Текст книги "Вахта (СИ)"
Автор книги: Алекс Боалев
Жанр:
Контркультура
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Боалев Алекс
вахта (из сборника
ВА Х ТА
РАССКАЗ ИЗ СБОРНИКА «АНТИДОТ»
Она выбежала прямо под колёса. Шварц ударил по тормозам, хорошо скорость черепашья и сзади никого не было. Джип заглох, завёлся не сразу. Чертово русское топливо! Девушка в зеленой куртке на секунду задержала на Шварце взгляд и скрылась за углом пятиэтажки напротив. Лицо её показалось неуловимо знакомым.
Вдруг где-то неподалёку тяжело ухнуло. Через мгновение с той стороны, откуда выбежала эта голубоглазая дикарка, в просветы между домами пришла тугая взрывная волна. Джип ощутимо тряхнуло. На плотно припаркованных автомобилях заорала сигнализация, зазвенели стекла. Отъезжая, Шварц заметил в зеркале заднего вида двух выбежавших на середину узкой улицы полицейских. Остановились. Машут руками. Спорят? Побежали назад к месту взрыва. Повезло девахе! И тут Шварц вспомнил, где видел ее раньше.
***
– Ё нэйм?
– Екатерина! Семьсот сорок. Четыреста. Пятьсот тридцать два.
Шварц оглянулся. Это было его первое дежурство в многофункциональном центре АР-ЭФ. Огромный зал со стеклянными полукабинами, электронная очередь, всё как в цивилизованном мире, не считая обилия камер и вооруженных людей, подобно Шварцу несущих вахту. Ну и наличие аборигенов всех возрастов и темпераментов.
– Ай ди?
Электронный переводчик добросовестно перевел на русский, но девушка, не дослушав, зачастила:
– У меня вчера... в промежуток с пятнадцати до двадцати... при неизвестных мне обстоятельствах... неизвестными... была украдена сумка... с документами, удостоверяющими личность, персональным коммуникатором и личными вещами. Прошу оформить запрос... на идентификацию... и восстановление документов. На оплату... нового коммуникатора и штрафа... согласна.
Переводчик на инглиш заметно сократил её фразу, сухо выдав сидящему за столом чёрному клерку информацию о неумышленной утере и акцепту штрафа.
– И это третий раз за два года, разиня какая-то, – пояснил Шварцу парень за компьютером. Он распечатал на специальной бумаге направление на идентификацию с цветной фотографией соискательницы, снял и сличил со сканом папиллярные отпечатки. Всмотрелся в лицо, поставил личный оттиск, показал сизым пальцем направление в сектор "Д17".
Девушка взяла бумагу, мило улыбнулась, сказала: "Огромное спасибо, ебланы тупорылые!" и вышла.
Переводчик бесстрастно прошелестел про "фсэнкьюверимач иоанны пиип... непонятное слово... Угроза персоналу отсутствует".
Шварц усмехнулся – он понимал русский гораздо больше, чем значилось в личном деле. Его бабушку тоже звали Екатериной.
***
– Мы не Шварцы, – сказала тогда бабушка. – Мы – Старцевы и Макаровы. Отец твой, царствие ему небесное, Старцев Алексей Леонидович, ушлый был товарищ.
"Вот тебе на! – подумал изумленный Шварц. – Новости! Я – Старцев?! Охренеть! Теперь понятно, откуда во мне столько дури и ненависти. Какая-то яростная готовность пожертвовать всем, пойти напролом... Изобретательно ломая устоявшиеся правила и нарушая нормы".
Вслух он произнес всего лишь:
– Я прекрасно помню отца, бабуль. И все, что он сделал...
Понял, что надо отреагировать:
– Нет, но надо же! – добавил он. – Всегда думал, что мы – сербские евреи из Германии.
Бабушка как-то брезгливо отмахнулась.
– Когда Союз развалили, он обменами занимался, приватизацией квартир, и всем таким, – продолжила она. – По мелочи, конечно. Это мы тут уже поднялись, когда исход начался, особенно перед войной.
– Какой войной, бабуля? – поинтересовался Шварц. Надо признать, что он не сильно удивился разговору – что-то такое подозревал и раньше.
Несколько лет назад бабушка подсунула ему русские книги, явно запрещенные. Для развития. Он пообещал прочитать, но какое к черту чтение в семнадцать лет? Да еще такие толстые и на таком сложном языке! Даже не на русской латинице. В конце концов, отец обнаружил это дело и устроил тёще скандал. Кроме матюков (теперь-то Шварц понимал, что это были именно они), долетали фразы типа: "Еле вырвались... Еле закрепились! А Вы нас подставить хотите?! Родина там, где жить хорошо! И не стреляют на улицах".
– Какой войной, бабуля? – повторил Шварц. – Их столько было.
– Да, уже неважно теперь... какой. А тогда Алекс к дочке моей часто приходил. По работе – она ж паспортисткой трудилась, рядом со мной. Некуда тогда пойти было после института, в девяностые-то. Пристроила... И просто так он забегал. Вот и дозабегался.
– А причем тут фамилия-то? – спросил Шварц, прищурившись.
– А притом! Тогда паспорта меняли. В старых, бессрочных, еще по три фотографии было. Шутили, что советский человек на всех них в одном и том же костюме. А главное, там тогда даже ламинации не было, все черными чернилами вписано. Вот он и дописал себе "-ич" к фамилии. Моей рукой. Ну и еще кое-где по мелочи... они тогда с Анькой подправили. В анкетах, в учетных карточках. Пятый пункт.
– Это же незаконно? – задал глупый вопрос, растерявшийся от новой информации, Шварц.
Бабушка только как-то недобро поморщилась:
– Тогда это несложно было, главное знать... как и где. Ну и наглость иметь определенную, но этого ему не занимать было. Анька уже твоей сестрой беременна была. А новый паспорт у Лёшки уже стал на Старцевича. Поженились потом, она его фамилию взяла.
Уехали мы еще в том веке. Успели. Подъёмные застали хорошие. Тогда в Германии было... лучше, чем здесь. Записались уже Шварцевичами. Я-то через четыре года подтянулась. Раньше не получалось у них вызвать. Ох, и не по себе мне тогда было!
– А почему вы мне ничего не говорили?– возмутился Шварц.
– А зачем? Тем более, что через некоторое время пришлось оттуда перебираться уже сюда. И буквы тогда в фамилии отчего-то... не так записали нам. А мы и не возражали.
– Зачем ты мне всё это рассказываешь?
– Видишь ли, – вздохнула грандмаа, – сейчас все идет к тому, что тебя после колледжа мобилизуют именно туда. А там все по-другому. Все, понимаешь? И всегда так было. Так что давай-ка мы с тобой начнем сначала! И язык, и не язык. Иначе, можешь и не вернуться.
***
Шварц доехал до перекрестка и повернул не направо, как планировал до взрыва, а налево. Через квартал он еще раз свернул налево и уперся в оцепление. Выйдя из автомобиля, Шварц подошел к полицейскому и, предъявив свой пластик, поинтересовался причиной перекрытия дороги.
– Взорвали холл в управе. Похоже, хотели занести посылку поглубже, да кто-то спугнул. Вон, видишь, в штатском понабежали? Видимо, русские, больше некому. Полгода назад так же начиналось. А потом раз – и второй взрыв. Так что дуй, парень, отсюда подальше. Я-то на службе – при всем своем желании не смогу.
Внезапно из-за крыши девятиэтажки вылетел коптер и из него на скопление людей и машин посыпался дождь узких сиреневых листовок, отпечатанных на пластиковой бумаге.
Полицейские заорали: "Никому не прикасаться, возможно заражение!", но Шварц заметил, как многие украдкой прятали в карманы сиреневые полоски.
Сержант, с которым он только что разговаривал, достал из машины дробовик и с третьего выстрела разнёс коптер на куски. Штатские бросились собирать обломки.
Шварц наступил на одну из листовок, наклонился, поправляя липучки на берцах, и сунул её в карман на штанине.
***
Сев в машину, Шварц вырубил климат-контроль и положил листок на дефлектор автомобильного отопителя. Включил его на полную, проклиная июньскую жару и закрытые окна. Но что делать? Он не курил – зажигалок у него не водилось, а искать другой источник тепла было некогда. Так что оставался такой способ, подсказанный ему когда-то матерым Лисом-Фоксом.
Вначале на сиреневом поле проявился логотип "Детей Союза". Буквы были мелкие и на давно запрещенной кириллице. Где они только умудряются это печатать? Вся оргтехника чипованная, в частном владении местным разрешены только однотипные уродливые коммуникаторы, работающие в аудиорежиме и не позволяющие совершать ничего, кроме лимитированных по суткам разговоров. Все на учете. Сами же просили.
***
«Дети Союза» – организация, запрещенная на территории АР-ЭФ. Дети! Самые старшие из них родились в конце восьмидесятых. Что они знали про Союз? Начитались в дурное время всякого. Да наслушались, насмотрелись... пропаганды.
Советский Союз– империя зла! Это непреложный факт. То-то все нормальные люди и сдриснули с той страны. Миллионы! И мои тоже. Или это было позднее? Да, неважно – цивилизацию здесь только имитировали. Причем во все времена. Вики и гугл врать не станут.
Чуть ли не сто лет назад, после второй мировой, у каждой американской семьи уже были стиральная машина, холодильник, пылесос, телевизор и прочие блага. А на этой территории в большинстве населенных пунктов отсутствовало электричество, не было дорог и паспортов.
Мы уже высадились на Луне, а они даже не успели сымитировать ничего подобного! Не было никакой космической гонки, сплошные фейки. Их же популярный писатель потом раскрыл всю правду о луноходах, снимаемых в студиях. У бабушки была как раз такая книжка. "Омоухпа", кажется.
Они только в двадцать первом веке узнали, что такое йогурт и мюсли!
Шварц мог бы привести еще целую кучу аргументов, но, во-первых, ему было лениво, а во-вторых, на политзанятиях он занимался тем же, что и на скучных предметах в колледже – гонял самолетики в коммуникаторе. Жаль, что при распределении не удалось попасть в центр беспилотной авиации! Среди многочисленных любителей авиасимуляторов, Шварц со своими достижениями по спец.играм выглядел посмешищем. Вот теперь и расхлёбывай.
Те же , кто старался, годами оттачивая навыки перед дисплеем, сейчас сидели на защищенных базах (кто-то вообще... с той стороны лужи). А Шварц, сутки через двое, патрулировал миллионник, наводненный всякой шушерой.
Две недели назад у Фокса отобрали пакет с продуктами. Он даже не успел донести его до авто. Отобрали бы и его, несмотря на оборудование идентификатором личности: наглые русские могли запросто вставить в ухо зубочистку и заставить поехать куда угодно. Но Фоксу повезло – на него напал случайный одиночка. Фокс не стал рисковать и отдал все: пистолет, документы, тазер. Даже кепи и китель.
Хорошо, что сейчас такое уже стало редкостью – последняя эпидемия гриппа выкосила неправильно привитых русских (а "повезло" снова именно этому геному!) почище любой войны.
И что бы там ни говорили всякие отщепенцы, да и наши доморощенные конспирологи, не было это никаким планируемым геноцидом. Грипп – это грипп. Вирус. Раньше какого только не было?! И птичий, и свиной, а теперь вот такой... "русский" грипп. Третий мир. Нищета. Разруха. Антисанитария.
И если первая эпидемия ударила преимущественно по пожилым, хроническим больным и алкоголикам, то в этот раз выжили в-основном две категории. Те, кому повезло раздобыть специальную прививку (например, работая на серьёзных предприятиях, где людей ценили и берегли), и, как это ни удивительно, те, кто питался из магазинов дешёвой сети "15-20". Где, говорят, все мясопродукты были из накачанной антибиотиками и гормонами птицы. Да и всё остальное – сплошная химия.
Как-то так удачно сложилось для низшего сословия. Просто в Москве любителей разносолов было много, вот там и началась эпидемия. Никаких зомби не надо.
Шутили когда-то: "Сеть "Пятнадцать-двадцать" – нас останется 15-20 миллионов!" Сейчас уже не смешно – уже близко.
И если б не было вахтовиков, то в большинстве населенных пунктов титульной нацией стали б азиаты и кавказцы, размножающиеся в последние сорок лет в геометрической прогрессии. И за гринкарту готовых порвать кого угодно в любой точке мира.
Фокс, в своё время, объяснил Шварцу суть неформальной системы сдерживания и тот подивился её простоте и эффективности.
История появления на территории "АР-ЭФ" торговой сети "15-20" была банальна. И, на самом деле когда-то слоганом этих магазинов являлось выражение: "Сеть "Пятнадцать-двадцать" – еда для миллионов!".
В начале Последней Реформы было решено оставить одну глобальную торговую сеть. Для удобства логистики и избежания чехарды с ценообразованием. Предпочтение – тем, кто предложит максимальное количество образцов собственной продукции. Голландцы как всегда подсуетились. А может и не только они. Кто его знает?
С одной стороны неплохо: формально холдинг производит 1520 наименований продуктов и товаров народного потребления. Реально – это ерунда полная: один вид сыра твердого (с гордым названием "SYIR tverdy "15-20"), один вид плавленого, один псевдотворожного. Один "Mayanez "15-20", один "Kuritse mor."15-20", одна "Мaika cher."15-20", одна "Мaika bel."15-20".
Свинство полное! Выбора – ноль! Или "Grusha "15-20" или "Yablok "15-20". Но дешево! Этим и подкупили. Другой товар просто перестали подвозить – спрос был низкий. Может и врали (в крупных городах сохранились дорогущие "Оушан" и "Monetko", повсюду работали так называемые "Аd/magи" (круглосуточные административные магазины), вполне себе открытые для всех. А не только для вахтовиков всех сословий.
Правда цены в них отличались от "15-20" на порядок, и русские забегали туда исключительно за шоколадом и качественным спиртным перед Новым Годом и какими-то другими своими праздниками. И то далеко не все.
Название сети "15-20" произошло отнюдь не от вышеупомянутых 1520-ти паршивеньких товаров, выставленных на унылых витринах. Это были часы работы: "С пятнадцати ноль-ноль до двадцати". Как раз, угадывая к окончанию первой шестичасовой смены на большинстве производств и до начала второй.
Шесть часов интенсивной работы вполне позволяют обеспечить достойное существование и качественный отдых перед новым рабочим днем. Но многие из аборигенов отчего-то предпочитали работать сразу тринадцать часов (включая два получасовых перерыва), то есть с восьми до двадцати одного, и поэтому в будние дни народа в магазинах было немного.
Так что русские – не только нация террористов, это еще и очень странная нация. Даже ничего не соображающий в экономике Шварц не понимал, как можно было так запустить свою страну!
Ладно, хоть спохватились! С горем пополам, да еще и с чужой помощью, опрокинули старую прогнившую верхушку, встали на цивилизованный путь развития. Вот только догонять придётся... ну, о-очень долго!
Тогда, после смены власти, новым правительством был взят курс на борьбу с коррупцией и оздоровление управленческого аппарата.
Поступили нестандартно: провели люстрацию многочисленного чиновничества и ввели английскую систему бухучета и делопроизводства. Полностью, не переводя. Просто иначе получалось неэффективно – дублировать, сканировать, переводить... Соответственно старая прогнившая прослойка была заменена молодыми и эффективными. Теми, кто способен работать в новых цивилизованных условиях. Не беря взяток и виртуозно разбираясь в чужих падежах.
Опять же традиционно неплохо помогали наши консалтинговые компании и армия менеджеров-вахтовиков.
Со временем английский язык основательно потеснил русский как в административной, так и в деловой жизни. А что поделать? Хочешь делать цивилизованный бизнес – таки учи уже английские времена и грамматику!
Очень поспособствовали оздоровлению экономики запрет на обращение наличных денег и отмена чисто депозитных карт. Прозрачность потребления влечёт многое, ребята! Живи на заработанное! Ну и немножко в кредит. Для стимуляции организма.
Удачно провели децентрализацию бывшей столицы, разбросав властные органы по разным городам. Что, правда говорят, особого значения не имело – современные технологии позволяли управлять экономикой и всем прочим хоть из-за океана.
Новые власти признали главенство международного законодательства и общечеловеческих ценностей над местными, все еще несовершенными, законами, в обилии нашлепанными их корыстолюбивыми предшественниками.
Хоть и не сразу, но пришло-таки осознание того, что планета – это наш общий дом. Что Бог создал людей равными, и полезные ископаемые, водные ресурсы и все такое прочее не может принадлежать какой-то одной, даже самой распрекрасной, стране! Нельзя сидеть на мешке с сокровищами, в то время как на другом конце планеты голодают и умирают от голода и жажды миллионы людей! Нельзя думать только о собственном благе, когда горит дом соседа!
Весь мир – это гигантская фабрика. Где-то делают прекрасные автомобили, где-то шьют недорогую одежду, а кто-то располагает чистой водой или шикарными женщинами.
Впрочем, как раз с генами (или чем-то там таким мудреным) местным... как-то не повезло.
***
За две бутылки виски Шварц раздобыл адрес той русской. Далековато. Один из уцелевших спальных районов. Впрочем, после второй эпидемии местных поубавилось настолько, что выжившие даже могли выбирать. И планировку и этаж. Говорили, что сначала планировалось создать что-то вроде маневренного фонда, системы учета и распределения жилья, но просчитав детали, махнули рукой. Саморегуляция при неуклонном снижении популяции обходилась дешевле. И давала аборигенам некую степень свободы. Регистрация по месту жительства была обязательной и носила уведомительный характер. Сменил конуру – приди и заяви! Если не хочешь нарваться на штраф при проверке. Плановой или внеплановой.
***
Шварц отдавал себе отчет об опасностях, подстерегающих вахтовиков в подобных гетто. Заходя в подъезд, он был готов жахнуть тазером или ткнуть ножом. Обе руки уже лежали на соответствующих рукоятках. Но на него просто накинули сеть и ударили по голове.
***
– Зачем ты меня искал? – спросила она.
– Вы же меня наверняка допросили, – Шварц мотнул головой на заблёванный им, от примененной обитателями подвала химии, пол. Помнил он только вспышки перед глазами. – И я по любому все рассказал. Разве не так?
– Допустим, – сказал рыжий, нагло скалясь.– Лубофь с первого раза и все такое.
"Вот,ни фига себе! – подумал Шварц. – Тут уже и диагноз готов... А я-то грешным делом думал – обычное любопытство. А теперь не поспоришь – наука!"
– Кстати, мы, помимо всего прочего, сделали тест, – послышалось откуда-то сзади. -Ты вообще в курсе, что тоже русский?
***
– Не сердись на него, Шварц. Зря ты ему сказал, что национальность – это вопрос самоопределения. Он понял это как намек.
– Намёк на что?
– На его личное несоответствие... декларируемым нами принципам.
– Ничего я не имел в виду! Просто сказал то, в чем уверен. Национальное самосознание – это вещь в себе.
– Он и говорил не о форме черепа, а о ценностях, определяющих национальную идентичность. Просто неясно выразился.
– Его проблема. Я-то причем? Если мне, возможно, осталось недолго, то я вовсе не обязан прогибаться под мнение какого-то бородатого отморозка.
– Он не всегда был таким. Вот послушай, что он написал после той катастрофы:
Я к тебе прилечу
В это небо без звёзд.
Я теперь не шучу -
Это наша судьба.
Я не знаю, как жить,
Если здесь нет тебя.
Я не рву эту нить:
Я голодный как пёс.
Я с собой принесу
В это небо без звёзд
Золотую парчу.
Ты укроешь свой стан.
Заметает пурга
И пустеет стакан.
Спит зимой Уреньга
В одеяле из роз.
Этот розовый блеск,
Этот солнечный свет
Грозной молнии треск
Не нарушит... покой...
Лес, холодный как сталь,
Я прикрою рукой -
Сохранится вуаль,
Долетит "Суперджет".
– Я не настолько хорошо знаю русский. Непонятны некоторые слова. Но общий смысл ясен.
– Не страшно. Я сама не сразу всё прочувствовала. Но теперь ты понимаешь его личные мотивы? А ведь он тоже бывший... вахтовик. Просто он для себя что-то понял... про эту жизнь. И теперь он здесь.
– Я тоже здесь. И понимаю, что просто так мне отсюда не уйти.
– Почему не уйти? Еще одна инъекция и ты все это позабудешь. Очнёшься где-нибудь в канаве, в сильном подпитии.
– Не торопись. Будем разговаривать до конца. Я хочу вас понять. Сколько у меня осталось времени?
– Ну, с учетом того, что сейчас еще суббота, больше суток. Тебя же никто не хватится в выходные?
– Не знаю. Наверное, нет. Я никому здесь особо не нужен.
***
– Понимаешь, молодой человек, генами определяется многое – устойчивость к болезням, продолжительность жизни, характер....
– Ну, положим, не все решает состав наших ДНК, – возразил Шварц, припоминая лекции. – Человека формирует среда, в которой он варится – культура, социальное окружение, образование. Это все очень субъективно.
– Среду они начали уничтожать в первую очередь, – заметил старик. – И преуспели за последние триста лет.
– Почему вы избегаете прививок? – спросил Шварц, переводя тему. Еще про Великую Тартарию он не слышал! – Они же реально помогают.
– Они бьют по конкретным фрагментам нашего генома. А это потеря генофонда! Ты же видел последствия?
– Какие ещё последствия?
– Как тебе объяснить? Ты про аллели, локусы что-нибудь слышал?
– Вроде бы читал про какое-то смещение локуса. Не помню.
– Ну, я так и думал. Тогда бесполезно... Но я попробую. В двух словах про последствия. Мы имеем полную потерю пассионарности. Покорность. Налицо утрата энергии, куража, интереса к жизни, – сказал старик, закуривая третью подряд вонючую сигарету. – Все за себя. Ни до чего и ни до кого нет дела. Животное существование: дом-работа-дом, пожрать-поспать. Ах да, еще посмотреть телешоу.
– И, если удастся, присунуть супружнице, – подмигнул рыжий. –А удается все реже. Впрочем, это уже неважно. Так выживают плебеи. И не лучше ли сгореть за час, чем коптить небо, даже не понимая, не осознавая, что с тобой?!
Шварц пожал плечами:
– Есть и третий путь...
– Сейчас уже нет! Для нас– нет. Теперь исключительно "или-или". Задача наших акций – напомнить, кто мы. Кем мы были. Кем мы можем стать.
– Нами? – усмехнулся Шварц.
– Нет, не вами! Возможен другой Союз. Технически возможен. Вот, почитай! – рыжий достал из-под матраса тонкую книжку в сиреневой обложке. – Правда, некоторые считают, что время для установления меритократии уже упущено.
– Но ваши методы... жертвы в конце концов...
– Мы стараемся их избегать. Хотя на нас последнее время валят всё – и коммунальные аварии, те же взрывы газа, и психов, не имеющих к нам отношения. Всё. А раньше было наоборот – старались замалчивать даже то немногое, что нам удавалось сделать. Как будто нас не существовало.
– И вас эта перемена не настораживает?
– Ты тоже так подумал? – старик со шрамом даже привстал. Остальные обеспокоенно посмотрели на него.
– Что так? – переспросил Шварц.
– Ну, то, что готовится какая-то серьезная акция против нас?
– Так это логично, – удивился Шварц, изумляясь наивности этих воинственных аборигенов. – Более того, прямо перед ней вас... или спровоцируют сделать что-то такое, что окажется ужасным по последствиям. Для общественного мнения. То есть состоится какая-то грандиозная подстава. Или...
– Или?
– Или вам самим даже делать ничего не придётся. Вкурил?
– Но это же..., – рыжий замялся.
– Что "это же"? Вы же боретесь с "бесчеловечным оккупационным режимом", так? – Шварц обвёл взглядом всех троих, но продолжил, обращаясь только к рыжему. – Так с чего он, этот режим, станет работать в белых перчатках? Ты влез во все это сам и поэтому не рассчитывай, что твою честь кто-то пощадит. Я более чем уверен, что вас всех сделают кровавыми упырями. Сошедшими с ума террористами. В своих низменных целях не щадящими даже... А тут уже выбирайте сами. Кого всех жальче так называемым "народным массам"?
***
Кладбище городка было огромным. Шварц впервые попал в такое место. Раньше он конечно же видел аккуратные воинские захоронения, цивилизованные стены с урнами... Наконец, ритуальное развеивание праха над полями или морем. Но это было там, далеко-далеко...
Здесь же его обступили тысячи глаз варваров с выбитых на мраморе фотографий... Деревца, посаженные когда-то у могил, разрослись и превратили неухоженный погост в настоящий лес.
От обилия крестов, звезд и полумесяцев, множества дат и русских букв Шварцу стало жутко.
– Как-то неправильно здесь, – сказал он, озираясь. Ему казалось, что за ним следят со всех сторон. – Не пойму почему. Неаккуратно, что ли?
– Это еще что! – горько усмехнулась Катя. – Раньше все было еще круче: каждая могила была огорожена. Кто во что горазд. Вплотную. Не пройти, если не знаешь как! Но потом охотники за металлом добрались и сюда. Видишь, многие памятники без табличек? Их тоже посрывали. Когда закончились оградки, столики и скамейки. Теперь остались только камни.
– Но это старые даты смерти! Девяностые, нулевые, десятые, – сказал Шварц. – А ты говорила, что эпидемия началась...
– Погоди, – перебила его Катя. – Мы еще не дошли.
После гужевой дороги, обозначающей видимо межквартальный проезд, сосны и березы сменились рябинами и декоративными ивами. Каменные плиты уже не стояли вертикально, а полностью или частично накрывали могилы. Живые когда-то люди смотрели в грязное безучастное небо.
"Видимо обычай сменился, – подумал Шварц, – или так стало проще: не надо регулярно ухаживать, да и вандалы уже не смогут опрокинуть беззащитный памятник. Только разбить".
Он вспомнил то, что увидел несколько минут назад. Расколотый надвое гранитный обелиск с отсутствующей табличкой, изображением подводной лодки и надписью: "Генеральному конструктору изделия N3642" Александру Максимовичу Полетаеву. Там, где память – смерти нет".
"Какое изделие? – горько думал Шварц. – Консервный нож? Пятое колесо в местной телеге? Какая разница! Кто это помнит? Все разрушено. Нет... Уж лучше прахом над морем".
***
Неожиданно стало светло: они вышли на большую поляну, даже просеку (высоко над головой еле слышно гудели серо-голубые провода, метрах в трехстах высилась опора ЛЭП). Здесь же, прямо на земле стоял огромный бетонный шар, обезображенный многочисленными нечитаемыми граффити.
Шварц вдруг вспомнил: на фоне таких шаров любили фотографироваться улыбающиеся вахтовики. Он видел подобные селфи много раз. Давно. Сразу после второй эпидемии. Он еще не понимал тогда, в чем прикол.
От шара за горизонт уходил десяток параллельных, грубо заваленных заросшей глиной, траншей, обозначенных кое-где жёлтыми с чёрным табличками.
– Газопровод? – с надеждой спросил Шварц, уже догадываясь о страшном предназначении этих гигантских борозд.
– Нет, – сказала Катя. – Здесь лежит мой народ.
***
– Здесь лежит мой народ, – повторила она. – Работяги и студенты. Инженеры и технологи. Врачи и учителя. Менеджеры, водители, чиновники, продавцы. Трудяги, бездельники, умные, глупые. Мужчины, женщины, старики, дети. Ивановы, Кузнецовы, Савельевы, Захаровы... Все они здесь. Это братские могилы. Тогда еще хоть как-то, но хоронили.
И те, кто все это время жил с нами, и чей генотип отличался от нашего, помогали... Тогда они еще помогали. Хотя бы похоронить. Но потом им окончательно все объяснили. И нас даже перестали лечить. Зачем продлевать агонию и тратить ресурсы на обреченных с неправильным локусом? Нас просто стали добивать и сжигать.
– Почему ты так говоришь? Ты же жива?
– Это временно. Нас разом стало очень мало, Шварц. И с каждым годом становится всё меньше. С той эпидемии прошло уже несколько лет, но наши женщины все равно боятся рожать. А жизнь продолжается в детях. А наших мужчин... Ну ты сам всё знаешь. Это геноцид. И после этого нас называют террористами!?
***
– Что-то ты хмурый сегодня, Шварц, – констатировал попавшийся в коридоре Фокс. – Не заболел случаем? Тут это запросто. Не опаздывай, оперативка уже через пять минут.
– Я привит, – хрипло пробормотал Шварц, входя в кабинет, и подумал вдруг: "Что я делаю? Пока не поздно можно ещё заблокировать кнопку самоподрыва тем же скотчем, аккуратно снять этот смертоносный жилет, закрыть его прямо здесь, в кабинете, в своем сейфе (ребятам можно будет сообщить позднее, где лежат ключи и все такое), а самому выйти через западное крыло. Забрать Екатерину и убежать от всех! Туда, куда глаза глядят. За Урал, в Укрэйну, да хоть к китайцам! Люди везде как-то живут. Работают. Влюбляются. Некоторые даже заводят детей. Умирать – не обязательно! Как там было написано?
Всё пепел, призрак, тень и дым.
Исчезнет всё как вихрь пыльный.
И перед смертью мы стоим
И безоружны и бессильны... "
Шварцу вдруг стало неожиданно легко. Он словно бы отпустил весь этот запутанный грязный мир с его кровью, интригами и суетой. Да пошло оно всё! Вся эта политика не стоит цветущей герани на подоконнике! Он подошел к окну. С тополя, стоящего напротив, в кусты голой сирени с воем свалились дерущиеся коты. Осень. Поздняя осень.
***
Рыжий, глядя на экран замотанного изолентой лэптопа, неудовлетворенно покачал головой и повернулся назад:
– Он по-прежнему на уровне третьего этажа. Что-то замешкался твой кавалер. Не будем рисковать! Давай, Катя, жми!
