Текст книги "Поближе к машинисту"

Автор книги: Аласдер Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Он вынимает пистолет и стреляет. Раздается не хлопок, а глухой удар. Кочегар грузно оседает, но ремень удерживает его в кресле. Миссис Друг начинает кричать, и он стреляет в нее тоже. В воздухе повисает тусклый, остро пахнущий дым, но остальные четверо слишком ошеломлены, чтобы кашлять. Машинист явно огорчен устремленными на него взглядами; помахивая пистолетом, он раздраженно говорит:

– Я их НЕ убил! Этот пистолет стреляет анестезирующим газом, он разработан для использования против демонстрантов в Ольстере, хочет еще кто-нибудь? Побережете нервы. Мягкое забытье – и, будем надеяться, пробуждение в комфортабельной палате многолюдной больницы.

– Нет уж, спасибо! – отвечает учительница ледяным тоном. – Мы предпочитаем встретить смерть с открытыми глазами, какой бы нелепой и бессмысленной она ни была.

Звучит мелодичная трель, и знакомый голос объявляет, что говорит капитан Роджерс, что до столкновения осталось три с половиной минуты и что капитан Роджерс должен немедленно пройти в купе проводника. Машинист прощается – в его речи появляются прежние мягкие, извиняющиеся нотки – и объясняет, что он вынужден их покинуть, поскольку кто-то должен пережить крушение и дать показания во время официального расследования.

– Пожалуйста, – умоляет мать, – пожалуйста, освободите Патси, возьмите его с собой, ведь она малый ребенок… – но Патси кричит:

– Мама, нет, я с тобой останусь, он гадкий, гадкий, гадкий!

– До свидания, добрые люди, – говорит машинист и поспешно уходит.

Дверь за ним захлопывается, и мать говорит добрым, нежным, дрожащим голосом:

– Ты ведь помнишь «Господь – Пастырь мой», Патси. Давай скажем вместе. И они вполголоса читают псалом:

– Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим… С металлическим лязгом опускаются ставни.

– Кромешная тьма, – говорит мистер Друг. – Хоть свет бы нам оставили. Он обнял бесчувственное тело жены, подставив плечо ей под голову, – так, видимо, ему спокойнее.

– Я знаю, что это слабое утешение, – слышится голос учительницы, – но я рада, что этот военный оркестр перестал играть.

В темноте перестук колес становится слышней, и, чтобы его перекрыть, мать и ребенок молятся громче, но все же не очень громко. Дойдя до конца псалма, они начинают сызнова и вновь читают его от начала до конца.

– Помните, – говорит вдруг учительница, – раньше в каждом вагоне был «стоп-кран».

– А как же! – отзывается мистер Друг со смешком, похожим на стон. – Штраф за неправомерное использование – пять фунтов.

– В былые времена каждый мальчик хотел, когда вырастет, водить поезда, – вздыхает учительница. – А в маленьких городках начальник станции воскресными вечерами играл в вист с директором школы, банкиром и священником. Помню одно солнечное весеннее утро на платформе в Биттоке. Из купе проводника вышел носильщик с корзиной и выпустил целую стаю почтовых голубей. Еще помню сигнальные будки с геранью на подоконниках.

– У нас была человечная дорога, – говорит мистер Друг со вздохом. – Почему все стало не так?

– Потому что мы не остались верны пару! – твердо отвечает учительница.

– Прежде мы жгли в топках уголь, наш британский уголь, которого нам хватило бы на века. Теперь мы зависим от вредной и опасной дряни, от компаний, базирующихся в Америке, Аравии и…

– Вы ошибаетесь, – возражает мистер Друг. – Эти компании нигде не базируются. У меня есть акции некоторых из них. Люди, которые ими управляют, имеют офисы в Амстердаме и Гонконге, банковские счета в Швейцарии и дома на разных континентах.

– Вот почему нашим поездом правят извне! – взволнованно восклицает учительница. – Ни один из НАС не может ничего сделать.

– Кое-кто притворяется, что может.

Они слышат слабый и отдаленный гудок встречного поезда. Он нарастает, становится таким громким, что учительнице приходится кричать изо всех сил:

– Никто не может ничего сделать! Никто не может…

Она сжалась в ожидании взрыва, но не слышит его – или слышит и тут же забывает. Поезд больше не движется. Обволакивающая ее чернота так тепла, так уютна, что на мгновение ей чудится, что она дома, в постели. Звучащий рядом сонный лепет ребенка – «Мама… Мама…» – идет словно из ее собственных уст. Голос матери удивленно отвечает:

– Патси… Я думаю… У нас все будет хорошо.

В следующий миг учительница, как и другие пассажиры поезда, слышит начало поистине гигантского и последнего взрыва – начало, но не конец.