Текст книги "Ошибка (СИ)"

Автор книги: Алекс Эдельвайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Конечно, если повод не кончается… И всё-таки, я не очень понимаю; нет, конечно, если у тебя есть какой-то план…

– Знаете, не может же для Вас быть всё расписано, как в инструкции.

Она промолчала.

– На самом деле, определённые причины у меня есть. Мне просто интересно, начнёт ли он меня ненавидеть в конечном счёте.

– Ты всё пытаешься понять, тот ли это человек? Можешь быть уверен.

– Я не пытаюсь это понять. Я это знаю. То, что мне осознать действительно хотелось бы – сохранились ли у него те же намерения.

Она задумалась.

– Хм, а знаешь… Интересно. Только прошу тебя – не переусердствуй.

***

Лоренс не мог понять своего отношения к этому человеку. Конечно, большую часть времени ему просто хотелось убить Эйи (и тут он вспоминал про «Солнцепёк» и желание улетучивалось), но он не мог объяснить непонятного волнения каждый раз, когда тот появлялся, со своей этой самодовольной рожей и не сходящей с лица улыбочкой. Да тут ещё другая проблема – Винтерхальтеру было мучительно интересно, что с биологической точки зрения представляет собой это существо. Его нельзя было назвать ни мужчиной, ни женщиной, а ещё эти волосы… взять бы хоть один волосок на экспертизу!

Так он думал, отдыхая после очередной тренировки. В этот раз они уехали подальше, не просто за город, а в сельскую местность; подходящее место найти было весьма проблематично.

Эйи лежал на траве, греясь в лучах рассветного солнца (тренировались ночью во избежание ненужных свидетелей). Поляну, которую они выбрали, окружали горы; оба были невероятно довольны обстановкой и уходить оттуда не торопились. Эйи эти места чем-то напоминали родину, а Лоренсу – загородный дом родителей, куда они ездили на праздники; приятные ассоциации вызывали, конечно же, не сами родители, а то, что там ему позволяли держать лошадь, на которой он, собственно, уезжал подальше чуть ли не на целый день. Или же он просто забирался в горы, время от времени беря с собой принадлежности для рисования. Поднатаскавшись в пейзажах, он стал добавлять туда людей и различных существ. Самым популярным сюжетом были люди, летающие на крылатых белых котах, напоминавших какую-то смесь рыси и льва. На некоторых рисунках были даже портреты. Конечно же, эти у него хватало мозгов не показывать родителям, но особо удавшиеся пейзажи без всего остального, нарисованные в более старшем возрасте, даже висели в гостиной. По ночам было жутко холодно; порой Лоренс, ни с того ни с сего, просыпался, выходил на балкон, накинув несколько кофт, всматривался в чернеющую бездну неба, сверкавшую бесчисленным количеством звёзд, и в голове появлялись строки. Да, как и многие юноши, он писал стихи; правда потом, читая их с утра, он не мог понять, что там к чему, о чём они вообще. Но звучало красиво, и он их сохранял. А как-то ночью он и вовсе ушёл потихоньку из дома, ходил по полям, вдыхая свежий, влажный воздух; смотрел на небо и не мог насмотреться – на следующий день побаливала шея.

Эйи уже долго лежал, не двигаясь.

«Заснул, что ли?.. Ну и хвала богам».

Солнце уже начинало пригревать; оно очень хорошо освещало лицо лежащего. Несколько секунд Лоренс боролся с желанием подойти и посмотреть поближе; затем любопытство взяло верх, он подошёл, нарочно шурша травой. Убедившись, что тот спит крепко, он аккуратно присел на корточки и стал разглядывать лицо. Спокойное (в кои-то веки!), бледное, гладкое; черты острые и тонкие – орлиный нос, заметные скулы, точёная нить губ какого-то оранжеватого оттенка, большие веки, скрывающие миндалевидные глаза, в которые, если заглянуть, можно провалиться, как в чёрную бездну; на лбу между глазами еле заметная, какая-то болезненная складка.

«Вот взять бы и пристрелить сейчас. Но, думаю, меня потом за это не просто пристрелят… да и… пожалуй, не смогу я его вот так убить».

Тут Эйи внезапно открыл глаза. От неожиданности Лоренс подскочил. Это существо ещё в первую встречу, когда внезапно выстрелило в него, напомнило ему кота – никогда не знаешь, что сделает в следующий момент; потом он только убеждался в этом – такое же бессовестное, эгоистичное, самовлюблённое, считающее тебя собственным рабом, непонятное животное. А сейчас он вспомнил, как в детстве пытался незаметно подкрасться к спящей кошке, и каждый раз она внезапно открывала глаза, когда он был уже совсем близко.

Эйи, казалось, не обратил внимания на испуг; он приподнялся на локтях – следов сна на лице не было и вовсе – и сказал, будто продолжая начатый ранее диалог:

– Я не спал, Ларри. Кстати, научишь меня стрелять?

Тут Лоренс всё-таки не удержался и в очередной раз дёрнулся; по спине пробежали цепкие ледяные мурашки.

– Да ты не бойся, это потом, когда мы с тобой закончим. А то мне, знаешь ли, интересны такие штуки, но никак руки не доходили.

«Конечно, куда уж там…» – подумал Лоренс, а вслух сказал:

– Я сделаю, что смогу. Кстати, можно Вас попросить? Не зовите меня Ларри, ради бога.

– А что так? – Эйи как-то хитро прищурился.

– Это не требование, – быстро поправился тот, – просто просьба. Неприятные ассоциации.

– Что ж, в таком случае, сочувствую Вам, господин Винтерхальтер. Потому что мне нравится так Вас называть, – он закинул назад прядь волос. – Но я постараюсь не делать этого, ладно. А то Вы когда-нибудь и правда пристрелите меня, как собаку, – последние слова он как-то мелодично растянул, прикрыв глаза.

«Невыносимо», – подумал Лоренс.

– А знаешь, что? – спросил внезапно Эйи. – Мне тут нравится. Я давно не делал перерыв. Думаю, ничего не случится, если я задержусь здесь на денёк. И ты заодно от меня отдохнёшь.

В первую секунду Лоренс был счастлив; но потом здравый смысл вернул его с небес на землю. А точнее, подозрительность. Не очередная ли это проверка? Сам того не замечая, он уже потихоньку начинал чувствовать подобие ответственности за это создание. Поэтому, превозмогая себя и желая вовсе не слышать своего голоса в этот момент, он сказал:

– Хорошо, но я остаюсь с Вами. Думаю, начальству не очень понравится, если я приеду без Вас.

– Похвально, весьма похвально, – засмеялся Эйи. – В таком случае сейчас мне хотелось бы пойти в ближайший посёлок и там где-нибудь поесть; было бы ещё неплохо найти супермаркет с шоколадками. А потом пойдем на озеро – тут вроде есть одно неподалёку; ну в смысле я пойду, ты-то как хочешь.

– Куда я денусь. Да я и сам не против искупаться.

***

После завтрака они неторопливо дошли до озера; к этому времени солнце уже было в зените, однако не палило – вокруг было свежо, изредка дул прохладный ветерок. Водоём был окружён горами, и те, что были ещё и за ними, на горизонте, казались хрустальными. На водной глади играли солнечные блики. Людей вокруг не было. Обычно такая атмосфера создавала ощущение нереальности у Эйи, и даже навевала какую-то смутную горечь. Поэтому он встряхнулся, скинул верхнюю одежду и быстро зашёл в воду, тут же начав плыть. Лоренс долго думал, стоит ли оставлять вещи без присмотра, и пришёл к выводу, что вокруг всё равно никого нет.

«С этим человеком и не такую подозрительность выработаешь».

Тот тем временем доплыл до ближайшей скалы, вскарабкался на неё из воды и прыгнул. Винтерхальтер успел отметить чистоту прыжка. Затем Эйи не появлялся на протяжении, наверное, нескольких минут.

«Ну давай, утони ещё тут».

Лоренс взобрался на ту же скалу – что представило из себя не слишком лёгкую задачу – и посмотрел на воду сверху. То, что он увидел, его немного напугало. Эйи просто застыл и висел под водой, лицом вверх. Лоренс присел на скалу и решил подождать, что будет. Ничего, собственно, не случилось; спустя какое-то время тот просто вынырнул.

– Господин Винтерхальтер, Вам ещё не надоело меня изучать? – на этих словах он с силой всплеснул воду ногой; брызги окатили Лоренса.

Тот уже смирился, что его видят насквозь, но всё-таки замечание его смутило.

Эйи тем временем доплыл до берега, вылез и лёг обсыхать.

«Кот, ну вылитый кот. Сколько уже можно валяться».

И всё-таки сложно было не чувствовать, как эти едкие замечания заглушают неосознанные пока, незаметные, не признаваемые, но становящиеся всё назойливее мысли совсем другого характера – это неясно откуда взявшееся восхищение, сопровождаемое преклонением, эта самскара[5] – но даже более чем.

Проплыв туда-сюда, Лоренс тоже вылез. Вода, всё-таки, была ледяная, и конечности практически немели.

Оставшийся день они провели, гуляя по горным тропинкам; высоко не забирались – тренировка отняла много сил. На одной из небольших остановок, глядя на панорамный вид, Лоренс собрался с духом и спросил:

– Скажите, кто она такая – эта женщина, которая вами всеми руководит? И какая у вас цель – в конечном счёте?

Эйи сверкнул на него глазами.

– Какая цель? Вы, Лоренс, задаёте очень странные вопросы. Покопайтесь в своём сознании хорошенько, и Вы поймёте, какая цель. И ещё. Вы пока что ведёте себя так, что можно легко предположить оспаривание Вами приказов, которые Вы посчитаете для себя неподходящими. Это хорошо, что Вы размышляете. Но направьте свои умственные и не только способности в другую сторону – например, чтобы не задавать подобных вопросов. И да, мой Вам совет, на будущее – вдруг пригодится. И заодно чтобы у Вас не было предрассудков. Вся наша работа состоит не в простом подчинении приказам, и наша заслуга не в том, чтобы научиться, не думая, выполнять чужие требования, даже если мы этого не хотим. Суть в том, чтобы научиться понимать, что эти требования соответствуют твоим собственным желаниям. Просто запомни, Лоренс: нет у неё таких требований, которые шли бы в разрыве с твоими побуждениями, задаткам, порывами.

Винтерхальтер смотрел немного скептически, что, впрочем, было вполне ожидаемо.

– Ну так в итоге – кто она, таким образом?

– О, Вечность, – Эйи недовольно мотнул головой, – отстань от меня уже.

На этих словах он резко повернулся спиной и пошёл дальше по тропинке.

«Ну, ничего вразумительного я, собственно, не ожидал».

Но, смотря правде в глаза, в глубине души Лоренс всё-таки понимал, что то, что ему сказали, возможно, достойно внимания.

Заночевать решили в ближайшем поселке – было уже довольно поздно, ехать обратно не было сил. Благо, множество жителей сдает комнаты в своих домах.

Перед сном, сидя на кровати, Лоренс разглядывал фотографию. Он всю жизнь чувствовал себя таким оторванным от остальных; даже тут, казалось, среди себе подобных, он будто какой-то не такой. Не говоря уж об этом… как бы его назвать.

Фотография изображала лицо на фоне деревьев: бледная кожа, чёрные волосы средней длины, слегка торчащие; глаза большие, зелёные; острый, как у птицы, нос; тонкие губы. Выражение лица какое-то страдальческое: человек пытался улыбнуться, но у него получилась ухмылка. Помнится, тогда он напомнил Винтерхальтеру то ли музыканта, то ли маньяка. На заднем плане – поломанные деревья; пара куцых кустов с начинающими пробиваться листочками.

Да, это было уже очень давно; да, Лоренс осознавал, что ведёт себя, как какой-то подросток; но, когда они общались, он чувствовал немножечко меньше собственной отчуждённости, и это, по правде, было удивительно.

Он ведь так и не приехал в Москву тогда, потому что приезжать уже было незачем.

Внезапный шорох отвлёк его. Он быстро поднял глаза и убрал фото с глаз. В дверном проёме стоял Эйи.

Лоренс посмотрел на того вопрошающе; никакого ответа – только улыбается. Затем Эйи быстро подошёл ближе.

– Это из-за того, что ты сейчас убрал, у тебя неприятные ассоциации с именем «Ларри», да? – он усмехнулся.

Лоренс всё никак не мог понять причин такого вопроса. Не успел он опомниться, как фотография магическим образом перекочевала из его руки в руку Эйи. Какое-то время тот разглядывал её, с никогда не появлявшейся ранее мерзкой ухмылкой. Затем просто взял и разорвал на две части.

Лоренс не знал, почему не свернул ему шею в этот момент. Это был его первый порыв; ярость просто захлёстывала его. Но по какой-то странной причине он сидел, широко раскрыв глаза, и только и смог выдавить из себя:

– З… з… зачем?!

Эйи подошел ещё ближе, заглянув тому прямо в глаза.

– Да потому, что не нужна тебе больше эта грёбаная фотография.

[1] (голл.) пока, до свидания

[2] (голл.) Благодарю.

[3] в риторике – перечисление похожих речевых конструкций, в котором происходит нарастание эмоций. Градация может быть как положительной, так и отрицательной.

[4] Тяжёлая огнемётная система (ТОС) – одна из систем вооружения, предназначена для вывода из строя легкобронированной техники, поджига, разрушения зданий и сооружений, а также уничтожения живой силы противника, расположенной на открытой местности и в фортификационных сооружениях. Уничтожение происходит полем высокой температуры и избыточным давлением, которое создаётся при массированном применении неуправляемых реактивных снарядов в термобарическом и дымозажигательном снаряжениях.

Максимальная дальность стрельбы «Солнцепёка» – до 6000 м, площадь поражения – до 40 000 кв. м

[5] в индуизме – зачатки наклонностей и импульсов из прошлого жизненного опыта и предыдущих рождений, которые должны развиться в этой или в следующих реинкарнациях. Самскара представляет собой привычку или влияние прошлого на настоящее, проявляющееся как рефлекс, автоматизм, а также шаблон состояния.

Часть 2, глава 2

Глава 2

«I learn to live with the loss

I see God in violence

I see truth in suffering»

Fit For An Autopsy «Flatlining»

«Freedom, true freedom

To know where to seek

Is to see we're the gateway to our mystery

Our freedom

All we ever need is freedom

The wisdom we gain will abate all the pain so we can rise

To greater heights»

Epica «The Wolves Within»

Лоренс как сидел с круглыми глазами, так и остался сидеть. Казалось, в его голове происходит очень напряжённая работа – и очень быстрая, как в особенно критические моменты человеческой жизни. Эйи это видел; он стоял, продолжая смотреть Винтерхальтеру в глаза (в том числе за тем, чтобы отслеживать реакцию и малейшие колебания сознания).

Необходимый эффект был произведён; но внезапно Эйи понял, что не подумал, что делать дальше. Момент, безусловно, стоил того, но, если наслаждаться им слишком долго, может произойти что-нибудь непредвиденное – Эйи никогда не нравилось, если вещи шли не по плану.

«Он может выкинуть что-нибудь… Что-нибудь, чего я не выдержу».

Поэтому он быстро сделал едва заметное движение рукой, после которого Лоренс медленно упал на кровать, провалившись в сон.

«Будет тебе время обдумать это всё».

Проснулся Эйи поздно – солнце уже светило вовсю. После пробуждения он сел на кровати, тупо смотря перед собой: обычно он сразу принимался расчёсывать волосы, чем занимался на протяжении, наверное, получаса; в этот раз расчёски не было. По дому слышались размеренные шаги. Очевидно, Лоренс проснулся куда раньше и теперь, судя по звукам, немного нервничал.

Эйи глубоко вздохнул, оделся и вышел из комнаты.

– Извини, что заставил тебя ждать. Я устал вчера. Всё в порядке? Чего ты мельтешишь?

Винтерхальтер остановился и поднял на него растерянный взгляд.

– Да вот, я думал, сначала, мне сон приснился… Странный. Потом вижу – фотографии и правда нет…

– Да забудь ты уже об этой фотографии! Да, ничего тебе не приснилось – я и правда тот самый придурок, и даже более того… – на этих словах Эйи внимательно посмотрел на Лоренса.

– Да, знаете… Я много чего вспомнил тогда… Очень много, хотя это больше походит на бред, но у меня за всю жизнь не было ещё подобных ощущений, а поэтому я смею предполагать, что… это не совсем бред, так ведь?

– Да, это всё правда, ты только успокойся, пожалуйста, а то твой блеск в глазах меня нервирует.

– Но почему, – успокоиться он, всё-таки, не мог, – почему тогда Вы так себя… ведёте?

– Как это – ТАК, Ларри? – последнее слово он произнёс металлически, с лёгкой ухмылкой. Лоренс как-то обречённо склонил голову.

– Теперь, я полагаю, – продолжил Эйи, – Вы не будете против такого имени.

Повисла тишина. Немного погодя Лоренс спросил:

– Но как Вы умерли тогда?

– О, если честно, будешь смеяться. Когда мы с тобой в последний раз болтали, я лежал у железной дороги после неудачной попытки самоубийства. Валялся я там ещё очень долго, всю следующую ночь, наверное; было, знаешь ли, довольно неплохо; а потом я подумал, можно ли расслабить всё тело разом. До этого у меня всегда оставались напряжёнными шея и голова, а тут у меня, представь себе, получилось; ощущения были необычные – сначала какие-то разноцветные смешивающиеся краски перед глазами, потом чувство, будто куда-то падаешь, а потом, собственно, всё. Гораздо быстрее и проще, чем мне казалось. Ну, хотя, сейчас-то я понимаю, – он усмехнулся, – что мне просто была оказана услуга. Но тем не менее.

Лоренс задумчиво смотрел на Эйи. Пользуясь моментом тишины, Эйи сказал:

– Мы задержались. Думаю, пора возвращаться.

***

Вскоре после того, как они вернулись, Эйи разыскал главу организации. Теперь уже его глаза блестели. Она слегка усмехнулась, окинув его взглядом.

– Можно Вас на пару слов? – спросил он.

– Ну так уж прям на пару…

– Да, именно, – в голосе послышались какие-то железные нотки.

– Ну, слушаю.

– Я просто хотел разъяснить один момент. По поводу социализации.

– Пожалуйста.

– Я не нуждаюсь в ней. Просто хочу, чтоб Вы себе уяснили уже – я предан Вам, и моя жизнь состоит в работе на Вас, ни в чём больше. Поэтому я буду делать это до последней капли крови, пока не сдохну, как собака, но сдохну уже наконец…

– Эйи, – она вздохнула, – если ты и тут заботишься о собственной выгоде, уверяю тебя – исключительно исполняя мои требования, ты не достигнешь освобождения быстрее.

– Я не забочусь ни о какой выгоде! Мне нравится моя работа, и… подождите, что? Разве?

На этих словах она откинула голову назад и рассмеялась.

– Нет, ну что за практичное создание! Так и знала – ну не будет же оно просто так в своей преданности заверять! О, Вечность…

– Вы меня не так поняли… – Эйи смутился; он действительно говорил искренне, но вышло, как всегда. – Просто я думал – разве это не кратчайший путь? Вы, к тому же, даже не сказали мне, что я должен сделать в итоге.

– Перестанешь ты когда-нибудь пытаться жить по инструкциям?

– Нет. Мне нужно знать наилучший путь, чтобы это закончилось побыстрее.

– Хорошо. Просто делай, что считаешь нужным.

– Ничего вразумительного я и не ожидал!

– По-моему, более чем вразумительно, – она похлопала его по плечу. – Теперь-то ты немного лучше отличаешь нужное от ненужного, после своей прошлой жизни, а?

– Теперь у меня гораздо больше возможностей, чтобы реализовывать свои стремления.

– Но теперь ты и не претендуешь на своё абсолютное первенство, ха-ха, вот я и доверяю тебе больше.

– У меня иногда такое чувство, что Вам просто весело… это всё…

– Не буду лицемерить: весело, в том числе. Но поверь, это далеко не единственная причина.

– Хотелось бы верить…

Тут диалог внезапно был прерван. В помещение ворвался перепуганный Винтерхальтер и захлопнул дверь.

– Послушайте… Я смирился с тем, что у Вас работают разные сомнительные личности, которые в любой момент могут сделать что угодно и вообще ведут себя чёрт знает как; с тем, что вы убиваете людей пачками просто за то, что они люди; но что это за получеловек в белой накидке, который только что пытался перегрызть мне глотку?!

«И когда он только успел напиться…» – подумал Эйи.

– Да не пил я!!!

– Он не пил, – быстро сказала глава организации.

– Оставайтесь здесь. Оба! – прибавила она, когда Эйи кинулся было за ней.

После того, как она стремительно вышла, Эйи подошёл к стене и облокотился о неё. Лоренс никак не мог прийти в себя.

– Я думал, уже ничему удивляться не буду, но этот тип меня, если честно, напугал, изрядно… Что с Вами? – он обратил встревоженный взгляд на Эйи, который медленно сполз по стене и теперь сидел с чуть приоткрытым ртом, будто хотел поймать воздух.

– Ничего, мне просто… что-то немного нехорошо…

– Я могу что-то сделать?

– Нет… сейчас пройдёт, наверное… – он не успел договорить; в глазах потемнело, и Эйи отключился.

***

– Вы снова мне нужны на пару слов. Точнее, в этот раз, не на пару…

– Я догадывалась. Ты хочешь знать, что это за человек был вчера?

– Да…

Она вздохнула и помедлила с ответом.

– Мне не хотелось, чтобы ты об этом знал. Так, во всяком случае, было бы лучше. Понятия не имею, как ему удалось сбежать…

– Сбежать?

– Да, иначе с ним теперь нельзя. Послушай, Эйи: то, что я тебе расскажу, может сильно ранить тебя. Понимаешь, это мои дела… И моя вина. Ты точно хочешь знать правду?

– Да. Это не обсуждается.

– Хорошо… Возможно, тебе и правда следовало рано или поздно об этом узнать. В общем… ты же догадываешься, что ты далеко не единственный такой?

Эйи дёрнулся и кивнул.

– И ты наверняка должен понимать, что далеко не все экземпляры бывают удачными.

Тот снова дёрнулся.

– Этот человек – первый окончательно удавшийся вариант. Точнее, он был когда-то человеком, сейчас он скорее животное, хотя, даже хуже. Не надо на меня так смотреть – мне тоже трудно об этом говорить; есть ошибки, которые не исправить. Нет, это не твой случай. Так вот, его звали Глен. У него было то же назначение, что и у тебя, и почти те же возможности. Но ошибка крылась в самом сотворении, сейчас для меня это очевидно, но тогда мне казалось, что он – идеальный инструмент… в общем, дело в том, что в нём изначально была заложена тяга к убийству, но не как у тебя, а к любому вообще. Мне казалось, что, если для него это будет необходимо, как воздух, я смогу добиться наилучших результатов; и не только я – так, думалось, было бы лучше и для него. И знаешь, в начале всё правда было неплохо: он беспрекословно подчинялся, но я видела, как ему нравится то, что он делает – мне было приятно это видеть. Он ещё, кстати, музыку очень любил (тут Эйи дёрнулся как-то особенно сильно) – играл на скрипке, точными науками увлекался. Благороднейшее создание. Так мне казалось. Пока я не стала замечать, что его что-то гнетёт. И что все его увлечения – это не более чем попытка забыться, хоть ненадолго отвлечься от этой тяги, которая, как выяснилось, не оставляла его никогда; я видела, какими дикими глазами он смотрит на людей, а потом и на живых существ в целом… Я пыталась с ним поговорить, но он всё отрицал. Я думала, что может, это временное, и уже почти закрыла на это глаза. Но потом… потом он стал делать и вовсе страшные вещи. Он творил такое, чего я не могла понять, он уподоблялся людям, он получал удовольствие от причинения им физических страданий, он упивался ими, он не мог без них в дальнейшем. Вскоре он и вовсе потерял способность управлять энергией – просто животное, питающееся болью; на этом этапе я, конечно, уже ни на что не надеялась. Мне следовало его убить, и я намеревалась это сделать – убить окончательно – но тут он… исчез. Просто сбежал в неизвестном мне направлении. Я не видела его очень долго. Недавно он объявился, и знал бы ты… знал бы ты, в каком виде. Мне пришлось поместить его на время в специальное помещение, где он был бы безопасен для других; но, как видишь, ему каким-то образом удалось выбраться…

– Может, он всё же не до конца утратил способность использовать энергию?

– Вот и я сейчас об этом думала. Иначе он не смог бы… Тогда это ещё сложнее – я не могу просто взять и уничтожить его в один момент, мне нужно время…

– Получается, Глену постоянно хочется убивать?

– Да, Эйи. Но не просто хочется. Представь себе человека, который несколько дней идёт по пустыне без воды. Его желание пить – уже необходимый для выживания инстинкт, он выпьет что угодно, и много, очень много; с тем лишь различием, что Глен никогда не получает удовлетворения…

– Но как он тогда жил?

– Сначала ему удавалось сдерживаться, но, знаешь, всему есть предел; на определённом этапе он просто позволил нити оборваться, и покатился по наклонной; это уже не остановить.

Эйи задумался.

– Так Вы поэтому так боялись моего неподчинения?..

– В том числе. Но не только. Тебе не грозит судьба Глена, можешь быть уверен…

– Он на всех людей реагирует так, как на Лоренса?

– Да что там, не только на людей, но и на животных; на все движущиеся, живые объекты…

– Но Вас он, как я понимаю, выносит.

– Удивительно, но да. К чему ты это ведёшь? Думаешь, ты исключение, и он на тебя не кинется?

– Не думаю. Предполагаю.

– Что ты задумал?

Эйи немного помедлил, а после ответил:

– Исправить Вашу ошибку.

Она посмотрела куда-то в сторону, затем вздохнула.

– Боюсь, ты слишком много на себя берёшь. Ты, возможно, считаешь это своим долгом, – она заглянула Эйи в глаза, тот отвёл взгляд, – но не стоит. Не строй надежд. Ты не знаешь… Хотя, это поправимо. Можем взглянуть на него. Ты… в состоянии?

– Не волнуйтесь, – он усмехнулся, – я уже вчера провалялся в обмороке по этому поводу; спасибо Ларри и его медицинским курсам.

«Ларри?..» – подумала она, а вслух сказала:

– Что ж, можем пойти хоть сейчас.

Они вошли в подвальное помещение. У кирпичной стены находилось что-то вроде капсулы; подойдя поближе, можно было увидеть в ней человека, в белой накидке, руки и ноги пристёгнуты, выражение лица отсутствующее.

– Он сейчас находится в подобии анабиоза, – пояснила она.

– Могу я посмотреть поближе?

– Пожалуйста.

Эйи подошёл к капсуле, заглянул человеку в лицо и вздрогнул. Удивительно знакомые черты, разве что брови шире, надбровные дуги выступают чуть больше, и скулы очерчены, будто у статуи.

– Да, не удивляйся, – усмехнулась она, – я тогда решила особо не фантазировать. Это с тобой вышел креатив, и знаешь, так даже лучше.

– Скажите… возможно его на время вывести из анабиоза?

– Да, но он будет сильно страдать, и не знаю, что может выкинуть.

– Попробуйте, пожалуйста. Мне нужно проверить…

– Как скажешь.

Очнувшись, человек сильно дёрнулся; его зрачки моментально задвигались, лицо нервно подрагивало. Прядь чёрных волос упала на лицо; он её прикусил.

Эйи сделал глубокий вдох. Затем подошёл так, чтобы человек его видел, и заглянул тому в глаза. Кроме пустоты и жажды в них ничего не было; в первую секунду зрачки Глена сузились, казалось, он сейчас кинется на Эйи, а точнее, попытается. Тот, однако, не позволил себе паниковать; он пытался установить контакт с сознанием человека, но, казалось, было не с чем. Задача была сложная; он задумался.

– Ого, – сказала она, – он до сих пор не попытался на тебя кинуться.

– А должен был?..

– Не смеши меня… Я ведь тебе объясняла.

– И какая на то может быть причина?

– Не знаю. Возможно, у него на тебя сходная реакция, что и на меня; а может он просто устал. Хотя в последнем сомневаюсь.

– Мне не удалось почувствовать его сознание…

– Нет у него никакого сознания. А если и есть, то где-то очень далеко.

После недолгого раздумья Эйи спросил:

– Вы говорили, ему музыка нравится?

Она приложила руку к лицу.

– И охота тебе с ним экспериментировать…

– А Вам охота? – парировал Эйи. – Я хотя бы помочь ему хочу. Мне нужно понять, есть ли у него шанс. Если есть, я уже примерно представляю, что можно сделать.

– И откуда же у тебя такие представления?

Эйи не ответил.

– Думаю, его можно пока вернуть в прежнее состояние. Он не сможет долго удерживать на мне концентрацию. А я пока подумаю, что могу ему сыграть; да я, к тому же, давно не практиковался, в связи с последними-то событиями… Нужно будет вспомнить.

– Очень надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

***

На следующий день, с утра, Эйи сел за пианино. Нужно было – он чувствовал – восстановить навык до состояния идеала: тот человек чрезвычайно восприимчив, любая заминка, любое отклонение могут прервать концентрацию, которую потом будет сложно восстановить. В том, что она будет достигнута, он, почему-то, практически не сомневался.

В комнате, помимо Эйи, находился Лоренс – ему было интересно послушать. Ветер слегка колыхал белые занавески; в целом помещение было очень светлое, хоть и небольшое; единственным чёрным предметом было пианино.

Эйи играл своё любимое – Лунную сонату; ветер задувал будто бы в такт музыке. Лоренс облокотился о стену, заслушавшись игрой; на некоторых моментах Эйи даже казалось, что можно закрыть глаза, однако он этого не делал – рановато.

Внезапно за дверью послышался какой-то шорох. Эйи не прекращал игру; Лоренс слегка насторожился. Затем дверь медленно приоткрылась и в помещение вошёл – точнее, вкрался – Глен. Его глаза были прикованы к играющему. При взгляде на Лоренса его внимание внезапно переключилось; зрачки снова сузились, в них стали отражаться диковатые отблески. Эйи среагировал мгновенно:

– Прячься за занавеску, быстро!

Вообще-то, Винтерхальтеру можно было и не давать указаний – он и сам не горел желанием ещё раз встретиться с этим существом. Он поспешно скрылся.

Глен кинулся было в его сторону; Эйи заиграл интенсивнее, попутно пытаясь подключиться к сознанию вошедшего. «М-да, придумал ты мне задачку…». Тот, казалось, успокоился и снова сосредоточился на музыке. Он сел на пол и оставался неподвижен; зрачки снова приняли нормальный размер, а потом даже стали расширяться. Было полное впечатление, что он находится под гипнозом.

Позже совместными усилиями с главой организации Эйи нашёл этому объяснение – сознание может голодать, даже если находится в практически мёртвом состоянии; то, что когда-то им обладало, не может полностью избавиться от соответствующих потребностей, как бы низко ни опустилось. К тому же, не может в животном, которое когда-то было человеком, не быть желания противостоять соответственному обращению с собой. Но сейчас Эйи только удивлялся, что смог поймать внимание Глена; играя, он попутно старался как можно яснее запечатлеть в сознании того, что не является для него угрозой и даже может представлять из себя надежду.

Они долго просидели таким образом. Эйи поразился такой способности концентрироваться (как выяснилось позже, это был духовный голод). Выбившись из сил, он убрал руки с клавиш, одновременно погружая Глена в сон. «Теперь осталось только придумать, как дотащить его обратно. Хотя, погодите… у меня же есть Ларри».

– Ты там не умер ещё? – спросил Эйи приглушённо.

– Вы очень красиво играете… Правда вот, у меня нога затекла…

– Ничего, сейчас разомнёшься, – он кивнул в сторону спящего. – Мне нужно как-то донести его обратно.

Лоренс сделал круглые (ещё более, чем обычно) глаза.

– Я не хочу до него дотрагиваться!!! А если он проснётся и снова кусаться начнёт…

– Не проснётся, не переживай.

Лицо Лоренса приобрело страдальческое выражение.

– Ну неужели во всей организации нет более низких чинов, чтобы этим заниматься…

– Здесь, в этой комнате, у тебя наиболее низкий ранг. Он не в счёт, – прибавил Эйи, поймав изумленный взгляд. – Поэтому не выпендривайся и вперёд. Да не бойся ты так. Просто перекинь его через плечо. Ну ладно, допустим…