Текст книги "Долина Дестино"
Автор книги: Альберт Фейгельсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Четвёртая глава
1933 от начала рукописей(40 лет до основных событий), 5973 от нашего появления на этой планете Конец лета
На основе самого открытого и доступного, познаем скрытое.
Все мы, чьи-то ученики и нет того, кому хоть раз в жизни не указывали. У всех нас всегда был учитель или просто кто-то, кто нас наставлял. Так построен мир в нём всегда были старшие и младшие, слабые и сильнее и никто до этого момента не задумывался, есть ли возможность это изменить в нашем мире. Да и зачем менять направление течения реки, если от этого могут рухнуть берега. Или пытаться создать точную копию при помощи карандаша, если это изначально невозможно. Нельзя даже в зеркале увидеть отражение, полностью повторяющее стоящего напротив – так говорили мудрецы, а маги трактовали это по-своему – нет колдовства похожего одного на другое, так как даже они тоже разные. Само заклинание это всего лишь слова, сила их – это от кого исходит, проявление – в кого попадает.
Анил, как и все другие маги долины, должен был каждого с королевской семьи, кто хотел войти в храм музыки и прикоснуться к «Шару Симфонии» наставлять. Он всегда говорил – «Музыку нельзя увидеть, услышать, прикоснуться к ней до того момента пока ты её не почувствуешь». Вот это состояние и должен был передать первый раз Маг Долины ДЕСТИНО в своём напутствии перед восхождением туда. Не слушать музыку, а слышать, – вот в чём было различие между избранными в этой долине по отношению к другим.
Утром в походной одежде Атикин стоял рядом с покрытой лесом горой, где на вершине был построен Храм. Он был возведён так давно, что никто даже не задумывался, сколько ему лет. Ещё до прихода сюда его предков, вокруг горы строились первые поселения. Со временем они переросли в настоящие города. Но уже тогда говорили, что на вершине горы жили Маги. Они управляют долиной, и подниматься из-за этого на вершину никто из жителей селений не решался. Этого ни кто не опровергал, так как поверье лучше всего защищало Храм от случайного путника.
Стоя у подножия, принц вспомнил напутствие Анила – «Как и у любого места есть четыре направления, – так и у этой горы, – есть четыре тропы для восхождения. Как ветер гуляет по четырём странам, также и у храма есть четыре входа. Как любой год в твоей жизни играет с четырьмя сезонами, также и тебе придётся выбирать между силами четырёх стихий». Подняться Атикин должен был самостоятельно, – в этом заключался весь смысл. Дорогу к Храму должно было указать сердце. Принц знал, что он не просто ищет сейчас тропу вверх, а выбирает дорогу в жизнь. Прикоснувшись на расстоянии к «Шару Симфонии» он сможет считать себя ступившим на путь познания самого закрытого в долине знания о Музыке. Оно ему сейчас нужно было как воздух. Потом, только потом он сможет познать главное, – это не сама форма создания музыки, а её гармония, чьим невидимым правилам она подчиняется.
Атикин тихо приклонил голову. Напутствие мага придавало ему силу. Но его не хватало для принятия главного решения. «Ещё один мир всегда находится около тебя. Существует рядом ещё один ответ. Нужно просто уметь всматриваться и вслушиваться» – прошептал ему Маг издалека. Подняв эти слова в его памяти острым мечом для дальнейшего сражения.
Приподнявшись на несколько метров и ощутив себя стоявшим на пригорке, откуда был виден горизонт, – Атикин обернулся назад, но ничего не увидел кроме тумана. Не понятно, откуда он явился! – он пытался не думать ни о чём, кроме того, что ему предстояло.
Тропа, что выбрал он сам, раскрывалась перед ним, маня вперёд. По пути он припомнил слова книги времён – «Любая мысль о прошлых дорогах, закрывает возможность найти новую».
Тишина была повсюду. Будто невидимый путник, она поражала своей прозрачностью и единственно, что её нарушило – работа сердца. Через некоторое время на вершине Атикин заметил золотой флюгер, в форме скрипичного ключа.
Молчание природы нарушилось сильным биением в груди, предвещая встречу с чем-то прекрасным. Атикина уже не удивляло, что он видит только флюгер, а не сам храм. Он был уже близко. Так, по крайней мере, ему казалось. Дорога стала резко уходить вверх и петлять между скалами. Через какое-то время он остановился у обрыва. Впереди была пропасть, напоминающая широко раскрытую пасть огромного зверя, готовая в любую минуту поглотить любого, попавшего сюда. Это не просто поразило принца, а заставило его содрогнуться. На другой стороне обрыва, предстал храм во всей красе, маня своим величием и неизвестностью. Но он был недосягаем.
Принц остановился у его края и прислушался. Треснула ветка под ногой, – послышался шум гальки, эхо летящих камней вниз, шелест гравия под ногами, напоминали скрежет мечей. Звуки смешались в единую мелодию, зовущую вперёд за собой. Доверившись пространству, принц сделал первый шаг в пустоту с закрытыми глазами, но к своему удивлению не упал, а ощутил под собой что-то крепкое, и в то же самое время, – упругое. Следующий шаг он сделал, приоткрыв глаза.
Почва под ногами показалась очень прочной. Каждый шаг придавал большую уверенность. Назад оборачиваться нельзя, смотреть вниз страшно. Стоило Атикину ощутить страх, как невидимый мост сразу зашатался и ноги его отяжели: потянуло к земле, но откуда неизвестно взявшийся ураганный ветер, дал ему последний шанс…
Пару секунд он провёл в воздухе между двумя мирами. Атикин в последний раз смотрел на солнце, не щадя своих глаз. Солнце слепило его и магическая сила, заставила подчиниться чьей-то неведомой воле. Слушая своё сердце и отключив разум, Атикина порывом ветра выбросило на край обрыва. Уцепившись за него, он по ступеням невидимой лестницы, появившейся прямо под ногами, медленно стал карабкаться наверх. Туман усилился. Храм снова исчез.
– Нужна помощь? Или ты уже считаешь себя победителем? – чья-то рука в мантии красного цвета протянулась к нему сверху обрыва, прямо из тумана. Рука была Атикину знакома, и он догадался, кому она принадлежит. – Он смотрел за мной? Выжидал: получиться у меня или нет? С ужасом подумал принц, пережив опять страх перед смертью. – Да не стоит, – я как-нибудь, сам. Туман почти рассеялся. Перед Атикиным явился Анил. В руках у него был хлеб и кувшин с молоком.
– Можешь отказаться от того чего хочешь, но только не от того, чего ты не видел и не знаешь, – маг протянул кусок хлеба Атикину. Принц ничего не ответил и попытался пройти мимо.
Неведомая сила его остановила. Взгляды соприкоснулись. Оба знали, – победитель здесь Анил. Природное упорство Атикина и его эго не позволяла ему отступить.
– Ты всё время стоял и смотрел, как я боролся за жизнь?
Маг улыбнулся глубоко посаженными глазами, по лицу проползла улыбка. Это сделало его ещё более загадочным.
– Да, конечно. Я с моим духом – проводником поспорил: вылезешь ты или нет. К сожалению, проиграл, – но, за тебя рад.
– Мгновенье назад я говорил с миром иным и попрощался не только с небом, но и со всеми вокруг, – ты должен быть спокоен. Но наглость и нелепость ситуации выводило его из себя. – Ты, маг не просто мой учитель, но и духовный наставник. Это меня пугает больше, чем сам проход по лестнице над обрывом сейчас. Принц, говоря это, попытался продолжить путь.
– Хочешь вернуться? – маг присел на камень, прикрыв кувшин ломтём хлеба.
– Да, нет, пожалуй, лучше я вперёд пойду. Не смущался наследник. – Но, я был другого мнения о дружбе. Десять минут назад мои представления изменились. Он посмотрел на солнце. Потом, перевёл взгляд на тень векового дуба, прочитав время по отброшенной тени на земле. Пытаясь создать видимость, что Анил его вообще не интересует Атикин! Нельзя рассчитать время, не узнав дороги. Не злись, а подумай, – сколько ты приобрёл только от того, что я не захотел тебе помогать. Теперь ты готов войти в храм и встретиться с «Шаром симфонии». Он открывается только сильным, только тем, кто верит.
Атикин медленно освобождался от подступившего гнева, но всё равно, внутренний шок не давал ему объективно оценить ситуацию. Маг, тем временем, вознёс руки вверх, произнёс под нос заклинание, и небо потихоньку стало затягиваться тучами. Когда же тучи разошлись после проливного дождя, явились небеса, усыпанные звёздами. Оно притягивало взгляд, свет, падающий сверху, манили своим величием, пытаясь рассказать собственные истории.
Атикин услышал голос Анила, казалось, он звучал рядом, но это было эхо… Оно не давало ему сконцентрироваться. Ветер игрался с тучами, разогнав облака, как послушное стадо овец, перед загоном потихоньку спускавшееся вниз по обрыву. Когда вокруг всё стихло, Атикин различил еле-слышную мелодию, звучавшую на горе возле храма.
Маг снова появился, вознеся руки вверх, но теперь было видно, что он при помощи указательного пальца, как указкой, пытается ему что-то показать в небе.
– Атикин! Посмотри! Рядом с Большой медведицей светят две звезды. Они выглядят как близнецы. Это созвездие Большого кота. Когда я появился в долине, эти звезды стали излучать на много больше света. Ты должен понять: только на небесах может быть две одинаковых звезды, потому что вселенная бесконечна. Наша долина слишком мала для двоих. Ты должен быть всегда первым и лучшим.
Атикин по-детски улыбнулся и потянулся за кувшином, стоявшим на земле, где орудовала армия муравьёв, заметивших хлеб.
– И главное, ты должен запомнить: решение рядом! Его надо увидеть. Эти две звезды всегда на одном и том же самом месте. Ты должен научиться видеть их и днём и ночью. Не надо ждать пока луна выйдет на небо. Не бойся смотреть на солнце и всё, что скрывается в его свете, предстанет перед тобой.
– Я запомню. Я пойду!.. Давай продолжим путь вместе тихо, как в детстве, приглашая поиграть, предложил принц.
– В путь, так в путь! – проворчал Анил и исчез, оставив Атикина наедине со звёздами и играющими лучами солнца над головой одновременно.
Медленно, с некой опаской, ступая по траве, Атикин пошёл дальше в сторону храма и флюгера, опять нарисовавшегося вдали. По обе стороны возвышались деревья, верхушками дотрагиваясь до облаков. Они напоминали принцу стражников, охранявших сокровища и готовых хоть сейчас вступить в бой с любым, кто только подумает о том, чтобы совершить на них покушение. Мифологическая, сказочная природа была кем-то выдумана, но здесь она была реальностью. Все вокруг гармонировало с тьмой и со светом, приводя чувства путника в восторг. Принц был уверен в том, что до храма ещё минимум час хода.
Пятая глава
Ровно через час. Только перейдя рубеж установленной черты, Ты можешь сказать, что ты достиг своей цели.
В золотых лучах заходящего солнца все вокруг становится красивее. Рельеф стен мягче. Крыши домов круглее, балконы шире, шпили флюгеров стройнее, а статуи в саду оживают, будто в них вдохнули новую жизнь. Атикин, подняв глаза, увидел долгожданный флюгер, заигрывающий наверху с лёгким ветерком с юга. До храма оставалось пару сотен метров, были уже видны ворота.
– Ну, вот и всё, я уже здесь. Пытаясь отдышаться после короткой пробежки, произнёс принц так громко, будто вокруг него была целая свита. С этими словами он нажал двумя руками на железные двери. Они оказались закрыты. На фронтоне главного входа, прямо под гербом в форме полусферы под большой буквой GАтикин прочёл: Бойся только самого себя! Он пробежал глазами дальше…. Натиск будущего легче выдержать, чем удержаться под напором настоящего. Первое – всегда невидимое и существует только в грёзах, второе – ноша, с которой пытаешься встать и идти вперёд, но если она не по силам, – упадёшь ли ты на месте под её тяжестью?
Стены, сложенные из огромных валунов соединялись между собой против всех правил симметрии железными скобами. Щели между камнями были настолько большие, что птицы построили там свои гнёзда. Рядом с воротами не было защитной крепостной стены, не стояло ни одной дозорной вышки или домика для прислуги, – всё выглядело так, будто хозяин был уверен в собственной силе и непомерном могуществе.
Аромат цветов распространялся везде. Он пьянил, и в то же самое время дарил наслаждение. Тысячелетия, и времена года смешались. Купола, флюгер и шпили города покрывал иней, а под ногами цвели голубые колокольчики.
В долине было два языка: мёртвый, на нем была написана книга времени, и живой, на нем общались. Часть слов перекочевало из книги временив жизненный обиход долины, но слова изменили своё значение.
Буква G– жила в двух мирах одновременно. Готическая, красиво начертанная, изысканная до мелочей, окружённая морем переплетающихся цветов, буква Gвисела над головой Атикина и смеялась. – На каком месте она стоит в алфавите? Чтобы это значило? – размышлял Атикин.
Вроде бы всё понятно, – Gтретья буква в алфавите и соответствует номеру ворот, где я стою. Ворота заперты. Атикин прикоснулся к двери опять в надежде, что они откроются, и увидел, как на камне медленно стали появляться одно за другим слова: как ветер гуляет по четырём странам, так и у храма есть четыре входа.Придётся идти дальше и искать новый вход. Возможно, он окажется открытым, – решил Атикин и отправился в путь.
Природа радовала глаз. Широкой полосой раскинулись рощи ананасовых и финиковых пальм, острова экзотических фруктов и ещё каких-то деревьев, о которых он даже не слышал, они появлялись и исчезали.
Рощу окаймляла, аккуратно выложенная, мощёная дорога из камня. На протяжении всего пути её украшали арки, мосты, статуи. Создавалось впечатление, что каждая из фигур, стоявших на постаменте, держит музыкальный инструмент в руках, но он не видим. Насколько позволяло зрение, было видно, как до самого горизонта протянулись деревья, давшие приют статуям музыкантов с улыбкой на лице. Это привело в восторг Атикина.
Он первый раз в жизни увидел такое чудо. – Всемогущие маги! Были бы у меня крылья, я бы поднялся ввысь, сверху это наверно ещё красивее! С этими словами он не заметил, как сам добрался до вторых ворот.
Магия – есть ты сам, –прочёл он надпись, остановившись у следующего входа в храм. На фронтоне ворот красовалась буква U.Всё, что пришло в голову Атикину, – это произвести те же логические подсчёты в голове, что и с первой буквой. Но это его ещё больше запутало. Прежняя теория ничего не дала. Эту букву в своё время мудрецы поместили посреди алфавита. Монограмма казалась холодной. Не было в ней ни тепла, ни света и воспринималась как приговор: проход закрыт буквой. Единственным желанием Атикина было сделать эту букву невидимой для других и освободить проход. Но в чём виновата сама буква? Она всего лишь немая носительница воли какого-то мага, – подумал он.
У северных ворот Атикин нашёл новое послание: И у всевышней силы есть страхи.Указатель направления повис в воздухе знаком вопроса и быстро растворился, оставив одну лишь заглавную букву S.
Прислушавшись к внутреннему голосу, Атикин попытался в очередной раз за это утро слепо отдаться интуиции.
Закрой глаза, открой душу! – шептал внутренний голос.
Атикин подошёл к четвертым воротам и дёрнул за ручку двери. Атикин страшно обрадовался, когда налетевший со спины ветер с лёгкостью помог ему открыть дверь. Ветер же ударившись о кирпичную стену, начал по ней карабкаться, чтобы повеселиться флюгером. Флюгер с удовольствием принял правила игры с ветром и закрутился в разные стороны, показывая свою беспечность и безразличие ко всему, что происходит, по ходу скидывая с себя осевшие на него снежинки.
За дверью оказался длинный, плохо пропускающий снаружи свет, коридор. Сводчатые потолки, что даже при плохом освещении производили мрачное состояние, отражая опасность. Неизвестность ещё больше пугала. Переплетение на камнях в полумраке создавали впечатление картин, нарисованных фантазией страшных снов: пешие и морские баталии, фейерверки и праздничные шествия, ожившие мифы и былины долины. Картины эти были отражением страхов Атикина и его личных переживаний. За выдуманными полотнами хранились свежие страхи. Скобы, будто мечи невидимых стражников, вытянувших руки вперёд попрятались, заметив Атикина.
Тишина туннеля давила ему на перепонки, давая понять: пока ты здесь, – ты раб своих страхов! Ужас накатывал волнами, омывая тонкое очертание внутреннего мира героя, отдавшегося на растерзание пустоты. Атикин то воображал себя путешественником по подводному миру, где у него была редкая возможность подняться на поверхность, чтобы заглотнуть воздух и продолжить поиск сокровищ затонувшего корабля, то отдыхал на полу, закрыв глаза и твердя про себя молитвы.
Один пустой пролёт сменялся другим. Луч солнца как беглец то появлялся, то исчезал, оставляя на полу слабые следы. Коротких вспышек света хватало лишь на то, чтобы двигаться вперёд, но вот правильно ли выбрано направление, спросить было не у кого. Атикин понимал: в храме есть ещё минимум три выхода. Кто-то с ним играет по своим правилам.
Тем не менее, тревога росла. Возникшее чувство уверенности постепенно таяло, растворяясь всё больше в красках неведения. К моменту прохождения четвёртого пролёта прошло много времени (здесь оно растворилось, заменив цифры на слова) Атикину показалось, что картины на стенах ожили, но потеряли свой первоначальный узор. Стали бледно – серыми и совсем ветхими. Отталкивая от себя только цветовой гаммой. Они как мираж растворялись от прикосновений, оставляя за собой лишь зловещие тени.
Атикину не хватало музыки – энергии жизни. Сила путника иссякала. Пустота молчала.
Простите, государь! Будьте бдительней следующий раз, выбирая путь, – крикнула пролетевшая над ним птица и на мгновение, поднявшись к потолку, замерла между камней.
Бойся только самого себя! –повторила она.
Атикин посмотрел по сторонам. Затем поднял голову и ничего нового не обнаружив, обернулся: Бойся самого себя? – переспросил он. Тень говорящей птицы, оставаясь невидимкой, поправила его, вернув слово «только» в строй и исчезла. Никого здесь нет. Голос был намного дальше, чем пару мгновений назад. – Ты один вправе выбирать. Бойся только самого себя, – гулко повторило эхо.
Ощущение одиночества надавило с ещё большей силой, споря со стенами за титул успешного палача. В туннели появился призрак отца Атикина. Будь готов к самому страшному, – к встрече с самим собой, –проговорил он до боли знакомым Атикину голосом, и растворилась как дым. Понять отца ему в детстве было не возможно. Ранее он никогда не понимал значения этой фразы. Теперь закричал от ужаса. Кто я? Что надо сделать, чтобы этот саможил и пошёл? – переспрашивал себя Атикин, но не находил ответа и сил для размышлений. Мираж снова появился и заставил его остановиться, и замереть. Одно за другим слова отца появлялись в воздухе прямо перед его носом и исчезали: – Легче всего упасть, когда стоишь. –Атикин прислонился к стене и закрыл глаза. Музыка рядом. Просто надо её услышать, – вмешался внутренний голос.Атикин сделал шаг, потом второй и пошёл с закрытыми глазами вперёд, опираясь на стену. Сначала в нем зазвучала скрипка и повела, наполняя прежней силой, и потом другие инструменты присоединились. Энергия музыки, как воздух, заполнила его лёгкие. Он ощутил её всем существом. Мелодия показывала ему дорогу, рассыпая перед ним ориентиры: звуки-колокольчики….
Пометки на полях…(написать рассказ до конца и то, что на четвёртых воротах было) Любое чувство – это переживание, убирая его, мы превращаем жизнь в арифметику. Да, здесь не хватает большого куска, хотя честно, мне на много интереснее было читать про сады и храм, чем вспоминать про Атикина. Да, он дошёл до «Шара Симфонии» и потом вышел с храма. Он смог при помощи него стать великим композитором, но не став при этом даже средним человеком. Дотрагиваясь до шара, любому открывался самый глубокий музыкальный мир, но при этом от самого человека зависело как он им воспользуется. Тут есть кусочек от Анила, он в принципе достаточно ярко описывает саму долину. От кого он это писал мне не понятно, или просто вжившись в кого-то, он это прочувствовав, вылил на бумагу при помощи чернил.
– Только в долине Дестино с восходом жители слушают симфонию рассвета. У нас говорят: Музыка бессильна перед тем, кто отверг её, и способна вознести любого, кто пожелает быть с нею.Народы долины всегда жили чувствами и эмоциями под управлением дирижёра. Любой иностранец, прибывший к нам, оживал под её воздействием. Правда были те, кто начинал задыхаться от избытка чувств, так же как и мы, посещая чужие земли, где господствовал разум, находясь в постоянном дефиците эмоций.
Каждое утро моя душа просыпалась для нового путешествия в бесконечном мире чувств. Так решили маги много столетий назад. Наказание это или возвышение над другими, – сегодня спорить не стоит. Просто, мы каждый день учимся и слушаем симфонию долины. Погрузившись в мир музыки, я обычно отпускаю свои ощущения, чтобы понять себя и зарождающийся мир во всех красках. Самые нереальные гаммы невидимой палитры оживают. Семь нот уносят в другое измерение. И всего лишь надо прислушаться и поверить. Отдаться на время созданным образам звуков и цвета.
Спрашиваю себя: верю ли я в то, что вижу? Или, что чувствую? Останавливаюсь. Набираю в лёгкие воздух и признаюсь: – Не знаю. Не потому, что не могу решиться сказать себе правду или решить приоритетность проходящего. … Просто на дороге, где я иду, вижу обрыв. Чтобы преодолеть его, мне нужно вырасти.Необходимо совершить очень большой шаг вперёд. Говорят, не всегда стоит менять дорогу, как и мнение. Лучше, остановившись, отдышаться, и понять где ошибаешься. Да и стоит ли ворошить историю только ради того, чтобы создать ещё одну? Или лучше, подтвердив старые догмы, понять, как оперировать ими в нашем времени?
Мне тяжело с ним спорить, да и надо ли спорить для того, чтобы произвести на свет ещё одно мнение.
– Да и стоит ли ворошить историю только ради того, чтобы создать ещё одну? Слова Анила здесь просто как были специально прописаны. – Всё-таки он умел говорить.
