Текст книги "Королевства света"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Цезарь и Какао увлеченно беседовали. Тай проводил ревизию на кухне и пытался определить, что из продуктов в кладовке еще было съедобным. Сэм помогал Макитти латать дыры в соломенной крыше, а Оскар сидел на своем любимом месте – крылечке перед домом. Он жевал хлеб с котлетой, когда до него донесся какой-то вой, постепенно усиливавшийся. Он вскочил и стал удивленно озираться по сторонам. Оказалось, что этот звук услышал не только он. Его друзья были также заинтригованы странным шумом.

Вой завершился гулким ударом, и прямо с неба на лужайку посыпались маленькие коренастые и необычайно уродливые создания. Быстро оправившись от падения, несмотря на несколько ссор и драк, тут же вспыхнувших между ними, они собрались в кучу. Это была толпа, но вполне дисциплинированная, и они искали выход своей злобной энергии. Множество пар глаз, сверкающих ненавистью, уставились на пару бывших кошек, потом на две фигуры работавших на крыше, один из которых был великаном, и, наконец, остановились на одиноком охраннике у двери. Удивленный столь неожиданным появлением отвратительных существ, Оскар в тревоге инстинктивно шагнул назад, выронив из руки булку с котлетой.

От беспокойной верещащей толпы отделилась фигура, чуть покрупнее остальных и очень похожая на гоблина.

– Вот эти животные Эвинда, которые причиняли нам беспокойство. Видя их, можно только поражаться беспомощности и бестолковости Куола и остальных. Вы только взгляните на них! Сразу видно, что они даже не знают, как у них это получилось, – у них нет никаких собственных знаний. Это животные, которым помогло простейшее посмертное трансформирующее заклинание. – Расплющенный нос гоблина задергался. – Нюхом чую невежество и наивность этих тугодумов. – Он мерзко ухмыльнулся. – Это мусор, который надо смести в кучу и выбросить. – Когда он поднял обе руки, его двадцать один родственник сделали то же самое. Слаженность их движений пугала.

– Мы не потратим много времени, – уверенно заявил Кобкейл. – Просто вернем им их природный облик. А потом спокойно займемся уничтожением этого временного всплеска ненавистных красок. – Он презрительно уставился на молчаливый дом, как будто его прежний хозяин мог откликнуться на брошенный вызов. – Мундуруку не спустят с рук такого легкомысленного обращения с их заклинанием.

– Берегись! – крикнул Оскар и кинулся к заборчику, огораживавшему цветочную клумбу, единственному, но совершенно бесполезному укрытию поблизости.

Но он до него не добежал.

Почувствовав, как все внутренности будто попали в центрифугу и закрутились в ней, он хотел глотнуть воздуха, но уже не мог открыть рот. Бывший пес на мгновение повис в воздухе, ослепленный вспышкой, которая полностью обволокла его и парализовала. Последняя мысль была о Макитти и остальных. Если Мундуруку сосредоточили свои усилия на нем, то, может быть, его друзья смогут убежать.

Оскар ударился о землю.

Он понял, что может перевернуться, и, тяжело дыша, сделал это. Руки исчезли: вместо них снова были лапы. На ногах смешно болтались клочья человеческой одежды. Мундуруку смогли обратить его с необычайной легкостью – он снова стал собакой.

Шерсть его выглядела так же, как и раньше: смесь серого и серебристого. Но что-то изменилось. Лапы стали больше, намного больше. Как и когти, что росли на них. Он встал, и его потрясло, что земля оказалась чуть дальше от него. Оглянувшись на свой хвост, он увидел, что его шкура стала более гладкой и не такой всклокоченной.

Позади него что-то взревело. Обернувшись, он чуть не выпрыгнул из шкуры. Рядом с ним стоял огромный лев с великолепной гривой и чудовищными когтями. И он смотрел на Оскара в полном недоумении. Ко льву подошли и встали по бокам от него две роскошные мускулистые тигрицы: одна обычной тигровой окраски, а другая – абсолютно черная, если не считать очень необычного белого пятна на носу.

– Макитти? – Он с трудом сглотнул. – Цезарь? Какао?

– Чары Хозяина уничтожены, – ответила черная тигрица человеческим языком, – и нам вернули прежний облик, только с небольшой разницей.

– С существенной разницей, – прорычал Цезарь. – Что с нами случилось?

– Мы выросли, и не только в размерах. Я подозреваю, что наши переживания во время странствий сейчас отразились на нашей внешности. Мы стали более зрелыми. – Макитти прошла мимо Оскара и встала перед собравшимися в кучку Мундуруку. Они выглядели озадаченными от того, что старое, хорошо знакомое заклинание, много раз удачно срабатывавшее, вдруг пошло вкривь и вкось: будто фокусник, который всю жизнь вытаскивал из шляпы кроликов, вдруг совершенно неожиданно для себя достал оттуда кобру и теперь не знал, что с нею делать.

– Не знаю, заматерело ли во мне еще что-нибудь, – прогремел Цезарь из глубины своей глотки, в которой теперь легко бы поместилась целая кошка, – но уж зубы точно! – С рыком, который прокатился по лесу, он прыгнул прямо на столпившихся Мундуруку прежде, чем Макитти успела призвать его к осторожности. Одним скачком он покрыл половину расстояния до них.

Те разом закричали и в панике разбежались. Макитти и Какао, больше не раздумывая, бросились в драку вслед за Цезарем. Они расшвыривали коренастых гоблинов, некоторые из которых бросились прятаться за деревьями.

Крерва бежала впереди всех, но вдруг ее что-то ударило из-за кустов, да с такой силой, что перебило ей хребет. Раскачивая своим мягким телом, сорокафутовый сетчатый питон обвился кольцами вокруг сестры умершей злобной и ядовитой Келфиш, и теперь тряс ее, как тряпичную куклу. Это был Сэм. После того как появились Мундуруку, он незаметно соскользнул с крыши и скрылся в лесу, чтобы зайти им в тыл, и в этот момент превратился в царя змей.

Потрясенный тем, с какой яростью набросились на врагов его товарищи, Оскар раздумывал, как лучше помочь им. Он двинулся вперед, потом побежал, решив повиснуть на ноге хотя бы одного Мундуруку и удержать его на месте.

Как только он прыгнул, ему показалось, что он летит над землей, покрывая каждым прыжком огромное расстояние. Вломившись в самую свалку, он смог мельком заметить свое отражение в маленьком пруду, обозначавшем край усадьбы.

Оскар ожидал увидеть небольшую кудлатую собачонку, какою был раньше, но на него смотрел огромный волчара, больше, чем обе тигрицы, и почти такой же крупный, как Цезарь. Его размеры потрясли Мундуруку, среди которых он приземлился.

Вскоре разъяренный и изрядно потрепанный Кобкейл смог собрать нескольких братьев, чтобы построить гоблинскую пирамиду, а сам взгромоздился на ее вершину. Тогда драка пошла в пользу захватчиков. Слова тех, кто остался из Клана, приморозили сражавшихся к земле. Оскар, подчинившись заклинанию, вдруг обнаружил, что может двигать только головой, его ноги больше не слушались его, его мощные волчьи клыки были черными от гоблинской крови.

Осматривая поляну и кромку леса, Кобкейл дрожал от ярости. Не меньше десятка его братьев и сестер лежали мертвыми на траве, разорванные в клочья волчьими зубами и тигриными когтями или раздавленные кольцами огромного питона, весившего сотни фунтов. Сейчас эта парализованная змея смотрела немигающим взором на главного Мундуруку, желая только одного – чтобы ей позволили обвить вокруг его плотного тела хоть одно маленькое колечко. Но Сэма так же надежно обездвижили, как и его четвероногих друзей. Он лежал, не шевелясь, на залитой кровью земле, замороженный наскоро сплетенным заклинанием.

– Чума на вас! – кричал Кобкейл, потеряв разум от гнева. – Будьте прокляты! Я вам устрою кровь и кости! – С верхушки пирамиды он толстым пальцем грозил неподвижным животным. – Вы все умрете, умрете, умрете! – Теперь он был в безопасности, защищенный колдовством. Кобкейл спрыгнул со своего живого шаткого помоста. Остальные оставшиеся в живых Мундуруку шли за ним следом.

Кобкейл подошел к беспомощному Цезарю, который, будь он свободен, мог бы убить его одним ударом тяжелой лапы. Он поднес свое лицо к морде льва и уставился в желтый кошачий глаз.

– Знаешь, что мы собираемся сделать, кот? Сначала мы изжарим и съедим твою мошонку, потом язык, потом глаза. Затем возьмемся за твои внутренности и будем вырезать по одному органу. И только потом, может быть, позволим тебе умереть. – Распрямившись, он широко раскинул руки, будто пытаясь кого-то обнять. – А потом просто ради удовольствия изничтожим в этих краях всех кошек и собак, чтобы больше ничто не напоминало нам об этой ужасной резне. – Отступив назад, он обернулся и посмотрел на дом Суснама Эвинда.

– Но сначала, – мягко выдохнул он, – мы сотрем с лица земли проклятое жилище со всем его содержимым, провонявшим нищим магом, и предадим все скорому забвению. – Он поднял руку, и несколько его братьев сделали то же самое.

От их протяжного пения появился первый шар пламени. Оттянув руку назад, Кобкейл направил пальцы в сторону дома. Пламя послушно полетело по указанному пути и приземлилось на соломенной крыше, которую Макитти еще так недавно заботливо чинила. Сухая кровля быстро занялась. Уже через несколько минут большая часть дома была объята ревущим огнем.

Оскару вдруг пришла мысль, заставившая его еще упорнее бороться с невидимыми путами: «Тай – Тай все еще был в доме!»

Ужасное зрелище привело Мундуруку в восторг. Они хлопали в ладоши, отпускали грязные шуточки и танцевали, празднуя мерзкую победу. С болью в сердце Оскар мог только переглянуться с Макитти. По ее глазам он понял, что она тоже вспомнила.

С ревом и треском горящая крыша просела, вызвав всплеск радости у отвратительных кудахтающих зрителей. Однако крики восторга поутихли: из пепла что-то поднималось. Волчья челюсть Оскара отвисла, насколько позволило сковывающее заклинание. Даже Кобкейл онемел от удивления.

Из центра совсем обвалившегося дома поднималась птица. Это была не канарейка, не ястреб и не орел. Ее крылья сверкали золотым пламенем с сине-красными проблесками. Из головы торчали раскаленные перья, а глаза горели необычайным умом. Расправившиеся крылья полностью закрыли дом с двух сторон.

– Птица Феникс! – закричал в ужасе Киото.

Его хриплый крик подхватили десятки других гоблинских глоток. Растерявшись, все гоблины выжидательно смотрели на Кобкейла. Но это хитрое создание тоже онемело от неожиданно открывшегося ему зрелища. Пока он думал, что лучше сделать, птица Феникс, а это был Тай, взлетела над домом и уселась на еще целый козырек. Она раскрыла свой лучезарный клюв и плюнула.

Слева от Кобкейла загорелся Волосатый Квод. Дико крича и размахивая руками, Мундуруку безумно заметался по двору, а потом рухнул на заборчик. В горящий факел превратился еще один гоблин, потом еще один. Оскар почувствовал, что может двигать передними лапами и хвостом. И чем больше членов Клана погибало, тем слабее становились сковывающие чары Мундуруку.

Отступив к краю леса, Кобкейл и оставшиеся Мундуруку собрались в кучу для последней атаки. Но на этот раз, когда самый могущественный из них вскинул руки и начал нараспев произносить чудовищные руны, даже самые злобные из родственников отшатнулись, ужаснувшись тому, какое заклинание он плел.

Отчаянное пение Кобкейла открывало ворота в еще одно королевство света о котором путешественникам не было известно. Оно было недоступно, и его все боялись. Никто бы не отправился туда, даже если бы смог. Это было место не абсолютного зла, но абсолютного безразличия. И его обитатели не любили никого и ничего.

Из портала Черного королевства появились прокопченные фигуры из абсолютного мрака. У них не было лиц, и вообще головы. Вялые черные руки волочились по земле, когда они медленно тащились на призрачных ногах, не имевших ни цвета, ни света.

Сидевший на горящем насесте Тай начал петь. Впереди и рядом с каждой фигурой появились всполохи пламени. Но они, как и солнечный свет, были поглощены темными телами пришельцев. И весь ущерб, нанесенный им огнем, был не больше, чем от птичьего помета.

Изогнувшись и закричав, Оскар вырвался из колдовских пут. Он видел, что его друзья также освободились от сковывающего заклинания. Обнажив клыки, он кинулся к кучке жмущихся друг к другу Мундуруку, но на его пути оказалась одна из черных теней. В ней не чувствовалось какой-то открытой угрозы, у нее не было оружия, и она не вздымала руки в гневе. На загривке Оскара шерсть встала дыбом, и он остановился, как вкопанный. Он чувствовал, что вступив в пределы одной из таких черных теней, навеки исчезнешь из мира живых.

Мимо него промелькнула черная кошачья фигура, также направляясь к ближайшему пришельцу из Черного королевства. Это была Макитти.

– Нет! – закричал он. Но она или не слышала, или не обратила внимания. Одним прыжком она накрыла черную тварь.

А потом, как он и думал, она исчезла.

Оскар услышал, как справа от него взвыла от ужаса Какао. Сэм в отчаянии зашипел. А со стороны Мундуруку донеслись крики восторга и омерзительный смех.

– А теперь, – хохотал оживший Кобкейл, – как только мы превратим эту поганую жар-птицу в кучку тлеющих угольков, мы займемся вами. Вареная кошка и жареный кот, кошачье филе и гуляш из волчатины – вот так мы поужинаем. В качестве деликатеса будет соте из змеи, а на десерт – птичьи ножки. – Он пошел вперед, стараясь использовать гнусные темные фигуры, вызванные в качестве прикрытия.

Но что-то заставило его помедлить и взглянуть вверх. На лице у него отразилось сильное удивление. Один за другим к нему присоединились остальные Мундуруку. Откинув назад голову и прищурясь, Оскар посмотрел в ту же сторону. Появился какой-то шум. Сначала шум, а потом вопли гоблинов.

Прямо с неба, затянутого серыми тучами, падала красная гора. Оскара удивили не столько ее размеры, сколько то, что она казалась странно знакомой. Потрясенный Оскар сразу узнал ее: глядя на эти красные глазищи и надменные каменные губы, ошибиться было невозможно. И с ней, о чудо из чудес, была Макитти. Она примостилась на верхней губе: одной рукой цепляясь за каменный выступ, другой она отчаянно махала друзьям. Но ее предостережение было излишним, они уже разбегались в стороны.

Застигнутые врасплох таким поразительным явлением, оцепеневшие Мундуруку не смогли вовремя среагировать. Свинцовой гирей просвистев сквозь облака, гора рухнула прямо на толпу гоблинов. Гулкий грохот напомнил Таю тысячу грозовых громов, слившихся воедино. Воздух наполнился обломками и пылью, когда большой участок леса рядом с обугленными руинами жилища Суснама Эвинда был расплющен.

Половина из уцелевших Мундуруку умерли прямо там. Остальные, вопя, бросились в разные стороны, но их, одного за другим, переловила и проглотила огромная каменная пасть. Двигаясь, как гигантский комок живой глины, красная гора хватала их губами из блестящего гранита и, как огромный муравьед, лениво обедала своей мелкой добычей. Неразборчивая в своем аппетите и понукаемая Макитти, гора так же легко и радостно съела неуклюжих пришельцев из Черного королевства, как и всех оставшихся Мундуруку.

– У-м-м! Я был прав, – прогрохотал Красный дракон. – Вещи другого цвета по вкусу совсем не похожи на красный и оранжевый!

Тут с его верхней губы раздался голос Макитти:

– Как я и сказала, ф-с-с-ст, я выполняю обещания!

Когда последний из Мундуруку исчез с лица земли, раскатанный в блин Красным драконом или пропавший в его бездонной голодной пасти, Макитти спрыгнула с верхней губы горы и приземлилась на сильно испорченную лужайку Суснама Эвинда. И, естественно, она приземлилась на лапы. Оскар и все остальные бросились к ней. Макитти что-то нашептывала красноглазой горе, целую вечность простоявшей на границе между Красным и Оранжевым королевствами. Они не успели добежать до нее, как раздался грохот разверзшейся земли и свист воздуха. Когда они снова открыли глаза, Красного дракона уже не было. Зато осталась кошка цвета черного вороного крыла.

Прыгая от радости, друзья окружили Макитти, потираясь боками и обнюхивая морду. Ликующий Сэм любя обнял ее, но ему пришлось напомнить, чтобы он ослабил объятия. Горящий Тай осторожно взмахнул раскаленными крыльями так, чтобы не опалить друзей, и спустился со своего насеста. Секундой позже бревно, поддерживающее козырек, обвалилось, взметнув столб искр.

– Что с тобой случилось? – Оскар отступил на шаг от подруги, которая не могла сдержать свою тигриную улыбку. – Когда ты прыгнула на этого черного пришельца и исчезла, я думал, что видел тебя в последний раз!

Макитти еще шире улыбнулась, показав удивительно белые зубы.

– Думать было некогда. Я вспомнила, как однажды Хозяин Эвинд сказал, что в волшебстве и магии черная кошка управляет темнотой. А не наоборот. Эта магия присуща мне по природе. Я решила проверить. Я обхватила черноту и оказалась в довольно уютном месте. – Она многозначительно помолчала. – Мне ничего не оставалось, как испробовать одну вещь.

Цезарь протянул свою огромную тяжелую лапу и взъерошил шерсть у нее на загривке.

– Если бы не ты, Макитти, нас бы здесь не было.

– А что с тобой случилось, когда ты растворилась в темноте? – Какао была просто зачарована приключениями старшей подруги.

Мышцы мощной спины и плеч Макитти начали расслабляться.

– Хотя я и оказалась в месте, где совсем не было света, я как-то сразу почувствовала себя как дома. Видите ли, я думала, кто или что мог бы помочь нам в тот отчаянный момент. И я вспомнила об обещании, данном еще в самом начале наших поисков белого света. Обещание – это мощная вещь. – Она оглядела их всех по очереди.

– Вы помните, что сказал Красный дракон, когда я пообещала угостить его чем-нибудь не красным и не оранжевым, если он нас отпустит?

Какао слегка округлила глаза:

– Он велел позвать его, и, в каком бы королевстве света мы ни оказались, он придет к нам.

Макитти кивнула:

– Но чтобы он откликнулся, мне надо было оказаться не в нашем мире, а в пределах королевств света. Поэтому я и прыгнула на гостя из Черного королевства. Я не была уверена, но, к счастью, все получилось.

Сэм сосредоточенно зашипел:

– Если бы твоя уловка не сработала, ты бы исчезла для нас навсегда.

Она лишь пожала плечами.

– Лучше уж застрять в такой стране, где всегда рады черной кошке, чем умереть в руках Мундуруку.

Какао нахмурилась:

– Как ты привела Красного дракона нам на помощь, мне понятно. А вот как ты заставила его вернуться домой?

Макитти повернулась к ней, довольная, что можно снова поговорить с кошкой.

– Тем же непостижимым образом, как он прибыл сюда с границы Красного и Оранжевого королевств. Как гора может путешествовать во времени и пространстве, мне понятно не больше, чем как она может вечно пить реку, не раздуваясь. Я только знаю, что попробовав на вкус другие цвета, Красный дракон убрался домой. – На лице у нее появилось задумчивое выражение. – Надеюсь, он будет счастлив, хотя ему больше нечего глотать, кроме красной реки.

– Конечно, – довольно проурчал Цезарь. – Он сможет питаться воспоминаниями о вкусе других цветов. Наверное, горьких на вкус, потому что это ведь были Мундуруку. Но ему должно быть все равно. Не думаю, что у горы особенно чувствительная пасть.

Через некоторое время радость уступила место усталости. Звери принесли во ртах воду и потушили маленькие костры. Только один очаг пожара на краю леса грозил разгореться не на шутку: Тай потушил его прицельным обратным огнем.

Но дом оказался окончательно разрушенным. А ведь они жили там, сколько себя помнили. Деревянная часть дома со всем его содержимым сгорела дотла. А в другой, что была вырублена в скале, огонь добрался до каждого закоулка. Все, что могло сгореть, не избежало огня, в том числе и кабинет волшебника, его библиотека и многие другие бесценные вещи. С их исчезновением память о Суснаме Эвинде сотрется из умов и сердец народов Годланда. Его знания и труды, все неисчислимые богатства тайных знаний – все пропало.

– Что сделано, то сделано. Мы ничего не можем исправить. – Цезарь улегся на обгоревшую и залитую кровью лужайку и стал чиститься.

– Может быть, еще не совсем. – Макитти смотрела на Оскара. – Оскар, а ты не задумывался над теми изменениями, что произошли в тебе?

Он сконфуженно ответил:

– В каком смысле?

– Посмотри на нас. – Она махнула передней лапой. – Сэму дана еще большая сила, чем прежде. Я могу командовать темнотой. Тай стал мифической жар-птицей и может управлять пламенем. Цезарь стал истинным царем зверей, а Какао – самой хитрой и ловкой. – Желтые глаза изучающе смотрели на него. – А что же ты, Оскар? Каков твой дар, кроме того, что ты можешь заставить двигаться деревья? В чем твоя новая сила в этом мире?

Он застенчиво пожал плечами.

– Я не знаю. Быть волком, наверное.

– Это последствия магии, а не управление ею. – Она продолжала разглядывать его. – Я вспомнила еще кое-что, о чем говорил Хозяин Эвинд. Что-то о собаках, что они значат для жилища и дома.

Высунув язык и тяжело дыша, он покачал головой.

– Я не понимаю тебя, Макитти.

– Я говорю о магических способностях, заложенных в нас благодаря помощи Хозяина Эвинда. – Она отступила в сторону. – Иди и ляг на свое любимое место, Оскар.

Волк насупился.

– Ты имеешь в виду каменное крылечко у двери? – Когда она утвердительно кивнула, он еще раз пожал плечами и пошел туда. Ему не хотелось сейчас с нею спорить, да и делать все равно было нечего.

Он обежал круг по двору, и, наконец, настал тот мистический миг, знакомый только сторожевым собакам. Он улегся носом к хвосту и, удовлетворенно вздохнув, закрыл глаза. Однако почти сразу их открыл, так как в них отразилось яркое свечение.

Оно было повсюду. Нет, поправил он себя, оно шло изнутри, из него. Оно было мягким и теплым, с запахом камина и плиты, бегущей воды, плещущейся в раковине, и пирога, пекущегося в духовке, с запахом истертой мебели и свежего белья. Это был запах не жилища, а дома. Кто посвящен в такие тонкости, тот поймет, что это абсолютно разные вещи.

Позади него жилище Суснама Эвинда восстанавливало самое себя. Занавески и стены, ковры и полы, окна и разрушенный камин – все становилось как прежде, возрожденное из глубины собачьей души и памяти. Когда, наконец, все вернулось, ликующие друзья обступили его со всех сторон.

– Я не понимаю. – Оскар изумленно смотрел на дом, который он чудесным образом непроизвольно восстановил. – Что случилось? Что я сделал?

– Это волшебство, которое живет в тебе, – сказала ему Макитти. – Я предполагала, что это так. Разве ты не понимаешь, Оскар? Это то, что ты хранишь в себе всегда. Я слышала, как Хозяин часто говорил с большой искренностью: «Дом – это то место, где есть собака». Так что у нас снова есть дом.

Какао восхищенно и изумленно смотрела на восстановленное жилище.

– У вас-то есть, – согласился Тай, – а как же я?

Макитти взглянула на лучащуюся жар-птицу, живую легенду, которой неожиданно стал хорошо знакомый друг.

– А с тобой проблема, дружище Тай. Не думаю, что твоя старая клетка подойдет тебе. Но и спокойно спать в доме, зная, что ты спишь на легко воспламеняющейся крыше, я не смогла бы. Мы, конечно, подыщем тебе красивую уютную негорючую пещерку в большой скале, которая соединяется с домом и имеет отдельный вход.

Жар-птица рассудительно кивнула. При этом с нее, как остриженные усы, слетели всполохи огня.

– Мне это подойдет. Что же мы теперь будем делать, выполнив задание хозяина и вернув в Годланд краски?

– Самое время решать такие вопросы. – Цезарь зевнул, широко раскрыв свою львиную пасть. – Ближайшее будущее меня не волнует, так как я собираюсь спать и есть. И, может быть, заняться другими вещами, которые мы так долго откладывали. – Он вопрошающе поднял бровь, и на этот раз Какао не съязвила в ответ. Заметив, как они переглянулись, и правильно истолковав их взгляды, Оскар почувствовал, как в нем столкнулись противоположные чувства. В горле у него запершило. Волшебство – не волшебство, а некоторым вещам не суждено случиться. Любовь – это такая непостижимая вещь, с которой даже магия не может совладать.

– Как это ни странно, но я думаю, Цезарь прав. – Макитти одобрительно рассматривала новое здание. – Мы же не можем просто так отправиться в ближайшую деревню в таком виде. Вероятно, со временем, изучая мудрость Хозяина Эвинда, мы сможем научиться легко менять одно обличье на другое и превращаться из животных в людей и обратно. – Откинув голову, она завыла.

Она пела поразительную балладу радости и триумфа, хорошо известную среди кошек. Цезарь и Какао присоединились к ней. Сладкозвучно шипя, запел и Сэм. Таю, конечно, тоже легко было присоединиться к пению. Он звонко пел, и из его горла вместе с красивыми звуками вырывались искры и языки пламени. Свет и музыка слились воедино.

И только когда запел Оскар, издавая пронзительный хриплый вой, остальные замолчали. Волкодав умел многое, но только не петь.

Кроме сердечных дел, есть и другие вещи, перед которыми магия бессильна.