355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алекс Маркман » Только ты одна » Текст книги (страница 1)
Только ты одна
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 14:48

Текст книги "Только ты одна"


Автор книги: Алекс Маркман


Жанр:

   

Прочая проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Алекс Маркман
Только ты одна

В распахнутую дверь заползал густой весенний воздух, пахнувший льдом застывших луж, талой землей, прошлогодней листвой, сосновой смолой и еще чем то, свойственным только весне далеких северных широт. У косяка внутри помещения стоял мужчина невысокого роста, с брюшком, и тревожно перебрасывал взгляд хитрых карих глаз поочередно то на одного, то на другого из тех троих, которые остались в помещении. Эти трое расположились на равном расстоянии друг от друга, и не меняли дистанцию, как шахматные фигуры, забытые на доске небрежным игроком. Однако ходы эти фигуры делали сами, и потому предпочитали лучше не двигаться, чем сделать ошибку в этой опасной игре.

– Не закрыть ли дверь, Сергей, – спросил он того, что сидел в изодранном до лохмотьев кресле. – Холодает к вечеру. – Тот, кого он назвал Сергеем, улыбнулся, глядя на его расплюснутый, как пятак у свиньи, нос, на конце которого чернело большое пятно мазута.

– Не нужно, Никодимыч, – ответил Сергей. Его тон не предполагал возражений. – Пусть проветривается от дыма. Не хочу, чтобы завтра учуяли запах. – Они собирались курить гашиш, и было бы неразумно оставлять следы и дать волю слухам в этом заброшенном, недоступном для транспорта поселке.

Сергей расположился на равном расстоянии от враждующих сторон, чтобы успеть вмешаться, если это будет необходимо. Справа от него, на верстаке, сидел, раскачивая ногами, беловолосый детина по кличке Амбал. Сейчас он был воинственно настроен, что проявлялось во всем его облике. Его белый чуб торчал, как рог у разъяренного быка, ноздри раздувались, и расстегнутый ворот рубахи открывал часть татуировки изображающей кости и череп. Амбал получил кличку за свой размер. Он был большой, атлетического сложения и огромной физической силы. Он мог свободно перенести две болванки, восемьдесят килограмм каждая, с одного места на другое, если было за что их ухватить.

– Давай, Бобер, сыграем в карты сегодня, – уже в третий раз предлагал Амбал, обращаясь к тому, что стоял слева от Сергея, возле раскаленной железной печки. Амбал проиграл ему вчера, а отдавать было нечем. Сегодня он надеялся отыграться, а это значило опять играть в долг.

– Уймись ты, уймись, – пытался Бобер угомонить Амбала. – Опять хочешь мне фуфло засадить?

– Ты думай, что говоришь, – с угрозой предупредил его Амбал. – Недолго и схлопотать.

На лице у Бобра появилась трагическая гримаса обреченного. Так, должно быть, выглядел лорд Гамлет в начале его знаменитого монолога: «Быть или не быть». Вопрос, однако, не принимал для Бобра настолько личный характер, как для Гамлета. «Быть или не быть Амбалу?» – вот в чем был вопрос. «Убить, иль не убить?». Бобер уже сидел раз за убийство. А тут будет еще одно, и опять лагеря, а ему очень хотелось выйти наконец из заколдованного круга преступлений и отсидок. Бобер ничего не ответил, только кивнул, как будто в знак согласия. Бобер в любом споре утвердительно кивал, и постороннему могло бы показаться, что он во всем уступает и со всем соглашается. На самом же деле Бобер соглашался только со своими мыслями. – Давай, давай, Амбал, – говорил он сам с собой. – Договоришься скоро, и я распорю тебе брюхо.

Амбал хорошо понимал, что означало постоянное согласие Бобра. Но он был не трус, скор на расправу, и дело могло принять крутой оборот.

Бобер достал из кармана пачку грузинского чая, бросил ее содержимое в железный ковш, налил туда полную кружку воды и стал подогревать на железной печке эту смесь.

– Тут в поселке несколько баб новых появилось, – сказал Никодимыч, пытаясь направить разговор в другое русло. Он знал, что Амбал грезит бабами день и ночь, эта было единственная тема, которая могла отвлечь его от картежной игры.

– Здесь все бабы такие страшные, как будто их из могилы выкопали, – поддержал разговор Сергей. На его породистом, властном лице появилось выражение насмешливого уныния.

– Для Амбала это не преграда, – пробурчал Бобер, внимательно наблюдая за закипающей водой в ковшике. Он хорошо умел готовить чифир, знал, что воду нельзя кипятить слишком долго, или на слишком сильном огне, или не доварить. – Амбал и лошадь может трахнуть, если хозяин за ней не углядит. Я бы не решился варить чифир, если бы Амбал сзади меня стоял.

Амбал ничуть не обиделся на его замечание.

– Надобно посмотреть на них, – сказал он более миролюбивым тоном. – Их всех пялить надо.

– Вот, закончится твой срок на поселении, приедешь в большой город, там найдешь много, – приободрил Амбала Никодимыч. Он был доволен, что обстановка немного разрядилась. Никодимыч терпеть не мог блатных разборок. Рисковал он только из-за денег, и всегда сторонился толпы. К Сергею он тянулся потому что тот умел держать всех под уздой.

Никодимыч всю жизнь специализировался на сборе металлолома. Страна нуждалась в металле, а следовательно, в его услугах, и Никодимыч неутомимо удовлетворял потребности любимой страны. Последний раз его посадили за попытку распилить и сдать в утиль паровоз. Однажды, по его рассказам, Никодимыч шел по вершине насыпи и увидел внизу завод, огороженный забором, по верху которого была протянута колючая проволока. А за забором, в тупике, стоял паровоз который, судя по ржавчине, не двигался с тех пор, как его впервые упомянули в песне «Интернационал» в куплете «Наш паровоз идет вперед, в коммуне остановка». Остановился он гораздо раньше, так и не дождавшись коммуны, и не удивительно: железные дороги давно уже перешли на дизельные двигатели. Никодимыч обожал такого рода дела. Он договорился с крановщиком, двумя сварщиками и шофером, заказал у специалистов поддельные документы и привез ничего не подозревающую бригаду на территорию завода, к месту работы. Сварщики резали паровоз автогенами на куски, крановщик грузил эти куски на машину, и шофер, в сопровождении Никодимыча, отвозил метал в утиль сырье, где Никодимыч получал деньги, делился со своим человеком в утиль сырье, и возвращался к уменьшающим остаткам паровоза. Так продолжалось два дня, в течение которых Никодимыч поставил стране много металла. В конце второго дня его остановили на проходной. Сменилась охрана, и тот, кто открывал ворота, попросил у Никодимыча накладную. Охранник внимательно осмотрел предъявленный документ, нахмурился и попросил подождать, пока он кое-что выяснит. Никодимыч не любил ожидание и неизвестность. Он сказал шоферу, с негодованием в голосе: – Вот я им сейчас задам трепку! Негодяи! Заставляют людей терять время. Погоди-ка, я сейчас вернусь. – Он выпрыгнул из машины, вышел из проходной и скрылся, оставив неосведомленного шофера объяснять детали накладной. Никодимыча поймали в другом городе, где он пытался распилить и продать недостроенный мостовой кран. Никодимыч просил суд учесть, что он приносил большую пользу стране и вносил большой вклад в строительство коммунизма, в приход которого он свято верил. Его послали дожидаться коммунизма в лагеря строгого режима, откуда он попал на поселение, в этот затерявшийся в тайге леспромхоз.

У Никодимыча не было чрезмерной гордыни и обидчивости, присущей касте воров. Он мог снести оскорбление, если оно не выходило за определенные пределы, конечно. Но он предпочитал избегать опасности, если они не были связаны с воровством металлолома. Сегодня он остался с Сергеем по одной причине: покурить гашиш. Уж очень он это дело любил.

– Амбалу нужно было родится в мусульманской стране и иметь там гарем, – продолжил интересную тему Сергей. – Он был бы занят все дни и ночи на пролет.

– Мне любой гарем хватит только на одну ночь, – сказал Амбал. – Я их всех до утра перетрахаю по нескольку раз.

– Амбала может успокоить только цунами, – сделал вывод Сергей, как будто разговаривая сам с собой. – Ничто другое его не утихомирит. – Никто из присутствующих не знал, что такое цунами. Бобер дипломатично промолчал, а Никодимыч угодливо улыбнулся золотыми зубами и озарился разбегающимся от глаз веером глубоких морщин.

– Кто такая? – поинтересовался Амбал. – Уж не та ли новенькая медсестра, что прибыла неделю назад?

Сергей улыбнулся и хмыкнул. – Сестра, или другая, какая разница. А что это за медсестра? Я ее не видел.

– У-у-у – оживился Амбал. – Вот это бикса! Ух, че бы я сделал, если бы поймал ее в темном углу. У-у-ух, у-у-ух. – Амбал набрал воздух в легкие и сглотнул слюну.

– Че бы ты сделал? – насмешливо спросил Бобер.

– Я бы ее шворил день и ночь, без передышки, – продолжал мечтать вслух Амбал, – пока яйца не отвалятся. Сперва бы я ее ноги ей за затылок завернул, а потом… – Он стал описывать такие позы, по сравнению с которыми тысячелетняя индийская Хатха Йога могла показаться бездарной выдумкой школьного учителя физкультуры. Вряд ли на земле существовала женщина с которой можно было проделать то, что подсказывала ему его воспаленная фантазия. Для этой цели больше подошла бы тряпичная кукла, оболочка которой сделана из эластичного, не рвущегося материала.

– Чифир готов, – объявил Бобер, снимая весело кипящий ковш с печки. – Крепкий, что надо.

– Как раз для воров, – сказал Амбал, подразумевая, что он тоже относится к этой касте.

– Здесь нет воров, – презрительно сказал Бобер. – Где это ты видел, чтобы вора послали на поселение? Знаем мы, что за воры здесь ошиваются. – Бобер налил из ковша в кружку черную жидкость, отпил глоток и передал ее Никодимычу. Никодимыч осторожно отпил глоток, пытаясь не обжечь губы, и передал кружку Амбалу.

Вот, Сергей же был в законе, а здесь киснет – сказал Амбал, отхлебывая обжигающий чифир. – Верно ведь, Сергей? – Он передал ему горячую железную кружку. Сергей отхлебнул горькую жидкость и протянул чифир Бобру.

– Был, а сейчас вот просто мужик. Ты же знаешь, я больше не вор. Я объявил это еще три года назад. Завязал я с этой паскудной жизнью навсегда, и возврата нет.

– Почему же тебе до сих пор анашу подбрасывают те, что в законе? – спросил Амбал. – Просто так, что ли?

– У меня с ними дружба навек – ответил Сергей. – А с делами я завязал.

– Мы сюда всегда возвращаемся – вмешался в разговор Никодимыч. – Нет у нас других путей.

Сергей вздохнул, вытащил из кармана курительную трубку и разговоры в мастерской смолкли. Все замерли в ожидании, наблюдая за каждым его движением, как завороженные фокусами волшебника. Сергей вынимал трубку только тогда, когда у него был гашиш. Его могущественные друзья находили пути чтобы послать ему драгоценный товар на вертолете, который доставлял в леспромхоз необходимые продукты, медикаменты, махру и водку. Сергей набил трубку и взял протянутую Бобром горящую лучину. Он затянулся, полузакрыв глаза от наслаждения, и передал трубку Бобру. Каждый молча передавал по кругу то трубку, то кружку с чифиром, все глубже погружаясь в наркотическую нирванну.

– Так ты будешь со мной играть сегодня, или нет? – снова начал приставать к Бобру Амбал. Сергей медленно повернул голову в сторону Амбала. Его густые, белокурые с проседью волосы растрепались, свесившись крючками на лоб и на уши. Он расстегнул рубаху, но на его груди не было татуировки, как у остальных.

– Я вас сегодня оставил, – строго сказал Сергей – чтобы вы уладили ваши распри. А ты опять начинаешь, Амбал. Не испытывай мое терпение.

Амбал, казалось, пропустил его предупреждение мимо ушей.

– Будешь ты играть, или нет? – с угрозой обратился он к Бобру. Гашиш делал свое дело.

Бобер был значительно старше Амбала. Ему было сорок пять лет, из которых больше двадцати он провел в лагерях и в тюрьмах. Ему давно надоела блатная братва, ее однообразный треп и распри. Но других людей он не встречал, и потому не мог выйти из заколдованного круга. Сейчас он очень жалел, что сел вчера играть с Амбалом. Амбалу было тридцать, он был в самой силе, и рвался в бой с каждым, кто попадался на пути, исключая, конечно, воров в законе. Этих он боялся, ибо гнев их означал неотвратимую смерть.

– Ты сначала отдай долг, а потом играй, – хмуро ответил Бобер. У него опять стало горестное выражение лица. Он понял, что сейчас от стычки не отвертеться. – Нечего фуфло засаживать, – продолжал он. – Вор, говоришь. Фуфлыжник ты, а не вор.

Гашишь с чифиром основательно ударили Амбала по мозгам, застучали в висках, в ушах и в сердце. Где то внутри него лопнули оковы, сдерживающие бешенство души.

– Я тебе башку откручу за такие слова, – прорычал он, выпрямляясь. – Счас откручу.

Губы у Бобра растянулись, как в улыбке, обнажив прогнившие, желтые зубы. Он резко сказал, как будто выплюнул: – Крыса, – и посмотрел в глаза Амбалу, не мигая, словно дожидался ответа. Амбал оперся рукой об верстак и приготовился к прыжку. В его голубых, красных по краям век глазам заметался, как пойманная молния, заряд жестокости и злости.

– Ты отвечаешь за свои слова? – спросил, сдерживая крик, Амбал.

– Отвечаю, – уверенно ответил Бобер и утвердительно кивнул. Он засунул правую руку за полу куртки, к поясу, где наверняка было что-то припасено: либо заточенная отвертка, либо нож. Амбал, как безумный, огляделся вокруг и схватил валявшийся рядом сапожный нож, которым в мастерской резали материал или резину. Он занес правую руку над головой, соскочил с верстака, но больше ничего сделать не успел. Сергей бросился к нему, перехватил руку с ножом и отбросил Амбала назад, на верстак. Трудно было ожидать от него такой физической силы. Сергей был высокий, но худой, без больших мышц и широких плеч. Амбал снова бросился вперед, Сергей опять схватил его за руку, Амбал рванулся и его нож распорол Сергею руку от сгиба локтя до ладони. Сергей охнул и навалился животом на верстак, зажимая рану.

– Сергей, – испуганно пробормотал Амбал – извини… Я ж не хотел. Покаж, что там. – Он бросил окровавленный нож на верстак.

– Болван, – прорычал, хрипя, Сергей. – Разорви мне рукав.

– Я поеду на тракторе, – сказал деловой Никодимыч – привезу кого-нибудь из медпункта.

– Не надо, – попытался остановить его Сергей, – я сам дойду.

– Не дойдешь. Видишь, как дороги развезло. А если там никого нет, куда ты кого искать пойдешь? Вся кровь из тебя вытечет. – Никодимыч прыгнул в кабину трактора и рванул с места, не теряя ни секунды.

– Разорви рукав, – скомандовал Сергей. Амбал послушно ухватился за край рукава и разорвал его до плеча, как бумагу.

– Теперь оторви его от плеча, – наставлял Сергей. – Разорви его на полоски и перетяни там, посредине бицепса, чтобы остановить кровь.

Амбал послушно выполнял то, что говорил Сергей. Одурь от гашиша прошла, и сейчас он заметно волновался. Сергей – это не то, что Бобер. Он мог послать, кого нужно, чтобы убить, с ним были шутки плохи.

– Теперь сними свою рубаху и обмотай рану, – продолжал инструктировать Сергей. Амбал разделся до пояса и протянул Сергею рубаху. А кровь лилась и лилась, без остановки, Сергей побледнел и, казалось, стал терять силы.

– Извини меня, – не переставая бормотал Амбал. – Я же не хотел. Это случайно.

– Болван ты, – повторил Сергей. Это означало формальное прощение, и Амбал приободрился. Через две минуты трактор приехал обратно и из него выскочил Никодимыч с медсестрой.

– Мне повезло, – объявил Никодимыч довольным голосом, входя в мастерскую. – Вот, новенькая медсестра, уходить было собралась, да я ее перехватил.

Сергей быстро скользнул взглядом по лицу и фигуре медсестры, забыв про боль и кровь. Ее лицо было белое и нежное, как у жителей больших городов, видящих мало солнца. Ее темные длинные волосы, ровно подстриженные, свисали до плеч, задевая узкий и легкий меховой воротник демисезонного пальто, сужающегося в талии и подчеркивающего женственную линию бедер. Взгляд Сергея остановился на изящных сапожках на каблуках, в каких изнеженные женщины обычно ходят по чистому асфальту, а не по вязкой грязи глинянных дорог леспромхоза. В них и сто метров здесь не пройти. Ей было лет двадцать восемь, не больше, самый возраст, когда приходящий жизненный опыт еще не гонит прочь неискушенную прелесть молодости. Она скривила свои лихо очерченные, капризные губы, по деловому схватила руку Сергея и развернула рубаху, которой Амбал замотал рану.

– Ой, какой глубокий порез, – вскрикнула она. – Нужно немедленно везти вас в медпункт. Необходимо остановить кровь и обработать рану. А если задета вена… Как это произошло?

– Случайно на сапожный нож напоролся во время работы, – пояснил Сергей.

Медсестра внимательно посмотрела на угрюмого Бобра, равнодушного Никодимыча, на властное лицо Сергея. Ее взгляд остановился, наконец, на освещенном пламенем печи лице Амбала. В глазах Амбала вспыхнул жаркий, алчный огонь насильника. Она побледнела и быстро отвернулась.

– Давай, перепихнемся, – по деловому предложил Амбал медсестре свои любовные услуги, непринужденно перескочив через скучную, устаревшую процедуру ухаживаний и комплиментов. Он не терял ни секунды драгоценного времени. – А? Давай?

– Заткнись ты, – угрюмо обронил Сергей, метнув на Амбала недобрый взгляд. Амбал осекся на пол слове.

– Идите вперед, – скомандовал Сергей медсестре, и та с поспешностью послушалась, женской интуицией почувствовав спасительную главную силу. – Ты, Бобер, поезжай с нами. А ты, Амбал, оставайся и закрой мастерскую. – Бобер секунду поколебался, но Сергей повернулся к нему всем телом и сказал, понизив голос: – Ну? Просить тебя?

Бобер утвердительно кивнул головой, но на этот раз в знак согласия с Сергеем.

– Эх, засадить бы, – с надрывом пробормотал Амбал вдогонку уходящей медсестре. В его голосе звучала искренняя, застарелая тоска не реализованных фантазий. – Эх, засадить бы…

Никодимыч сел за руль, медсестра с Сергеем втиснулись на пассажирское сидение, Бобер запрыгнул на подножку и через две минуты они прибыли в медпункт. Медсестра легко, как козочка, спрыгнула с трактора, отперла дверь и пропустила Сергея вперед. Войдя внутрь она поспешно сняла пальто и бросила его на стул.

Лягте сюда, – приказала она, – На стол. Я мигом все приготовлю. Вы теряете много крови, нужно торопиться. – Сергей, однако, не торопился, и волновался гораздо меньше, чем медсестра. Он спокойно снял сапоги, на которых налипла грязь, лег на стол, покрытый белой простынью и вытянул левую руку, где был порез. Медсестра работала быстро и аккуратно, озабоченно склонившись над его рукой.

– Порез сделан очень острым предметом – заметила она, как будто разговаривая сама с собой. – Поэтому рана должна скоро зажить. Было бы хуже, если бы была рваная рана. – Она вскинула глаза на Сергея.

– Вы еще можете терпеть? У меня нет наркоза.

– Могу, – сказал Сергей. – Не обращайте на меня внимания. Работайте спокойно.

Сестра низко склонилась над его рукой, всецело погруженная в работу. Три верхние пуговицы на ее белой кофте расстегнулись, открывая нежную складку бюста. Сергей, как зачарованый, смотрел на белую, без единого порока, кожу, тугую округлость грудей и стройную шею. Медсестра, несмотря на занятость, почувствовала его взгляд.

– Вы очень наблюдательны, – недовольно проговорила она, не отрываясь от работы.

– Как вас зовут? – поинтересовался Сергей.

– Лена. А вас как?

– Меня зовут Сергей. Я очень терпеливый к боли. Это часть моей жизни. Хотите, я вас позабавлю одним из случаев в своей жизни, пока вы работаете?

– Позабавьте, – согласилась медсестра.

– Так вот, – начал рассказывать Сергей, – когда то давно, когда я еще был студентом в университете, я крутил любовь с одной молодой женщиной из медицинского института. Она считала меня очень приличным мальчиком, она и понятия не имела, что я веду воровскую жизнь. – Медсестра вскинула на Сергея удивленный взгляд и недоверчиво улыбнулась.

– Так вот, – продолжал Сергей – я часто ее расспрашивал о симптомах разных болезней, в деталях, очень подробно. Я ведь знал, что меня ждет. И однажды, уже будучи в лагере, я симулировал приступ аппендицита. Меня повезли в гражданскую больницу, ибо другой рядом не было. После операции меня поместили в палату, и приставили ко мне мента, так, на всякий случай. Мент, конечно, заснул, а я встал, скрутил две простыни в жгут, и спустился на нем со второго этажа вниз, на подоконник первого. Жаль, меня заметили, мента разбудили и он меня догнал. Согласитесь, не каждый может со свежим швом на брюхе спустится по веревке.

– И не каждый может выдумывать такие интересные истории, – заметила Лена, не отрываясь от работы. – Так я вам и поверила, что вы сидели в лагерях.

– Вы меня извините, Лена, – сказал Сергей, резко меняя тему разговора, – мне хочется дать вам совет. Не возражаете?

Лена подняла голову. – Не возражаю, – разрешила она, внимательно глядя ему в глаза.

– Смените вы все свои наряды. Оденьтесь как можно проще. Здесь ведь большинство ссыльных, бандюги. Ваш вид будет действовать на них, как красное на быка. – Лена заметно смутилась и снова принялась за работу.

– Я не имела представления, куда еду, – оправдываясь заговорила она, заматывая рану бинтом. – Я вас понимаю. Я сделаю что-нибудь. Мне страшно здесь жить. – Лена завязала бинт и обрезала концы на узле.

– Полежите, – сказала она. – Вы потеряли много крови. Отдохните.

– Давайте завтра встретимся, Лена, – предложил Сергей.

– Что у нас завтра?

– Суббота. Делать тут нечего, развлечений никаких, но мы с вами можем походить вокруг поселка, поболтать.

– Хорошо, – согласилась Лена. – Приходите сюда в медпункт к двум часам. Я к этому времени закончу свои дела. Только я вас прошу: никаких ухаживаний. Я не намерена ни с кем здесь заводить роман. – Сергей снисходительно улыбнулся.

– Здесь не то место, где окружающие будут спрашивать вас, что вы намерены, а что нет. Разве вы не видите, что вы в этом поселке – беспомощная рыбка среди акул? Вам все-равно нужен какой-то покровитель. Я, или другой, неважно, но без этого вам не выжить. – Лена хотела было что-то сказать, но в этот момент послышался грубый стук в дверь. Лена вздрогнула.

– Войдите, – громко сказала она. Дверь резко распахнулась и в комнату вошел, топая неуклюжими сапогами, мужчина в милицейской форме. С виду он походил на грузина, но что то было в нем, вызывающее подозрение в чистоте нации. Так, порой, выглядит овчарка, на вид чистых кровей, у которой одно ухо слегка переломлено и предательски висит, выдавая тот факт что кто-то в родне был озорник из другой породы. Это был единственный милиционер в леспромхозе, в руках которого концентрировалась вся юридическая власть и законность. Все звали его Гога, потому что он был грузин или очень похож на такового, а подлинного его имени никто не знал. Гога придвинул к себе стул и сел у порога, чтобы не пачкать пол налипшей грязью.

– Что произошло, Сергей? – спросил он. – Драка что-ли какая? – Гога говорил с заметным грузинским акцентом, и у него «Сергей» получался как «Сэргэй».

– Никакой драки не было, Гога, – успокаивающим тоном сказал Сергей. – Я сам порезался, во время работы.

Гога вздохнул. – Ты ведь сам не работаешь, Сергей, – сказал Гога укоризненно. – Ты ведь там начальник.

– Я иногда работаю, – возразил Сергей. – Порой работы много, и рабочие не успевают.

– Не в пятницу, когда все ушли, – не унимался Гога. – Ты знаешь, как я к тебе отношусь, Сергей. Ты тут один из немногих, с кем говорить можно по человечески. Зря ты скрываешь, что произошло. Тебе ведь немного осталось. Может, я могу чем помочь?

– Знаю Гога, знаю, что ты ко мне по дружески относишься, – подтвердил Сергей. – Спасибо, браток. Но помощь мне не нужна. Это в самом деле была случайность.

– Мало здесь людей, с кем говорить можно, – сказал Гога, на этот раз обращаясь к медсестре. – Сергей вот, человек образованный, и рассуждает нормально. – И обращаясь к Сергею, сказал, понизив голос: – Мне с тобой поговорить надобно. Ты сможешь сейчас идти?

– Оставьте его в покое, – с гневом вмешалась Лена. – Он потерял много крови, пусть отдохнет.

– Ничего, Лена, я уже пришел в себя, – успокоил ее Сергей. – Спасибо вам за заботу. До завтра, значит.

Гога посмотрел на Сергея, на Лену, но ничего не сказал. Сергей одел сапоги и они вышли из медпункта.

– Я был в мастерской. Там гашиш курили, я запах учуял, – сообщил Гога. Сергей достал из кармана кусок бурой массы и протянул Гоге.

– Хочешь зайти ко мне, покурим вместе? – предложил Гога.

– Нет, Гога, мне нужно отдохнуть. Слишком много крови потерял. Пойду к себе. Как нибудь в следующий раз.

На следующий день Лена вышла из медпункта ровно в два часа дня. Был солнечный весенний день, однако легкие порывы ветра закрадывались под одежду остатками зимней стужи. Лена по случаю прогулки одела старые кеды, брюки, весьма неподходящее к ним демисезонное пальто и легкие перчатки.

– Куда вы меня приглашаете? – улыбнулась ему Лена, подходя. – В кино, ресторан или в театр?

– Я приглашаю вас пройтись к пристани, поскольку ничего из того, что вы упомянули, нет в радиусе пятьсот километров.

– А что хорошего на пристани?

– Там вы не увидите этих людей, – сказал Сергей, указывая на группу пьяных парней, проходивших мимо. Они ехидно, противно улыбались и подмигивали Лене.

– И правда, стоит того, – согласилась она.

Они пошли по тропе в лес, начинавшийся почти прямо за домом. В воздухе был густой, волнующий аромат весны, когда природа, в бешенной страсти созидания новой жизни, рвется из зимних оков. Она провозгласила свое пробуждение журчанием многочисленных ручейков, разбухающих от таящего снега, ранними рассветами и грохотом лопающегося трехметрового льда на реке, который вода, разъяренная долгим пленом, стремительно несла вдаль, в океан. Сейчас от ледохода почти ничего не осталось; только стайки мелких льдинок торопились убраться восвояси от надвигающегося тепла; шуга, как называют это здесь, на севере.

Они шли к причалу по узкой лесной тропинке окруженные веселой гурьбой белых берез. На ветвях не было еще наряда свежей зеленой листвы, но они всегда прекрасны, эти белые березки, как молодые женщины, и в наряде, и без.

Сергей и Лена подошли близко к берегу реки и сели на бревна, друг против друга. Тишина и безлюдье испугали Лену. Она стала нервно оглядываться и прятать глаза.

– Вы меня не бойтесь, Лена, – спокойно сказал Сергей, и в голосе его звучало подлинное дружелюбие и теплота. – Я никогда не обижу женщину, что бы она не сделала. Если вы чувствуете себя стесненно, давайте уйдем отсюда туда, где люди. Просто я подумал, что нам будет приятнее провести время вдвоем, вдали этого быдла.

Лена сразу успокоилась, обмякла, подобрала палочку с земли и стала отбрасывать ей прошлогодние листья и хвою.

– Расскажите что-нибудь о себе, – предложила она. – Вы вчера упомянули, что учились в университете. Это правда?

– Я очень редко говорю неправду, – сказал Сергей. – Действительно, учился, на историческом факультете, но не закончил. Одного курса не хватило, и дипломной работы.

– Я вижу, – спокойнее заговорила Лена, – что вы интеллигентный человек, и вам можно доверять. Даже странно в таком окружении слышать обращение на «Вы», и культурный язык. А вот история для меня – очень скучная наука. – Лена скорчила презрительную гримасу. – Я никогда не могла запомнить все эти цифры, когда кто родился и умер. Какое мне до этого дело?

– История, на мой взгляд, вовсе не наука, – сказал Сергей. – Это очень занимательная смесь статистики, канцелярских записей, литературы, философии и просто домыслов. Возьмите, к примеру, Карамзина. Его тома интересно читать только специалистам. А вот Тарле уже совсем другое дело. Есть у него, конечно, чисто академические работы, и я не любил их читать. Однако такие произведения, как Наполеон, написанное, кстати, на основе подлинных материалов, поднимаются на уровень мировой художественной литературы. Если же вы прочтете Цвейга, то увидите, что там подлинная история дополняется авторскими домыслами, а порой и просто фантазией. Его толкование отношений Талейрана и Фуше, и их роль в истории, по меньшей мере подозрительны. Хотя читается это с интересом.

– Вы очень занимательно говорите, – тихо сказала Лена. Она смотрела на Сергея, не скрывая восхищения.

– Я ничего этого не читала, – смущенно призналась она. – Странно, что вы, такой образованный человек, находитесь здесь, среди этих людей.

– Вы такая красивая, Лена, – сказал он. – Я давно не видел женщин как вы. Мне дорого ваше внимание. Я болтаюсь по лагерям с двадцати одного года. Мне сейчас тридцать шесть. Но я и сейчас, после стольких лет, не такой, как вся эта шушера вокруг нас. Они сидят по пять, шесть раз, и больше. Я же был судим всего два раза. С меня хватит. Я решил со всем этим завязать. Скоро конец этому. Через два месяца заканчивается мой срок пребывания на поселении, и я свободен. Больше никогда сюда не вернусь.

– За что вы сидели первый раз? – поинтересовалась Лена.

– Вооруженный грабеж.

Наступила гнетущая тишина. Лена выпрямилась и уставилась на Сергея широко открытыми от ужаса глазами.

– Как это произошло? – наконец пролепетала она.

– Юношеская романтика, – все тем же тоном продолжал Сергей. – Ошибка молодости, фатальная, можно сказать. Мы ограбили сберкассу, а когда стали убегать, за нашей машиной началась погоня. Наша машина было значительно слабее милицейской. У меня было ружье с нарезным стволом, я выстрелил в шину милицейской машине, ее занесло, все находившиеся в ней получили травмы но, слава Богу, никто не был убит. Мы от погони оторвались, но нас в итоге все равно поймали. Мне, как самому младшему, дали меньше всех. Вот так закончилась моя учеба в институте.

– Интересно, – пролепетала Лена, с опаской его разглядывая. – Действительно интересная судьба. А второй раз за что вы сидели?

– Убийство.

Было слышно как вода тихо заплескалась у берегов. Где то вдали протяжно крикнула птица и внезапно смолкла. Лена снова судорожно выпрямилась, как будто намереваясь бежать.

– Убийство? – слабеющим голосом почти прошептала она, не сводя с него неподвижных, широко раскрытых глаз. Сергей совсем сник, увидев ее испуг.

– Да не бойтесь вы меня, ради Бога, Лена, – старался он ее успокоить. – Я ведь не бешенный какой, никогда никого не обижал. Это были у нас воровские разборки. Прижали мы четверых ссученных воров. Им бы уступить, но они оказались с духом, так что пришлось их прикончить. Нам тогда мало дали: кто из-за такой швали будет сильно наказывать? – Сергей помолчал немного, а потом заговорил совсем другим тоном.

– Вы такая нежная, и такая беззащитная, и мне хочется защитить вас от этой стаи лютых волков.

– Вы смогли бы меня защитить? – с улыбкой спросила она, метнув на него кокетливый взгляд, из под полуопущенных ресниц, из уголков глаз.

– Смогу, – спокойно, уверенно ответил Сергей. Он улыбнулся ей в ответ, и в его глазах промелькнула нежность и та самая волчья сила, которая необходима чтобы защитить ее от стаи волков.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю