Текст книги "Белая пешка"

Автор книги: Алекс Мустейкис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Мустейкис Алекс
Белая пешка

Алекс МУСТЕЙКИС

Белая пешка

– И все-таки вы мне не верите, – сказал Ивон Тонга.

Он сидел перед пультом управления, заложив ногу на ногу, в легкой и небрежной позе потомственного аристократа, призванной одновременно и располагать к себе, и не позволять панибратства. Отвлеченно вертел в руке короткий стек, точно так же, как и в театре, и в лаборатории, и даже перед Советом Нимбоса. В полном соответствии с правилом, что у джентльмена должна быть одна слегка раздражающая привычка.

– Я себе не верю, – спокойно ответил Максим. – Если на клетке слона написано – буйвол, не верь глазам своим.

Ивон перестал крутить стек, посмотрел на Максима – внимательно, часто моргая.

– Пословица, – сообщил он. – Слон и буйвол, очевидно, земные животные, совершенно различные по сути, но в тоже время имеющие ряд общих признаков низшего характера. Например, размер. Или вес... Впрочем, это одно и то же. Я раньше интересовался языковыми структурами. Даже написал несколько работ о взаимодействии смысловых архетипов Циклов.

– Перед тем, как перешли в контрразведку? – поинтересовался Максим.

Ивон чуть заметно поморщился. Точнее, позволил собеседнику заметить свою неудовлетворенность формулировкой.

– В общем, да. Только после этого я еще работал в биоцентре, потом в транспортной сети, и уже перед... э-э-э... контрразведкой – в конструкторском бюро. – Он кивнул в сторону пульта управления. – Знаете, тут и доля моего труда есть. Правда, она глубоко спрятана, это совсем маленький блок, отвечающий за дестаффинг управляющих команд...

Максим кивнул. Вот так, подумал он. Я-то считал, против меня работает профессионал, подготавливаемый с пеленок. Прошедший все ступени кондиционирования, вжившийся в модель психики возможного резидента. Способный предугадать любые его действия, вероятные ошибки, узкие места социума, где его можно легко вычислить и разоблачить. Иначе как было объяснить все то, что случилось там, в штабе командования флота группы Т Внутреннего Цикла? Впрочем, еще труднее объяснить то, что произошло потом. И все потому, что мы не способны предположить, что кто-то окажется намного умнее нас, все мы ожидаем, что противником будет тупоголовый кретин с накачанными мышцами, и уж против него-то мы развернемся и покажем, благо мышцы у нас тоже накачаны, а мозгами, в отличие от него, противника, мы не обделены. А в итоге – колоссальная ошибка, и личная, и всего отдела, занимающегося Империей. Нет его, кретина-силача. А есть нечто такое, что лежит за гранью возможного – находится некто, за несколько дней вычисливший тщательно законспирированного агента, так законспирированного, что сам агент не знает, кто он такой, и только подсознательная программа, недоступная ментоскопированию, задает цели поведения... Вычисливший, умело спугнувший, и погнавший агента навстречу его цели – сердцевины Империи, таинственного Нимбоса... Фактически обеспечивший выполнение задания, а теперь – помогающий вернуться назад... да, никакая это не контрразведка... И ведь не побоялся теперь сопровождать... ведь по всем показателям хлюпик, не способный противостоять даже не то что работнику Галактической Безопасности, а и обычному гвардейцу-десантнику из страны Творцов... Один удар – и он выключится, и не будет уже мешать ничему... В пульте управления разберемся, не в первый раз. Только вот дальше что? Гнать субмарину к Гавани Песчаной Смерти, туда, куда она и так подойдет через пару часов? Да не просто вернуться, а с захваченным "языком", занимающем весьма высокий пост в руководстве Нимбоса. Но все дело в том, что я чувствую – это будет ошибкой, хотя и не могу пока сказать, какой. Хотя и не могу пока сказать себе, какой...

– Вы этого не сделаете, – нарушил тишину Ивон. – И знаете, почему?

– Неужели вы способны читать мысли? Или у меня на лице написано? – спросил Максим, отлично зная, что ни то, не другое действительности не соответствует. Просто агент обязан сейчас думать о выполнении задания, рассматривать варианты, находящиеся в рамках первоначальных установок...

– Вы и сами догадались, почему я так сказал, – ровно ответил Ивон. – И даже догадываетесь, почему вы спросили именно это, а не среагировали на мой вопрос.

– Почему? – так же ровно спросил Максим.

– Да потому вы чувствуете, что мы, по сути, коллеги. Мы занимаемся одним и тем же делом. Нет, нет, я не имею в виду нашу игру в кошки-мышки, – он отрицательно качнул головой и небрежно бросил стек на разложенную на столе навигационную карту. – Я имею в виду наше общее дело – ваше здесь, на Саракше, и мое среди Циклов.

Максиму понадобилось меньше секунды, чтобы понять значение этих слов.

– Но ведь Циклы созданы вами же. Они вами и так предельно контролируются и управляются.

– Ну, насчет "предельно"... Они в высшей степени автономные образования. Они, в принципе, смогут вполне обойтись без Нимбоса, перестройка их структуры на самоуправление повлечет за собой минимум жертв... Меньше, чем после падения системы психоподдержки в Стране Творцов... Но я вовсе не о том... И вы, и мы работаем на одну цель, которую можно назвать – гуманность, человечность в высшем смысле этого слова.

Максим мысленно сжал зубы. Гуманность, человечность... Вспомним. Они шли сквозь болото, по звериным тропам, пропитанным миазмами и полными ядовитых змей и насекомых, и на десятый день они наткнулись на патруль Внутреннего Цикла. Максим каким-то непонятным, десятым чувством ощутил неуловимое изменение обстановки и, не раздумывая, упал ничком в зеленую, маслянистую, полную враждебной живности воду, и уже в падении услышал пение крохотных игл, вдруг заполнивших все пространство над тропой. А потом те подошли и хладнокровно отрезали головы раненым, но это уже Максим не видел, так как ему удалось погрузиться в полужидкий ил... И лежать там около получаса, приказом воли остановив почти все жизненные процессы, пока, наконец, по далекому хлюпанию не понял, что патруль уходит...

Вспомним. Когда в деревню сеятелей пришел отряд зачистки, и начал сгонять народ к краю полей, где уже дымили передвижные печи, и Максиму удалось уйти только потому, что чистильщики не могли предположить у сеятеля умение управлять гироциклом. И не было у них огнестрельного оружия, зачем оно против мирных и ничего не понимающих до последнего момента селян? Потом он глядел с вершины холма, как стоящих на коленях методично забивают специальными палками с железным крюком на конце – живые орудия отработали свое и подлежали безоговорочному уничтожению.

Даже не надо вспоминать такое недавнее и потому столь кровоточащее, достаточно вспомнить бесчинства белых отрядов в районе Голубой Змеи во время последнего десанта...

Гуманность. Человечность. Мир, как будто придуманный извергом-садистом, решившим во что бы то ни стало вывернуть эти понятия наизнанку...

Видимо, молчание Максима было достаточно красноречиво. А может, оно было вполне в рамках рассчитанной реакции.

– Зря вы думаете, что мы какие-то звери, Максим. Насколько я понял, ваши службы в других мирах не препятствуют тамошним злодействам, раз они вполне укладываются в контекст эпохи... Вы поймите – фактически мы окружены тремя различными цивилизациями. Они здесь, рядом, и у каждой есть достаточно слепой и злобной силы, чтобы раздавить наш мир. Мы всего лишь защищаемся, стравливая миры и отводя давление в безопасные для нас направления. Будет лучше, если исчезнет Нимбос?

– Совсем недавно я бы ответил – да.

– Тогда вы еще не знали всей правды. Правды о нас... Согласитесь, мы представлялись неким Центром, откуда исходят волны злобы и ненависти... Простое решение на все случаи жизни – уничтожить центр... Любой центр столицу, партию, царя...

Он не иронизировал, нет. Просто называл ситуацию своим именем. И Максим был готов с ним согласиться во всем, кроме одного. Чего именно? Пока он не мог это сказать. Пока он не мог это сказать себе.

– Вашей планете повезло, Максим. Вы попали в оптимум развития, когда сложность мира нарастает синхронно со способностью решать все вопросы. У нас этого не случилось...

По мнению Максима, это было не совсем так. Даже совсем не так, а вовсе наоборот...

Триста лет назад правительство Острова Нимбос стало перед необходимостью как можно эффективней развивать науку, прежде всего – военную. Эксперты, опираясь на социологические изыскания, предложили систему изолированных от внешнего мира анклавов, в которых группы ученых могли заниматься любыми исследованиями на свой выбор, только часть которых была обязательна и задавалась правительством. Анклавы получили безусловный приоритет по снабжению, их население – социальный статус выше простого населения, автономность управления и возможность отбора учеников.

Разумеется, пресловутые эксперты руководствовались не только желанием усилить оборонно-наступательный потенциал страны, и даже не столько этим, сколько своими представлениями об идеальном устройстве общества. Естественно, об этом правительству не было сказано ни слова. И хоть их взгляды впоследствии были признаны чересчур примитивными, система анклавов начала активно эволюционировать.

Уже через пару десятков лет страна получила несколько фундаментальных прорывов в технологии, позволивших прежде всего завоевать все Острова, а также решить проблему продовольствия. Решения были предельно жесткие, но в целом программа себя оправдала. Руководство анклавов было озабочено своей судьбой – получив желаемое, правительство вполне могло взять и все прекратить. К тому времени социальное устройство внутри анклавов уже разительно отличалось от всей страны и представляло собой практически полный аналог земного на рубеже XXII века. Сместить правительство и передать управление специалистам анклавов было достаточно сложной задачей, тем более что их этические критерии уже тогда не позволяли применять прямое насилие. Значительная часть ресурсов была брошена на изучение психологии, социологии и теории управления. В течение следующих тридцати лет анклавы переносили на себя все функции управления страной, начиная с самых неблагодарных, и к концу этого периода надобность в другом правительстве просто отпала. Сын очередного Императора, воспитанный в одном из анклавов, не протестовал. Формально страна оставалась Империей; просто сквозь старую оболочку проросло новое, невиданное до тех пор общественное устройство... Через сто лет после основания анклавов система Циклов сложилась полностью – лишь центральный не назывался Циклом, а только по имени начального острова – Нимбос.

Все это Максим уже знал. Но знать – еще не значит понять...

– У вас, Максим, старый мир был полностью вытеснен в процессе развития общества. У нас он остался, и более того, в нем остались наши корни. Он включен в нашу экономическую систему, причем не столько из-за нашей, сколько из-за их необходимости в том.

Максим промолчал. Что возражать против правды, тем более такой странной правды, которая просто не хотела вначале проникать в сознание?

– Мне не советовали провожать вас, Максим. Я это сделал по собственной инициативе. Мне хотелось бы попросить у вас совета...

– Совета? В чем? – Ивону все же удалось удивить Максима.

– Мы признаем, что такая ситуация недопустима, она, по сути своей, бесчеловечна. Вы сторонний человек, и хоть вы не знаете всех тонкостей, можете увидеть, в чем наша ошибка. Как можно изменить ситуацию?

– Насколько я понял, вы обладаете куда большими теоретическими изысканиями в области практической социологии, чем Земля. И... большей психологической гибкостью.

– Насчет психологической гибкости – я с вами не согласен. Мы просто вынуждены мириться с бесчеловечностью окружающих нас циклов.

– Вы сами сказали, что у нас сходные цели. Институт Экспериментальной Истории Земли пытается помочь другим мирам... Почему бы вам не вести похожую работу среди других циклов?

Ивон на мгновение сжал губы. Максим понял, что его задело сравнение Нимбоса с Внешними Циклами.

– Эту работу мы ведем уже сто семьдесят лет. Снижаем уровень социальных напряжений, внедряем в менталитет разных слоев населения идеи, которые потом разовьются в полноценный гуманизм. Но такая эволюция очень медленный процесс, это не строительство анклавов будущего на пустом месте, на голой идее... Вы же работаете на других планетах – у нас хотя бы – и представляете себе это. Пройдут столетия... Вам хорошо, нет, вам в самом деле психологически позволительно растянуть прогресс на столетия. Ваши объекты прогресса далеко, с ними работают только специалисты... А нашей совести – да, у нас есть совесть! – приходится терпеть постоянные удары судьбы. Десант флота Ц – это удар и по нашей морали!

Мы выработали целую методику распространения нашего мировоззрения. Сотни наших людей, и я в том числе, работают во Внешних Циклах, чтобы хоть как-то ускорить социальный прогресс. Вот потому-то мне и не понравилось, когда вы назвали меня контрразведчиком. Ну кто из внешних циклов способен быть разведчиком в Нимбосе? Себя мы называем, используя другой, более подходящий термин – Прогрессоры. И мы не выслеживали, не ловили вас – мы вас спасали от этого мира...

– Хороший термин, – сказал Максим. Чтобы хоть что-то сказать. Его раздражал этот разговор, ему хотелось чем-то задеть, уязвить Ивона, и причину этого он пока не мог сформулировать. Причину этого он пока не мог сформулировать до конца.

– Используйте другой, более жесткий метод. Достаточно нескольких позитивных реморализаторов на низкой орбите...

Ивон с ожиданием смотрел на Максима. Был здесь какой-то подвох...

– Хотя нет, ваша космогония просто ужасна. Естественно, что до этого додуматься было сложно... Но все равно – вместо спутников возможна сеть ретрансляторов по земной поверхности...

Ивон молчал. И тут до Максима дошло. Он закрыл глаза и опустился на стул.

– Ч-черт... – выдавил он.

– Знаете, я не жду немедленного ответа, – заговорил Ивон. – Если б он лежал на поверхности... Мы пробовали и пробуем разные программы... Но удачной, удовлетворяющей нас, нет. Поэтому я и говорю – цели у нас общие. Помочь этому миру.

Максим отвернулся к иллюминатору. Серые волны, серое небо... Серый внешний мир. А здесь, внутри, все сияет белизной, белый пол, белые стены, белый костюм Ивона... Белый цвет как символ чистоты намерений. Жаль только, что серые люди по ту сторону обшивки не могут понять этот символ...

Ладно.

– Нимбос и Земля действительно имеют много общего, – согласился Максим. – Вы будете удовлетворены, если я расценю ваши слова как приглашение Нимбоса на сотрудничество с Землей?

Ивон утвердительно кивнул.

– Только окончательное решение о необходимости такого сотрудничества вы примете сами. Чуть позже. И будете действовать по обстоятельствам. Хорошо?

Странно, подумал Максим.

– А вам не кажется, что я в любом случае буду действовать по обстоятельствам?

Ивон улыбнулся. Открыл свой белоснежный портфель и достал оттуда папку – конечно же, белую.

– Это я тоже не должен был вам показывать, – сказал он, протягивая ее Максиму.

– Может, тогда и не стоит? Будут у вас неприятности...

Ивон проигнорировал иронию. Как будто бы не заметил.

– Мы не враги, Максим. Ну, были у вас неприятности, когда вы взорвали Центр?

Максим открыл папку. Внутри были фотографии. Двенадцать штук. Рыльский. Харрисон. Завада. Доценко. Бремер. Амбросимов. Чекан. Махарадзе. Уолтер. Любович. Шимгалис. Раскин. Эти фамилии Максим знал наизусть. Все те, кто отправлялись перед ним в Империю и сгинули безвестно...

Это был удар. Но Максим не подал виду. Он перевернул несколько фотографий – на обороте были написаны фамилии. Некоторые кириллицей, некоторые латиницей – на родных языках, собственными руками... Закрыл папку, протянул назад и коротко спросил, зная, что объяснение последует:

– Ну?

– Все они прошли рекондиционирование и снятие психоблокады, как и вы. Им была предоставлена полная свобода передвижения по Нимбосу и доступ ко всем архивам. Как и вам. Но вернуться захотели только вы.

Максим молчал. Это была только часть объяснения, Ивон просто держал паузу.

– Все они ушли из жизни. Добровольно. Некоторые быстро, некоторые по прошествию времени. Никто из них не захотел ничего передать Земле, даже короткого сообщения, хотя возможности такие были. Как и у вас. Никого из них мы не собирались задерживать в Нимбосе дольше его желания.

– Как и меня, – закончил Максим. Собственно, все то, что сказал Ивон после паузы, было лишним. Пауза только подчеркнула эту грань. Даже нет, еще раньше, только увидев эти фотографии, Максим почувствовал, что ему скажут...

Он поднялся, некоторое время смотрел в иллюминатор, потом открыл люк рубки и вышел наружу. Сырой, пахнущий совсем по-земному морской воздух был полон мелких соленых брызг. На горизонте, впереди и чуть справа по курсу уже виднелась тонкая полоска берега.

Значит, так, подумал Максим. Теперь Ивон сказал все, что хотел. Сомнения в этом нет, все прочее – только подготовка к этому разговору.

Всех их убила правда. Это слишком невероятно, но это так. Наши общества слишком, слишком похожи, и процессы текут в них абсолютно похожие, и неспроста мы лезем на другие планеты и в группы свободного поиска, мы ищем себе внешние циклы. И находим. Да, не тот масштаб. Да, мы не вынуждены делить одну планету с теми, кто не дает нам жить, как мы хотим, кого мы не можем перевоспитать, чтобы он не мешал нам, и уж тем более не можем убить... Но мы бьемся о те же стенки, в Арканаре, на Гиганде, на Саракше, и когда на нас падает Правда, мы не выдерживаем. Я бы тоже не выдержал, если бы я был настолько пропитан Землей, как они. Может быть, я не выдержу позже. Но теперь я точно знаю – как только я вернусь, я приложу все усилия, чтобы остаться единственным землянином, побывавшем в Империи Нимбоса. И – работать. Не может быть, чтобы не было выхода. Социология, психология... какая предстоит работа! И я уже вижу, с чего начать. Теоретическое обоснование прогрессорства как взаимодействия систем сложности уровня цивилизации. Прогрессор – квант такого взаимодействия. Понятие внутреннего прогрессора – как взаимодействия подсистем. Придется разрабатывать терминологию... и параллельно добиваться отзыва активных агентов типа Странника – до тех пор, пока мы не выясним, кто мы и куда идем. Невероятно! Всего лишь неделю назад я был уверен, что ситуация штатная. Всего лишь час назад я видел в Нимбосе гипертрофированный Центр – тут Ивон тоже был прав... А что я вижу сейчас, и в чем, я подожду себе говорить...

Подошел Ивон и стал рядом, держась за леер. Сказал, ни к кому не обращаясь:

– И когда мы осознаем, какую роль мы играем в той игре, что зовется жизнь, больше всего нам хочется спрыгнуть с доски, пусть даже для этого нам придется пройти ее до конца...

– Скажи, Ивон, – перебил вдруг Максим. – А когда вашим детям сообщают всю правду о Циклах, то все они реагируют одинаково?

Ивон недоуменно пожал плечами.

– Нет, конечно. И в этом большая наша проблема... Как бы мы не меняли методики, всегда остается процент... мы их называем "те, кто уходят". Но какое это имеет отношение...

– Самое прямое, Ивон. Пока они есть, мир не безнадежен.

Серый берег был уже близко – рукой подать.