Текст книги "Ничтожный владыка демонов (СИ)"

Автор книги: Алекс Меглин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Ничтожный владыка демонов

Глава 1

Порыв ветра швырнул мне за шиворот ворох снежинок, оседлавших брезентовый козырек пустой палатки, под которой мы укрылись. Губы девушки дрогнули, окруженные облачком пара. Ее кислотно-желтая куртка выжигала глаза, но выше я взглянуть не решался. Я не шевелился, чувствуя, как растаявший снег ледяной змейкой стекает по спине. Мое первое признание в любви.

– Прости. Ты хороший, но… – протянула Настя. – Давай просто дружить, как и раньше? Ты просто слишком правильный для меня, понимаешь?

Я что-то промямлил. Язык совершенно не слушался. Рука помимо воли дернулась, будто пытаясь схватить обратно слова признания. Щеки приобрели свекольный оттенок, а плечи опустились. Я стремился занять как можно меньше места, прячась от давящего чувства неловкости.

– Думаю, ты еще найдешь своего человечка, – сказала Настя, разворачиваясь. – До встречи. Ну, в универе.

Она развернулась и быстро пошагала по заснеженной дорожке, но резко остановилась через пять шагов и, медленно, почти нехотя обернулась.

– Слушай, можешь одолжить на такси? Я кошелек дома забыла.

– Конечно, прости, что так неожиданно позвал тебя, – промямлил я, подбегая к ней.

Кроссы у меня не ахти. Стоптанная подошва проскользнула, и я почти упал, но Настя успела поддержать меня за локоть.

– Ну аккуратней надо быть, Митюш, – сказала она, принимая смятую купюру. – Ты эти кроссы еще со школы таскаешь…

Настю прервал зазвонивший телефона. Она быстро улыбнулась и ушла, отвечая на ходу:

– Вы че без меня начали? Танька в сопли уже, ты реально?

Не желая выглядеть нищебродом, я просто отдал ей тысячу, оставленную на совместный ужин в кафешке.

Я замер на месте, ощущая, как по щекам катятся дурацкие слезы. Хотелось стоять вечно, пока полностью не превращусь в сугроб.

Долго изображать статую у меня не вышло. Чувство вселенского одиночества растаяло, уступив место сквозняку в дырявых ботинках. Снег выпал так неожиданно, что пришлось одевать старую обувь вместо начищенных парадных туфель.

Я брел по парку, чувствуя, как ноги превращаются в ледяные костыли. Хотелось жалеть себя, но на таком морозе не получалось. Страдать от душевных переживаний лучше в теплой комнате, с кружкой какао и пледом.

Странно. Выход из парка все никак не становился ближе, я все шел и шел по заметенной снегом дорожке. На телефоне нет сигнала, но прошло уже больше двадцати минут после встречи с Настей.

Осмотревшись, я растерянно остановился. Где я? Основная дорога уходила в слепящую белизну снега, исчерканную черными стволами деревьев, боковые ответвления раскинулись огромным пересекающимся лабиринтом узких тропинок.

Многоэтажек, плотным кругом обступивших парк отчего-то не видно.

Даже если забрести в старую часть, то серые гиганты зданий нависали над головой, портя пейзаж. Территорию парка только на моей памяти сокращали трижды, едва ли можно заблудиться в оставшемся клочке.

От испуга я побежал. Сил хватило на минут десять, потом зацепился ногой, и проехался на пузе по льду. Ничего не изменилось. Лишь вечерний сумрак еще больше сгустился, накрыв парк лиловой дымкой.

Сердце бешено колотилось, даже не от бега, а от осознания неправильности, невозможности своего положения. Может я сошел с ума после отказа? Мой дядя страдал шизофренией, периодически спасаясь от слежки спецслужб, выходит и мой черед пришел?

Я поднялся и снова пошел. Другого варианта не было. Не лечь же замерзать в сугроб? Довольно скоро на дороге показалась фигура человека в длинном пальто. Вне себя от радости, я побежал к нему.

Какой-то странный. Он что хромой или пьяный?

Незнакомец ковылял и пританцовывал, будто снег жег ему стопы. Иногда он заваливался на левый бок, но всегда успевал подставить трость. Уже находясь в двух шагах от него, я заметил, что опирался он вовсе не на трость, а на короткое копье. Серый наконечник с хрустом пробивал ледяную корку на тротуаре, спасая человека от падения.

– Послушайте, не подскажете, как выйти из парка? А то я вроде как заблудился.

То ли шестое чувство, то ли интуиция остановила меня, не дав подойти к странному прохожему ближе. С рычаньем он резко обернулся, выбрасывая копье в мою сторону. Следом рванул ручной фонарь, который он замахнулся левой рукой, словно освещая воздух.

Острие толкнуло меня в плечо, прошло куртку и больно кольнуло в кожу. Какого черта? От неожиданности я отпрыгнул назад, но человек сделал широкий шаг, нанося следующий удар. Снова взметнулся фонарь, будто он высвечивал каждое свое действие, находясь в полной темноте.

Копье прошлось по виску, сдирая кожу. Я заорал и упав на четвереньки, как зверь прыгнул в сторону, врезаясь в сугроб. Ослепнув от ужаса, рванул не глядя, зацепив плечом фонарный столб, и снова упал. Человек развернулся на звук. Его лицо было замотано в тряпки, оставляя узкую щелочку, где бешено крутились в орбитах бельмастые глаза.

В два шага он подскочил ко мне и снова занес фонарь. Я всхлипнул, ощутив, как за шиворот схватилась рука. Слепец легко поднял меня и ткнул светильником прямо в лицо, обжигая щеку выплеснувшим маслом.

Его правая рука двинулась, отводя копья. Время будто замедлилось. В этот момент все чувства обострились, давая мне ощутить смрад коптящегося жира в фонаре, разглядеть жидкие серые волосы человека с белыми точками гнид и крупными вшами, краешек провала на месте переносицы, почерневшие пальцы, выщерблины на пористом металле наконечника. Копье медленно двинулось, следуя за хрустом плечевой кости слепца и его гнилым выдохом. Я сейчас умру?

Говорят, что в такие моменты жизнь пролетает перед глазами? Но я ничего не мог вспомнить. Вся жизнь походила на белый шум неисправного телевизора, и вот сейчас запищит надпись «Нет сигнала», но я все равно ничего не могу вспомнить. Что я вообще сделал в своей жизни? Ждал? Ждал шанса, просто плывя по течению? Лучше и не скажешь.

Все упущенные возможности, все нереализованные желания вспыхнули и погасли, оставив меня наедине с пустотой, куда я сейчас отправляюсь. Но что еще ужаснее, они успели ужалить меня сильнее, чем может любое оружие, полоснув по душе злостью на себя и едким сожалением.

Остался только животный страх перед смертью, повинуясь которому я добросовестно опустошил кишечник и мочевой пузырь.

– Бей! Ногой! По копью! – в голове раздался голос.

Подчинившись ему, я в последний момент зацепил носком ботинка древко, и отклонившееся острие просвистело возле лица. Слепец зарычал.

– Бей! Пальцем в глаз!

Указательный палец вошел в теплое желе, на две фаланги погрузившись в глазницу.

– Двумя ногами в грудь!

Толчок ступнями в каменное тело пошатнувшегося незнакомца выбросил меня из его хватки.

– Право. Лево. Лево. Лево.

Голос командует мной, направляя в запутанном лабиринте. Обостренное восприятие вылавливает хромые фигуры, бредущие по дорожкам. Десятки, нет сотни хромоногих ублюдков! Чувствую, как остывающее дерьмо прилипает и отлепляется от штанин, медленно стекая по ляжкам, но даже это ощущение в сотни раз слаще грозившего мне небытия.

Сбоку появился черный силуэт и схватил меня, притягивая к себе, в укрытие раскидистого дуба. Он был огромен для человека, пах железом, гарью и кровью, растопившей снег вокруг.

– Ты пришел, смертный, – хватка ослабла, и я повернулся.

Существо не было человеком: с двумя-то рогами, черными глазами, и иссиня-черными крыльями, сложенными за спиной. Да и не живут люди с ранами, выставляющими напоказ биение сердца, гнавшего в разорванные сосуды темную кровь. На теле чудовища не осталось места не задетого порезом, ожогом, дырой от копья или стрелы. Демон?

– Мне осталось недолго, – со словами из его губ выходила пенистая кровь. – Тебе тоже не уйти, с дрянной кровью. А вместе можем попробовать улизнуть.

Демон прикрыл глаза и замолчал. Я собрался тронуть его за когтистую руку, боясь, что он испустил дух.

– Ты станешь сосудом для меня, взамен я помогу тебе, – черные глаза внезапно распахнулись. – Нет, не бойся, я не займу его, просто спрячусь.

– Согласен, – я ни секунды не сомневался.

Стук копий об лед становился все ближе. Вокруг нас замыкалась цепь и любое промедление грозило гибелью. А мне умирать очень не хотелось.

– Тогда скрепим договор кровью, – демон протянул руку.

Я быстро стянул куртку и прижал ладонь к ране на плече, затем с хлопком ударил по конечности чудовища. Его глаза на мгновение вспыхнули янтарным светом, а в следующее мгновение черный исполин исчез. В череп будто с размаху вколотили гвоздь, пробив его насквозь, но боль быстро прошла, уступив место тупому онемению.

– Беги, быстро, направо.

Стук копий слепцов превратился в непрерывную дробь, а тусклые огни фонарей вспыхивали все ближе и тут же гасли, прикрываемые плащами. Сколько их бродит в темноте? Демон командовал, но направление менялось так часто, чтобы пришлось оставить все мысли, полностью сосредоточившись на исполнении приказов. Я метался по дорожкам, как загнанный зверь, петляя, постоянно возвращаясь назад, истекая потом и выплевывая легкие.

– Выхода нет, беги мимо нее! – прорычал демон.

Нее? Действительно, мне навстречу двигалась девушку в сером пальто, с повязкой на глазах и непокрытой головой, с длинными ржаного цвета волосами. В ее руках серой змеей дергался меч, выискивая дорогу, как поводырь. Она несомненно чуяла меня. Стоило сместиться, влево, как девушка чутко поворачивала голову и повторяла движение.

Я на ходу сдернул ботинок, и когда до нашей встречи оставалось три шага, с силой швырнул его о землю. Есть! Она быстро развернулась, делая выпад. Жало меча пронзило воздух. Я уже миновал слепую, как в спину ударил поток воздуха.

– Не достала! Беги! – закричал демон.

Я бежал так быстро, что прореха в куртке, оставленная мечом, хлопала, как треплемый ветром парус, а ноги превратились в деревянные чурбачки.

До дома пришлось топать так: обгаженным, в одном ботинке, в распоротой одежде. Зато живым, что делало все перечисленное просто досадной мелочью. Демон молчал, но и мне не хотелось говорить, я просто механически шел, упиваясь возможностью дышать и ходить.

– Митя! Что с тобой? – закричала мать, едва я переступил порог. – Новая куртка же! Куда ты влез, скотина? А с волосами что? Испоганил куртку за четыре тыщи!

Кто бы сомневался, что ее больше волнует одежда, чем я. Из комнаты выглянула бабка, презрительно выплюнув:

– Больше денег не дам, если не умеешь с вещами обращаться!

Я попытался запереться в ванной, чтобы поскорее отмыться, но щеколда снова оказалась сломана. Похоже, что сумасшедшая старуха снова выкрутила болт.

– Ты что делаешь? – мамка собралась зайти ко мне, но я подпер дверь стиральной машиной. – Ты что пил, Митя? Ты напился и упал, признавайся? Ну ничего, вечно ты там сидеть не будешь, гаденыш. Еще и с волосами чего вытворил.

– Это у него переходный возраст начинается, а был таким хорошим дитем. – заохала бабка. – Глазки были честные-пречестные, ангел! А сейчас наркоман задрипанный, тьфу! Ты у него зрачки проверь, по телевизору рассказывали…

Я врубил воду, заглушая голоса. Залез под горячую струю, отмывая от дерьма себя и штаны. Потом закинул одежду в стирку, а сам наполнил ванну и лег отмокать. Слив наполовину прикрыл затычкой, придерживая ее ногой. Не могу лежать в ванной, когда тихо, мне нужен шум крана, исторгающего горячую жидкость. Да и голоса двух истеричек не слышно.

Рана в плече оказалась неглубокой, но после ванны начала немилосердно пульсировать, и я полез в навесной шкафчик за обеззараживающим гелем. Посмотрел в зеркало и мягко сказать, охуел.

Носил я длинные до плеч волосы, сейчас ставшие седыми. Это же надо было так пересрать, в прямом и переносном смысле, чтобы вышло такое? Ужас просто, я теперь похож на фрика-анимешника. В целом, я бы охарактеризовал свою внешность, как рахитичный юноша с прыщами и меланхоличным лицом. Не красавец, не урод, скорее никакой. Но с волосами такого цвета уровень моей странности взлетал до небес.

После ванны, я прокрался в комнату, пока мать с бабкой были увлечены просмотром дебильного ток-шоу, и сразу заснул.

Глава 2

Утро обещало быть обычным. Я сел за стол под немигающими взглядами матери и бабки, пивших чай. Точнее, старуха пила чайный гриб, макая в него закаменевшие конфеты из подарочного набора. У нее имелась странная привычка растягивать подаренные в бытности ее учителем сладости. Возможно, когда закончится последняя коробка бабка умрет от печали.

Я потянулся к бутерброду с колбасой.

– Долго ты нас еще мучать будешь? – мать ударила кулаком по столу. – У всех дети, как дети, а у нас алкаш! Тебе же только девятнадцать лет, ты о будущем подумал? Что соседи скажут?

– Ты знаешь, что от водки бывает? Инвалидом стать хочешь, как твой дед? – к нотациям присоединилась бабка.

И так каждый день. Сидишь дома – дурак, гуляешь на улице – дурак, учишься хорошо тоже дурак, зрение и так плохое, а забиваешь на учебу – совсем конченным вырастешь.

– Я не пил, – понимаю, что спорить бесполезно, но вдруг. – А если бы и пил, что здесь такого? Мне вообще-то девятнадцать лет.

– Посмотри, в кого он превратился, – бабка театрально прижала руки к лицу. – Антихрист, ирод! Как дед пропадешь!

– Из-за компьютера своего отупел, очумел совсем, – завизжала мать. – Больше никаких денег не дам, скотина!

И так почти каждый день. Причем, с каждым годом все хуже и хуже. Запихнув в рот бутерброд, я прошел в ванную и кое-как приладил щеколду. Блин, чтоб можно было найти нормальную работу, я бы давно свалил.

В зеркале по-прежнему отражался худой парень, с отросшими седыми волосами, естественно, висящими жирными сосульками, с угреватой кожей, субтильного телосложения, и узкими, восточными глазами. От прадеда-корейца подарочек. Так, белые волосы!?

– Нет, не свалил бы, – за моей спиной появился черный силуэт.

От ужаса я чуть не перекусил зубную щетку. В памяти мгновенно всплыли события вчерашнего дня.

– Ты подобен нищему, мечтающему о роскоши, но камнями прогоняющего любого, кто предложит ему немного потрудиться, – со смешком сказал демон.

– Крыша поехала… – прошептал я, дрожащими руками берясь за дверную ручку.

– Вспомни тех, кого вчера видел в парке, и приди в себя! – прогремел голос и фигура в зеркале исчезла.

– Стой! Подожди! – поспешно сказал я, вспомнив жутких слепцов. – Ты говорил, что поможешь мне.

– Митя выходи! Бабушка хочет помыться. – раздался недовольный голос матери. – Занял ванну на два часа, как барин, а мы что тебе, прислуга?

– Нам нужен пергамент и что-нибудь острое, – сказал голос.

Я открыл дверь и наткнулся на дежуривших там женщин. Мать недовольно тыкала ногтями в телефон, а бабка просто таращилась в стену, двумя руками сжимая полотенце.

– Ты чего, как волк смотришь? – покачала головой мать. – Собери на завтра одежду, на огород поедем.

У нашей семьи имелся участок в двух часах езды на электричке, где выращивались чахлые овощи. Землю под дачный поселок будто нарочно дали самую бедную, истощенную десятками лет бестолковых колхозных засевов. Я и не помню, чтобы морковка там вырастала больше пальца, а помидоры успели поспеть, а не сгнить.

Если и удавалось собрать урожай, то он неминуемо портился в сыром подвале, спустя месяц превращаясь в склизкое, плесневелое нечто.

Я взял нож и пошел к себе. Дверь раньше запиралась, но с тех пор, как переехала бабушка, мне пришлось разделить с ней комнату. Старуха спала у окна, поближе к батарее, а моя кровать в противоположном углу. Компьютерный стол с двумя иконами, по словам бабки, отражавшими вредное излучение, тумбочка с банкой чайного гриба, и застоялый запах мочи. Пожилой человек все же, но и моя одежда напитывалась вонью даже через плотно закрытый шкаф.

– Пойдет? – я взял чистый лист бумаги.

– Да, теперь надрежь палец и капни кровью, – приказал демон.

Я приблизил лезвие к пальцу и легонько провел. Было страшно. Нож затрясся в руках. Он душу мою забрать хочет? Я конечно не верил в бога, но стало жутко ссыкотно.

– Не могу, – признался я.

– Ты не знаешь, кто за нами придет, – хмыкнул голос. – Но догадаться, что нас ждет дальше, способен и твой скудный мозг.

Глубоко вдохнув, я сильно прижал лезвие к подушечке пальца и быстро дернул вниз. От острой боли выронил нож и засунул палец в рот, чтобы не запачкать ковер кровью.

– На бумагу капни, кретин! – зарычал демон.

Из-за тупого ножа жидкости едва хватило на отпечаток, и пришлось ее выдавливать, как на сдаче анализов.

– Хватит, – рыкнул голос. – Сейчас узнаем, чего ты стоишь.

Кровь резко разлетелась по белому листу, образуя сложный геометрический узор, начавший быстро исчезать, словно испаряясь.

– Что, прямо ничего? – с несвойственным ему тихим удивлением сказал демон. – Ты чем всю жизнь занимался, пустоголовый?

Ходил в сад, потом в школу, универ. На бесплатное поступил. Учился я не особо, но благодаря хорошей памяти даже умудрялся сдавать экзамены на повышенную стипендию. Ну что я делал? Читал много, правда фантастику одну, сериалы, аниме смотрел, играл…

– Ничем, – выдавил я, ощущая слабый отголосок ужаса, как в тот раз, перед смертью.

Если вспомнить, то он и раньше был, просто не такой сильный. Тогда я подрывался, скачивал много обучающихся курсов, начинал учить английский, отжимался, составлял планы тренировок, утром на пробежку. Но через день накатывала лень, отупение, вообще ничего не хотелось делать.

– В прежние времена, я бы побрезговал убить такой мусор, как ты, – медленно сказал голос. – Твое существование пусто, бесцельно, а тело и разум отравлены ядом.

– Ядом? – переспросил я.

– Вокруг одна отрава, в еде, воде, воздухе, в головах. Но благодари судьбу, ведь теперь ты имеешь дело со мной.

– Митенька, что ты наделал!? – в комнату влетела мать и вырвала у меня нож. – Ты вены режешь, паскуда!? Я тебя для этого воспитывала? Все, никакого компьютера!

Она наклонилась и четыре складки на животе туго обтянулись растянутой майкой. Я почувствовал, как к горлу подкатывает комок. Мать грубо вырвала провод питания и хлестанула им меня по ноге.

– Вот тебе за материнские слезы! – прокричала она. – Я для чего тебе рожала?!

Она еще раз ударила меня, но я успел поставить руку, и женщина матерясь, ушла на кухню. В комнату заглянула бабка, обернутая полотенцем.

– Антихрист, мать до инфаркта довел, – она сделал вид, что плюнула на пол. – В воскресенье в церковь пойдем.

– Презренные женщины, в них яда хватило бы десяток здоровых юношей, – сказал демон. – Жалкие твари.

– Они не всегда такими были. – возразил я, немного обидевшись. – И ты не можешь так говорить про мою мать. Просто когда отец и дед умерли, они как-то поменялись.

– Эти женщины опаснее, чем стая церберов. – сказал демон. – В челюстях огненных псов ты найдешь быструю смерть, а рядом с полоумными родственниками будешь долго гнить, пока не превратившись в живого мертвеца. Уверен, что эти мегеры и загнали в гроб мужчин в доме.

Я понимал, о чем говорит демон. Но ведь они самые близкие люди для меня, родная кровь?

– Тупой ошметок ослиного дерьма! – прорычал демон. – Вспоминай!

Я и не забывал никогда. В ушах стоял непрекращающийся ор. Отец стоял в дверях, с огромной сеткой мандаринов, с красными щеками от мороза и выпитого, а мать с бабкой раскрыли рты, осыпая его ругательствами.

– Опять пьяный пришел, скотина!

– Ну, раз в год можно же, мам, Наташ? – отец вжал голову в плечи.

– Проваливай туда, с кем пил! – заорала мать. – Вышла замуж за пьяницу, а могла за Толю пойти, у него две автомойки уже!

– Так же, как отец твой, в канаве подохнешь! – бабка не отставала.

Мать вырвала у отца сетку с мандаринами и швырнув ее прямо в лестничный пролет, принялась выталкивать его за дверь. Когда тот в сердцах оттолкнул ее, она завывая, понеслась в комнату с накрытым столом, и распахнув окно, принялась выбрасывать еду.

– Вот смотри, Митенька, какой папка нам подарок сделал, – приговаривала она. – Работу уже две недели ищет, мудак. Я все на свои денежки покупаю, а он еще бить меня вздумал!

Меня пробил холодный пот. От воспоминаний затошнило. Как и всегда. Но сейчас они встали перед глазами куда ярче обычного, и я не сдержавшись, отрыгнул бутерброд и чай на пол.

– Она не твоя мать, сейчас она твой самый злобный враг, – сказал демон. – Или ты считаешь, что человек сгноивший отца, будет милосерден и жалостлив к его отпрыску? Пока не обрастешь крепкой броней мужественности, кислотное дыхание этого существа будет сжигать твою хрупкую душу.

Мать с бабкой были учительницами русского языка. Старуху с юбилеем не поздравил ни один ученик или коллега, а мать за спиной обзывали Жабой. Не строгие, а душные, до жестокости дотошные, они не учили, а поучали, гнобили и самоутверждались.

Я-то знаю, успел посидеть за партой у обеих. Мне даже доставалось на переменах за мамочку, считавшую своим долгом влепить двойку за помарку в тетради. Она называла это воспитанием серьезности и ответственности.

Женщины и выглядели очень похоже – толстые конусы на массивных, отекших ногах, с короткими стрижками, у матери тошнотворно малиновый цвет, бабка седая, всегда в серых, коричневых юбках и пиджаках. Обе любили накрасить губы поярче и громко, до хрюканья смеяться.

Я поплелся на кухню за совком. На обратном пути мать выглянула из зала.

– Что натворил? Я девочке-психологу с работы позвонила, придет поговорить с тобой непутевым.

Сука. Здесь даже шептуна пустить нельзя, чтобы к тебе не доебались с тупым вопросом. Как же надоело.

– Нет, не надоело, иначе бы тебя здесь не было, – высказался демон.

– Да, я тупой никчемный слабак. Ты прав. Но надеюсь, что это скоро изменится.

– Ну посмотрим, человек, – хмыкнул демон.

– Кто там ходит? – прокричала из-за двери ванной бабка. – Ты Мить? Принеси мне еще полотенце.

Я вернулся в комнату, сгреб блевотину, точнее размазал по полу. Пришлось возвращаться за тряпкой, прикидываясь, что захотел попить чаю. Иначе пришлось бы снова выслушивать дурацкие придирки и упреки в косорукости.

– Мить, это ты там ходишь? Я все слышу, – снова завопила старуха. – Ты полотенце принес?

Сделав вид, что не услышал, я прокрался дальше. От отражения демона в мутном стекле двери, выглядящего как огромный черный силуэт, пробрали мурашки. Кто он вообще такой?

– Поскольку девятнадцать лет ты потратил на то, чтобы превратиться в жалкую пародию на человека, придется начать с самого начала, – сказал голос.

– Почему ты выбрал меня?

– Ты дурак? Там же больше никого и не было, кроме слепцов. – последовал резкий ответ. – А если ты тешишь надежду насчет своей исключительности, то скажу сразу, что никчемнее тебе не видел даже в аду.

– Все так плохо? – произнес я.

– Знаешь, что зачем была бумага и кровь? Так я проверяю силу и навыки, но у тебя нет ничего! Полный ноль! – зарычал демон. – За твою душу не дали бы и яблочного огрызка!

Я даже не знал, как возразить. Рогатый прав. В глубине души я всегда считал себя самым умным, но по сути ничего не умею, живу с поехавшими родственниками, к тому же девственник и дрыщ.

– Прости, я был слишком насмешлив, – внезапно извинился демон, повергнув меня в глубокий шок. – Здесь только часть твоей вины. Мир, что построили люди стал ужасным местом для их тела и души. Вокруг один яд. И первое, с чего мы начнем, это очищение.