Текст книги "Рассказы из сборника 'Как я сталкивался с приятелем'"

Автор книги: Алан Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Маршалл Алан
Рассказы из сборника 'Как я сталкивался с приятелем'

Алан Маршалл

Из сборника "Как я сталкивался с приятелем"

КАК Я СТАЛКИВАЛСЯ С ПРИЯТЕЛЕМ

Перевод В.Смирнова

Однажды я столкнулся со своим приятелем четыре раза на дню. Не дай бог еще раз пережить такое приключение.

Первая встреча с приятелем во время прогулки по городу проходит легко.

– Подумать только! Вот так встреча!

– В самом деле! Подумать только!

– Делаете покупки к рождеству?

– Да, покупаю всякую всячину.

Вы улыбаетесь, машете рукой и расстаетесь, довольные друг другом. Но если, по немилости судьбы, вы через час сталкиваетесь вновь, – это уже другой коленкор. Во второй раз вам решительно нечего сказать друг другу. Я обычно повторяю тот же мотив:

– Подумать только! Вот так встреча! Снова! А?

– В самом деле... Подумать только!

– Все еще делаете покупки к рождеству?

– Да, вот накупил всякой всячины. На этот раз вы расстаетесь уже не с таким легким сердцем. Оба начинаете чувствовать себя напряженно.

– Еще свидимся!

С наигранной воздушностью вы машете рукой и истово молите бога отвести от вас напасть – третью встречу.

Третьей встречи можно избежать, если вы увидите приятеля задолго до того, как вам сойтись. Если вам посчастливится увидеть его первым, пробегите сломя голову два или даже три квартала.

Если же, как это случилось со мной, вы лицом к лицу столкнетесь с ним в лифте, сделайте глубокий вдох и выдохните из себя:

– Подумать только! Мы в третий раз встречаемся с вами!

– В самом деле... Подумать только!

– Я вижу, вы делаете покупки к рождеству?

– Да, вот набрал всякой всячины.

На этот раз вы расстаетесь поспешно, словно бежите от чумы. Вы втягиваете голову в плечи и ныряете в густую толпу, чтобы надежно укрыться в ней.

Выпив перед тем, как отправиться дальше, вы решаете, что четвертая встреча едва ли вероятна, и вас охватывает блаженство. Возможно, причиной тут всего лишь выпивка.

Однако – можете мне поверить – рисковать на этом этапе неразумно. Я решил на будущее, что после третьей встречи лучше всего отправиться домой и провести остаток дня в постели. Но я сам отступил от этого правила. Мне показалось, что в отдаленном районе города я буду в полной безопасности.

Не тут-то было. Повернув за угол, я с разбегу налетел на своего приятеля в четвертый раз. Тщетно пытаться описать наше отчаяние. Мне стало мучительно неловко, но я нашел в себе силы крикнуть неестественна громким, фальшивым голосом:

– Подумать только, мы в четвертый раз встретились с вами!

– В самом деле... Подумать только! – простонал он.

– Но уж теперь-то, надеюсь, вы покончили с покупками к рождеству? взмолился я.

– Нет, еще осталось прикупить всякой всячины! – трагическим голосом ответил он.

– Тогда я пойду с вами, – сказал я,

МАСТЕР НА ВСЕ РУКИ

Перевод Н. Шершевской

Хуже нет быть мастером на все руки.

У них все сидят на шее. В свободное от работы время они бьют-приколачивают планки к забору или мастерят шкаф где-нибудь в углу, пока простые смертные, у кого руки-крюки, отдыхают в свое удовольствие.

К сожалению, женщины любят таких ловких мужчин, поэтому при женщинах я всегда стараюсь показать себя мастером на все руки, хотя, честно признаться, мне это вовсе не с руки.

Женщины делят таких мужчин на несколько категорий и, заводя о них разговор, точно определяют, кто к какой категории относится. Они с восторгом отзываются о всех, у кого золотые руки, бросая камни, в огород тех, у кого руки дырявые или кто попросту безрукий.

Представьте, к примеру, что ваша жена говорит вам:

– Молодчина этот мистер Прикарман. Такой сад развел! Золотые у него руки! Или:

– Мистеру Сплетни все по руке! Вот это настоящий хозяин!

Кому понравится, когда жена говорит такое? Если уж вы от этого не взбеситесь, значит, вас вообще ничем не проймешь. Ведь это же тонкий намек, что, мол, у вас не такие ловкие руки, как, скажем, у мистера Сплетни или у мистера Прикарман. Или еще того хуже: что вам следовало бы брать с них пример! После таких слов вам ничего не остается, как стать мастером на все руки.

Я очень рано понял, что у меня далеко не золотые руки, и, признаюсь, для меня это был тяжелый удар. Тогда-то я и принял решение обзавестись ими. Легко сказать – обзавестись, главное – к чему руки приложить.

Мастер своего дела, мастер интриги, мастер по боксу, мастер по дереву, мастер кисти... Нет! Я решил стать просто мастером на все руки. Мне это показалось особенно привлекательным потому, что для этого не требуется никаких затрат.

Я полагал, что мастеру на все руки необязательно мастерить шкафы. Достаточно, если он умеет их передвигать.

И вот я объявил среди друзей, что отныне я мастер на все руки. Однако этого мне показалось мало, захотелось широкой известности, и я заявил какой-то компании, стоявшей на углу, что умею ловко работать руками. Тут один здоровенный верзила сшиб меня с ног и всыпал по первое число.

Домой я вернулся в "Скорой помощи" и в синяках. Я убедился, что мастер на все руки и мастер по передвижке шкафов – это не одно и то же, и решил с гори стать мастером полей и огородов.

– Джордж, – сказал я неделю спустя моему другу, – поскольку я теперь мастер полей и огородов, я прополол твои рододендроны, калиопсисы и мезембриантемусы.

Джордж пришел в восторг и радовался до тех пор, пока не обнаружил, что я вырвал с корнем все его сальпиглоссии.

– Послушай, ты! – сказал он, рассвирепев. – Чтоб твоей ноги здесь больше не было, не то что руки! Мастер нашелся! Пропалывай мозги кому-нибудь другому, а то и по рукам получить недолго.

Его мозгами я не интересовался и ушел от него.

Я отказался от мысли стать мастером на все руки. И теперь жизнь улыбается мне.

КАК "ОЖИВИТЬ" КОМПАНИЮ

Перевод В. Смирнова

Очень немногие умеют "оживить" компанию. Это моя специальность. Каждый вечер мне звонят: "Приди оживить компанию". Иной раз я "оживляю" по три компании за один вечер. Это связано с тратой сил и времени, причем не только моих, но и гостей. За свои услуги я думаю установить плату – скажем, гинею за вечер.

Прошлым вечером ко мне зашел Джордж, у него намечались гости, и он попросил меня "оживить" компанию.

– Джордж, – проникновенно сказал я, кладя руку ему на плечо. – Можешь на меня положиться.

Джордж положился.

Придя к нему, я начал с небольшой речи, которую" держу про запас специально для таких случаев.

– Леди и... э-э... джентльмены, – сказал я. – Все вы знаете, что я здесь для того, чтобы "оживить" компанию. Так вот, жизнь – нелегкая, серьезная и ответственная штука, и ее цель – вовсе не могила. В этой связи мне вспоминается анекдот о лохматой собаке. Однажды в Англии у одного человека пропала лохматая собака...

– Как ужасно, должно быть, сейчас в Англии, – сказала миссис Свистис. Бомбежка и все такое прочее.

– Это как сказать, – заметил Джордж.

– Он дал объявление, – продолжал я.

– Объявления сейчас – дело прибыльное, – заметил мистер Пробкинг.

–... в американской газете...– надсаживался я.

– Судя по нынешним газетам...– начал мой зять Томас.

– Томас! – сказал я. – Заткнись. (Клянусь, я обращаюсь так только со своим зятем Томасом, но он все равно не обращает на меня внимания.)

– Один американец прочел объявление, – снова начал я, – нашел лохматую собаку и отправился на пароходе в Англию.

– Вы читали "На пароходе в Индию"? – спросил мой зять Томас.– Хорошая книга.

– Это как сказать, – заметил Джордж.

– Он пришел по адресу, указанному в объявлении, постучался...

– Что-то не слышно сейчас об игре "стук-стук", правда? – сказала миссис Свистис. – Ее совершенно забыли.

– Это как сказать, – начал Джордж.

–... и ему открыл слуга.

Американец спросил: "Это вы потеряли лохматую собаку? Вот она".

– А вы знаете малого, что всегда играет слуг в кино? – спросил мой зять Томас.– Как же его зовут? Если бы я хоть раз слышал его имя, то наверняка бы вспомнил.

– Это как сказать, – заметил Джордж.

– "Наша собака не такая лохматая", – сказал слуга и захлопнул дверь, заключил я и разразился громовым смехом.

– Чего вы смеетесь? – спросил мой зять Томас.

– Ха-ха-ха! – закатывался я. – Ох-хо-хо! Чего... я... смеюсь?.. Да ведь это... Что он ему сказал-то? "Не такая лохматая"... Вы слышали? Вот это да! Ха-ха-ха!

– Что с ним? – спросил Джордж, с тревогой поглядывая на меня. – Выведем его! Быстро! У него исторический припадок!

Меня выволокли из комнаты и швырнули на кушетку, несмотря на мое отчаянное сопротивление.

– На него накатило, – сказал мой зять Томас,

– Томас...– начал я, поднимаясь с достоинством. А впрочем, что с ними разговаривать. Что он, что Джордж – оба они ненормальные.

ОН БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК!

Перевод Н. Шерешевской

Про кого говорят: "Он большой человек"? Про того, кто может устроить на хорошую работу или зовет официанта по имени.

Я очень большой человек. Когда я прихожу с девушкой в ресторан, я всегда похлопываю официанта по спине и громко спрашиваю:

– Все еще здесь, Джек?

На окружающих это производит впечатление. Они сразу понимают, что я здесь частый гость. Они многозначительно поднимают брови и, прикрыв рот рукой, шепчут:

– Завсегдатай!

А я медленно опускаюсь на стул – упаси бог сесть быстро! – и обвожу взглядом присутствующих, точно учитель своих учеников. К этому времени девушка успевает занять место за столом. Я бегло просматриваю меню и как можно громче, так, чтобы слышали за соседними столиками, читаю:

– Консоме... суфле... гляссе... брюле... м-мм...

Если вы знаете еще какие-нибудь французские слова на "е", можете их прибавить. Чем больше вы знаете, тем большее впечатление произведете. Назвав все эти блюда, я заказываю рубец с луком и передаю меню девушке, которая к этому времени уже проникается сознанием, что я большой человек.

Наконец приходит время заказывать спиртное. Вот тут не промахнитесь! Если вы закажете просто пиво, вы уже не большой человек. Обычно я щелкаю пальцами, чтобы привлечь внимание официанта, и громко говорю:

– Две бутылки Шапо Кляк де Массе тысяча восемьсот девяностого года!

Я сам придумал эту марку. Звучит великолепно; официант приходит в замешательство. А уж если вам удалось смутить официанта, сомнений не остается: вы большой человек. Конечно, без знания французского тут никак не обойтись.

Когда же официант отвечает, что впервые слышит про такое вино, вы обдав его презрением, восклицаете:

– Тогда стакан молока, пожалуйста!

И, обращаясь к девушке, цедите сквозь зубы:

– Не умеют у нас обслуживать!

Я убедился, что это самый верный способ показать, что вы большой человек. Всем советую его запомнить.

КТО ТРОГАЛ ЕЕ ПОСЛЕДНИМ?

Перевод В. Смирнова

Во многих семьях такой обычай: кто последним трогал вещь, тот за нее и отвечает, если она окажется испорченной или пропадет.

Трудно понять, почему так. Если последний раз ножницы видели у меня в руках, это вовсе не означает, будто я виноват в том, что их сейчас ищут.

Но из тебя все равно сделают козла отпущения, если даже ты не брал вещи, которая пропала, а только дотронулся до нее.

Это уже слишком.

Вчера я дотронулся до нашей швейной машины – налег на нее, доставая с верхней полки пузырек чернил. Теперь обнаружилось, что машина не работает.

– Кто трогал ее последним? – посыпались вопросы.

– Я трогал ее последним, – признался я. – Но я ею не пользовался.

Это разумное объяснение отвергли и меня заставили отнести машину в починку. Мало того: пропали чернила. Поскольку я последний пользовался ими, мне велели либо найти их, либо купить новый пузырек.

Дошло до того, что теперь я вообще стараюсь ни да чего не дотрагиваться. В целях самозащиты, бродя по дому, я вынужден без конца объявлять: "Сейчас я дотронулся до пианино, но оно цело и на нем можно играть. Новое я покупать не стану, что бы ни случилось. Вот я дотронулся до пачки бумаги, но она тоже цела. Теперь я взялся за машинку для стрижки газона; она все равно работает и цела".

Я застраховался от гонений и заработал себе хрипоту. Но теперь, когда пропадет какая-нибудь вещь, приходится иметь дело с нападками другого рода. Мои родные перестали спрашивать: "Кто трогал ее последним?" Теперь, чтобы свалить на кого-нибудь вину, они кричат: "Кто последним видел ее?"

Дальнейшее сопротивление бесполезно.

ПАХНЕТ ГАРЬЮ

Перевод В. Смирнова

У каждого настает в жизни момент, когда надо действовать быстро и решительно. Приняв срочные меры, вы спасете не только галстук, но и рубашку.

Например, когда, сидя за рулем в машине, вы уронили горящую сигарету.

Я видел сильных мужчин, которые в этой ситуации теряли самообладание и лихорадочно срывали с себя одежду.

Люди в новых костюмах разражаются при этом чудовищной бранью, а безмятежные натуры выскакивают из автомобиля, хрипя и заглатывая воздух, словно борцы на ринге.

Ситуацию "упавший окурок" обычно предвосхищает своими беспокойными вопросами сидящий рядом пассажир, как правило, ваша жена.

– Пахнет гарью, тебе не кажется?

Мужчины, которым задают этот вопрос, морщат нос я с храпом втягивают в себя воздух, словно лошади, чующие близкий лесной пожар.

После второго вопроса: "Не уронил ли ты сигарету? " – они замыкаются в напряженном молчании.

Они смотрят перед собой сосредоточенным, невидящим взглядом, хотя глаза их прикованы к дороге. Этот этап длится недолго.

Последнее замечание пассажира, которое он делает, лихорадочно ощупывая пространство между собою и вами: "Кажется, ты горишь", – производит роковое действие на водителя. Автомобиль заносит и швыряет о край тротуара. Дверца распахивается, и водитель вылетает из автомобиля), словно за ним гонятся сто чертей.

Бывает так, что у него из-за пазухи тянется дымок. Бывает так, что на колене его новых серых брюк медленно расползается темное пятно. Иногда тревога бывав! ложной: окурок упал на пол. Но бывает и так, что горит пассажир.

При виде горящего попутчика вашей радости нет конца. Вы припадаете к дверце, чуть ли не рыдая от радости, а попутчик, выпуская из себя клубы дыма, скачет на четверенькэх и кувыркается через спину в кабине. Это забавно. Смеешься и не можешь остановиться – разумеется, если попутчик не ваша жена.

Так вот, мой зять Томас – кстати сказать, чем меньше о нем говорить, тем лучше – сидел на заднем сиденье в моем автомобиле, а я гнал со скоростью тридцать миль в час.

– Стой! – вдруг завопил он. – Машина горит!

Я нажал на тормоза и не спеша остановился через сто ярдов. Я вылез из автомобиля с достоинством, хотя, к сожалению, не могу сказать того же о Томасе. Он выскочил в клубах дыма.

Я взял его за плечи и, не обращая внимания на мою сестру и на дым, стал его отчитывать.

– Томас, – сказал я, – я далек от мысли выговаривать тебе за разгильдяйство, но это ты, собака, уронил окурок на нашу сумку, и она загорелась.

– Нет ты! – завопил Томас. – Дым шел спереди!

Черт побери, он был прав. Карман моего пальто тлел, словно горящая трубка. Моя сестра с замечательным самообладанием схватила термос и сунула его в руки Томасу, который выдернул пробку и окатил меня горячим, как кипяток, чаем.

– Томас! – начал я. – Томас! Ты просто...

Но, как я уже сказал, с нами была моя сестра.

КАК, СЕГОДНЯ БЕЗ ПУДИНГА?

Перевод Н. Шерешевской

Когда я прихожу с работы, я никогда не спрашиваю: – Что там у нас сегодня на обед? По-моему, те, кто каждый вечер задают такой вопрос, просто обижают этим хозяйку дома. Выходит, будто они сомневаются, что она может приготовить что-нибудь путное.

Нет, я за то, чтобы приподнять крышку кастрюли и понюхать. Только таким путем я либо подтверждаю, либо отметаю свои подозрения. А когда у нас к обеду кролик, мне не надо даже исследовать, что стоит на огне. Унылые лица тех, кто пришел домой раньше меня, говорят об этом достаточно ясно.

Иногда меня еще в дверях встречают словами:

– Опять кролик...

Это – печальное известие, и мне стоит большого труда не разрыдаться от горя.

Однако у меня и в мыслях нет отказаться от кролика. Я буду есть его, как и все, но чтобы нахваливать – это уж извините!

А тем, кто еще не успеет в дом войти, как уже спрашивает: "Что у нас сегодня на обед?" – стоило бы отвечать: "Требуха".

Лично меня эта "требуха" испугала бы меньше, чем когда мне отвечают:

– Сегодня у нас только холодное мясо. Стирка!

Ответ: "Сегодня только холодное мясо" – может огорчить меня.

Некоторые члены нашей семьи, когда им говорят, что сладкого не будет, воспринимают это почти как стихийное бедствие.

– Как, сегодня без пудинга?

Меня лично отсутствие пудинга не волнует. Я сдерживаю свои чувства и вполголоса бормочу:

– Ну и семейка!

Потом присаживаюсь к столу; и с демонстративным аппетитом набрасываюсь на кролика, чтобы показать хозяйке, что зла я на нее не держу.

А чтобы поднятm настроение остальных, начинаю, расписывать кроликов вообще.

– Эти кролики, – говорю я, – они такие маленькие, пушистые, симпатичные. Никому они не мешают. Такие доверчивые, такие простодушные. Подумать только, что мы едим одного из них!

После таких слов добавки уже никто не просит, кроме меня, конечно, хотя, как я уже сказал, нахваливать кролика – это уж извините!

РАСЧИЩАЯ КНИЖНЫЕ ПОЛКИ

Перевод Н. Шерешевской

Наш дом просто завален книгами. "Первый молитвенник Джессики", который получила в награду еще моя мама, стоит рядом с "Детьми матушки Мег", подарком тети Джейн одной из моих сестер.

Обложку "Юных звероловов" уже давным-давно сглодала Джоан. Другие дети – не помню уж, как кого зовут, – отгрызли немалый кусок от "Пути паломника" я слизали всю красную краску с "Мечтателя Джо".

Когда наш младшенький опасно заболел, проглотив первую страницу "Ист Линна", я понял, что пора наконец расчистить наши книжные полки.

Я объявил на семейном совете, что намерен беспощадно расправиться с книгами, которые простояли на полках нетронутыми начиная с 1936 года. Но потом мне пришлось смягчить мою опрометчивую угрозу из страха, что если она будет выполнена, то у нас останется одна-единственная полка только > с такими книгами, как "Тайна кровавого топора", "Смерть в холодильнике" или "Страсти леди Кастор".

Однако, когда я попытался выкинуть хотя бы часть книг, я тут же убедился, что их владельцы мертвой хваткой держатся за каждый потрепанный листок повести или романа, с которым связаны воспоминания детства или первая любовь.

– Ну кто станет теперь перечитывать "Огорчения сатаны"? – во всеуслышание заявил я, потрясая книгой в воздухе. – Выбрасываем.

– Это моя! – воскликнула моя старшая сестра. – Не надо выбрасывать! Она мне дорога...

– Ну, а эту, "Путь Орла"?

– Оставь! Ее нельзя трогать! Это подарок Билла!

– Ладно. А вот еще "Эрик, или Мало-помалу".

– Дай сюда! Это награда!

– "Любовь в пустыне"?

– Всегда ты так! Свою бы никогда не выбросил! Я люблю эту повесть! Дай сюда!

– Ладно. А вот эти старые "Правила хорошего тона"?

– Выбрасывай! – закричали все хором.

Это была единственная книга, которую мне разрешили выбросить.

ОЧЕНЬ ПРИЯТНО С ВАМИ ПОЗНАКОМИТЬСЯ

Перевод В. Смирнова

Терпеть не могу знакомиться с людьми: всегда чувствуешь себя так неловко! Никогда не расслышишь, толком их имен и все время лезешь здороваться за руку, а они не подают руки или протягивают руку, а ты не протягиваешь, или вы оба протягиваете, а кто-нибудь еще говорит, что так не положено. Если никто не возьмет вашей протянутой руки, только и остается, что поднести ее к голове и сделать вид, будто скребешь в затылке, или сделать с ней еще что-нибудь такое естественное. В общем, чувствуешь себя ужасно неловко.

И потом, что говорить после того, как познакомился? Если тебе скажут: "Очень рад познакомиться с вами", – твоя карта бита: ведь нельзя же ответить точно так же, не рискуя прослыть неоригинальным!

Впервые встретившись с Джорджем, я сказал: "Очень приятно с вами познакомиться", – а он ответил: "Мне тоже очень приятно с вами познакомиться".

Это несколько ошеломило меня, но я вновь ринулся в бой, сказав: "Нам обоим очень приятно познакомиться друг с другом".

"Уж теперь-то я уложил его на обе лопатки", – подумал я, но он ответил: "Еще до знакомства с вами я знал, как приятно мне будет с вами познакомиться".

Я прямо-таки зашатался, но отразил удар, сказав: "Я тоже. Мне было приятно уже просто услышать о вас".

– Правда? – спросил он. – Мой друг, который говорил мне о вас, сказал, что, когда он знакомился с вами, ему тоже было приятно с вами познакомиться.

– Удивительное дело, – сказал я. – Еще до того, как я услышал о вас, все говорили мне, как приятно им познакомиться со мной... то есть с вами.

– Ваша взяла, – сказал Джордж. – Сколько я вам должен?

– Десять шиллингов, – ответил я.

Тут нас развели, но я все же успел крикнуть: "Очень приятно с вами расстаться!" – прежде чем меня уволокли и я начал все сначала с кем-то еще.

Люди, начинающие знакомство с "Как поживаете?", всегда заводят разговор о погоде.

– Как поживаете? – спросила миссис Кашесуп когда меня ей представили.

– Отлично, – ответил я. – А вы?

– Очень хорошо, спасибо. Не правда ли, славный денек?

– Отличный, – ответил я. – А вот вчера было холодно.

– Ну, не так холодно, как позавчера, – ответила она.

– Все зависит от того, как одеться, – сказал я. – Возьмите прошлый год. Ах, постойте, возьмите сперва стул! Так вот, возьмите этот же день в прошлом году. Вот был холод так холод!

– Часов около трех, впрочем, было вполне тепло, – сказала она.

– Согласен, хотя и не вполне, – ответил я. – Я уже сказал, миссис Кашесуп, что все зависит от одежды. Вы носите шерстяные фуфайки?

– Не слишком ли много вы себе позволяете, сэр? – холодно отрезала миссис Кашесуп.

Это навело меня на мысль, и я разработал прием, благодаря которому всякое знакомство становится как нельзя более поучительным и интересным занятием.

Будьте интересны – вот моя идея.

Я испытал этот прием на мистере Крупнблоке.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказал он, когда нас представили друг другу.

Я ответил, как принято, и взял его за отворот пиджака. Я взглянул ему в глаза и проникновенно заговорил:

– Известно ли вам, мистер Крупнблок, что слово "муслин" происходит от названия города Мосул в Азии? "Тафта" – от улицы в Багдаде? "Драгет" – от города Дрогеда в Ирландии? "Газ" – от Газы? А "байка" – от Байяка?

– Нет, – ответил он испуганно.

– Оставим на минуту ткани, мистер Крупнблок, и возьмем семь чудес света.

– Мне надо идти, – поспешно сказал он.

– Не уходите, умоляю вас, мистер Крупнблок, – сказал я. – Для начала поговорим о мавзолее Халикорнасса, этой величественной усыпальнице, построенной за триста пятьдесят четыре года до рождества Христова царицей Мавзолеуса Артемизией,

– Мне некогда, – пробормотал он.

– Вас не интересуют усыпальницы, мистер Крупнблок? – спросил я.

– Н-нет, – запнувшись, ответил он.

– Тогда побеседуем о крупнейших горах и озерах земного шара, предложил я.

Он бросился бежать. Впервые в жизни я видел, чтобы человек пересекал комнату с такой быстротой.

Затем я видел, как он разговаривал со многими людьми. Все они оборачивались и смотрели на меня.

Я избавился от комплекса неполноценности.

Но теперь со мной редко кто знакомится.

ОХ УЖ ЭТА МНЕ МУЗЫКА!

Перевод Н. Шерешевской

"Музыки волшебством зверь дикий укрощен". Так говорят. А вот на мою дикость музыка не действует, напротив, я еще больше зверею. Что же до той музыки, которую мне приходится слушать, то она уж и вовсе не успокаивает. Совсем наоборот.

– Миссис Агапантус, – сказал я соседке, – знаете ли вы, что ваша двенадцатилетняя дочь уже больше двух часов играет "Давным-давно" и при этом делает кошмарные паузы в тех местах, где ей приходится переставлять руки? Известно ли вам также, что она сыграла эту пьесу уже по крайней мере тысячу раз?

– Не ребенок, а чудо, правда?! – воскликнула миссис Агапантус. – Я так рада, что вы восхищаетесь ее усидчивостью, мистер Маршалл! На следующей неделе учительница собирается дать ей еще "Норвежскую колыбельную". Она уже выучила...

– О миссис Агапантус! – прервал я ее. – Неужели это та самая "Норвежская колыбельная", где на обложке мать любуется ребенком на фоне какого-то утеса? Моя племянница разучивала ее целый месяц. Я этого просто не вынесу.

– А может, она играла "Прощай, прощай" с вариациями? – неуверенно сказала миссис Агапантус.

Я схватился за голову и, чтобы не упасть, прислонился к забору.

– Эту пьесу мой племянничек играет несколько недель подряд, – простонал я. – Каждый божий день он играет эту "Прощай, прощай" с вариациями. А до него ее играла его мамочка, а до нее – ее бабушка, а до нее... Но хватит. Лучше не продолжать. У вас не найдется стаканчик молока – запить?

Она не обратила на мою просьбу никакого внимания.

– Учительница хочет дать ей "Молитву девушки" или "Веселую пастушку", продолжала она, – но я предпочитаю вальсы. "Над волнами" или "Шум леса". Потом она могла бы выучить "Турецкий марш", а после него – "Возвращение Робина" или "Вечернюю песнь пастуха".

Тут силы мне отказали. С трудом выбрался я на дорожку, дотащился до спальни и, содрогаясь от рыданий, опустился на пол.

Мое детство было загублено тем, что мне приходилось без конца слушать пьесу "Горим! Горим!" из сборника, на обложке которого были нарисованы два коня, которые несутся с разинутой пастью, увлекая за собой пожарную повозку. "Абиссинская битва", воспроизводящая слоновью поступь, ружейные залпы, пение рожка и топот пехоты под аккомпанемент звучных аккордов, отравила мою юность. И вот теперь, в зрелые годы, меня будет добивать "Вечерняя песнь пастуха".

Нет, это уж слишком. И я решил сам научиться играть на рояле. И никаких "Давным-давно"! Я сразу начну с джазовых мелодий.

– Дорогая учительница, – сказал я. – Я человек со странностями. От первой ноты "Турецкого марша" у меня поднимается температура, а когда я слышу "Над волнами", я готов вскипеть. Научите меня чему-нибудь новенькому, вроде "Эх, нет у нас бананов!".

И она взялась за работу. В течение двух недель я каждый вечер разучивал "Топ, топ, я потопал в гроб!".

Не сомневаюсь в том, что башмак, который стукнул меня по голове на пятнадцатый вечер, запустила миссис Агапантус.

ГОРЕ МНЕ С ЭТИМИ МОДЕРНЯГАМИ

Перевод Н. Шерешевской

Вероятно, я очень старомоден. Нет, я говорю не о такой ерунде, как одежда, а о том, что я против современной манеры выражаться.

Я за возврат к простоте. Насколько приятнее звучит: "Привет, Джек!", чем "Приветствую вас, Джон!".

Мы с Джорджем оба хотим осовременить нашу гостиную. Убрать эти дипломы в рамке об окончании музыкальной школы, картину с черно-белой лошадью на фоне сверкающих молний, убрать маминых фарфоровых собачек с красными ушами, а вместо них повесить картины, изображающие эти, ну, знаете, расплавленные часы и все такое прочее.

Но манерный стиль Джорджа меня просто убивает.

– Чему должны служить эти портьеры? – спрашивает он.

– Мама! – истошно взываю я.

Она спешит из кухни.

– Он хотел спросить, куда повесить занавески, – объясняет мне мама.

– На окна, конечно, – говорю я. – Следующий вопрос, пожалуйста.

– Должен заметить, – продолжает Джордж, – что цветы, разумно размещенные на журнальном столике, будут очень удачно контрастировать со строгими линиями кресла, подчеркивая роль декоративных элементов в интерьере.

– Мама! – беспомощно взываю я.

– Он хочет сказать, мой мальчик, что ваза с цветком будет к месту на этом столике. Он считает, что это кресло неуютно.

– Мы будем изучать экспозицию цветов, – говорит Джордж. – Это даст нам ежедневную практику в смешении тонов и гармонически-контрастных форм.

– Он хочет сказать, что цветы всегда должны украшать комнату.

– Спасибо, мама, – отвечаю я рассеянно.

К этому времени я уже впадаю в полную прострацию.

– Мы купим холстину и придадим ей тон ржавчины, – заявляет Джордж.

– Мама, прошу тебя, – шепчу я.

– Он говорит, что купит холщовые мешки и выкрасит их в красный цвет, объясняет мама.

Если бы не она, мне бы ни за что не понять Джорджа.

Когда я вчера вечером пел в ванной комнате, Джордж крикнул мне через дверь:

– Какие прелестные рулады! Какие тонкие переходы от легато к крещендо!

Я постеснялся позвать маму в ванную и спросить у нее, что все это значит.

Хуже всего то, что уже все семейство начинает заражаться этой современной болезнью.

– Что ты делаешь, Джоан? – спросил я сестренку вчера вечером.

– Я работаю над предметами одежды, которые должны подчеркивать стройность фигуры и выделять ее достоинства, – ответила она.

– Она хочет сказать, – объяснила мама, – что шьет нижнюю юбку и брюки.

ТАК ЧТО ЖЕ Я ХОТЕЛ СКАЗАТЬ?

Перевод Н. Шерешевской

Вечно я забываю, что хотел сказать. В таких случаях у нас дома говорят, что я просто хотел соврать.

– Не скажешь – не соврешь, – говорят.

Но я уверен, что есть тысяча таких же, как я, честных людей, которых даже их близкие называют врунами только потому, что у них плохая память.

Подобная несправедливость и навела меня на мысль поставить ряд экспериментов, чтобы доказать, что человек, который забыл, что он хотел сказать, врать не собирался.

Первый эксперимент я проделал со своей матерью.

– Мама, давай поговорим о пингвинах, – сказал я как бы невзначай.

Почему я предложил поговорить именно о пингвинах? Да просто потому, что мама очень редко, вернее, даже никогда о них не говорит. Я был уверен, что она тут же забудет, что она хотела сказать о пингвинах, если она вообще что-нибудь хотела сказать, в чем я сомневаюсь.

– Я так мало о них знаю, мой милый! – говорит она.

– Ты забыла, что хотела про них сказать? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает она. – Забыла.

– Подумай хорошенько, мама, – настаиваю я. – Постарайся вспомнить: ты хотела сказать правду или неправду?

– Зачем же я буду неправду говорить! – возражает она.

– Это все, что я хотел услышать, – говорю я и делаю пометку в моей записной книжке; с которой никогда не расстаюсь.

Затем я ставлю эксперимент над самим собой. В моей записной книжке я делаю запись: "Кто-то из наших чистит черные башмаки коричневой щеткой" – и тут же забываю про это. А когда вечером у нас заходит разговор о том, чья теперь очередь покупать ваксу для ботинок, я как бы ненароком замечаю, что хотел что-то сказать, да забыл.

– Постойте, что же я хотел вам сказать? – говорю я.

– Не скажешь – не соврешь, – говорят мне.

– А вот смотрите, – говорю я и с торжеством протягиваю мою записную книжку. – Хотел я соврать или не хотел? – И показываю запись.

– Не хотел, – отвечают. – Так, значит, это ты чистишь свои черные башмаки коричневой щеткой? Ну, мы тебе покажем!

И мне показали.

БОЙСЯ ГОСТЯ СТОЯЧЕГО

Перевод Н. Шерешевской

Джордж из тех гостей, что прощаются, но не уходят. Вечеринка закончилась, а он все сидит и сидит. Вы встаете. Он тоже. Вы больше не поддерживаете разговор, но Джорджу и не нужна ваша поддержка.

Он еще только входит во вкус. Приходится вытеснять его в прихожую, оттуда – на веранду, оттуда – к калитке.