Текст книги "Нарком Берия. Злодей развития"

Автор книги: Алекс Бертран Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Алекс Громов
Нарком Берия. Злодей развития

Предисловие

Прошлое обретает плоть

Почему персона Лаврентия Павловича Берии не канула в Лету – ведь многие его соратники рангом пониже, но замешанные по долгу службы в кровавых делах, известны только историкам? Кого мы знаем из руководителей сталинской госбезопасности? Ягоду, Ежова, Берию. Причем двух первых многие вспомнят с трудом. Многим ли что-то говорит фамилия Абакумов или Меркулов? И тем более Кобулов? Так почему именно Берия стал персонажем 53 фильмов и сериалов, десятков романов и документальных книг? Причем среди тех произведений, где, по разъяснениям авторов и убежденности публики, просматриваются его черты, есть культовые вещи, что называется, из первой десятки, вроде «Покаяния» и «Трудно быть богом».

Почему он просто не забыт как один из тех, кому история де-факто вынесла свой приговор? Почему получается так: меняются времена, меняется Берия? Продолжаются споры о масштабах его разврата (одновременно с нарастающим убеждением, что Лаврентий Палыч, перефразируя слова Высоцкого, «был маршал разведки и отличный семьянин»). Все основные этапы его биографии известны уже несколько десятилетий. Но происходит смещение акцентов в том или ином направлении. Можно ли Лаврентия Павловича назвать верным оруженосцем Сталина?

И почему не произошла не совсем официальная, но все же полуреабилитация Берии? И одновременно неизбежно находятся люди, выступающие за полную реабилитацию «великого маршала». Трудно представить, какие трансформации произойдут с образом Лаврентия Павловича Берии за следующие пятьдесят лет…

Для объективности в издании представлены как минимум две точки зрения. Одна основана на парадной биографии (и в том числе автобиографии) Берии, а вторая – на тех документах и показаниях, которые появились после его ареста. Каждое из этих информационных направлений может быть по-своему необъективно. Но попытка оценить и то и другое во всем многообразии плюсов и минусов дает возможность непредвзято взглянуть на светлые и темные стороны жизни и деяний Лаврентия Берии, на его возвеличивание и стремительное падение.

Берия не был типичным руководителем спецслужб – он являлся и умелым хозяйственником, и талантливым администратором. Возможно, именно поэтому смог долгое время избегать участи своих предшественников, возглавлявших НКВД…

Глава 1. Мальчик с окраины империи

Известна ли его родословная?

Лаврентий Павлович Берия появился на свет 29 (а по старому стилю – 17) марта 1899 года в небольшом горном селении Мерхеули, расположенном неподалеку от Сухуми, – через село пролегала Военно-Сухумская дорога, связывающая город с Кодорским ущельем. Родителями Лаврентия были Павел Хухаевич Берия (1872–1922) и Марта Виссарионовна (Ивановна) Джакели (1868–1955). До наших дней не дошло никаких воспоминаний ни самого Берии, ни его друзей детства, ни сверстников. Кстати, там же в Мерхеули, только два года спустя после Берии, родился Михаил Александрович Лакербай – один из родоначальников абхазской советской литературы.

Позже появились воспоминания Серго, сына Берии, в которых тот рассказывал о деде Павле: «Остались в памяти черная дедова бурка, башлык да еще рассказы о нем самом, человеке чрезвычайно трудолюбивом и деятельном».

Небогатые родители Лаврентия Берии были мингрелами, представителями одной из грузинских этнических групп, причем Марта по происхождению являлась дворянкой, состоявшей в дальнем родстве с уважаемыми в тех краях князьями Дадиани, владевшими Мингрелией до 1803 года, когда признали себя вассалами Российской империи. Через шестьдесят четыре года после этого уступивший права России на свои владения (официально – упразднена автономия) князь Николай Дадиани получил от российского императора Александра II Освободителя потомственный титул светлости и фамилию князя Мингрельского. Кроме того, князья Дадиани были в родстве с грузинским царским домом Багратионов. Но это очень дальние родственные отношения со знатными родами Грузии не принесли в дом родителей Лаврентия Берии богатства. Род самой Марты, Джакели, относился к началу XX века к небогатым, а простой крестьянин Павел Берия с детства привык жить в бедности (существует версия о том, что он в молодости участвовал в одном из восстаний против царизма), и поэтому Марте приходилось подрабатывать швеей.

Впрочем, существуют и другие точки зрения на происхождение Лаврентия Павловича.

«Отец Берия, Павлэ Берия, был бандит и содержатель домов терпимости. В 1912 году в г. Поти, на Черном море, содержал пивное заведение с женщинами-проститутками. Одновременно он возглавлял бандитскую шайку. Он заманивал простаков, награбленное клал себе в карман, а случайных он предавал в руки полиции. Брат Павла Берия в 1917 году был убит в Сухуми как провокатор и агент полиции. Берия, будучи студентом Высшего технического института в Баку, не мог не быть агентом охранки. Его окружение – воры, бандиты и агенты иностранной агентуры. Принят был в Тифлисе аджарец по имени Дурсун, в прошлом бандит, а потом агент Турции. И этот Дурсун – доверенное лицо Берия. В 1928/29 гг. второй Мучдусси Хачик, бывший сотрудник НКВД Армении, он в 1921 г. передал дашнакам две тысячи человек. В Эчмиадзине (Армения) все члены Коммунистической партии и активисты были расстреляны, а Мучдусси как глава подпольной организации остался жив. Мучдусси вошел в доверие советской власти и стал работником ЧК, во время восстания его оставили руководителем подпольной организации. Конечно, как агента иностранной разведки никто не знал, кроме дашнаков, ставленниками которых был Мучдусси. Мучдусси предал всех, а сам укрылся. Когда же Тер-Габриельян С. М. стал председателем СНК Армении, он разогнал всех подозрительных лиц» (из письма А. В. Качмазова Г. М. Маленкову от 10 июля 1953 г.).

Хотя в ходе судебного процесса 1953 года над Лаврентием Берией ему не было предъявлено обвинение в сокрытии своего дворянского (кулацкого) происхождения, в части последующих публикаций о его семье статус отца с «бедняка» был повышен до «середняка». От первого брака у овдовевшей Марты остались сын и дочь, о которых по причине бедности Марты заботился и воспитывал ее брат Дмитрий. В браке с Павлом Берией родилось еще трое детей. Первенец прожил только два года и скончался от оспы. Лаврентий был вторым ребенком. Третьим была Анна, которая после перенесенной болезни осталась глухонемой. Поэтому родители Лаврентия могли рассчитывать только на то, что средний сын выберется из нужды и поможет родственникам. Не сохранилось подробных и достоверных сведений об отношениях Лаврентия с отцом и матерью в детстве и юности. Да и вообще о юношеских годах Берии мало что известно, кроме вышеупомянутого. Но есть неофициальные сведения, что он, как говорится, с младых ногтей был юношей не только расчетливым, но и умеющим отдавать команды и, что самое главное, заставлять сверстников их выполнять.

Чтобы надежды родителей могли сбыться, Лаврентий должен был сначала получить образование. Отцу пришлось продать половину дома, чтобы заплатить за учебу Лаврентия, которого отдали в Сухумское реальное училище. Тот не подвел родителей и в пятнадцать лет окончил училище с отличием. Но этого оказалось мало, и для того, чтобы Лаврентий смог продолжить обучение в Бакинском механико-строительном техническом училище, его отцу пришлось продать вторую половину того самого дома. С тех пор семья перебралась в оставшуюся в их владении хибару.

Рассказу о бедных родителях, продавших дом, чтобы попытаться вывести в люди единственного сына, сопутствует и другая легенда. Согласно ей, Берия рос настолько умным и неординарным мальчиком, что деньги на оплату его обучения собрали вскладчину все жители родного селения.

Практически герой народного эпоса! Ну, или кто-то вроде д’Артаньяна… Так начиналась мифологизация его образа.

Юность и учеба в Баку. Инженер или архитектор? Что заставило Берию увлечься марксизмом

По словам самого Лаврентия, он уже с семнадцати лет зарабатывает на кусок хлеба не только себе, но и своей матери и младшей глухонемой сестре, переехавшим к нему в Баку. В это время Берия, продолжая обучение в училище, зарабатывал на жизнь, работая практикантом главной конторы нефтяной компании Нобелей (Товарищество нефтяного производства братьев Нобель), занимавшейся нефтедобычей и нефтепереработкой в Баку, пока не была в 1920 году национализирована большевиками.

Известно, что в юности Лаврентий любил рисовать, а позже увлекался архитектурой. Зато имеются сведения, когда он занялся революционной деятельностью – по словам самого Берии (указанным в автобиографии, датированной 27 октября 1923 года), в октябре 1916 года шестнадцатилетний Лаврентий при участии других студентов Бакинского технического училища организовал нелегальный марксистский кружок и занял в нем ответственную должность казначея. В этом просуществовавшем до Февральской революции кружке студенты тайком читали запрещенную литературу, которую потом и обсуждали на своих тайных сборищах. А вот уже в марте 1917 года, по собственным словам Берии, им при помощи товарищей была организована в училище настоящая большевистская ячейка. Таким образом, спустя шесть лет после описываемых событий начинающий функционер советской власти утверждал, что он де-факто стал членом партии большевиков еще до того, как она пришла к власти, ибо, как позже в Германии после прихода Гитлера к власти, особым уважением пользовались «старые бойцы» или по крайней мере те, кто стал членом правящей партии до ее официальной победы.

Но сказать, насколько сильно этот самый марксистский кружок юного Лаврентия отличался от «тайных обществ», создаваемых мальчишками в разных концах мира во все времена, конечно, более чем затруднительно. Когда Берия был всесильным, оспаривать его предреволюционные заслуги вряд ли кто-то осмеливался, а после падения «лубянского маршала» количество навешанных на него грехов и преступлений было столь необъятным, что стало не до марксистского кружка последней предреволюционной осени…

Берия на первой мировой войне

В июне 1917 года Лаврентий Берия в качестве техника-практиканта армейской гидротехнической школы командируется в Одессу, а позже – на Румынский фронт, на котором в июле 1917 года начались активные боевые действия, связанные с июльским наступлением, задуманным А. Ф. Керенским и другими членами Временного правительства с целью разгрома Германии. В боях основное участие принимала румынская армия, воевавшая на стороне России, к 8 сентября 1917 года Румынский фронт стабилизировался.

Лаврентий Берия служил в городе Пашкани, расположенном на северо-востоке Румынии важном железнодорожном узле (также упоминается его работа в лесном отряде села Негулешты).

Уже через три с половиной десятка лет то самое вступление практикантом в гидротехнический отряд и пребывание на фронте, в то время как большевики выступали против продолжения империалистической войны, было поставлено Лаврентию Павловичу в вину. Генеральный прокурор Советского Союза Роман Андреевич Руденко, ведший следствие по делу Л. П. Берии, однажды задал ему коварный вопрос: «Как могло случиться, что вы, будучи членом партии с марта 1917 года, в июне этого года добровольно вступили практикантом в гидротехническую организацию и выехали в Одессу? Было ли это поступление согласовано вами с партийной организацией?» В ответ Берия привел формальное оправдание: «Что я поступил в эту организацию, Цуринов[1]1
  Упомянутый в документах студент училища, являвшийся наряду с Берией создателем той самой большевистской ячейки в училище. (Здесь и далее примеч. авт.)


[Закрыть] знал, но я ни с кем из партийной организации этого не согласовывал…»

Вел ли на Румынском фронте Берия революционную работу, ту самую антивоенную агитацию, которой тогда занимались большевики? Данных об этом нет, не считая того, что Берия, по его собственным словам, был избран председателем отрядного комитета, и часто принимал участие в проходивших в то время в Одессе митингах солдат, матросов и рабочих. Но зато имеется другая причина, более прозаическая, которой можно было и объяснить поездку Берии. Ему нужно было завершить образование в техническом училище, а для этого по тогдашним правилам надо было, как и в Советском Союзе, пройти производственную практику, без которой Берия не мог получить диплома.

Далее, как это часто случается и в дальнейшей биографии Берии, следует две версии объяснения возвращения Берии в Баку. Согласно первой, он отправился на родину осенью после развала Румынского фронта. В реальности после Октябрьской революции Румынский фронт стал разваливаться, и 3 декабря (по новому стилю) 1917 года командующий фронтом генерал-адъютант Щербачев начал с согласия французских военных представителей на фронте переговоры о перемирии с командованием австро-германских войск. Перемирие было заключено через пять дней, а в середине декабря Румынский фронт фактически прекратил свое существование. Некоторая часть солдат покинула боевые позиции еще раньше.

Согласно другой версии, Лаврентий Берия покинул Румынский фронт потому, что был комиссован по болезни.

Революция как поворотная точка его судьбы. Берия – участник большевистского подполья в Азербайджане

В ходе своей недолгой военной службы Берия сблизился с большевиками, представлявшими в армии в то время реальную силу, и с февраля 1918 года принялся за работу в Бакинской городской организации большевиков и секретариате Бакинского Совета рабочих депутатов. Так прошло восемь месяцев. После разгрома в сентябре 1918 года Бакинской коммуны турецкими войсками при участии азербайджанской социалистической партии «Мусават», выступавшей за национальную независимость Азербайджана и против советской власти, Берия остался в городе. В автобиографии он так описывает этот период деятельности: «Начиная с 1917 года, в Закавказье я вовлекаюсь в общее русло партийно-советской работы, которая перебрасывает меня с места на место, из условий легального существования партии (в 1918 г. в г. Баку) в нелегальные (19 и 20 гг.) и прерывается выездом моим в Грузию».

Но Советской республике были жизненно необходима бакинская нефть, и поэтому помимо формирования сильной Волжско-Каспийской флотилии и сухопутных частей в Баку велась и деятельность подпольщиков, делавших все для возвращения в Азербайджан советской власти.

Командующим Кавказским фронтом Красной армии в январе 1920 года стал один из самых лучших военачальников – Михаил Николаевич Тухачевский. Через два месяца Реввоенсовет фронта получил телеграмму от В. И. Ленина: «Взять Баку нам крайне, крайне необходимо. Все усилия направьте на это, причем обязательно в заявлениях быть сугубо дипломатичными и удостовериться максимально в подготовке твердой местной Советской власти. То же относится и к Грузии, хотя к ней относиться советую еще более осторожно». В разработке плана захвата Баку принимали участие М. Н. Тухачевский и С. Орджоникидзе, а среди исполнителей был назначенный 31 июля 1919 года командующим Волжско-Каспийской военной флотилией Федор Федорович Раскольников. Ему ставилась задача «произвести в районе ст. Алят десант небольшого отряда, который должен быть выделен распоряжением командарма 11-й армии. Быстрым налетом овладеть в Баку всем наливным флотом, не допустить порчи нефтяных промыслов». Поводом для начала боевых действий, а точнее говоря – вторжения войск в Азербайджан, было появившееся 28 апреля обращение Бакинского ревкома за помощью к Совнаркому РСФСР. Но уже за несколько часов до этого события, ранним утром 27 апреля, четыре бронепоезда с десантом в составе двух стрелковых рот и руководителей компартии Азербайджана под руководством Анастаса Ивановича Микояна отправились путь. В результате рейда в Баку на территории Азербайджана была установлена советская власть.

Что же касается Берии, то с октября по январь 1919 года он работал в Баку простым конторщиком на заводе «Каспийское товарищество Белый Город». Затем он закончил учебу и получил диплом. По его собственным словам, «в связи с началом усиленных занятий в техническом училище и необходимостью сдать некоторые переходные экзамены я вынужден был бросить службу. С февраля 1919 г. по апрель 1920 г., будучи председателем комячейки техников, под руководством старших товарищей выполнял отдельные поручения райкома, сам занимаясь с другими ячейками в качестве инструктора…».

Наверное, это и был первый знаковый момент его жизни – время выбора между жизнью мирного инженера и службой тому странному конгломерату нарождающейся новой государственности и бурной революционной стихии, который в тот момент представляла собой советская власть.

Двойной агент: служба в контрразведке при Комитете государственной обороны Азербайджана. Версии истинной роли Берии в этот момент

И тут всплывает один из первых фактов в деятельности Берии, позже вызвавший множество споров, появление разных версий и документов, как обвинительных, так и оправдательных. После окончания училища член большевистского подполья в Баку Лаврентий Берия поступил на службу в контрразведку тогдашнего мусаватистского антисоветского правительства Азербайджана. Было ли это предательство, в котором обвиняли Берию противники и в 30-х годах, и на процессе 1953 года?

Сам Лаврентий Павлович о том, что он служил во вражеской контрразведке, сведений не скрывал, что, в частности, отмечено в той самой автобиографии, датированной 1923 годом: «Осенью того же 1919 года от партии Гуммет[2]2
  На тот период – легальная азербайджанская партия, поддерживавшая отношения с членами большевистской партии.


[Закрыть] поступаю на службу в контр разведку, где работаю вместе с товарищем Муссеви. Приблизительно в марте 1920 года, после убийства товарища Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в Бакинской таможне». Из контекста этого сообщения становится ясно, что в контрразведке Берия работал как тайный большевистский агент и вынужден был спешно покинуть службу в контрразведке после разоблачения и гибели своего сообщника.

Являлся ли Берия законспирированным большевистским агентом, действовавшим в контрразведке врага по поручению старших революционных товарищей? В архивах имеется один любопытный документ: служебная записка одного руководителей ЧК – ГПУ в 1919–1920 гг. – заместителя начальника Особого отдела ВЧК, а в 1926–1928 гг. – руководителя Закавказского ГПУ Ивана Петровича Павлуновского. В этой официальной бумаге, датированной 25 июня 1937 года и предназначенной лично И. В. Сталину, рассказывалось о том, что перед своим назначением на должность руководителя Закавказского ГПУ он имел беседу с шефом ГПУ Ф. Э. Дзержинским, во время которой «…т. Дзержинский сообщил мне, что один из моих помощников по Закавказью т. Берия при мусаватистах работал в мусаватистской контрразведке. Пусть это обстоятельство меня ни в какой мере не смущает и не настораживает против т. Берия, так как т. Берия работал в контрразведке с ведома ответственных т.т. закавказцев и что об этом знает он, Дзержинский и т. Серго Орджоникидзе». Помимо этого, в тексте документа была ссылка и на более поздние свидетельства о Лаврентии Берии – со стороны Серго Орджоникидзе, ведь Павлуновский был заместителем наркома тяжелой промышленности СССР, являвшегося наркомом до самой своей смерти. По словам Павлуновского, «в течение двух лет работы в Закавказье т. Орджоникидзе несколько раз говорил мне, что он очень высоко ценит т. Берия, как растущего работника, что из т. Берия выработается крупный работник и что такую характеристику т. Берия он, Серго, сообщил и т. Сталину… Года два тому назад т. Серго как-то в разговоре сказал мне: а знаешь, что правые уклонисты и прочая шушера пытаются использовать в борьбе с т. Берия тот факт, что он работал в мусаватистской контрразведке, но из этого у них ничего не выйдет. Я спросил у Серго, а известно ли об этом т. Сталину. Т. Серго Орджоникидзе ответил, что об этом т. Сталину известно и что об этом он т. Сталину говорил».

Берия, которому в момент написания этой записки было всего тридцать восемь лет, еще не был широко известен, и тем более – среди старых большевиков. Самому Павлуновскому, имевшему в 1927 году конфликт с Лаврентием Павловичем, пришлось после этого оставить Закавказье. В том самом кровавом 1937 году, как и многие старые большевики, Павлуновский был арестован и 29 октября 1937 года был приговорен к смертной казни, приведенной в исполнение через несколько часов на печально известном полигоне Коммунарка.

Но есть еще одна версия, омского историка Михаила Ефимовича Бударина, в которой говорится о том, что Павлуновский после вынесения смертного приговора находился в заключении еще три года. В период, когда Берия стал наркомом внутренних дел Советского Союза, по его личному приказу Павлуновского отправили в специальную камеру, наполненную водой. Она ему доходила до самой головы. Вскоре арестант подписал признательные показания и был расстрелян.

Кому именно оказался особо не нужен старый большевик, сибирский чекист Павлуновский, в послужном списке которого среди прочих дел было пленение барона Унгерна и смертный приговор командиру знаменитого женского батальона Марии Бочкаревой? Сталину, который тоже не любил тех, кто мог оспорить его дореволюционную значимость? Или все-таки Берии, который с первого момента совместной работы его откровенно возненавидел, и, скорее всего, взаимно? Узнать о Берии что-то очень опасное он вряд ли мог успеть – не так долго работал в Закавказье, и вдобавок не пользовался симпатиями сослуживцев. Так Меркулов хоть и списывал основные интриги против Павлуновского на Лаврентия Павловича, но признавал, что тот не понимал и не хотел учитывать местных условий. Хотя есть версия, что именно благодаря своему незнанию местного менталитета Павлуновский заметил то, что остальным не бросалось в глаза…

Агент-нелегал в Грузии, арест, удачное освобождение

После прихода советских войск в апреле 1920 года в Баку Берия, по его собственным словам, был командирован в недружественную Советской России Грузинскую Демократическую Республику, где и занялся нелегальной деятельностью в качестве уполномоченного Кавказского крайкома РКП(б) и регистрационного отдела Кавказского фронта при Реввоенсовете 11-й армии. Но на этот раз «засланный казачок» Берия был вскоре после своего приезда в Тифлис арестован, а затем освобожден с требованием в трехдневный срок покинуть территорию страны. По словам самого Берии:

«С первых же дней после Апрельского переворота в Азербайджане[3]3
  Имеется в виду занятие Баку советскими войсками.


[Закрыть] краевым комитетом компартии большевиков от регистрода[4]4
  Регистрационного, т. е. разведывательного отдела.


[Закрыть] Кавказского фронта при РВС 11-й армии командируюсь в Грузию для подпольной зарубежной работы в качестве уполномоченного. В Тифлисе связываюсь с краевым комитетом в лице тов. Амаяка Назаретяна, раскидываю сеть резидентов в Грузии и Армении, устанавливаю связь со штабами грузинской армии и гвардии, регулярно посылаю курьеров в регистрод г. Баку. В Тифлисе меня арестовывают вместе с центральным комитетом Грузии, но согласно переговорам Г. Стуруа с Ноем Жордания[5]5
  Тогдашним руководителем грузинского правительства.


[Закрыть] освобождают всех с предложением в 3-дневный срок покинуть Грузию».

Далее возникает одна из многочисленных загадок в биографии Берии: на каких условиях он был освобожден из-под стражи? Существует версия, о которой поведал в августе 1953 года следствию Шалва Несторович Беришвили, грузинский эмигрант, который до того, как после окончания Второй мировой войны был схвачен советскими спецслужбами, обитал в Париже.

Его дядей был Ной Виссарионович Рамишвили – первый министр-председатель правительства Грузинской Демократической Республики и министр внутренних дел, с 24 июня 1918 года являвшийся министром внутренних дел республики в правительстве Ноя Жордания. По словам Ш. Беришвили:

«…Когда однажды, в 1928 или 1929 году, я и мой дядя Ной Рамишвили… прочитали в тбилисской газете «Коммунист» (а газету мы выписывали) о назначении Берии на какую-то должность, то Рамишвили вспомнил в моем присутствии об аресте Берии в 1920 году меньшевистским правительством. Рамишвили сказал, что Берия был арестован начальником особого отряда Меки Кедия в 1920 году, когда Берия из Баку приехал в Грузию по какому-то заданию от большевиков. Рамишвили тогда же сказал мне, что Берия после ареста все рассказал ему о своих заданиях и связях. Я удивился, а Рамишвили велел мне напомнить об этом, когда к нему придет Кедия Меки. Последний к нам вообще приходил часто.

Когда к нам пришел Меки Кедия, то мы спросили его об аресте Берии в 1920 году и о том, как Берия вел себя на допросах. Кедия подтвердил, что Берия после ареста плакал и всех выдал, после чего был освобожден».

Но в дальнейшем грузинские меньшевики, оказавшиеся в эмиграции, так и не опубликовали никаких достоверных материалов, доказывающих, что арестованный Лаврентий Берия выдал грузинской охранке грузинских подпольщиков. А ведь среди тех, кто был казнен и отправлен в Сибирь в 1924 году по приказу Берии, наверняка были родственники членов бывшего грузинского правительства меньшевиков. Почему же они не воспользовались случаем отомстить своему смертельному врагу Берии? Может, потому, что достоверных документов у них на руках не было?..

Кроме того, существует и протокол допроса Л. П. Берии от 16 июля 1953 года. В нем содержатся следующие вопросы Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко и соответствующие ответы Берии:

«ВОПРОС: При каких обстоятельствах вы были арестованы в Грузии в 1920 году?

ОТВЕТ: Первый раз я был арестован весной или летом в 1920 году в Тифлисе, где я находился по заданию регистрода XI армии. Был задержан в здании ЦК большевиков, куда я был вызван Назаретяном, который был одним из руководителей ЦК. Особый отряд меньшевистский еще до моего прихода оцепил здание ЦК. Вход туда был свободным, а выход – нет. Всех нас задержали в этом здании около суток, а затем всех освободили. Части из задержанных предложили покинуть Тифлис, что предложили мне – я не помню, может быть, тоже покинуть Тифлис. Со всеми нами, в том числе и со мной, вел разговор какой-то сотрудник этого меньшевистского отряда, протокола допроса не велось.

Спустя некоторое время из Тифлиса я выехал в Азербайджан как дипкурьер посольства РСФСР и при возвращении обратно в Грузию по заданию регистрода был задержан на границе пограничными особыми отрядами меньшевистского правительства. Был доставлен в Тифлис и, несмотря на мои протесты о незаконности ареста, так как являлся дипкурьером, меня все же через несколько дней отправили в Кутаисскую тюрьму. Перед направлением в Кутаисскую тюрьму в результате моих протестов явились представители посольства РСФСР Андреев и Белоусов, которым я вручил все документы и деньги, которые при мне находились. Они мне заявили, что посольство РСФСР опротестовало мое задержание перед министром иностранных дел грузинского меньшевистского правительства.

ВОПРОС: Фамилия Пунке вам известна?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: Кто был начальником регистрода XI армии?

ОТВЕТ: Начальником был Тарасов, был ли Пунке начальником регистрода XI армии – не помню, может быть после.

ВОПРОС: При аресте при переходе границы у вас было отобрано удостоверение на шелку, подписанное начальником регистрода XI армии?

ОТВЕТ: Нет, ничего у меня не было отобрано.

ВОПРОС: Вам известна также фамилия Нечаев?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания бывшего резидента разведывательного управления Кавказского фронта в Закавказье Нечаева:

«В 1920 году я работал окружным резидентом разведывательного управления (регистрода) Кавказского фронта в Закавказье. В зону моей деятельности, наряду с другими районами, входила и меньшевистская Грузия. Во второй половине 1920 года в мои руки попала грузинская меньшевистская газета, издававшаяся в Тифлисе, в которой в качестве большой сенсации сообщалось об аресте органами Министерства внутренних дел меньшевистского правительства Грузии «большевистского агента» Л. П. Берия с рядом изобличающих его данных. Я хорошо помню, что в этом сообщении приведен был полный текст найденного при Берия секретного удостоверения на шелку о том, что предъявитель его является сотрудником регистрода XI армии. Хорошо также помню, что на этом удостоверении стояла известная мне подпись начальника регистрода XI армии Пунке.

Опубликование этих материалов о Берия как о советском агенте было актом политической диверсии, рассчитанной на компрометацию Советской России, которая только недавно, установив дипломатические отношения с меньшевистским правительством Грузии, одновременно ведет против него подрывную работу, засылая в Грузию своих военных агентов. Учитывая, что других подобных случаев широкого оповещения о поимке советского агента тогда не было, хотя фактически в руки грузинской разведки попадали наши товарищи, можно с основанием предположить, что все это имело явно преднамеренный характер и в этом случае такая полная расшифровка могла иметь место только со «своим» для меньшевистской разведки человеком…

Вызывает подозрение тот факт, что в упомянутых выше опубликованных меньшевиками агентурных документах фигурировала фамилия именно Берия Л. П., в то время как обычно в таких случаях применялась вымышленная фамилия (кличка)».

Подтверждаете это?

ОТВЕТ: Я ничего не знаю».

Итак, по словам самого Берии, оставшись незаконно в стране после трех дней, данных ему на отъезд, был под фамилией Лакербая принят на работу в представительство РСФСР, руководимое Сергеем Мироновичем Кировым. Затем в мае Берия отправился обратно в Баку, где должен был получить директивы в связи с подписанием Московского договора. 7 мая 1920 года в Москве был подписан договор между РСФСР и Грузией, гарантирующий Грузинской Демократической Республике независимость в обмен на обещание не давать убежища войскам сил, враждебных Советской республике. Для Советской республики, в то время ведущей тяжелую войну с Польшей и в дальнейшем планировавшей «советизацию» Грузии (среди инициаторов этого плана были Киров и Орджоникидзе), договор лишь откладывал начало военных действий против Грузинской Демократической Республики.

Согласно договору, правительство Грузии отпустило из тюрем значительную часть большевиков, ранее выступавших против его власти. Освобожденные революционеры сформировали Коммунистическую партию Грузии, которая, несмотря на заявленную ей формальную независимость, действовала (и финансировалась) под руководством Кавказского бюро РКП(б), в свою очередь являвшегося исполнителем воли В. И. Ленина и его соратников. Члены Коммунистической партии Грузии развернули подпольную деятельность, направленную против правительства страны, в которой входили меньшевики. Один из них, уже упомянутый Ной Рамишвили, министр внутренних дел, отдал приказ об аресте наиболее активных грузинских коммунистов, выступавших против грузинского правительства. В ответ полномочный посол РСФСР Сергей Киров выразил протест от имени правительства РСФСР, и правительства Грузии и РСФСР обменялись нотами. Этот спор так и не был разрешен и дипломатическим путем, и в результате правительство Советской республики развернуло пропаганду против меньшевистского правительства Грузии, которое обвинило в незаконных репрессиях против местных коммунистов и, кроме того, в организации препятствий проходу конвоев в Армению и также помощи различным антисоветским восстаниям, вспыхивающим в этот период на Северном Кавказе. Но и грузинское правительство тоже не осталось в стороне: в свою очередь, оно обвинило Москву в том, что ее эмиссары организуют на ее территории антигосударственные выступления (преимущественно – среди представителей этнических меньшинств, в том числе – абхазов и осетин), а также – в частых провокациях на границе с Азербайджанской ССР, де-факто контролируемой Москвой.