.

– Это не гнездо, – ответил Тютюнин, включая в розетку штепсель нагревателя молочной смеси. – Это сено наше. Гербарий.

– Кого ждёте – мальчиков или девочек? – серьёзно поинтересовался Кузьмич и начал разбирать пучки травы.

– Ой, – махнул Серёга рукой, – мне уже все равно. Поскорей бы вылуплялись, что ли. Хотя и дождей ещё не было – яма как была пустая, так и осталась.

– Не пойдёт дождь, дашь объявление в газету, дескать, меняю очаровательных щеночков фламинги на двух нандов, в хорошие руки и все такое.

– На кого? – переспросил Серёга.

– Нанды. Страусы такие. Они по песку бегают, им пустыня как нам пивной ларёк – полная гармония. Пустишь их в сухую яму, и пусть там плодятся.

– Так ведь им тоже чего-то жрать надо…

– А в яме что, совсем ничего не растёт?

– А чего там будет расти – глина одна…

– Глина, – задумчиво произнёс Кузьмич. – Есть одна идейка. Давай посадим в яме саксаул. Его даже верблюды едят.

– Так, может, мне прямо верблюдов туда и пристроить?

– А что? Тоже хорошо. Нанды будут нестись, как куры, а верблюдов доить можно.

– Доить? – с сомнением переспросил Серёга.

– Запросто. Я в Саудовской Аравии три года нефтепроводы взрывал, так на одном верблюжьем молоке жил. Я тебе разве не рассказывал?

– Нет. А это что за неизвестный товар?

– А-а, это вчера диггер снова приходил. Я ему денег не дал, сказал, что ты, как самый главный, должен посмотреть. Он небось уже под дверью мается.

– Точно, видел я его… – кивнул Серёга, ощупывая мех огромной шкуры. Она была меньше, чем у мамонта, однако…

– Пещерный медведь это, – подсказал Кузьмич, разглядывая через треснутую лупу какую-то травинку.

– Пещерный медведь?

– Он самый. Косолапус гигантус.

– Не может это быть медведь, не по науке это.

– А ты в другой тюк загляни, только смотри не упади.

– А чего там? – спросил Серёга, однако Кузьмич ничего не ответил и лишь улыбнулся.

Развязав тугой узел, Тютюнин развернул парусину и, не удержавшись, воскликнул:

– Ух ты! – – Так поразила его мягкая пушистая шкура неизвестного полосатого зверя.

Ожидая ответа, он повернулся к Кузьмичу.

– Котярус зубоскалус – саблезубый тигр, – сказал тот. – И шкура свежая. Недавно зверя ободрали.

– И чего это значит, Кузьмич? Откуда они их достают, из мерзлоты, что ли?

– Да какая там мерзлота! – Кузьмич пожевал травинку, определяя её вкус, и отложил в сторону. – Разводят они этих тварей где-то. Зверосовхоз у них.

– Но это же ненаучно. Учёные отрицают и все такое.

– На это я тебе вот что скажу…

В этот момент в двери застучали нетерпеливые клиенты.

– Уже открываем! – крикнул в ответ Кузьмич, не двигаясь с места. – Ну так вот, один мой друг яйцо нашёл стегозавра какого-то и так же, как ты своих фламингов, его вылупил, выкормил, а потом из Магадана в Москву на поезде повёз, чтобы в научную атмосферу этого зверя определить…

– И что? – нетерпеливо спросил Тютюнин.

– А то, что пришёл он к самому главному академику, который по этим вопросам специалист, и говорит: вот вам чудо природы, изучайте его, а мне подкиньте деньжат. Так тот академик знаешь что сделал? Достал «браунинг» и говорит: «Я сейчас, падла, и тебе, и твоему зверю ноги по-отстрелю. Я, говорит, пятьдесят лет доказывал, что такого быть не может, я через это в люди вышел, а ты мне что предлагаешь, теперь на помойке жить?» И стрельнул, только браунинг старый оказался и дал осечку. А мой дружок сбежал обратно в Магадан вместе с Федей. Это стегозавра так звали.

В дверь снова стали лупить, и Кузьмич пошёл открывать.

Клиенты шумною толпою ворвались в приёмку, Сергей приступил к обязанностям. Вдвоём с младшим приёмщиком дело шло бойко, и вскоре очередь рассосалась.

Последним Леха рассчитался с диггером, который получил за свои шкуры две тысячи рублей и ушёл, очень довольный сделкой. Правда, перед тем как уйти, он заметил лежавший на столе гербарий и поинтересовался, не принимают ли здесь ещё и траву.

– Нет, это мы для себя взяли. Хомячков кормить.

С тем диггер и ушёл..

– Пойду позову директора, – сказал Тютюнин. – Нужно, чтобы он знал, какие у нас тут меха появились.