Текст книги "Дискорама"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Разумеется, сэр!

– Вот! – поднял палец генерал и повернулся к майору. – Вы слышали, Тыровец? Любой наш строевой лейтенантишка сказал бы «так точно!». И взятки гладки. А этот – «разумеется». То есть по-другому и быть не может. Вот, Тыровец, что значит образование!

Подойдя с поднятым пальцем к окну, генерал наконец опустил его и продолжил:

– Итак, силами и средствами местных офицеров контрразведки подозрительный, якобы потерявший память солдат взят в разработку. Он начинает нервничать, делать ошибки и выходит на связь со своим законсервированным агентом по имени Отто Тирбах. Местный офицер контрразведки, капитан э-э… забыл его фамилию, но это неважно… этот офицер, находясь в остром цейтноте, вынужден предпринимать срочные действия и оказывает давление на разрабатываемый объект, которые дает показания, что именно он и есть этот самый Отто Тирбах. Я понятно излагаю, лейтенант Горнел? Мон нахтигаль шпрее?

– О да, сэр, я все понимаю!

– Вы слышали, майор? Живая гражданская речь и не какие-то там «так точно», под которыми можно спрятать и «да» и «нет», и «идите вы подальше, господин генерал-лейтенант»… Бон кальвадоссе…

– Я такого не говорил, сэр.

– Я продолжу…

Генерал оперся на подоконник и стал смотреть куда-то вниз – на разбитые под окнами клумбы, а майор Тыровец воспользовался этим, чтобы сунуть в рот жвачку и начать ее осторожно разжевывать.

– Итак, получив эти показания, офицер тотчас сбрасывает запрос на Отто Тирбаха, а вы, лейтенант Горнел, его сейчас же профессионально отрабатываете, и мы узнаем, что Отто Тирбах и Джек Стентон – это одно и то же лицо! Казалось бы, человек всего один, как это часто бывает у секретных агентов – человек один, а имен несколько, но стоило начать операцию по задержанию опасного шпиона, как выясняется, что снаружи – за пределами проводимой операции, его уже ждет сообщник. И если сам шпион у нас называется Джеком Стентоном, то этот сообщник и есть Отто Тирбах! Все сходится! Как вам такое построение, лейтенант Горнел?

– Мне очень понравилось, сэр! Грандиозная схема, сам бы я не додумался!

Генерал улыбнулся и, подойдя к Марселю, отечески похлопал его по плечу.

– Вы еще научитесь, Горнел, вы еще многому научитесь. Впереди у вас – целая жизнь… Дир функен рокко…

Затем генерал повернулся к майору, и тот сейчас же замер, прекратив жевать и дышать.

– Вы вот что, Тыровец, вы знаете, что за рыжая собака по газонам шастает? Я ведь, кажется, просил вас выяснить…

– Я выяснил, сэр, это енотовидный койот, он сбежал из частного зоопарка в Габринске…

– Ну и что он тут у нас делает уже целую неделю?

– У нас во дворике секретная зона, сэр. Абы кого туда не пускают.

– И это правильно.

– Так вот, хозяева животного оформляют для ловцов разрешение на посещение секретной зоны. А дело это не быстрое, сами понимаете…

– Да уж понимаю. Только моя интуиция начинает подсказывать мне, что это, может быть, вовсе никакой не енот, а натуральный скотоплекс – разведывательный робот противника. Он там, может, до самой задницы аппаратурой напичкан, а ему вон из окон уже куски кидают.

– Это кодировщики, сэр, у них третьего дня была пьянка.

– Знаю, что пьянка. Уже все управление знает, что у кодировщиков была пьянка, только сообщать это следовало до пьянки, а не после нее, майор Тыровец.

– Учту, сэр.

– Учти. И все манипуляции с возможным скотоплексом заведи в отдельную папку. Я хочу знать, чем у нас занимается служба внутренней безопасности, если даже с енотом разобраться не могут.

– Понял, сэр, сегодня же делу будет дан ход.

– Хорошо. Тогда мы продолжим. Осталось добавить эдакий изящненький фортель в конце всей картины. Шмальсоне ля футюр, так сказать.

Генерал прошелся вдоль стены, задержался перед картой стратегических направлений и, встав посреди кабинета со сложенными на груди руками, продолжил:

– Кое-кому, возможно, покажется, что некоторые факты притянуты за уши, но у нас есть достоверные данные от завербованного информатора, некоего бандита Фогеля, который по заданию нашего сотрудника преследовал Джека Стентона и Отто Тирбаха, а затем дал им бой в городке Тройбель. К сожалению, схватить шпионов люди Фогеля не смогли, однако доложили, что парочку им удалось разделить. После этого один из шпионов был вынужден остаться где-то в лесу, а другой бежал в зону боевых действий на захваченном роботе. Правда, и тут имеется неувязочка, поскольку мы располагаем сведениями, что на подходе к зоне боевых действий робот был уничтожен силами военного арбитра. Энде доль фарус, так сказать.

Закончив, генерал посмотрел на майора, потом на Марселя и, глубоко вздохнув, взмахнул руками, как будто пытался взлететь.

– Разумеется, моей схемой можно восхищаться бесконечно, однако есть одна тайна, перед которой пасую даже я… Не догадываетесь, лейтенант Горнел?

– Нет, сэр, – честно признался тот.

– Мне до сих пор непонятно, кто ушел в зону боевых действий – Тирбах или Стентон?

Через пятнадцать минут Джек вышел в коридор, где его ждал капитан Форт. По виду Марселя он понял, что нужно дать ему отдышаться, так что они молча направились к лифту, но уже в холле капитан, не удержавшись, спросил:

– Ну и как тебе аудиенция?

– Хорошо, что вы меня подготовили, сэр. Все было так, как вы и предупреждали.

– Ты кивал и был послушным мальчиком?

– О да, сэр, и, похоже, я ему понравился, потому что он ставил меня в пример этому майору.

– По какому поводу?

– А вот этого я не понял…

Они вышли к парковке, где их ожидала машина с водителем.

Погода была хорошая, и не хотелось никуда торопиться.

– Он все время называл меня лейтенантом, сэр…

– Значит, тебе повезло, ведь в лучшем случае ты стал бы им только через год. Как приедем, пойду в строевую и потребую, чтобы на тебя начали оформлять документы, пока генерал ничего не забыл.

– Спасибо, сэр.

– На здоровье. Чего-нибудь по делу из него выудил?

– Все началось с этого Отто Тирбаха, сэр. Если узнать, кто его запустил, может, что-то и получится.

– Тирбаха запустил Блинт Лупареску, это уже известно точно.

– А он что говорит?

– Он не говорит, он отмазывается.

– А если его арестовать?

– Арестовать? А повод? На измену это не тянет, скорее всего, придурок вредит нам по глупости.

– А если частным образом? – улыбнулся Марсель.

– Как это?

– Ну, у вас же есть оперативники. Поставить им хорошей выпивки, взять ответственность на себя и захватить этого Лупареску. Пусть отвезут его в заброшенный сарай и бьют морду, пока не скажет правду. Если он сделал это по глупости – сразу признается.

Капитан Форт засмеялся и погрозил Марселю пальцем.

– А ты далеко пойдешь, Горнел. Может, неспроста тебе это лейтенантство в руки свалилось, а?

– Я буду стараться, сэр.

– Старайся. Ты что-нибудь слышал про полковника Танжера?

– Нет, сэр. А кто это?

– Один хороший спец. И очень независимый. Начальство его не любит, но считается с ним, поскольку обойтись без его услуг не может.

– А чем он нам может помочь?

– Я немного знаком с ним, но самое главное – у него полно информации по тардионским агентам в нашем регионе. Вот к нему мы и обратимся, когда более менее разберемся, с чем имеем дело.

49

Звонкий металлический звук заставил Джека приоткрыть глаза и прервать удивительный и странный сон про кота – как будто бы они с ним вели разговор о курице.

Деталей Джек не помнил, но запомнил, как выглядел этот кот – совсем не так, как их Ренегат – короткошерстный, нервно-прыгучий, с подозрительным внимательным взглядом.

Собеседником Джека был кот высокой пушистости, серого дымчатого цвета.

Когда остатки сна улетучились, Джек открыл глаза шире и увидел рядом с собой поцарапанный журнальный столик, невесть как оказавшийся в расположении части. Поверх него в качестве скатерти были уложены три салфетки, а на них стояли три тарелки, два стакана и пластиковая хлебница.

И еще стеклянная, под хрусталь, сахарница с блестящей ложечкой в люке.

Нет, слово «люк» Джек отмел, все же это посуда, а не хозяйство Берта Тильгаузена.

«Ложечка в крышечке со специальным отверстием» – да, так значительно лучше.

Решив проблему, Джек улыбнулся, совсем как тот кот, с которым беседовал пару минут назад. Затем, по привычке, мысленно пробежался по самым неотложным делам на сегодня, и… оказалось, что таковые отсутствуют. Нету не только дел неотложных, но и вообще никаких. Джек ничего не помнил.

Это наблюдение его не испугало, а, напротив, позабавило. Сейчас он выйдет в коридор, встретит кого-то из знакомых, и они вместе над этим посмеются.

Джек выпростал из-под одеяла ноги, сел и обнаружил, что абсолютно наг, хотя обычно спал в трусах и майке.

Мало того, на правом бедре, на пояснице и левой лопатке он обнаружил здоровенные куски какой-то голубой ткани, которая была наклеена на него без единой морщинки и ощущалась, как вторая кожа.

– Ё-мое! – воскликнул Джек, разом вспоминая все, что с ним произошло за последнее время.

Он посмотрел на принесенный завтрак, где присутствовали все возможные варианты кормежки – две разные каши, два йогурта с разными фруктами, кофе с молоком и чай с лимоном и сахаром.

– Старость не радость, – непонятно к чему сказал Джек и решил, что такой завтрак может съесть только полноценный человек, а для этого следовало умыться.

Подойдя к шкафу, он открыл его и поразился: все его вещи были на месте. Ну почти на месте, некоторые стопки белья находились не там, где он обычно их клал, но и на этом спасибо, ведь он был готов жить в шалаше по соседству с казармой. Шутка.

В глазах ненадолго потемнело, но Джек встряхнул головой и, подхватив полотенце, трусы и зубную пасту с новой щеткой, выскочил в коридор, где было совершенно пусто. Джек без проблем добрался до умывалки, а спустя десять минут, бодрый и благоухающий мятой, снова оказался в коридоре.

– Опа! А ты кто такой? – спросил он, увидев незнакомое лицо.

– Рядовой Бойт, сэр. Ренди Бойт, – ответил тот, слегка оробев.

– Ренди, как ты относишься к гречневой каше с маслом?

– Вообще-то я полчаса как с завтрака, сэр.

– Но ты не выглядишь новобранцем, Ренди…

– Я понимаю, сэр. Одну порцию одолею без проблем.

– Ну тогда милости просим в мой люкс.

Джек распахнул дверь в кубрик, впустил гостя и, взяв стул, поставил поближе к журнальному столику, а сам вернулся на кровать.

– Вот твоя – гречневая с маслом, а это мне – рисовая…

– Любите рисовую, сэр?

– Ренди, убери это «сэр», а то я сблевану прямо в твою тарелку.

– Извините… Извини, брат!

– Это другое дело! – повеселел Джек и, выхватив из хлебницы кусок белой булки, принялся есть вприкуску с теплой рисовой кашей.

– Я возьму чай, сэр?

– Ренди!

– Ну да… Короче, так, камрад, чай мой, а ты как хочешь!

После этих слов Бойт с Джеком хохотали минут пять, пока, откашлявшись, не вернулись к завтраку.

– Я хочу, чтобы ты понял, Джек, нам про тебя здесь такого порассказали, что, увидев тебя вживую, хочется упасть на колени и ждать распоряжений, понимаешь?

– О да! У нас любят все приукрасить!

– Но я-то человек бывалый, я сразу въезжаю, что к чему, а наш молодой, Чилатс, так тот всему верит!

– Молодые самые доверчивые, – согласился Джек, налегая на кашу.

– Ну вот, например, гонят про то, что Джек Стентон, то есть ты, заказал гранатометы повесить на «таргар». Сам-то я этот «таргар» вживую не видел, только на картинке, но я понимаю, что пара гранатометов для него как вражеские фугасы. Одной пули или осколка достаточно, чтобы вся эта кавалерия превратилась в дым! Вот что про тебя брешут, Джек!

– Ну… вообще-то, Ренди, когда часто ходишь в рейды с большими машинами, а у тебя только пушка двадцать три миллиметра, начинаешь чувствовать себя каким-то статистом, понимаешь? Парнем, который записывает происходящее, но повлиять ни на что не может. И тоща появляется мысль, а что, если…

– То есть гранатометы на твоем «таргаре» – это не туфта? – уточнил Бойт, не попадая в рот ложкой.

– Желание быть полезным оказалось выше собственной безопасности.

– Так… – произнес Бойт, медленно пережевывая кашу. – То есть на твоем «таргаре» действительно стоят пехотные гранатометы?

– Ну да. По крайней мере стояли, пока я не попал в госпиталь арконов.

– Хорошо, тогда вот этот случай. Говорят, будто ты стрелял в арконских фламмеров из револьвера и всех их распугал! Ну уж это-то форменная туфта, разве не так?

Джек вздохнул. Ему казалось странным, что столь очевидные вещи требуют какого-то объяснения.

– Видишь ли, Ренди, люди куда шустрее роботов, что бы там ни говорили. И вот ты наводишь на них пушку, а они – шмыг и спрятались за бетоном. А по тебе сечет крупнокалиберный, который нужно подавить. Ты на него отвлекаешься, а эти опять выныривают, и у каждого на плече по трубе сто двадцать миллиметров, а то и все двести. Понимаешь, к чему я?

– Отступать надо, – резюмировал Бойт, завороженный ярко обозначенной картиной боя.

– В том-то и дело, что отступление одного – крах всего десанта. А ведь мы не землей пришли, нас грузовик сбросил и дожидается неподалеку, барражирует над ямой, понимаешь?

– Нет.

– Шаг в сторону, камрад, и враг порежет твой транспорт, значит, ты уже никуда не денешься, понимаешь?

– Хреново это. Совсем никакого выхода.

– А выход есть – мой револьвер на цепочке. Я толкаю ногой дверцу, выставляю руку и кладу мерзавцев, как в тире, – бах, бах, бах, бах! Понимаешь?

– Вот это да! Разве такое возможно?

– Наверное, нет, но в бою возможно, Ренди.

– Ну, блин! – Бойт закинул в рот последнюю ложку гречневой каши и откинулся на спинку стула, задумчиво прожевывая. – Совсем ты меня загонял, выходит, все про тебя правда?

– Я не знаю, что тебе рассказывали.

– Не, ну я и сам вижу, что правда, а это даже хорошо, что все так получилось, я ведь опасался, что меня в роте за дурачка держат.

– Молодец. А теперь что понял?

– Теперь понял, что я сам себя за дурака держал. Смешно даже.

50

После завтрака в компании Ренди Бойта Джек почувствовал себя в порядке и, проверив, как держатся пластыри, надел новое обмундирование и пошел осматриваться.

Погода была хорошая, по небу плыли белые облака. В городке бросились в глаза более густая и более зеленая, чем на прежнем месте, трава, крепкие деревца и кустарники, которые были посажены примерно в тех же местах, что и во всех других городках, где бывал Джек. Воздух здесь имел другой запах, в нем было больше сырости, больше ароматов земли и травы, чем на прежнем месте, где пахло пылью, горькой полынью и машинным маслом. Впрочем, маслом, как обычно, пахло из техпарка, двор которого был им просто залит. Здесь с этим оказалось не лучше, но на прежнем месте солнце раскаляло политый маслом двор так, что он благоухал на весь городок, а здесь было прохладнее.

Именно в парк Джек намеревался наведаться в первую очередь, чтобы повидаться с Бертом Тильгаузеном и выяснить судьбу «таргара». По пути ему то и дело попадались знакомые, которые радостно приветствовали его, поздравляли с возвращением и так крепко жали руку, что она скоро стала побаливать.

В парке было хорошо и привычно – механики бегали из ангара в ангар, таскали на тележках неподъемные агрегаты, ругались, смеялись, а по монорельсам, скрипя несмазанными колесиками, выкатывались платформы с электрическими лебедками.

– Джек, ты уже оклемался?! – воскликнул выскочивший из ангара Тильгаузен.

– О, Берт! – обрадовался Джек, и они обнялись.

– А я вчера к тебе даже не стал подходить, была такая толчея, а ты так измотался в бегах…

– Измотался, – кивнул Джек. – Но сегодня уже в порядке. Док Брике поставил меня на ноги.

– Ну а в двух словах, как ты и где оказался?

– В двух словах – нашли в бессознательном состоянии, комбинезон был без опознавательных знаков, поэтому арконы забрали к себе. Сначала разыгрывал потерю памяти, потом сбежал. Наткнулся на «грея», запрыгнул в кабину, и вот я тут.

– Больно ловко у тебя по рассказам-то получается! – засмеялся Берт.

– Ты сам просил в двух словах…

– А мы туг все верили, что ты вернешься. И «таргара» твоего не бросали. Хочешь посмотреть?

– Конечно, хочу, я сюда за этим и пришел. А где мой трофейный?

– Там, в дальнем боксе отстаивается. «Греев» у нас в избытке, так что до него очередь не скоро дойдет, сейчас в ходу «гассы». У нас на них всегда дефицит. Да ты сам знаешь, что я тебе рассказываю.

Заметив какого-то механика, тащившего жестяную коробку, Берт прервался и крикнул:

– Ты куда это несешь?

– Пегас клепки наштамповал, велел в печку на отпуск отнести…

– А какие клепки, десятки?

– Нет, двенадцатые…

– А когда он собирается десятки штамповать, второй день обещает?

– Сэр, я ничего не знаю, я вообще подшивку делаю на четвертом стапеле. Он уже не едет совсем, ролики завалились…

– А кто четвертый стапель у предыдущей смены принимал?! Клорикс?

– Клорикс, сэр, только я вам этого не говорил. Можно я уже пойду?

– Иди… – досадливо отмахнулся Тильгаузен и вздохнул. – Прямо диверсанты какие-то, честное слово, а не боевые камрады… Ну ладно, идем, покажу тебе твоего красавца, уверен, ты его узнаешь.

51

Джек узнал бы своего боевого друга и в более разобранном состоянии, но то, как выглядел сейчас «таргар», заставило его улыбнуться через силу.

Корпус машины был вывешен на талях, опоры и манипуляторы валялись у стены, и к ним еще не приступали – слишком много времени отнимал корпус, на котором виднелся широкий шов, частью зачищенный и зашлифованный.

– Не переживай, Джек. Радуйся, что не видел, как все это выглядело, когда нам его привезли с поля. Я плакал, честное слово, плакал, глядя на этот ужас, и даже не представлял, что с тобой произошло. Первая мысль – тебя просто испарило, прямое попадание снаряда большого калибра, и взрыв внутри кабины, такое часто бывает. Но когда заглянули внутрь, поняли, что это не так, внутри все было целым. И тогда у нас появилась надежда, что ты уцелел.

– Спасибо тебе, Берт…

– За что, приятель?

– За то, что верил, что я вернусь.

– Тут все верили… – отмахнулся Берт и отвернулся, чтобы скрыть проступившие слезы. Потом откашлялся и, снова нацепив улыбку, повернулся к Джеку.

– Самое главное, приятель, не железо, мы его поправим, сам знаешь, здесь работают специалисты высшего класса. Самое главное – это перспектива, развитие, понимаешь? Стой здесь, сейчас я тебе покажу…

С этими словами Тильгаузен нырнул в свою каморку и, немного пошумев там, разбрасывая железки, вышел с двумя большими, похожими на трубы конструкциями.

– Что это, как ты думаешь?

Джек силился понять, но до него не доходило.

– Пощупай, прикинь, куда эта штука могла бы пригодиться…

Джек взялся за край трубы, потер ее пальцами.

– Похоже на керамическую броню дэ-шесть.

– Правильно мыслишь! Мы сами сварили и закрепили, теперь даже на дэ-семь потянет.

– Похоже на кожух… Защитный кожух!

– Теплее, Джек, теплее, – улыбался Тильгаузен. – Но куда годятся такие небольшие защитные кожухи, Джек, тем более что их два?

– На гранатометы? – неуверенно произнес Джек.

– На гранатометы! Правильно! Вот тут впереди еще будут шторки, так что твои гранатометы на ушах «таргара» будут закрыты, и никакие пули и осколки им теперь не страшны! Можешь смело атаковать арконов!

– Здорово, Берт! – воскликнул Джек, и они снова обнялись. Джек уже прикидывал, какие выгоды сулит эта доработка, и вспомнил, как нервничал, атакуя противника, который бил по нему из бортовых крупнокалиберных пулеметов. Тогда лишь чудо спасало его от детонации, а теперь будет спасать прозорливый гений Берта Тильгаузена.

– Ой, а что это такое? – спросил Джек, услышав звук, который стал заглушать шум электромолотков, точильных кругов и особенно шумных клепальных автоматов.

– Так, ё-мое, это же «середняк» с нашим десантом возвращается, как я мог забыть?!

И они выскочили из ангара, как и три десятка механиков, побросавших работу и вышедших встретить боевую смену.

52

«Середняк» заходил со стороны солнца, и никто, кроме Джека, не заметил, что из-под сорванного люка под левым шасси вырывается пламя и белый, перемежающийся зелеными искрами, дым.

– Пожарный расчет на площадку! Четвертая степень опасности! – заорал Джек, действуя как автомат.

Услышав команду, дюжина механиков, составлявших две пожарные команды, рванулись к стеллажам, и через десять секунд по двору техпарка зазмеились рукава шлангов, а на пожарных столбах взревели пенные генераторы.

Пена ударила в землю задолго до посадки геликоптера, но пилоты с облегчением перевели дух – их проблемы видели и их встречали.

– На одном моторе идет! – закричал кто-то позади Джека.

«На одном», – согласился тот, видя, как болтает корпус транспорта от нехватки тяги.

Геликоптер жестко ударился о землю, его чуть повело в сторону, но пилоты вовремя сбросили обороты, и ошметки пены взлетели в воздух, когда пенные генераторы дали полную мощность.

Гора пены быстро затопила геликоптер до половины, потом генераторы отключились, и стало видно, что возгорание ликвидировано.

Не испугавшись растекавшейся жижи, Джек сам полез под днище и лично убедился, что очаги погашены, а заодно обнаружил, что корпус вертолета продырявлен в нескольких местах и обшивка сильно посечена осколками.

После этого Джек выбрался из-под транспорта и перевел дух.

– Эй, я тебя совсем потерял! – услышал он голос военфельдшера Брикса. – Я уж думал, ты снова пропал, разве можно так пугать своего дока?

– Извините, док, вы так хорошо меня починили, что я уже в полном порядке.

В этот момент стали размыкаться замки, высвобождая боевые машины из зажимов.

Первым, короткими шажками, из-под брюха десантной машины выбрался «чино», на котором не было живого места. Он был весь покрыт ссадинами от осколков и подпалинами от взрывчатки, однако его навесная броня осталась целой.

За ним показался «гасс». На нем обнаружились две подпалины, и обе оказались следами от бронебойных снарядов. Щит навесной брони был расколот в двух местах, тем не менее «гасс» вышел своим ходом, без дыма и хромоты.

Третьим показался «грей». Этот не пострадал совсем, но больше других был разукрашен травяным соком, остатками веток и кустарников, оставивших в его узлах целые букеты.

Из кабины геликоптера выбрались два пилота и пошли по опадавшей пене, исследуя корпус машины. Тем временем прибывшие с задания роботы встали на разгрузку, опустили кабины, и их пилоты выбрались наружу.

Джек не ошибся, заранее угадав всех троих – это были капитан Хольмер, капралы Подольский и Баркли.

– О, сам Джек Стентон пожаловал! – закричал Хольмер и, подбежав к Джеку, так крепко обнял его, что у того затрещали ребра.

Капитан был трезв, глаза его горели, однако выглядел он осунувшимся – задание выдалось не из легких.

– Спасибо, что потушили нас, думал, сгорим…

– Мы сразу увидели пробоины и дым, сэр, поэтому выдали пенный шторм…

– Как же я рад тебя видеть, приятель. Док говорил, что ты слаб, я думал, дня три еще проваляешься, а ты уже нас встречаешь! Ну разве не праздник?!

Капитан посторонился, давая Джеку обняться с Баркли и Подольским.

– Рад видеть тебя, парень. Это награда тем, кто верил в тебя, – сказал Баркли, и Джек заметил, что у него, как и у Берта, на глазах заблестели слезы.

– Да ладно, тоже мне подвиг. Вот вы – молодцы и, судя по состоянию коробок, вернулись из горячего переплета.

– Эй, служба, разбегайся, мы взлетать будем! – крикнул в окошко кабины пилот «середняка» и запустил единственную уцелевшую турбину.

Публика попятилась и стала прятаться – размоченное в пене масло было пострашнее любой грязи.

53

Возбужденно жестикулируя и перебивая друг друга, Джек, капитан Хольмер, Баркли и Подольский дошли до казармы роты, где встретили лейтенанта Хирша.

– Опа-на! Вся компания в сборе! Джек, я думал, ты еще спишь, народ в казарме гоняю, чтобы не топали, а ты уже в порядке?

– Да он нас встречал, Тедди! – сказал капитан Хольмер. – Показал себя молодцом, нырял в противопожарную пену и ничего не боялся. Он в полном порядке!

– А вы-то как?

– Пойдем ко мне, там разберем все по полочкам.

– Но… вы же помните, сэр, что… – начал было Хирш, напоминая об их с капитаном договоренности о сухом законе.

– Да что ты меня как щенка мордой в дерьмо тычешь? Все я помню! Вот ты скажи мне – Джек здесь?

– Здесь.

– Значит, все в порядке. Ладно, пойдем, а то так и будешь в окошко подглядывать, я тебя знаю, – пробурчал капитан и, оттолкнув Хирша, пошел к офицерскому блоку, увлекая за собой остальных.

– Да когда я такое делал?! – воскликнул обиженный Хирш, догоняя их уже на крыльце блока.

– Пойдем в кубрик, там разберемся, – ответил ком-роты и, прошагав по коридору, толкнул дверь и вошел в свое обиталище.

– Вот, смотрите, как живет ваш командир! – воскликнул он, снимая куртку и швыряя ее на вешалку. – Располагайтесь, камрады, сегодня я никого не укушу.

– А точно? – спросил Хирш, входя и закрывая дверь.

– Тедди, как всегда, подшучивает над командиром…

– Я просто хочу быть уверен, сэр.

– Иди в жопу! Так, капралы, чувствовать себя как дома, а то дам в морду.

– Уже чувствуем, сэр, – заверил Баркли и расстегнул комбинезон.

Подольский снял шнурованные ботинки и, распахнув нижний ящик шкафа, нашел пару тапок.

– Садимся к столу и начинаем анализировать случившееся, – объявил Хольмер. – Стульев вроде на всех хватает.

– Тут столько мешков… – заметил Джек, кивая на пластиковые мешки с пустыми бутылками.

– Это следы давних боев, Джек. Так сказать, стреляные гильзы. Признаюсь, после твоего исчезновения я стал здорово закладывать, и вот однажды ко мне зашел комвзвода Хирш и сказал: почему бухаешь, командир? А я сказал: Джека жалко. А он говорит: если Джек вернется, бухать перестанешь? Я сказал: перестану, Тедди, ты меня знаешь. Он говорит: точно? А я возьми да ляпни: слово офицера…

Рассказав это, Хольмер оглядел притихших подчиненных и улыбнулся.

– И вот Джек с нами, значит, все бутылки – в мешки.

– А те, что в шкафу? – спросил Хирш.

– О! Хорошо, что напомнил!

Капитан бросился к шкафу, распахнул дверцы и быстро собрал бутылки с коньяком – где-то была четверть, где-то половина, но большая часть оказалась непочатой.

– Ждите, я сейчас…

С этими словами он выскочил в коридор, добежал до кубрика сержанта-хозяйственника и, с ходу ударив ногой в дверь, крикнул:

– Роджер, забирай это хозяйство!

– Придержать до времени? – попытался угадать тот.

– Ни в коем случае! В двадцать четыре часа раздать всем нуждающимся!

– Сделаем, сэр! Не извольте беспокоиться! – ответил сержант, принимая драгоценный груз.

– Но это еще не все… Вот тебе сто ливров! Чтобы через пятнадцать минут у меня был стол с тортом, фруктовыми пирожками, кофе, чай и прочие прибамбасы. Все понял?

– Но скоро же обед, сэр!

– Выполнять, ёксель-моксель! На арконов работаешь?

54

Роджер оказался проворен, бонус в виде огромного количества коньяка и больших чаевых за торт с чаем заставил его действовать с удивительной скоростью. Едва в кубрике Хольмера расселись за пустым столом и завели беседу, как по коридору затопали солдаты из кухонной смены, дверь распахнулась и раскрасневшийся от ответственности сержант-хозяйственник стал руководить размещением тарелок, блюдец, чайников и вазочек.

Вскоре кухонные выскочили из кубрика, и Роджер, взглянув на капитана, заслужил его благосклонный кивок и тоже выбежал вон. Дверь закрылась, и стало тихо.

– Однако… – произнес Хирш.

– А ты думал, – ответил Хольмер. – Приступайте, камрады, так беседа пойдет лучше… Давай, Барк, наваливайся, я знаю, что ты сладкоежка.

– Да ведь обед через час, сэр.

– А когда тебя это останавливало?

– Никогда, – улыбнулся Баркли и потянулся за куском торта.

– Значит, так, Джек, для тебя я сделаю небольшое вступление, чтобы ты был в курсе. Ты, кстати, чего не ешь?

– Я только недавно позавтракал, мне прямо в кубрик приносили. Только проснулся, а тут столик и куча еды. Пришлось новенького в компанию брать – Ренди Бойта.

– Ну и как, познакомились?

– Вроде нормальный парень. А кто мне еду принес?

– Это док Брике наряд с кухни пригонял, я сам видел, – сказал Хирш, задумчиво разделывая ложечкой торт.

– В общем, Джек, нас тут пока в три шеи не гоняют, берегут для чего-то, но для чего именно, мы пока не знаем. Получается примерно два десанта в три дня. Это на всех – на нас и вторую роту. Просто отпускной режим какой-то…

– Но поле совсем другое, – добавил Хирш.

– Да, Джек, песок мы теперь даже не видим, кругом пологие холмики, долины с рощами и даже речки. Прямая видимость, если повезет, пятьсот метров.

– Для «чино» – сплошное мучение, а не работа, – заметил Подольский. – Арконы выпрыгивают совсем рядом, бьют из всех стволов, и снова в кусты. Сегодня пришлось тупо выкашивать лес…

– Не тупо, – покачал головой Хольмер. – Благодаря тебе мне прямо на пушку два «грея» выскочили, и одного я снес.

– Они теперь, Джек, даже пушками не пользуются. Таскают ракеты и бьют из-за угла, – сказал Баркли.

– У «греев» ракеты совсем легкие, – удивился Джек. – Какой в них прок?

– Ну, я бы так не сказал, – усмехнулся Подольский. – Мне сегодня две прилетело – метров с двухсот, даже пэ-рэ-зе не успело сработать.

– Так, а тут у нас что такое? – спросил капитан, вскрывая пакет из дымчатого пластика. – Ага! Слоеные пряники! Специально для тебя, Тедди…

– Я ем печенье…

– Пряник – то же печенье, только помощнее. Пряник – это «гасс», а печенье – «грей».

– А еще, Джек, у нас завелась новая проблема, – заметил Баркли. – У арконов появились новые автоматические машинки. Мы их пока называем «станции»…

– Да, – кивнул Хольмер. – Небольшая такая штука – метра полтора в холке. На шасси пачка стартовых контейнеров, круглых, треугольных, квадратных и прямоугольных.

– А я видел станцию с щелевидными отверстиями, и стреляла она заостренными конусами.

– И что же это такое? Просто автомат? Вам удавалось подстрелить их?

– Мне удалось, – сказал Хирш. – Так она так рванула, что на ее месте осталась воронка, как от стомиллиметрового снаряда. А из моего «грея» Тильгаузен потом десять штук этих конусов навытаскивал. Говорит, очень прочный сплав, но сами они определить состав так и не смогли, отправили несколько штук в дивизию.

– А как эти «станции» работают? На открытом месте или как?

– Нет, – покачал головой Хольмер. – Только из засады. Никаких одиночных выстрелов, шарашат сразу весь боекомплект – попал или не попал, им неважно. Контейнеры опустошили, и бежать назад – в лес. Тедди его так и подстрелил – в задницу, после того как тот по нему всю шрапнель израсходовал.

– Ну, а потом-то они куда бегут, в лесу?

– А вот этого никто не знает, потому что желающих бегать за ними нет. Станции маленькие, юркие. Кто там ее знает, убегает она или в засаду заводит? А уже метров с двадцати-тридцати они просто режут робота на части. Во второй роте «гассу» Гилберта опоры прямо срезало. До сих пор где-то в лесу валяются. Корпус вывезли, а их бросили, очень уж изуродованы.