Текст книги "Неудачники, или как сломали забор"

Автор книги: Альберт Иванов

Соавторы: Юрий Воищев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

ШХУНА-БРИГ «ПИЛИГРИМ»

– Слышали новость, – сообщил я ребятам. – Кардинал и компания на моторке в поход собираются.

– Врут, – процедил Мишка.

– Да что ты! Уже весь город об этом знает. Их Васькин брат повезет. Он сейчас в яхт-клубе работает. Километров за двести или триста пятьдесят! Чомбе хвалится: охотиться будем на гусей диких, рыбу ловить бреднем…

Ребята совсем приуныли.

– И почему у меня нет брата капитана? – огорчился Колька. – Везет же всяким!

Мы сидели на берегу реки и грустно смотрели на воду. И почему мы такие неудачники? Вот и джунгли завяли. Это все девчонки! Надо было тропические ливни устраивать, а они из кружки поливали.

– А может, плот сделаем, – сказал я.

– Зачем плот? – удивился Мишка, – Давайте, лодку.

– Лучше корабль. Шхуна-бриг «Пилигрим»!

Смотрел «Пятнадцатилетнего капитана»? – затараторил Колька.

– А из чего делать будем? Доски нужны, гвозди всякие, инструменты… – задумался Мишка. – Там у меня в сарае штук пять досок лежит. Еще те досточки! Отец из них шкаф уже два года делает.

– А во дворе доски валяются, – заметил Колька. – Про них-то мы забыли.

– Так те для беседки, – ответил я.

– А мы немного возьмем, штук шесть, сказал Колька. – Только, чур, меня слушаться. Ведь в корабле главное что? Капитан, форштевень и киль!

Мы с Мишкой даже рты раскрыли: и где он таких слов набрался? Но сделали вид, что все нам понятно.

– Конечно, форштевень, – поспешно согласился я.

А Витька по малолетству спросил:

– Что это такое?

– Ну, нос, – снисходительно объяснил Колька.

Мы еще раз окунулись и пошли осматривать материал. Мишкины доски мы одобрили. Они были гладкие, толстые, и от них пахло смолой.

– Озон! – засопел носом Колька. – Как в лесу.

– А у меня тоже есть дощечки, – засуетился Витька. – Еще лучше этих.

Витькин сарай никогда не закрывался на замок, потому что там, кроме двух чурбанов и Марсика, ничего не было.

– Ну, где же твои дощечки? – угрюмо спросил я.

– А вот они. – Витька показал на сломанный ящик. – Потрогай, какие гладкие. Одна в другую заходит!

Колька усмехнулся:

– Твои дощечки нам не подойдут.

Витька чуть не заплакал от обиды.

– Нет, ты потрогай, – кричал он, – какие гладкие. Настоящий озон!

Мы засмеялись, а Колька начал успокаивать Витьку:

– Ну ладно, не ерепенься. Доски твои не годятся, а вот чурбан у тебя заберем. Дубовый! – Он щелкнул пальцем. – Слышишь… не гудит. Мы из него форштевень сделаем.

– Правда? – обрадовался Витька и гордо посмотрел на Мишку.

– И второй заберем, – продолжал Колька.

– Второй-то зачем?

– На шпангоуты пойдет.

Мы с Мишкой понимающе закивали головой и поддакнули:

– В самый раз на шпангоуты.

– А может, второй не надо? На чем отец дрова рубить будет?

– Да у вас и дров нету, – заметил Мишка.

– А вдруг будут, – ныл Витька.

– Ну, ладно, ладно, – отрезал Колька. – Решили– значит, берем!

– Ну, разве что на шпангоуты, – загрустил Витька. – А что это такое?

– Ну, крепления такие, распорки, – отмахнулся Колька. – Да и что это за бриг без шпангоутов.

Мы перекатили чурбаны в Мишкин сарай, и Колька сказал:

– Ну что ж! Для начала хватит.

Теперь надо было подумать об инструменте.

– Назначаю сбор к вечеру, – приказал Колька. – С пустыми руками не приходить.

Вечером мы подсчитали трофеи. Больше всего у нас оказалось молотков: четыре молотка и кувалда. Кувалду притащил Витька, еле донес. Мишка добыл тиски и рубанок, Колька – напильник и ножовку. А я достал больше всех – наждачную бумагу, ватерпас, шило, цыганскую иглу, пять больших гвоздей и тридцать маленьких, и даже театральный бинокль Бинокль Колька сразу забрал себе:

– Это для капитана.

А маленькие гвозди забраковал:

– Ими только подошвы приколачивать.

Мы разложили все на полу и долго любовались нашим богатством. Мишка покопался в углу и добавил в кучу тяжелый топор-колун.

Вот только клещей и плоскогубцев не было.

– Гвоздей мало, – сказал Колька страшным голосом.

– А я знаю, где гвозди достать, – радостно зашипел Витька. – Из сараев повыдергивать.

– Зубами? – спросил я.

– Плоскогубцы нужны позарез, – вздохнул Мишка.

– Их можно руками выдирать! – возмутился Витька. – Они еле держатся.

И мы пошли выдирать гвозди. Колька, как увидел первый гвоздь, так и присосался к нему как магнит. Гвоздь не поддавался. Зато поддалась доска. Колька выдрал ее вместе с гвоздем и шлепнулся на землю. Сюрприз! Тянул он один гвоздь, а в доске их оказалось целых четыре. Один другого больше.

– Ну, что я говорил, – гордо сказал Витька. – Тут что досок, что гвоздей, – и он широко показал на сараи, – видимо-невидимо. Непочатый край!

– Ржавые они, – сморщился Мишка.

– Это ничего, – утешил я его. – А наждачная бумага зачем?

Колька, ободренный первыми успехами, вцепился в другой торчащий гвоздь. Но тот сидел крепко, и доска тоже не отрывалась. Тогда мы притащили тиски, зажали в них шляпку и сообща выдернули гвоздь и… опять вместе с доской,

– Ужас! – сказал Колька. – Еще пара гвоздей, и от этого сарая ничего не останется.

Мишка порекомендовал сараи не ломать, а то шум будет и всякое другое. Мы вздохнули и прибили доску на место тем же гвоздем. Колька разозлился и сказал, что четыре гвоздя лодку не сделают. Мы прибили и первую доску и ушли в сарай.

– Придется к управдому за гвоздями идти, – проворчал Мишка.

– Витька сходит, – заявил Колька.

– Почему я? Все я, да я, – разозлился Витька. – Не пойду-у! Давай мои чурбаны назад.

Мы стали уговаривать Витьку:

– Ты маленький, незаметный… К тебе доверия больше, и вообще управдом к тебе хорошо относится… Помнишь, он тебя по голове гладил…

– А что за это дадите? – спросил Витька.

– Ты будешь у нас самым главным рулевым, – пообещал Колька.

– Ну, если главным… – задумался Витька и согласился. – Так уж и быть.

Он ушел к управдому, и мы долго ждали его.

Витька пришел хмурый и без гвоздей.

– Чуть-чуть он мне гвозди не дал. Да, говорит, нету. Я ему и Марсика под залог на два дня давал, а он велел мне отвязаться и не приставать со всякой ерундой…

Когда стемнело, мы решили переправить все материалы и инструмент в блиндаж на берегу реки. Доски мы переносили быстро, по моему методу. Я и Колька были одинакового роста, Мишка – чуть выше ^нас, а Витька – нам по плечо. Мишку мы сделали сутулым, заставили его немного согнуться. Положили доску на плечи, Витька в самый раз уперся в нее головой и обнял сверху руками. Так и носили. Мы таскали доски в блиндаж проходными дворами, чтобы никто не заметил. Где было темно, шли тихо. А освещенные места перебегали. В таких случаях доска прыгала и стучала Витьку по голове, а он мужественно молчал. Зато на следующий день Витька ныл, что ему, мол, большая нагрузка на голову, что он шишками усыпан и что спать пришлось, обложив голову двадцатью пятаками старого выпуска, и в тюбетейке, чтобы они не выпали.

С чурбанами тоже пришлось повозиться. Мы отпустили Витьку, чтобы ему дома не нагорело за то, что неизвестно где дотемна шатается.

Чурбаны мы катили.

– Не иначе, в нем пудов сто, – кряхтел Мишка.

Он все мерил на пуды, как и его бабка.

Главное было – докатить до обрыва. Холм полого спускался к реке. Мы дружно нажали, и чурбан так и загудел в темноту. Инструмент мы перетащили минут за пять. Мишка и Колька заграбастали все сразу, а я нес пять гвоздей и шило.

Утром Колька показал свой чертеж лодки. Больше всего нам понравилась надпись на борту: «Шхуна-бриг «Пилигрим». Сзади у лодки был руль, а на носу– красный флажок и огромное кольцо для якоря.

Колька нам все наглядно объяснил: где корма, где киль и шпангоуты. А Витька все спрашивал, где будет сидеть главный рулевой.

Но Колька сказал, что раз он гвоздей не достал, то рулевым ему не быть.

Витька захныкал:

– А где мои чурбаны? Я с вами больше не играю…

И тогда мы сделали его самым главным впередсмотрящим.

– Пока можно и без гвоздей обойтись, – решил Колька. – Начнем с чурбанов. Будем делать форштевень.

Он боялся, что Витька передумает.

Мы делали форштевень целых два дня. Чурбан был большой, а вы бы посмотрели, что от него осталось. Какая-то кривая дубинка. Из второго чурбана мы сделали корму, что-то вроде треугольника. Потом мы изготовили распорки, сбили их снизу доской, а к доске приколотили форштевень и корму. И наступил, как сказал Колька, самый ответственный момент: мы принялись за борта. Прибили доску одним концом к форштевню. Теперь ее надо было загнуть точно по шпангоутам и прикрепить к корме. Мишка как нажал, так доска и треснула.

– Добро переводишь! – ужаснулся Колька и сам стал загибать новую доску.

И загнул. Мы прибили ее к корме последним гвоздем, и Колька упер руки в бока:

– Дело мастера боится!

А доска взяла и треснула по всей длине. Витька обрадовался:

– Теперь у нас две-е доски.

Это нас совсем доконало.

– Ничего. – Колька незаметно вытер нос о Мишкино плечо. – У нас еще одна доска осталась… Только гвоздей маловато, совсем нету.

Мы сидели в блиндаже и уныло советовались, где раздобыть гвоздей и досок.

– Вот вы где! – раздался голос Чомбе. – Прячетесь! Думали, не найдут!

Колька замахнулся на него кувалдой, и Чомбе исчез, вроде его и не было.

– Пронюхал, – нахмурился Колька. – Сейчас Кардинала приведет.

Только мы забаррикадировали вход остатками «лодки», как появился Кардинал и компания.

– Вылезайте из моего блиндажа, – не своим голосом заорал Кардинал.

Мы чуть не лопнули от злости.

– Только сунься, – пригрозил Колька. – Как доской ляпну!

Витька начал гладить Марсика против шерсти, чтобы разозлить:

– Куси!

– Разнесем в щепки, – сказали братья башибузуки и стали колотить ногами по «лодке».

Марсик наконец залаял, и братья отступили.

– Давайте без волкодава. Стукнемся один на один! – завопил Кардинал.

– Живыми не уйдете, – орал Чомбе и кидал в дверь песком.

Мы выпустили против Кардинала Мишку. Они замахали руками, и Мишка нечаянно расквасил Кардиналу нос. Кардинал упал на спину и стал задумчиво смотреть в небо, чтобы остановить кровь. Потом он вскочил, зажал нос в кулак и бешено помчался в яхт-клуб, надрываясь:

– Сейчас брата приведу…

– Ага! – сказали братья башибузуки. – Доигрались!

Мы не на шутку струхнули. Мишка вернулся и начал бормотать:

– Я не нарочно… И что это за нос? Вот у меня нос! На ударь, на ударь, – лез он к Витьке.

Витька ударить постеснялся. Он осторожно потрогал Мишкин нос мизинцем и с уважением протянул:

– Тве-ердый…

– Вот они! Вот они! – загалдела Кардиналова компания. – Окопались!

– А ну, выходи по одному, – раздался взрослый голос брата матроса.

Мы стали друг друга подталкивать и спорить, кому выходить. А Витька сказал, что у него совесть чиста, и вышел первым.

– Эти? – показал на нас брат матрос и усмехнулся.

– Они, – прогундосил Ришелье.

– А где же этот здоровый, мордастый? – удивился брат матрос. – Он? – и показал на Витьку.

Витька испугался.

– Это не я. Я очень маленький. Это Мишка!

– Значит, Мишка. А ну, покажись, Мишка.

Мишка подумал и вышел вперед.

– За что же ты его?

– Сейчас он ему треснет, – радостно сказали братья башибузуки.

Матрос посмотрел на них, и они притихли.

– Он первый начал, – оправдывался Мишка. – Сам задирался. А потом жаловаться побежал.

Матрос нахмурился.

– Эх ты, Вася, а еще моряком хочешь быть.

Кардинал молчал, как на уроке арифметики.

Больше на эту тему матрос не распространялся.

– Что за сооружение? – указал он на развалины лодки.

– Шхуна-бриг «Пилигрим», – осмелев, ответил Витька.

– А кто у вас капитан?

– Ну я. – Колька ткнул себя пальцем в живот.

– Так, показывай свою посудину.

Мы вытащили из блиндажа остатки нашего брига.

– Ну и корыто, – сказал матрос. – Вы что, на него бомбы сбрасывали?

– Через неделю зайдите посмотреть, – петушился Колька. – Если бы у нас материал был, мы б такой фрегат закатили… Двухпалубный! Даже гвоздей нету.

Матрос улыбнулся.

– Загляните ко мне завтра в яхт-клуб. Потолкуем. – И ушел.

Чомбе положил Мишке руку на плечо:

– Пошли на велике покатаемся…

Мишка стряхнул руку и отвернулся.

Тогда Чомбе подлез к Кардиналу:

– Вася, ты здорово этому бугаю чуть не дал…

Кардинал отпустил Чомбе гулкий щелчок. Чомбе похлопал себя по макушке и плаксиво сказал:

– Облысеть можно…

Потом он побежал к реке и сунул в воду голову.

– Привет, – помахал нам рукой Кардинал и удалился со своей армией.

Если б не матрос, они б нам так всыпали!

– Пойдем завтра в яхт-клуб? – спросил Мишка.

– Не иначе – какая-то хитрость, – задумался Колька.

Но на другой день мы все-таки пошли в яхт-клуб. А потом стали ходить туда очень часто. Кажется, и нам наконец повезло. Матрос записал нас в морской кружок и договорился с родителями, чтобы нас отпускали. Три раза в неделю он занимался с нами после работы. Одно плохо: Кардинал, Сашка Лопух и братья башибузуки тоже попали в этот кружок. Мы делали вид, что не замечаем их. Остальные после поражения Кардинала от него откачнулись и записались в кружок авиамоделистов при Дворце пионеров.

Сначала мы звали матроса дядя Толя, а потом просто Толя, и он не обижался.

Витьку в кружок не записали. Маленький. Но он все равно ходил на занятия вместе с нами.

Толя рассказывал нам о больших кораблях, навигации и матросской жизни. Часто мы бороздили плес на шестивесельной шлюпке, и Толя учил нас грести. Мы садились на левую сторону, а Кардинал и братья башибузуки – на правую, и старались перегрести друг друга. Но как-то не получалось. Толя сидел на руле, рядом с ним пристраивался Витька и командовал:

– Рраз – рраз, два…

Толя научил нас вязать морские узлы.

Как-то мы втроем купались, и Колька похвалился, что развяжет любой узел, потому что один приемчик знает. Мы связали Кольку его же рубашкой и штанами и уплыли на другой берег.

– Все равно развяжусь, – кричал нам вслед Колька.

Часа через два мы вернулись. Колька все так же лежал на солнышке и дергался. Говорить он уже не мог, потому что охрип. Мы еле сами развязали. Потом Колька говорил, что мы его неправильно завязали, и все пытался показать на мне и Мишке, как надо правильно завязывать морские узлы. Но мы, конечно, отказывались. Мишка так и сказал:

– Благодарю вас покорно.

Вскоре Толя стал нам объяснять устройство шлюпки. Теперь мы ясно видели свои ошибки. Доски у нас были слишком толстыми, а конструкция шпангоутов неправильной.

– У меня для вас новость! – однажды объявил Толя. – Нашему кружку разрешили построить небольшую шлюпку и завтра привезут материал.

– Ура! – завопили мы.

– Не так громко. Лодку еще надо построить. А то у нас уже был печальный опыт.

И он подмигнул нам.

Лодку мы построили. Если говорить правду, ее сделали я и Толя. Но и остальные не сидели сложа руки. Мишка и здесь сломал две доски, а Колька одну. Но все это мелочи по сравнению с тремя сломанными досками Кардинала Ришелье.

Мы все ловко научились шуровать рубанком, а гвозди забивали с двух ударов. Мишка теперь говорил всем знакомым мальчишкам нашей улицы:

– Лодку построить – раз плюнуть. Были бы золотые руки! Когда вырасту, буду строить атомные ледоколы.

Мы зашпаклевали лодку и покрасили в две краски, нижнюю часть – красной, верхнюю – синей.

Большой спор разгорелся из-за названия. Оказалось, что построить легче, чем назвать. Что только не предлагали!

– Кардинал Ришелье, – кричал Сашка Лопух.

– Пилигрим! – орали мы.

А Витька нам изменил. Когда Толя спросил его мнение, он скромно потупился:

– Черноморочка…

Васька Кардинал ничего не, предлагал. Он, наверное, думал о том, как сделать, чтобы его выбрали капитаном.

Конец спорам положил Толя:

– Назовем эту лодку так же, как Колькину – «Пилигрим».

И Колька побежал выписывать белилами на носу лодки непонятное красивое слово «Пилигрим».

ПОДНИМАЕМ ПАРУСА

В воскресенье состоялся спуск «Пилигрима» на воду. Он проходил в торжественной обстановке. Братья башибузуки ударили в дырявую кастрюлю, хор имени Кардинала Ришелье рявкнул «Эх, ухнем». Витька что есть силы загудел на расческе с папиросной бумагой, а Толя, Кардинал, Мишка и я потащили лодку к воде. Колька бегал вокруг нас и умолял:

– Полегче… Полегче… Киль поцарапаете.

Он уже считал себя капитаном и командовал нами.

Когда до воды осталось не больше метра, Колька остановил нас и дернул матроса за рукав:

– Толя, мне с тобой посоветоваться надо.

Они отошли в сторону. Колька что-то сказал, и Толя захохотал:

– Ладно.

Колька вытащил из-за пазухи бутылку хлебного кваса и привязал ее шнурком от ботинка к кольцу на носу лодки. Мы ничего не понимали.

– Так полагается! – важно разъяснил Колька. – Когда корабль спускают на воду, о его борт всегда разбивают бутылку шампанского.

– Это не шампанское, – завопил Кардинал. – Это квас! По четырнадцать копеек бутылка… Корабль испортишь!

– Главное, чтоб шипело!

Хор с новой силой грянул «Эх, ухнем», и Колька ухнул – только пена полетела.

– А теперь за дело, – скомандовал Колька. – На-ва-лись.

Мы столкнули лодку на воду, и все полезли в нее. Прибежал хор, и лодка чуть-чуть не утонула.

– Я главный рулевой, – негодовал Витька, стоя по горло в воде. К лодке он даже не смог пробиться.

Толя велел всем вылезти на берег. Мы неохотно покинули лодку, потому что захватили самые лучшие места. Все вылезли, а Витька забрался в лодку, уселся на место рулевого и стал выжимать тапочки. Толя засмеялся и сказал Витьке:

– Никого не пускай.

Витька так посмотрел на нас, что мы чуть не лопнули от зависти.

В первое плавание пошли Толя, Витька, Колька и Кардинал. Они сделали широкий круг по плесу и вернулись назад. Потом катались все по очереди. Эх, какая это была лодка!

К концу дня в нее набралось ведра два воды.

– Протекает, – напугался Колька и накинулся на Витьку: – Это все ты! Тапочки выжимаешь…

– В порядке вещей, – успокоил Толя. – Это пока она не набухнет.

Лодка набухала целую неделю, а мы каждый день ходили и смотрели, как она набухает.

Однажды вечером папа мне сказал:

– Ты возьмешь в дорогу компас, который я тебе подарил в прошлом году?

– В какую дорогу? – удивился я.

– Ну и хитрец! Я все знаю, Анатолий Сергеевич приходил и целый час уговаривал маму отпустить тебя в поход.

Если бы я был маленьким, я бы, конечно, заскакал от радости. Ох, и молодец же наш Толя, Анатолий Сергеевич!

А папа продолжал:

– Все начинается с малого. Сегодня ты построишь лодку. Завтра поступишь в мореходное училище. А послезавтра станешь капитаном китобойной флотилии «Слава»!

Но тут в папины мечты вмешалась мама. Она говорила целый час: что меня знает, что я каждый день без спроса на речку бегаю и что я там наверняка раз пять утону.

А папа разволновался и стал доказывать, что мне пора быть самостоятельным, что три дня – это не месяц, что Анатолий Сергеевич обещал за мной присматривать особо.

Но в общем я ее уговорил. Хорошие все же у меня родители! Не то, что у Витьки. Его в поход не пустили ни под каким видом.

– Я любознательный. – напрасно плакал Витька. – Я гербарии собирать буду. Вы во мне ученого губите…

Ох, и плохо же быть дошкольником!

В поход отправились: наша тройка, Кардинал Ришелье, братья башибузуки и Сашка Лопух. Поехали, собственно, только кружковцы. Чомбе тоже напрашивался, но мы ему устроили легкий экзамен по морскому делу. Он даже узел не мог завязать, и мы отпустили его на все четыре стороны.

– Не очень-то и хотелось, – обиделся Чомбе. – Там вас комары загрызут. Приветик!

Он сел на велосипед и укатил.

Провожать нас пришел весь двор. Девчонки поднесли Толе букет цветов, а Толя их дал подержать капитану Кольке, потому что был занят. Колька понюхал цветы:

– Это, конечно, не тропики, но в дороге пригодится…

И запихал букет в карман.

Витька нас провожать не пришел. Его вместе с Марсиком заперли дома, чтобы не сбежали.

Родители надавали Толе кучу советов. Толя их внимательно слушал и кое-что даже записал, из вежливости.

Мы отправились в поход вверх по течению на двух лодках – моторке и «Пилигриме». Наш бриг должен был идти на буксире. Мы уходили в плавание на целых три дня.

– Побываем в верховьях, в пионерском лагере, – говорил Толя. – А назад пойдем на веслах.

Мы погрузили наши рюкзаки с провизией, весла, удочки. На моторке поместился Толя, Кардинал и компания, а мы уселись в своем «Пилигриме». Толя запустил мотор. Провожатые засуетились, зашумели, стали махать нам руками и пошли по берегу.

– Ну, теперь они пойдут за нами до самого лагеря, – мрачно буркнул Мишка.

– Ноги не промочи, – закричала Колькина мать.

Наш капитан покраснел:

– Не люблю долгих проводов.

Можно было подумать, что он сотни раз уезжал куда-нибудь на три дня.

Вскоре родители отстали и скрылись за поворотом. Но Мишка все беспокоился, вставал и смотрел: идут они за нами или нет.

– Наконец-то мы в открытом море, – сказал Колька. – Как настроение у команды?

– Плывем, – заулыбался Мишка.

– Это пока вас не укачало, а потом сразу скиснете. С новичками так всегда бывает, – предсказал Колька.

Канат между лодками был коротким. Мотор поднимал волны, и наш «Пилигрим» то и дело зарывался носом. Колька сунул палец в воду и сразу определил, что наша скорость не больше двух узлов в час. Мишка сидел на спасательном круге на дне лодки и уплетал огромный бутерброд с ветчиной. Колька мрачно посмотрел на него:

– Зря ешь! Укачает.

Мишка испугался и положил бутерброд на скамейку. С моторки донесся ехидный голос Кардинала:

– Эй, на «Пилигриме», ноги не промочили?

Колька чуть не подавился Мишкиным бутербродом.

– Вы нам скорость сбиваете, – завопил Сашка Лопух. – Тащи вас на буксире.

Мы промолчали. Колька сидел на корме и делал вид, что рулит. А рулил-то Толя. Мы с Мишкой легли на дно лодки и смотрели в небо. Небо было синее-синее, как Зинкино платье. Солнце пекло. А потом вдруг появилась туча. Мишка лениво сказал:

– Сейчас дождь ударит.

Но мы плыли, плыли, а дождя все не было. Часа через два мы доплыли до леса, сразу стало прохладно, и захотелось есть, но мы с Мишкой крепились, боялись укачает.

Речка стала уже. Мы держались обрывистого правого берега. Там было глубоко, и течение медленней.

Интересно смотреть, как деревья уплывают назад, медленно-медленно, словно нехотя… Вот только есть нам очень хотелось.

– Здесь бы рыбку половить, – заорал Кардинал. – Тут подлещиков пропасть! Давай остановимся на минутку.

Толя сказал, что часа через два будет такое место, что все закачаются. Но Кардинал не мог утерпеть. Он забрался на нос лодки и начал забрасывать удочку. Но лодка шла быстро, и ничего не получалось. Потом крючок за что-то зацепился, и удочка согнулась. Кардинал завопил, как взрослый:

– Подсак!

Дернул, и леска оторвалась.

– Наверное, сазан, – застонал Кардинал.

Схватил удочку Сашки Лопуха и стал разматывать леску.

– Не трожь, – закричал Сашка и стал тянуть удочку к себе.

Кончилось это тем, что они уронили удочку в воду, и нам пришлось ее вылавливать. Хорошо еще, что наши удочки были с нами. Толя рассердился и пересадил к нам Кардинала, а к себе забрал Мишку. Это был тонкий ход. Толя знал, что мы Ваське развернуться не дадим. Ришелье сел на носу и демонстративно повернулся к нам спиной. И мы целый час с ним переругивались шепотом, чтобы брат не услышал. А когда он нам уж очень досаждал, мы нарочно попытали голос. Тогда он стушевывался и отчаянно шипел:

– Да тише-е… Тише-е… Подмазались к братеню, пилигримы несчастные… Вот за борт выкину!

Когда мы начали думать, что еще минута – и умрем с голоду. Толя причалил к берегу у двух высоченных сосен.

– Привал!

Все выскочили на берег.

– Без меня в воду не лазить, – улыбнулся Толя. – А если кто нарушит (и он посмотрел на Ришелье), отправлю домой.

Мы решили, что он просто так говорит. Ведь город был уже километров за сорок. Но в воду не полезли, хотя купаться ужас как хотелось.

Ришелье схватил Сашкину удочку и побежал в камыши.

Мы плотно поели, а Кардинал как залез в камыши, так и не вылезал. Только удочка свистела.

Здесь было отличное место для купания. Песчаная коса, и глубоко, по горло. Толя надул волейбольную камеру, и мы играли в воде в волейбол.

Мы уже все уселись в лодке, а Кардинал все махал удочкой.

– Погодите, клюет, – умолял он.

Дай ему волю, он так бы там и остался. Но, когда мотор затарахтел, он сразу прибежал.

– Смотрите, – похвалился он и вывернул карман, – какой окунь!

Окунь и вправду был ничего, с Мишкину ладонь.

Кардинал начал ругаться: вы, мол, поели, а о нем забыли, а у него в животе судорога.

– Приложи ухо, – лез он ко мне.

Я и приложил. Там что-то заскрипело.

– Правда! – согласился я.

– А ты не веришь! Я объявляю голодовку.

И Кардинал полез в мой рюкзак. Он умял десять пирожков с капустой, как один, и заныл:

– Разве это еда! Может, там еще что осталось…

И снова полез в мой рюкзак. Пришлось отобрать.

– Плевал я на вас, буду голодать. Скелет назад привезете! – пригрозил он и улегся па носу.

Я лег на дно лодки и заснул. Когда я проснулся, солнце уже садилось. По воде тянулись длинные тени, и река была похожа на тетрадь в косую линейку.

Впереди река разветвлялась на два рукава. Мы поплыли по левому.

– Василий, – закричал Толя и указал на правый рукав. – Вот где рыба настоящая водится. Там такие окуни!

– Давай остановимся, – оживился Кардинал и стал разматывать удочку. – Ну, на полсекундочки.

– На обратном пути, – ответил Толя. – Мы еще посидим на зорьке.

Мы плыли еще с час, но тут мотор словно начал заикаться: то ревет, то чихает.

– Видать, водоросли вокруг винта обмотались, – сразу определил Колька.

Мотор взвыл и заглох. Нас стало быстро сносить. Толя, не унывая, скомандовал:

– Весла на воду.

Мы начали грести. Как Толя ни старался завести мотор, ничего не выходило.

– Давайте к берегу, – сказал он. – Все равно пора на ночлег устраиваться.

Мы причалили в очень неудобном месте. Берег здесь ощетинился корягами и был похож на ежа. Колька шевелил веслом тину.

– Здесь, наверное, муха цеце водится. И лихорадка, как в Анголе.

– Какая еще цеце? – удивился Толя.

– Смотрел кино «Пятнадцатилетний капитан»?

Толя махнул рукой.

– Здесь их целые полчища, этих цеце.

Мы привязали лодки к корягам. Кардинал схватил мою удочку и убежал ловить рыбу. Толя стал ковыряться в моторе:

– Разведите костер и поставьте палатку. А сумеете?

– Сумеем! – уверенно ответил Колька.

Он у нас все знал и все умел.

– А я рыбу буду ловить для ухи, – донесся из-за кустов голос Кардинала. – Уже одна есть!

Я никогда не думал, что так сложно поставить палатку. Мы в ней запутались, как в бредне. Всякие веревки, дырки, колышки – ничего не поймешь. И вообще я опасался, что мы ее установим вверх ногами.

– Давайте спать на свежем воздухе, – предложил Колька. – Оно и полезней!

Но, когда его укусил первый комар, он передумал:

– А все-таки лучше спать в палатке. Надежнее!

Палатку мы кое-как установили, и тут налетели комары. Сбывалось пророчество Чомбе. Раньше здесь летали разведчики, а теперь они привели целые полчища своих родных и знакомых. Они накинулись на нас, словно не ели целую неделю. Оно и понятно – места необжитые. Мы прыгали и отбивались ветками.

– Теперь я понимаю, – додумался Колька, – почему женщины веера в театр берут. На всякий случай!

– Костер! Костер! – завопили братья башибузуки.

Но дело с костром затянулось, потому что они заспорили с Мишкой, что он не разожжет одной спичкой. Мишка обиделся, положил две газеты и зажег. Газеты вспыхнули.

– Ну что? – гордо спросил Мишка.

Братья башибузуки скорбно молчали. Газеты сгорели, а хворост даже не задымился.

К нам подошел Толя.

– Ну как мотор? – деловито осведомился Колька.

– Дело серьезное. – Толя закурил. – Починю завтра. А о чем спор?

– Да вот, – влез Сашка Лопух, – хвастался, что с одной спички зажжет, и не зажигает.

– Это дело нехитрое, можно и четвертушкой спички зажечь!

– Как это?

Толя расколол спичку вдоль на четыре части и запросто зажег костер. Когда пламя высоко поднялось, мы набросали листьев. Повалил дым, как из вулкана, и комаров сразу стало меньше. Они, наверное, улетели искать Ришелье. Мы решили, что рыбы не дождешься, и начали варить обыкновенный кулеш. Опять налетели комары – пришел Кардинал. Он весь распух от укусов, но торжествовал:

– Уха будет! – и начал выворачивать карманы. Из них сыпались пескари. Кардинал их пересчитал.

– А где еще два? – Он подозрительно покосился на Кольку. – Но все равно на всех хватит, даже без этих двух.

– Мелочь какая-то, – буркнул Колька.

– А зато в них рыбьего жиру сколько, – обиделся Кардинал. – За неделю не выпьешь!

Мы почистили пескарей и бросили в кулеш для навару. Уха получилась отличная, с комарами и песочком. Я ел, и у меня на зубах хрустело. И откуда песок взялся? Не иначе – из пескарей.

Кардинал сам разливал уху по мискам. Он всё боялся, что кому-нибудь перепадет лишний пескарь. А они все разварились. Остались одни головы. Кардинал выловил их и положил себе в миску.

– В них сплошной фосфор. Память прибавляет… Когда мы съели уху, Кардинал вдруг вскочил как ужаленный и вытащил из заднего кармана ощетинившегося окуня.

– Забыли, – горестно прошептал он и густо обсыпал окуня солью. – Он еще пригодится.

Братья башибузуки облизывали ложки.

– Давайте сказки рассказывать, только пострашнее.

– Я знаю быль о привидениях, – раздался от реки голос Кардинала.

Он ожесточенно скреб миску песком, чтобы блестела.

Быль превзошла все ожидания. Страшнее я никогда ничего не слышал. Рассказывал Кардинал жутким голосом и озирался:

– В темном-претемном лесу темной-претемной ночью заблудились два пионера. Разожгли они костер и стали греться. Вдруг слышат – ветки хрустят…

В кустах что-то громко треснуло. Все испуганно насторожились.

…– И подходит к ним старое-престарое привидение и говорит басом (голос Васьки перешел на шепот): «Здорово, пионеры!»

– Здорово, пионеры! – рявкнул кто-то басом из-за кустов.

Даже Толя вздрогнул. А Кардинал метнулся в палатку, только его и видели. Из кустов вышел Сашка Лопух и захохотал, словно его щекотали. Он, оказывается, светляка ловил и все подслушал.

Кардинал из палатки больше не показывался, и конец этой страшной были мы так и не услышали.