Текст книги "Жуков. Мастер побед или кровавый палач?"

Автор книги: Алекс Бертран Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Из доклада заместителя наркома по военным и морским делам М. Н. Тухачевского

«Оборона Союза Советских Социалистических республик»

26 декабря 1926 года:

«…3. В случае благоприятного для блока [вероятных противников на Западе] развития боевых действий первого периода войны, его силы могут значительно вырасти, что в связи с «западноевропейским тылом» может создать для нас непреодолимую угрозу…

6. Наших скудных материальных боевых мобилизационных запасов едва хватит на первый период войны. В дальнейшем наше положение будет ухудшаться (особенно в условиях блокады).

7. Задачи обороны СССР РККА выполнит лишь при условии высокой мобилизационной готовности вооруженных сил, железнодорожного транспорта и промышленности.

8. Ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы…»

Жуков, возможно, и не задумывался еще о теоретических тонкостях первой советской военной реформы, но ситуацию непосредственно в войсках знал хорошо и оценивал трезво.

«Когда я вступил в командование полком, он готовился к выходу в лагеря, – вспоминал он. – Это был первый выход частей конницы на лагерную учебу после Гражданской войны, и многие командиры не имели ясного представления о работе в новых условиях. При приеме полка обнаружились недостатки в боевой готовности. Особенно плохо обстояло дело с огневой и тактической подготовкой, поэтому внимание подразделений было сосредоточено на организации учебно-материальной базы в лагерях».

Новый командир энергично взялся за дело. Вскоре его полк получил хорошо устроенный палаточный городок, отличную летнюю столовую и даже клуб. Само собой, были оборудованы навесы и коновязи для лошадей, а также предмет особой гордости – стрельбище для огневой подготовки, рассчитанное на все виды имевшегося в распоряжении оружия. А сам командир вскоре приобрел репутацию человека, которому можно поручить самую отстающую часть, и он скоро выведет ее в разряд образцовых.

Наводил Жуков порядок и в области дисциплины, которая, по его мнению, должна была быть строгой, даже суровой, но несокрушимо справедливой: «Замечается, в особенности в последнее время, что командирами эскадронов часто подаются рапорта о наложении на красноармейцев дисциплинарных взысканий за разного рода проступки, – говорится в приказе по полку от 23 августа 1923 года. – В рапортах указывается только сухой факт преступлений красноармейцев, без всякого всестороннего освещения, при каких обстоятельствах совершен тот или иной проступок, что не дает возможности судить о виновности красноармейца.

Приказываю: Командирам эскадронов и начальникам команд в будущем при рапортах о наложении взысканий на красноармейцев за проступки обязательно прикладывать произведенный следственный материал со своим заключением, так как рапорта без следственного материала рассматриваться не будут и будут возвращаться обратно…»

Полк входил в состав 7-й Самарской кавалерийской дивизии, а местом ее постоянной дислокации был город Минск. Но кроме военных проблем, которые создавала близость к тогдашней западной границе СССР, в жизни Жукова проявились с новой силой и личные противоречивые обстоятельства. В Минске жила Мария Волохова, в которую он влюбился несколько лет назад, находясь в госпитале после ранения. Тогда судьба разбросала их, а теперь столкнула вновь.

Слушатели Высшей кавалерийской школы 1924/1925 г. (слева направо):

лежат: П. Л. Романенко, Леви; сидят в первом ряду: Э. Б. Гросс, С. П. Синяков, И. И. Десметник, А. Е. Зубок, М. А. Баторский, Сайкин, А. И. Еременко, Ф. Т. Мысин, И. Х. Баграмян; стоят во втором ряду: Митин, Д. И. Густишев, М. В. Самокрутов, М. И. Савельев, К. К. Рокоссовский, Е. Б. Тантлевский, В. И. Чистяков, личность не установлена, Г. К. Жуков; стоят в третьем ряду: А. Г. Никитин, Н. И. Мишук, П. С. Иванов, Л. В. Бобкин, Кайнерт

«Спустя несколько лет отец снова повстречал мою маму и начал жить «на два фронта», – рассказывала в одном из своих интервью Маргарита, дочь Марии. – А в 1929 году родилась я. Отец ушел от Зуйковой, но та заявила: она ославит его на весь свет, и даже предлагала взять меня на воспитание. И маме грозилась облить лицо кислотой. В конце концов Зуйкова все-таки написала заявление на Жукова. И Георгию Константиновичу объявили партийный выговор за «двоеженство»: ведь еще до моего рождения, в 1928 году, Александра Диевна вместе с Жуковым удочерили девочку Эру. А в 1937 году взяли Эллу. Эра и Элла всегда говорили – они родные дочери Жукова. Я их не осуждаю: признаться в «приемности» было тогда смерти подобно. Однако многие знали – Александра Диевна страдала бесплодием. А девочек взяла, чтобы создать видимость полноценной семьи и держать Георгия Константиновича при себе».

По утверждению Маргариты Георгиевны, Александра Зуйкова действительно была дочерью священника, которую Жуков пожалел и решил защитить. Но при этом он, мол, пользовался каждой возможностью навестить Марию Волохову, даже во время Гражданской войны. А потом родители Марии, у которых она жила в Полтаве, умерли и она приехала в Минск к старшей замужней сестре – Полине, супругом которой был комиссар Янин, друг Жукова.

Маргарита Георгиевна утверждала, что соперница ее матери не была в то время ни законной женой, ни даже постоянной сожительницей Жукова: «В Минске Георгий Константинович жил без Александры Диевны. У них никогда ничего совместного не было. И все ее приезды к отцу были для отца неожиданными. Он не хотел с ней жить, неоднократно повторял, что не любит. Александра Диевна, видимо, страдала – пыталась вселиться в дом Жукова, и когда ей это удавалось, отцу ничего не оставалось, как уходить к Яниным и там скрываться».

А Эра Георгиевна придерживалась иной точки зрения на вопрос, кому принадлежало главное место в сердце ее отца: «В 28-м году в Минске мама была в положении и очень плохо себя чувствовала. К ней часто приходили чем-то помочь, да и просто навестить подруги, в том числе и эта женщина… Она намеренно появлялась одна, чтобы отец ее потом проводил. В результате в 29-м году и родилась Маргарита. Все сразу поняли, от кого – общество-то маленькое, все друг у друга на виду. У отца тогда были большие неприятности по партийной линии. Видимо, она пожаловалась…»

Младшая сестра Эры Георгиевны – Элла – рассказывала, что родители заключили официальный брак в 1922 году: «Но, видимо, за годы бесконечных переездов документы потерялись, и вторично отец с мамой зарегистрировались уже в 53-м году в московском загсе». А сын Маргариты – Георгий – утверждал, что дедушка неоднократно предлагал бабушке оформить их отношения официально, но комсомолка Волохова придерживалась убеждения, что брак есть старомодная пошлость.

В общем, сколь бы ни лестно для бравого красного командира было соперничество двух женщин за его сердце, но возможность сбежать от всех этих страстей в Ленинград он, похоже, воспринял с облегчением. В Северной столице его ждала учеба в Высшей кавалерийской школе. Среди однокурсников Жукова было несколько будущих видных полководцев Великой Отечественной войны – Иван Баграмян, Константин Рокоссовский, Андрей Еременко.

Следует отметить, что Высшая кавалерийская школа РККА в Ленинграде была лидирующей среди подобных учебных заведений. Впоследствии она была передислоцирована в Новочеркасск и получила новое название – Краснознаменные кавалерийские курсы усовершенствования командного состава. Начиная с 1921 года ее свыше 15 лет возглавлял Михаил Баторский, полковник еще царской армии, который окончил Николаевское кавалерийское училище и начинал службу в лейб-гвардейском Кирасирском Его Величества полку. Одной из проблем тогдашней Красной армии было отсутствие единой системы подготовки кавалеристов. Пока что новобранцев учили кто во что горазд, опираясь на собственные соображения того или иного командира, а также на опыт прежней армии, который отнюдь не был панацеей. Ведь в начале ХХ века русская кавалерия формировалась под влиянием сразу двух направлений. Первое, официально одобренное, базировалось на системе старшего преподавателя офицерской кавалерийской школы, известного циркового наездника Джемса Филлиса. Второе, неформально популярное благодаря поручику П. Родзянко, опиралось на систему итальянского наездника Федерико Каприлли. Последователи Родзянко были среди конных спортсменов, а также офицеров-кавалеристов, которые вопреки воинским уставам и наставлениям вводили в своих частях итальянскую систему езды и выездки.

Спорам не было конца, тем более что приверженцы итальянской системы успешно выступали на соревнованиях. Баторский первым делом проанализировал оба метода и постарался свести их лучшие достижения в единую стройную систему обучения конников работе с лошадью и выездке строевого коня. Причем предварительно ему пришлось волевым решением прекратить дискуссию между сторонниками Филлиса и Каприлли, которая с новой силой разгорелась уже в стенах Высшей кавалерийской школы.

В 1923 году военно-научное общество Высшей кавалерийской школы РККА издало книгу Баторского «Мысли о методике езды и выездки». Через три года появилось пособие, ставшее базовым при обучении красных кавалеристов, – книга одного из преподавателей Д. Мясоедова «Обучение коня и всадника». Баторский создал также при курсах иппофизиологическую лабораторию, руководитель которой Н. Черепанов в 1933 году выпустил уникальный труд «Основы эксплуатации боевого коня в физиологическом понимании», намного превосходивший все существовавшие в то время научные разработки по этому вопросу.

Жуков очень тепло отзывался о Баторском в своих мемуарах: «Летом 1925 года мы были заняты главным образом полевой тактической подготовкой, которая проходила под непосредственным руководством начальника курсов Михаила Александровича Баторского. Очень много знаний и опыта передал он нам. Приходится с болью в душе сожалеть, что и его не миновала тяжелая судьба. В 1937 году он был оклеветан и трагически погиб…»

Время обучения составляло год вместо планировавшихся двух, занятия были весьма интенсивными – от теории военного дела до фехтования и, конечно, идеологической марксистско-ленинской подготовки, которая должна была свидетельствовать о благонадежности.

Рокоссовский был одним из лучших фехтовальщиков и частенько побеждал Жукова в тренировочных поединках на саблях и эспадронах. Зато в упорном изучении военной науки Георгию Константиновичу не было равных. Сам Рокоссовский вспоминал: «С Г. К. Жуковым мы дружим многие годы. Судьба не раз сводила нас и снова надолго разлучала. Впервые мы познакомились еще в 1924 году в Высшей кавалерийской школе в Ленинграде. Прибыли мы туда командирами кавалерийских полков: я – из Забайкалья, он – с Украины. Учились со всей страстью. Естественно, сложился дружеский коллектив командиров-коммунистов, полных энергии и молодости. Там были Баграмян, Синяков, Еременко и другие товарищи. Жуков, как никто, отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату – все ползает по карте, разложенной на полу. Уже тогда дело, долг для него были превыше всего».

Иван Баграмян, чья дружба с Жуковым продлилась до конца жизни, несмотря на опалу, постигшую маршала Победы, тоже вспоминал, что тот выделялся среди прочих обучающихся талантом: «Он уже тогда отличался не только ярко выраженными волевыми качествами, но и особой оригинальностью мышления. На занятиях по тактике конницы Жуков не раз удивлял нас какой-нибудь неожиданностью. Его решения всегда вызывали наибольшие споры, и он обычно с большой логичностью умел отстаивать свои взгляды… Все слушатели нашей группы были очень дружны, а дух соревнования только помогал учебе, которая проходила с полным напряжением сил. Благотворное влияние на нас оказывала атмосфера революционной романтики, которой овеян город Ленина – колыбель пролетарской революции».

Однако, несмотря на всю романтику, к культурным развлечениям, на которые был столь щедр Ленинград, Жуков относился с меньшим интересом, чем к трудам прославленных стратегов и военным картам. Но вот курс обучения был пройден и, по словам Баграмяна, «после напряженной летней учебы в полевых условиях, закончившейся 200-километровым конным пробегом Новгород-Ленинград и большой двусторонней заключительной военной игрой, мы разъехались в разные стороны».

Однако Жукову учебного пробега показалось недостаточно. И вот три выпускника – сам Жуков, Савельев и командир эскадрона 37-го Астраханского полка Рыбалкин – решили вернуться к месту службы в Минск не поездом, а на лошадях. Маршрут намеченного пробега проходил через Витебск, Оршу, Борисов и составлял свыше 900 км по проселочным дорогам. Руководство идею одобрило, но помочь ничем не могло, заботиться о питании как для себя, так и для лошадей участникам пробега предстояло самостоятельно. Однако кавалеристы не отступились от задуманного. Предполагалось преодолеть дистанцию за семь суток.

Подобный пробег не проводился нигде и никогда, поэтому участники надеялись, если повезет, установить новый советский рекорд. На седьмой день, как и рассчитывали, они достигли Минска, где их уже прямо на окраине встречали толпы восторженных зрителей с флагами и транспарантами. Чтобы продемонстрировать, что силы еще остались, последний участок пути преодолели галопом и торжественно доложили начальнику гарнизона и председателю горсовета о завершении пробега. Храбрые кавалеристы получили премию от Совнаркома Белоруссии и благодарность от командования части.

Однако застарелые личные проблемы Жукова за этот год никуда не делись, скорее наоборот. К соперничеству между двумя женщинами по прошествии некоторого времени прибавилось то обстоятельство, что с разницей в полгода на свет появились две девочки – дочери Георгия Жукова от двух разных матерей…

Маргарита утверждала, что Эра, родившаяся на полгода раньше нее, была на самом деле приемным ребенком. Борис Соколов, тщательно разбирая историю двоеженства Жукова, пишет: «В 1928 году Александра Диевна, находясь у родственников в Воронежской губернии, написала, что беременна от него и приедет в Минск рожать. По утверждению внука Георгия, узнав о беременности Зуйковой, его дедушка «был в отчаянии, потому что боялся потерять Марию Николаевну, к которой испытывал серьезное чувство». Со слов отца, матери и своего отчима A. M. Янина Маргарита Жукова так излагает дальнейшие события: «Когда Александра Диевна принесла из роддома болезненную девочку, которую назвала Эрой, она сказала Георгию Константиновичу, что больше его никогда не покинет. В ответ отец ушел из собственного дома и поселился у Яниных. Но Александра Диевна продолжала требовать, чтобы он жил с ней. А через шесть месяцев после рождения Эры в июне 29-го года Мария Николаевна родила Жукову меня. Папа потом мне рассказывал, что я была такая розовенькая, голубоглазая, просто настоящая маргаритка, что он меня назвал – Маргаритой. Месяц спустя – 6 июля – отец зарегистрировал меня в загсе в качестве своей дочери и оформил метрическое свидетельство. Так я получила фамилию Жукова и отчество Георгиевна». Сын Маргариты Георгий добавляет: «Конечно, это вызвало бурю протеста со стороны Александры Диевны, которая то бегала за Марией Николаевной, угрожая залить ей глаза серной кислотой, то просила отдать ей Маргариту. Требовала она и чтобы Георгий Константинович вернулся домой, помог с Эрой, которая все время болела…»

Утверждение, что Эра не была в действительности дочерью Жукова, оставим целиком на совести Маргариты Георгиевны и ее сына, симпатий к Александре Диевне, понятное дело, не питавших. Но страсти в ту пору в Минске бушевали почти шекспировские. Вот только завершилась драма вполне по-советски.

По словам сына Маргариты, Георгий Константинович даже на собрании, где разбиралось его персональное дело, заявил, что жить с Александрой не намерен. Получил выговор за двоеженство и строгое указание вернуться к той из женщин, которая родила первой, то есть как раз к Александре Диевне. Иначе – партбилет на стол и увольнение из армии. И тут произошла трагедия: Полина, старшая сестра Марии, заболела тифом и умерла, оставив трехлетнего сынишку. Овдовевший комиссар Янин сказал Жукову: «Ты запутался. Забудь о Марии и дочери, я о них позабочусь сам…» После этого Антон Янин увез Марию с малышкой и своим сыном в Минеральные Воды, куда он перевелся по службе. Кстати, и этот брак официально зарегистрирован не был, хотя, по некоторым сведениям, Янин удочерил Маргариту.

Общение между Георгием Жуковым и Марией Волоховой прекратилось надолго. Переписываться они начали только во время войны. Кстати, тогда Георгий Константинович среди прочего написал, что по-прежнему не женат. Из этого логично будет сделать вывод, что регистрации брака между ним и Александрой Диевной в начале 1920-х годов все же не было. То есть будущий маршал Победы и впрямь был двоеженцем, ведь брак де-факто был тогда равнозначен штампу в паспорте.

КОДЕКС ЗАКОНОВ О БРАКЕ, СЕМЬЕ И ОПЕКЕ

Введен в действие Постановлением ВЦИК от 19 ноября 1926 года

(фрагменты)

…2. Регистрация брака в органах записи актов гражданского состояния является бесспорным доказательством наличия брака. Документы, удостоверяющие факт совершения брака по религиозным обрядам, никакого юридического значения не имеют.

Примечание. Браки, заключенные по религиозным обрядам до 20 декабря 1917 года, а в местностях, которые были заняты неприятелем, – до образования органов записи актов гражданского состояния, приравниваются к зарегистрированным бракам.

3. Лица, фактически состоящие в брачных отношениях, не зарегистрированных установленным порядком, вправе во всякое время оформить свои отношения путем регистрации, с указанием срока фактической совместной жизни.

…9. Оба супруга пользуются полной свободой выбора занятий и профессии. Порядок ведения общего хозяйства устанавливается по взаимному соглашению супругов. Перемена места жительства одним из супругов не создает для другого супруга обязанности следовать за ним.

10. Имущество, принадлежавшее супругам до вступления в брак, остается раздельным их имуществом. Имущество, нажитое супругами в течение брака, считается общим имуществом супругов. Размер принадлежащей каждому супругу доли в случае спора определяется судом.

Примечание. Права супругов в отношении пользования землей и в отношении имущества общего пользования в составе крестьянского двора определяются ст. ст. 66 и 67 Земельного Кодекса и изданными в развитие и дополнение их узаконениями.

11. Действие ст. 10 настоящего Кодекса распространяется также и на имущество лиц, фактически состоящих в брачных отношениях, хотя бы и не зарегистрированных, если эти лица взаимно признают друг друга супругами, или же если брачные отношения между ними установлены судом по признакам фактической обстановки жизни.

12. Доказательствами брачного сожительства в случае, если брак не был зарегистрирован, для суда являются: факт совместного сожительства, наличие при этом сожительстве общего хозяйства и выявление супружеских отношений перед третьими лицами в личной переписке и других документах, а также, в зависимости от обстоятельств, взаимная материальная поддержка, совместное воспитание детей и пр.

13. Супруги могут вступать между собой во все дозволенные законом имущественно-договорные отношения. Соглашения между супругами, направленные к умалению имущественных прав жены или мужа, недействительны и не обязательны как для третьих лиц, так и для супругов, которым предоставляется в любой момент от исполнения их отказаться.

14. Нуждающийся нетрудоспособный супруг имеет право на получение содержания от другого супруга, если последний по признанию суда в состоянии оказывать ему поддержку. Правом на содержание, равным образом, пользуется нуждающийся трудоспособный супруг во время его безработицы.

15. Право нуждающегося нетрудоспособного супруга на получение содержания от другого супруга сохраняется и по прекращении брака, до изменения условий, служащих, согласно ст. 14 настоящего Кодекса, основанием для получения содержания, но не более одного года с момента прекращения брака. Размер помощи нуждающемуся безработному супругу в случае прекращения брака определяется судом на срок не более шести месяцев и не может превышать суммы соответствующего пособия социального страхования.

16. Правом на получение содержания, как во время брака, так и по прекращении брака, пользуются также лица, фактически состоящие в брачных отношениях, хотя и не зарегистрированных…

Что же заставляло женщин поддерживать такие сложные отношения с Георгием Константиновичем, бороться с соперницами, отстаивая свое право на звание жены?

«Личную жизнь маршала Жукова можно назвать очень характерной иллюстрацией к тому, на каких принципах могут строиться отношения, – комментирует психолог Карина Сарсенова. – Говорят, человек стремится к счастью. Пытается избежать страдания. Бежит от боли. Но ощущение действительно хорошо прожитых лет даруется лишь тем, кто решил или, по крайней мере, пытался решить свои внутренние разногласия. Кто не побоялся быть счастливым и несчастным вдоволь. Кто по-настоящему страдал. Страдание – путь развития души. У каждого человека свой путь и своя боль. Поэтому мы столь часто не понимаем метаний и «неадекватных» выборов других людей. Что, например, заставляет их (и нас!) вступать в заведомо сложные отношения? Что тянет и привязывает к источнику разочарования? Интересно: чем он различимее на фоне иных возможностей, тем большей властью над нами обладает. Максимальной, ослепляющей и парализующей волю властью наделены люди, близко схожие с символами из коллективного бессознательного. Женщина – мать. Мужчина – герой, неотразимый в присущей ему воинственной силе. Защитник. Рыцарь. Его выбор для женщины означает признание ее преимущества перед другими. Она лучше них. Она больше женщина, чем они. И она готова заплатить за свой триумф любую цену. Поэтому неудивительно, что Георгия Жукова окружали женщины, согласные на такую модель отношений. Ведь что может повышать стоимость личности, столь нелюбимой своей владелицей? Конечно, признание ее значимости, пусть и временной, человеком, который не сомневается в своем предназначении».

Но пока что страсти затихли, личная жизнь Георгия Жукова обрела благопристойный вид. Карьера его развивалась успешно. В конце 1930 года Жуков узнал, что его намерены назначить помощником инспектора кавалерии РККА и переводят в Москву.