355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ахмед ибн Фадлан » «Записка» о путешествии на Волгу » Текст книги (страница 1)
«Записка» о путешествии на Волгу
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 23:25

Текст книги "«Записка» о путешествии на Волгу"


Автор книги: Ахмед ибн Фадлан


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Ибн-Фадлан
«Записка» о путешествии на Волгу

«Записка» Ахмеда Ибн-Фадлана – чрезвычайно важный источник по истории Восточной Европы X века. Ее автор посетил Волжскую Булгарию в составе посольства аббасидского халифа аль-Муктадира (908-932 гг.). Поездка была предпринята по инициативе правителя Волжской Булгарии, который, желая избавиться от власти хазар, просил покровительства халифа и обещал принять ислам. Посольство вышло из Багдада в 921 г. и прибыло в Волжскую Булгарию в мае 922 г. О его результатах ничего не известно, но Ибн-Фадлан (возможно, второе лицо в посольстве) оставил подробный отчет о путешествии, и в этом отчете приводится множество уникальных сведений этнографического характера о гузах, башкирах, булгарах и хазарах. Кроме этого, Ибн-Фадлан видел в Булгарии русов и оставил подробное описание их погребального обряда.

Отчет Ибн-Фадлана был широко известен в арабско-персидском мире. По свидетельству географа XIII века Йакута ар-Руми, работавшего в Мерве, в его время это сочинение было весьма распространено и находилось у многих лиц в восточном Иране. Сам Йакут включил несколько фрагментов из Ибн-Фадлана в свой «Географический словарь», дошедший в нескольких списках.

Единственный известный список «Записки» Ибн-Фадлана был обнаружен востоковедом А.З.В.Тоганом (А.З.Валидовым) в 1920-х годах в библиотеке при гробнице имама Али ибн-Риза в Мешхеде (Иран). К сожалению, конец рукописи отсутствует, причем неизвестно, скольких листов не хватает. В 1937 г. фотокопия Мешхедской рукописи была передана в дар Академии наук СССР от правительства Ирана, и на ее основе А.П.Ковалевским было подготовлено издание на русском языке. В 1956 г. им же было подготовлено существенно переработанное и дополненное издание, но наша электронная публикация основана на издании 1939 г.

В издании 1237 ссылок, в основном ими отмечены комментарии по существу перевода. Проведено также сравнение текста Мешхедской рукописи со всеми списками словаря Йакута. В электронной публикации мы сочли возможным ограничиться только некоторыми из комментариев и убрать все отсылки на Йакута. Скобками обозначены вставные слова, не имеющие соответствия в арабском оригинале.

Выверено по изданию: Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. Изд. Академии наук СССР М-Л, 1939. [Перевод и комментарии А.П.Ковалевского.] Под редакцией И.Ю.Крачковского.

[55] Книга Ахмада Ибн-Фадлана
Ибн-аль-'Аббаса Ибн-Рашида Ибн-Хаммада,
клиента Мухаммада Ибн-Сулаймана,
посла аль-Муктадира к царю славян

Это – Книга Ахмада ибн-Фадлана ибн-аль-'Аббаса ибн-Рашида ибн-Хаммада, клиента Мухаммада ибн-Сулаймана, посла[1]  [1] У Йакута выходит прямо, что послом был сам Ибн-Фадлан. Несомненно, что и полное заглавие имеет в виду также именно это, так как патрон его Мухаммад ибн-Сулайман с посольством не ехал вовсе. Однако из дальнейшего видно, что во главе посольства официально стоял Сусан-ар-Расси, хотя Ибн-Фадлан, по-видимому, играл ведущую роль.


[Закрыть]
аль-Муктадира к царю славян, в которой он сообщает о том, что он сам видел в стране турок, хазар, русов, славян, башкир и других (народов), по части различий их вероучений, истории их царей, положения многих из их дел.

Говорит Ахмад ибн-Фадлан: когда прибыло письмо аль-Хасана сына Балтавара, царя славян, к повелителю правоверных аль-Муктадиру, в котором он просит его о присылке к нему (людей) из тех, кто научил бы его вере, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него мечеть, воздвигнул бы для него минбар, чтобы совершалась на нем молитва за него (царя) в его городе и во всем его государстве, и просит его о постройке крепости, чтобы он укрепился в ней от царей, своих противников, то он получил согласие на то, о чем он просил. Посредником у него[2]  [2] Речь тут идет о переговорах с болгарским послом в самом Багдаде, для чего и был назначен от халифа этот аль-Хурами.


[Закрыть]
был Надир аль-Хурами. И был избран я для прочтения ему (царю) письма и передачи того, что было подарено ему, и для надзора над факихами и му'аллимами. А какая у него (халифа) была причина посылки этого богатства ему (царю), так это для той постройки, о которой мы сообщили, и для уплаты за факихов и му'аллимов за село, известное под названием Артахушматин из земли Хорезм, из числа сел Ибн-аль-Фурата[3]  [3] Это, очевидно, Абу-ль-Хасан Али ибн-Мухаммад ибн-Муса ибн-аль-Хасан ибн-аль-Фурат. Он был трижды везирем халифа аль-Муктадира в годах 908-912, 917-918, 923-924. В описываемое время, т.е. в 921 г., он был в немилости и его имущество конфисковано, однако его сын аль-Мухассин имел влияние при дворе и позднее (в августе 923 г.) добился помилования своему отцу. В свете этих обстоятельств следует рассматривать и передачу его земель в Хорезме.


[Закрыть]
. Посол к аль-Муктадиру от владетеля славян был муж, которого зовут Абдаллах ибн-Башту аль-Хазари (хазарец), а послом со стороны султана (халифа) Сусан ар-Расси, клиент Надира аль-Хурами и Такин ат-Турки (турок), Барис ас-Саклаби (славянин) и я вместе с ними, как я уже сообщил. Итак я вручил ему[4]  [4] По-видимому, самому «владетелю славян». Здесь Ибн-Фадлан предвосхищает события, о которых рассказывает позднее. Надир аль-Харами, как видим дальше, тоже писал к царю Булгара, наряду с халифом и везирем. Выше сказано, что царь обратился первоначально именно к Надиру аль-Харами за посредничеством в деле передачи письма халифу.


[Закрыть]
подарки для него, для его жены, для его детей, для его братьев, для его предводителей и лекарства, о которых он писал Надиру, прося их. И мы выехали из Города мира (Багдада) в четверг, когда прошло одиннадцать ночей от (месяца) сафара года триста девятого[5]  [5] Т.е. в четверг 21 июня 921 г.


[Закрыть]
. Мы оставались в ан-Нихраване[6]  [6] Местность между Багдадом и Васитом.


[Закрыть]
один день и (далее) ехали усиленно, пока не достигли ад-Даскары[7]  [7] Йакут указывает под этим именем одно село на запад от Багдада, а другое «село на дороге в Хорасан недалеко от Шахрабана».


[Закрыть]
. В ней мы оставались три дня. Потом мы отправились стремясь, не сворачивая ни перед чем, пока не прибыли в Хулван[8]  [8] Город у горного прохода Загрос – Zagripulae на берегу р.Хулванчай, на границе старой провинции аль-Джибаль.


[Закрыть]
и оставались в нем два дня и поехали из него в Кармисин[9]  [9] Город между Хулваном и Хамаданом около ад-Динавара; между ним и Хамаданом 30 фарсахов.


[Закрыть]
и оставались в нем два дня, потом отправились и поехали, пока не прибыли в Хамадан и оставались в нем три дня, [56] потом поехали, пока не дошли до Сава[10]  [10] Город между ар-Райем и Хамаданом, в середине между ними (расстояние от того и другого 30 фарсахов).


[Закрыть]
и оставались в нем два дня, а из него в ар-Рай, и оставались в нем одиннадцать дней, чтобы подождать Ахмада ибн-'Али аху-Су'лука[11]  [11] Об этом правителе ар-Райа см. ат-Табари III, 2292 и 'Ариб 51, под 302=914-915 г. по поводу неурядиц в Хорасане и у 'Ариба же, стр. 67, под 305=917-918 г.


[Закрыть]
, так как он был в Хувар-ар-Райе[12]  [12] Хувар – большой город в областях ар-Райа. Между ним и ар-Райем около 20 фарсахов.


[Закрыть]
, потом мы отправились в Хувар-ар-Рай и оставались в нем три дня, далее отправились в Симнан[13]  [13] Большой город между ар-Райем и Нишапуром.


[Закрыть]
, потом из него в ад-Дамган[14]  [14] Может быть, о нем у ат-Табари, III, 1575, 1622, 1663, 1664.


[Закрыть]
, сторонника ад-Да'и[15]  [15] Ад-Да'и – «призывающий, проповедник, миссионер» и титул, особенно у мусульманских сектантов (шиитов, исмаилитов, карматов и т.д.), но, с другой стороны, «мятежник, создавший свою партию, еретик». В данном случае, по-видимому, имеется в виду табаристанский имам Хасан ад-Да'и ила-ль-хакк ас-Сагир (917-923 г.), представитель еретической династии Алидов, отвергавших багдадского халифа.


[Закрыть]
, и потому мы скрылись в караване и ехали усиленно, пока не дошли до Найшабура. Лайла ибн-Ну'ман[16]  [16] Лайла ибн ан-Ну'ман ад-Дайлами, полководец табаристанского имама Хасана ибн ал-Касима ад-Да'и ас-Сагира. Он занял Нишапур в 308 г. и даже чеканил свою монету. Казнен в месяце раби-аль-авваль 309 г. (10 VII – 8 VIII 921 г.).


[Закрыть]
был уже убит, и мы застали в нем (Найшабуре) Хаммавайха Куса[17]  [17] Это – Хаммуйа ибн-'Али, полководец Саманидов, высланный против Лайла.


[Закрыть]
, командующего войском Хорасана. Потом мы отправились в Сарахс, потом из него в Марв, потом из него в Кушмахан, а это край пустыни Амуля, и оставались в нем три дня, чтобы дать отдохнуть верблюдам для въезда в пустыню. Потом мы пересекли пустыню до Амуля, потом переправились через Джайхун и прибыли в Афирабр-рабат Тахира ибн-'Али[18]  [18] Несомненно, это – Фирабр, о котором Йакут пишет: «Городок между Джайхуном и Бухарой. Расстояние между ним и Джайхуном около фарсаха. Он был известен как рабат Тахира ибн-Али».


[Закрыть]
. Потом мы отправились в Байканд, потом мы въехали в Бухару[19]  [19] Маршрут этого пути от Багдада до Бухары дан у Ибн-Хордадбеха (De Goeje, VII, арабск. текст стр. 18, 19, 21-25; перевод стр. 14-15, 17-19), причем он дает и расстояния в фарсахах, так что можно судить о быстроте передвижения путешественников.


[Закрыть]
и прибыли к аль-Джайхани. Он секретарь эмира Хорасана, и его прозывают в Хорасане шейх-опора[20]  [20] Здесь «аль-'амид» – в значении определенного титула. Абу 'Абдаллах Мухаммад ибн-Ахмад аль-Джайхани – известный географ министр Саманидов. Хаджи Халифа рассказывает, как он любил принимать у себя путешественников и расспрашивать их о странах, в которых они бывали. Его сочинения написаны в 892-907 гг.


[Закрыть]
. Он прежде всего озаботился достать для нас жилье и назначил для нас человека, который бы удовлетворял наши потребности и успокаивал бы наши нужды во всем, что мы пожелаем. Итак, (у него) мы оставались (ряд) дней. Потом он испросил для нас аудиенцию у Насра ибн-Ахмада[21]  [21] Саманидский эмир 301-331 г. (914-943). Взошел на престол в январе 921 г. мальчиком девяти лет. Значит, осенью 921 г. ему было 16-17 лет.


[Закрыть]
, и мы пошли к нему. А он безбородый мальчик. Мы приветствовали его как эмира, а он приказал нам сесть, и первое, с чего мы начали, это что он сказал: «Каким вы оставили моего господина, повелителя правоверных, да продолжит Аллах его пребывание (в этом мире) и мир в душе его, его слуг, и его приближенных». Мы сказали: «В благополучии». Он сказал: «Да прибавит ему Аллах благополучия!» Потом было прочитано письмо к нему относительно передачи Артахушматина от аль-Фадла ибн-Муса ан-Насрани (т.е. христианина), управляющего Ибн-аль-Фурата, и передачи его (села) Ахмаду ибн-Муса аль-Хуваризми (т.е. Хорезмийцу) и доставки нас и письма к его (эмира) правителю в Хорезме[22]  [22] Это слово значит и «владетель» как самостоятельный государь, и «правитель» губернатор, но, конечно, на правах вассального феодала. Хотя Хорезм был фактически независим, но данное выражение, мне кажется, указывает на идею вассальной зависимости от Саманидов, так как местоимение «его» может относиться только к Насру ибн-Ахмаду.


[Закрыть]
, (письма) с устранением препятствий для нас и письма в Баб-ат-турк с эскортированием нас и с устранением препятствий для нас. Он сказал: «А где Ахмад ибн-Муса?» – Мы сказали: «Мы оставили его в Городе мира (Багдаде) с тем чтобы он выехал после нас через пять дней.» Тогда он сказал: «Слушаюсь и повинуюсь тому, что приказал мне мой господин повелитель правоверных, да продолжит Аллах остаток его жизни». Он сказал[23]  [23] Это, очевидно, относится к автору, т.е. «Сказал Ибн-Фадлан».


[Закрыть]
: весть (об этом) дошла до аль-Фадла ибн-Муса ан-Насрани, управляющего Ибн-аль-Фурата, и он привел в действие свои хитрости по делу Ахмада ибн-Муса, – написал к начальникам полиции по хорасанской дороге (на участке) от окружного города Сарахса до Байканда, чтобы они послали разведчиков о (местопребывании) Ахмада ибн-Муса-аль-Хуваризми по постоялым дворам и таможенным постам, а он (Ахмад) человек с такой-то внешностью и качеством, так что, кто схватит его, пусть держит его, пока не придет к нему наше письмо, которому (пусть) и повинуется. Итак, он был схвачен в Марве и связан. И оставались [57] мы в Бухаре двадцать восемь дней. Аль-Фадл ибн-Муса также сговорился с Абдаллахом ибн-Башту и другими из наших товарищей, которые стали говорить: «Если мы останемся, то неожиданно наступит зима и пройдет время для въезда (в новую страну), а Ахмад ибн-Муса, когда прибудет к нам, он последует за нами».

Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел дирхемы Бухары разных сортов (цветов), из них дирхемы, называемые аль-гитрифи[24]  [24] Дирхемы, которые чеканил Гитриф ибн-Ата, правитель Хорасана в халифство Харуна-ар-Рашида, весьма ценившиеся в Бухаре


[Закрыть]
. Они состоят из меди, красной меди и желтой меди, из которых берется количество без веса. Сто из них (дирхемов) равны дирхему из серебра. А вот условия их относительно калымов за их женщин (говорят): «Женится такой-то сын такого-то на такой-то дочери такого-то за столько-то и столько-то тысяч дирхемов гитрифских». И тоже таким же образом (происходит) покупка их недвижимых имуществ и покупка их рабов: они не упоминают других (сортов) дирхемов. У них есть (еще) дирхемы (для которых) взята только одна желтая медь. Сорок из них равны (одному) данаку[25]  [25] Монета, шестая часть серебряного дирхема.


[Закрыть]
. У них также есть дирхемы желтой меди, называемые самаркандскими. Шесть из них равны данаку. Итак, когда я услышал слова 'Абдаллаха ибн-Башту и слова других, предостерегавших меня от неожиданного наступления зимы, мы выехали из Бухары, возвращаясь к реке, и наняли корабль до Хорезма. А расстояние до него от места, от которого мы наняли корабль, более двухсот фарсахов, так что мы ехали несколько дней. Для нас путешествие по ней (реке), все в целом, не было одинаково, вследствие холода и его силы, пока мы не прибыли в Хорезм. Мы явились к его (Хорезма) эмиру. Это Мухаммад ибн-'Ирак[26]  [26] Этого имени нет в Zambaur, Manuel de généalogie et de chronologie pour l'histoire de l'Islam, 1927, p.208, «Kharismschahs», где для Хорезма эпоха до 340 г. обозначена как время несамостоятельных правителей, и имен почти нет. Оно приведено у E.Sachau, Zur Geschichte und Chronologie von Khwârizm. – SBAW LXXIII, 1873, 503; ср. Albêrûnî, Chronologie... ed. E.Sachau. Lpz., 1878, S.241.


[Закрыть]
Хорезм-шах. Итак, он почтил нас, одарил нас и устроил нас, давши жилье. По прошествии трех дней, он велел нам прийти, обсудил с нами (вопрос) о (нашем) въезде в страну турок и сказал: "Нет для вас соизволения на это и не годится (мне) оставить вас, чтобы вы вслепую рисковали вашей кровью. Я знаю, что это хитрость, которую подстроил этот отрок, то есть Такин, так как он был у нас кузнецом и он уже ознакомился с продажей железа в стране неверных, и он был тот, который обманул Надира[27]  [27] Т.е. Надира-аль-Харами, который вел переговоры с послом булгар в Багдаде.


[Закрыть]
и побудил его обратиться к повелителю правоверных и передать ему письмо царя славян. Великий эмир, то есть эмир Хорасана[28]  [28] Т.е. Наср-ибн-Ахмад, саманидский эмир.


[Закрыть]
, имел больше прав воздвигнуть проповедь за (в пользу) повелителя правоверных в этой стране, если бы он нашел возможность, потому что вы далеко и так как между вами и этой страной, о которой вы говорите, (есть) тысяча племен неверных. И это (все) искажение правды в отношении султана[29]  [29] Итак, мы узнаем, что Такин ат-Турки жил когда-то в Хорезме. Хорезмшах обвиняет его в том, что он подстроил все это посольство от халифа к булгарам, нарушая преимущественное право саманидского эмира, который ближе к этим немусульманским странам.


[Закрыть]
. Итак, я советую вам: необходимо (отправить) письмо к великому эмиру, чтобы он снесся с султаном, – да споспешествует ему Аллах, путем переписки, а вы останетесь (здесь) до того времени, как возвратится ответ". И так мы ушли от него в этот день. Потом мы снова пришли к нему и не переставали подлаживаться к нему и льстить ему, говоря: «Вот это приказ повелителя правоверных и его письма, какой смысл сноситься с ним по этому поводу», так что он дал нам разрешения. Итак, мы спустились из Хорезма в аль-Джурджанию. Между ней и Хорезмом по [58] воде пятьдесят фарсахов. Я видел хорезмские дирхемы обрезанные и свинцовые и неполновесные и медные. И они называют дирхем «тазиджа», когда вес его четыре данака с половиной. Менялы из них (из их среды) продают кости (для игры) и чернильницы и дирхемы. Они (хорезмийцы) самые грубые из людей по разговору и по природе. Их разговор похож вроде как кричат скворцы. Около же (аль-Джурджании) есть селение на (расстоянии) дня (пути), называемое Ардаку. Население его называется аль-Кардалия (кардалийцы). Их разговор похож вроде как на кваканье лягушек. Они отрекаются от повелителя правоверных 'Али ибн-Абу-Талиба, – да будет им доволен Аллах, – в конце каждой молитвы. Итак, мы остались в аль-Джурджании (много) дней. И замерзла река Джайхун от начала до конца ее[30]  [30] По толкованию Йакута, «сверху до дна».


[Закрыть]
, и была толщина льда семнадцать четвертей[31]  [31] Четверть – расстояние от вытянутого большого пальца до мизинца, пядь, пядень.


[Закрыть]
, и лошади, и мулы, и верблюды, и повозки проходят через него, как проходят по дорогам, а он был тверд, не сотрясался. И он оставался в таком виде три месяца. И мы увидели страну (такую), что у подумали, это не что иное, как врата аз-Замхарира[32]  [32] Отделение ада, отличающееся страшным холодом.


[Закрыть]
, открывшиеся из нее на нас. Снег не падает в ней иначе, как с порывистым сильным ветром. Если человек (муж) из (числа) жителей ее (страны) сделает подарок своему приятелю или захочет (сделать) ему благодеяние, то он говорит ему: «Поднимемся ко мне, чтобы нам поговорить, ведь действительно у меня хороший огонь». И вот он (тем самым) оказывает ему наибольшее свое благодеяние и свою благосклонность. Но только Аллах великий был милостив к ним относительно дров, – он сделал их дешевыми для них: груз повозки дров (дерева) аттаг[33]  [33] Дерево вроде тамариска, но меньшее, растет в песках, легко воспламеняется и ярко горит.


[Закрыть]
стоит каких-нибудь два дирхема, вес ее составляет три тысячи ратлей[34]  [34] Принимая во внимание, что вес 3000 ратлей для груза дров слишком велик (3-6 т), я высказываю предположение, не имеем ли мы здесь определение качества денег: «два дирхема из дирхемов, вес которых (таков, что) 3000 дирхемов (это) один ратль». Правда, этому противоречит конструкция.


[Закрыть]
. Обычай нищих у них (таков), что нищий не останавливается у дверей, но входит в дом кого-нибудь из них и сидит некоторое время у его огня греясь. Потом говорит: «паканд», что значит «хлеб». Наше пребывание в аль-Джурджании затянулось, а именно действительно мы оставались в ней дни (месяцев) раджаба, ша'бана, месяца рамадана, шавваля[35]  [35] Время от начала раджаба до конца шавваля 309 г. соответствует от 5 ноября 921 г. до 2 марта 922 г.


[Закрыть]
, и продолжительность пребывания нашего была в зависимости от холода и его силы. Действительно, до меня дошел рассказ, что двенадцать верблюдов (отправились), чтобы двое (человек) привезли на них дров из некоторых плавней, и эти оба забыли взять с собою огниво и трут. И вот они оба заночевали без огня. Когда же они утром встали, то верблюды были мертвы от силы холода. И действительно, я видел у воздуха его холод[36]  [36] Вероятно, имеются в виду блестки инея, носящиеся в воздухе при сильном морозе.


[Закрыть]
и (то), что базар при нем (таком воздухе) и улицы действительно пустеют до того, что человек обходит большую часть улиц и базаров и не находит никого, и его не встречает ни один человек. Как-то выхожу я из бани и, когда я вошел в дом и посмотрел на свою бороду, она один сплошной кусок из снега, пока я не приблизил ее к огню. И действительно, я находился целые дни в самой середине дома, а в нем юрта из турецких войлоков, и я устраиваю себе гнездо из одежд и мехов. И иногда приклеивалась моя щека на подушке. И действительно, я видел, как цистерны[37]  [37] «Колодец», «цистерна», «большой мех для жидкостей, сделанный из двух кож».


[Закрыть]
, покрытые шубами из шкур овец, ночью [59] раскалывались и разбивались, так что это (покрывание) ничего не помогало. И действительно, я видел землю, которая растрескалась и в ней (образовались) большие овраги от силы холода, и что огромное древнее дерево действительно раскололось на две половины от этого.

Когда же прошла половина шавваля триста девятого года, время начало меняться, река Джайхун растаяла, и мы принялись за необходимые принадлежности для путешествия. Мы купили турецких верблюдов и велели сделать дорожные мешки из верблюжьих кож для переправы через реки, через которые нам нужно будет переправляться в стране турок. Мы запаслись (в дорогу) хлебом, просом, сушеным мясом на три месяца. Мы попросили тех из жителей (этой) страны, с кем мы дружили, о содействии относительно одежд и в получении их в большом количестве, и они ужаснули нас этим предприятием и преувеличили рассказ о нем, но когда мы это увидели, то оно оказалось вдвое больше того, что нам было описано. Итак, на каждом человеке из нас была (надета) куртка, поверх нее хафтан, поверх него шуба, поверх нее войлочная шапка и бурнус, из которого видны были только два его глаза, и шаровары ординарные и другие двойные (с подкладкой), и гетры[38]  [38] Обувь без подошв, покрывающая голени.


[Закрыть]
, и сапоги из кимухта[39]  [39] Сорт кожи. В персидском это черная кожа лошади или осла, шагрень, морщеная кожа.


[Закрыть]
и поверх сапог другие сапоги, так что каждый из нас, когда ехал верхом на верблюде, не мог двигаться от одежд, которые были на нем. И отстали от нас факих и му'аллим и отроки, выехавшие с нами из Города мира (Багдада), побоявшись въехать в эту страну. И поехали: я, и посол, и брат его сестры, и двое отроков, Такин и Фарис. В тот день, в который мы решились на отъезд, я сказал им: "О люди! С вами отрок царя[40]  [40] Царя булгар.


[Закрыть]
, и он знаком со всем вашим делом. С вами письма султана, и я не сомневаюсь, что в них (находится) сообщение о посылке четырех тысяч динаров мусаййабских для него (царя). И вы прибудете к иноязычному царю, и он потребует у вас уплаты этого". Тогда они сказали: «Не бойся этого. Действительно, (наверное) он не потребует уплаты от нас». Я же предостерег их и сказал: «Я знаю, что он потребует от вас уплаты», но они не согласились[41]  [41] Вся эта сцена приведена Ибн-Фадланом, вероятно, в оправдание себя, ввиду каких-то событий, происшедших уже по прибытии экспедиции к булгарам. Но конец рукописи, к сожалению, потерян.


[Закрыть]
. Дело (снаряжения) каравана было готово, мы наняли проводника, которого звали Фалус из жителей аль-Джурджании. Потом мы положились на Аллаха могучего и великого, препоручили ему наше дело и мы отправились из аль-Джурджании в день понедельник по прошествии двух ночей (месяца) Ду-ль-ка'да триста девятого года[42]  [42] Понедельник 4 марта 922 г.


[Закрыть]
и остановились в рабате, называемом Замджан, а это Баб-ат-турк (врата турок). Потом мы отправились на другой день и остановились на остановке, называемой Хабаб. Нас настиг снег, так что верблюды ступали в нем по колена. Итак, мы остановились на этой остановке два дня, потом мы устремились в страну турок, не сворачивая ни перед чем, и никто нам не встретился в пустынной степи без единой горы. Итак, мы ехали по ней десять дней, и нам встретились бедствия, трудности, сильный холод и последовательное выпадение снегов, при котором холод Хорезма был подобен дням лета. И мы позабыли все, [60] что проходило мимо нас, и были близки к гибели наших душ. Действительно, в продолжение нескольких дней нас постиг сильнейший холод. Такин ехал рядом со мной, а рядом с ним человек из турок, который разговаривал с ним по-турецки. И вот Такин засмеялся и сказал: «Действительно, этот турок говорит тебе: чего хочет господин наш от нас? Вот он убивает нас холодом, и если бы мы знали, чего он хочет, обязательно мы это ему предоставили бы». Тогда я сказал ему: «Скажи ему, – он хочет от вас, чтобы вы сказали: „Нет бога, кроме Аллаха“». Он же засмеялся и сказал: «Если бы мы (это) знали, то обязательно это сделали бы». Потом мы прибыли после этого в одно место, в котором огромное количество дерева ат-таг. Я совлек его вниз, развел огонь (в) караване, и они (спутники) согрелись, сняли свои одежды и подсушили их. Далее мы отправились и не переставая едем каждую ночь от полуночи до времени спуска солнца тотчас после полудня самой усиленной и напряженной ездой, какая только бывает. Потом мы останавливаемся. Когда мы проехали пятнадцать дней, мы достигли большой горы с множеством камней, на которой источники, прорывающиеся при раскопке воды. Когда мы пересекли их, (мы) прибыли к племени турок, известных под именем аль-Гуззия. И вот они кочевники; у них дома волосяные (из кошмы) и они (гуззы) останавливаются или уезжают. Ты видишь их дома (то) в одном месте, то такие же в другом, как делают кочевники в своих переселениях; и вот они в жалком положении. Вместе с тем они как блуждающие ослы, не изъявляют покорности Аллаху, не обращаются к разуму и не поклоняются ничему, но называют своих наибольших старцев господами. Итак, когда один из них просит о чем-нибудь совета у своего главы, он говорит ему: «О господин мой, что я сделаю в таком-то и таком-то (деле)?». И управляет ими совет между ними[43]  [43] Эти слова целиком взяты из Корана, XLII, 36.


[Закрыть]
. Но (только) пока они потратятся на что-либо или решатся на что-либо, приходит затем самый ничтожный из них и самый жалкий и уничтожает то, на чем они уже сошлись. И я слышал, как они говорили: «Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммад пророк Аллаха», стараясь приблизиться этими словами к тем мусульманам, которые проезжают у них, но не веря в это. А если постигнет одного из них несправедливость или случится с ним какое-либо дело неприятное ему, он подымает свою голову к небу и говорит: «Бир тенгри», а это по-турецки (значит) «богом одним», так как «бир» по-турецки «один», а «тенгри» – бог (Аллах) на языке турок. Они не очищаются от экскрементов и от урины и не омываются от половой нечистоты и (не делают) другого чего-либо подобного. Они не имеют никакого дела с водой, особенно зимой. Женщины их не закрываются от их мужчин и ни от кого из них, и также женщина не закрывает ничего из своего тела от кого-либо из людей. И действительно, как-то в один из дней мы остановились у человека из их числа и уселись, и жена этого человека вместе с нами. И вот, между тем, как она с нами разговаривала, вот она открыла свой «фардж» и почесала его в то время, как мы смотрели на нее. Тогда мы закрыли свои лица и сказали: «Прости господи!» Муж же ее засмеялся и [61] сказал переводчику: «Скажи им, – мы открываем его в вашем присутствии и вы видите его, а она охраняет его так, что к нему нет доступа. Это лучше, чем если она закроет его и (вместе с тем) уступит его кому-либо». Они не знают блуда, но если относительно кого-либо они узнают какое-либо дело, то они разрывают его на две половины, а именно: они соединяют вместе промежуток веток двух деревьев, потом привязывают его к веткам и пускают оба дерева, и находящийся при выпрямлении их (деревьев) разрывается. Один из них сказал: «Дай мне услышать чтение»[44]  [44] Дальше – «ал-Кур'ан».


[Закрыть]
. Итак, ему понравился Коран, и он начал говорить переводчику: «Скажи ему: „Не умолкай“». Однажды этот человек сказал мне языком переводчика: «Скажи этому арабу: „Разве господь наш могучий и великий женщина?“». Я же ужаснулся этому, принес прославление Аллаху и прошение о помиловании. И вот он также произнес прославление и прошение о помиловании, так же, как это сделал я. И точно так же (вообще) правило у турка, – всякий раз, как он услышит мусульманина, произносящего прославление и говорящего"нет бога кроме Аллаха", он говорит также, как он.

Правила женитьбы у них такие: если один из них сватает у другого какую-либо из женщин его семьи, дочь его или сестру его или кого-либо из тех, кем он владеет, он одаряет его на столько-то и столько-то хорезмийских одежд. И когда он заплатит это, то и везет ее к себе. А иногда калымом бывают верблюды или лошади или иное подобное. И ни один не может соединиться со своей женой, пока не будет уплачен калым, на который согласился ее (женщины) владетель. А если он уплатил его, то он идет, не стесняясь, пока не войдет в помещение, в котором она находится, и берет ее в присутствии отца ее и матери ее и братьев ее, и они ему в этом не препятствуют. А если умирает человек, имеющий жену и детей, то старший из его детей женится на жене его, если она не была его матерью. Ни один из купцов или кто-либо другой не может совершать омовения после нечистоты в их присутствии, но только ночью, когда они его не видят. И это потому, что они гневаются и говорят: «Этот хочет нас околдовать: разве вы не видите, как он уставился в воду» и заставляют его платить деньги.

И не может ни один из мусульман проехать их страну, пока не назначат ему из их среды друга, у которого он останавливается, и привозит ему из страны ислама одежды, а для жены его покрывало, немного перца, проса, изюма и орехов. И вот, когда он прибывает к своему другу, то тот ставит для него юрту и доставляет ему овец сколько может, так что мусульманину остается только закалывать их, так как турки их не закалывают. Действительно, кто-либо из них бьет по голове барана, пока он не умрет. И если тот человек захочет уехать, и ему понадобятся какие-нибудь из его (турка) верблюдов, или его лошади, или он нуждается в деньгах, то он оставляет то, что осталось, у своего друга-турка, а берет из его верблюдов, лошадей и имущества нужное ему и отправляется, а когда возвратится из того направления, по которому отправился, возмещает ему его деньги и возвращает к нему его верблюдов и лошадей. И точно так же, если проезжает у турка человек, которого [62] он не знает, (и если) потом тот ему скажет: «Я твой гость, и я хочу (получить) из твоих верблюдов и твоих лошадей и твоих дирхемов», – то он вручает ему то, что он захотел. И если умрет купец в той своей стороне и караван возвращается, то турок их встречает и говорит: «Где гость мой?». И если говорят: «Он умер», то караван разгружается. Потом он идет к самому выдающемуся из купцов, какого он видит среди них, развязывает его имущество, в то время как тот смотрит, и берет из его дирхемов соответственно своему имуществу (бывшему в пользовании) у этого (умершего) купца без лишнего зернышка, и также он берет из (числа) лошадей и верблюдов и говорит: «Это твой двоюродный брат (буквально – сын твоего дяди по отцу), и тебе более всего надлежит уплатить за него». А если он (первый купец) убежал, то он совершает то же действие и говорит ему (второму купцу): «Это такой же мусульманин, как и ты; возьми же ты у него». А если (этот) мусульманин не согласится возместить за его гостя таким путем, то он спросит о третьем, где он находится, и если его направят к нему, то он едет, ища его на расстоянии пути в несколько дней, пока не прибудет к нему и не заберет своего имущества у него, и также то, что дарил ему. Таков же и турецкий обычай: если он въезжает в аль-Джурджанию и спрашивает о своем госте, то останавливается у него, пока не уедет (обратно). И если турок умрет у своего друга мусульманина и (если) проедет караван, в котором есть его друг, то они убивают его и говорят: «Ты убил его, посадивши его в тюрьму, так как если бы ты не посадил его в тюрьму, то он, конечно, не умер бы». И точно так же, если он дал ему выпить набида[45]  [45] Напиток, упоминаемый у Ибн-Фадлана на протяжении всего его произведения, вплоть до русов, где он упоминается четыре раза. Это всякий хмельной напиток., в том числе и вино.


[Закрыть]
и он свалился со стены, – они убивают его за него. А если его нет в караване, то они берут самого выдающегося, кто есть среди них, и убивают его.

Поступок педераста у них (карается) очень строго. Действительно, некогда остановился среди племени Кударкина[46]  [46] Как увидим далее, это не собственное имя, а титул.


[Закрыть]
, – а он наместник царя турок, – некий человек из жителей Хорезма и оставался у своего хозяина некоторое время для покупки овец. А у турка был безбородый сын, и хорезмиец не переставал ухаживать за ним и склонять его к себе, пока тот не подчинился его желанию. Пришел турок и нашел их обоих в соединении. Тогда турок подал об этом жалобу к Кударкину. Он сказал ему: «Собери турок». И он собрал их. Когда они собрались, он сказал турку: "Хочешь ли ты, чтобы я судил по праву или впустую? " Он сказал: «По праву». Он сказал: «Приведи твоего сына». Он привел его. Он сказал: «Следует ему и купцу, чтобы они оба были убиты». Турок от этого пришел в гнев и сказал: «Я не отдам своего сына». Он же сказал: «Тогда купец даст выкуп за себя». Он это сделал и заплатил турку овцами за то, что он сделал с его сыном, и заплатил Кударкину четыреста баранов за то, что он снял с него (наказание), и уехал из страны турок.

Первый из их царей и главарей, кого мы встретили, – Янал (йынал?) младший. Он прежде уже принял (было) ислам, но ему сказали: «Если ты принял ислам, то ты уже не наш глава». Тогда он отказался от своего ислама. Когда же мы прибыли в то место, в [63] котором он находится, он сказал: «Я не допущу, чтобы вы прошли, так как это такая вещь, о которой мы не слыхали совершенно, и мы не представляем себе, что она такое есть». Тогда мы поддобрились к нему с тем, чтобы он согласился на (получение) джурджанского хафтана стоимостью в десять дирхемов и куска (материи) пай-баф[47]  [47] Материя, вытканная на особом ножном станке.


[Закрыть]
, лепешек хлеба, пригоршни изюма и ста орехов. Когда же мы вручили все это ему, он поклонился (до земли) нам. А это их правило, – если почтит (подарком) человек человека, то он кланяется ему. Он сказал: «Если бы не то, что мои дома отдалены от дороги, я обязательно доставил бы вам овец и пшеницу», и он удалился от нас. Мы отправились, и на следующий день нас встретил один человек из турок – презренное творение с потрепанной внешностью, щуплого вида, с жалким существом. А на нас напал сильный дождь. Он же сказал: «Остановитесь», и караван остановился весь в целом, то есть около трех тысяч лошадей и пяти тысяч человек. Потом он сказал: «Ни один из вас не пройдет!» И мы остановились, повинуясь его приказанию. Мы сказали ему: «Мы друзья Кударкина». Он начал смеяться и говорить: «Кто такой Кударкин? Я испражняюсь на бороду Кударкина». Потом он сказал: «Паканд», что значит"хлеб" на языке Хорезма. Тогда я вручил ему лепешки хлеба. Он взял их и сказал: «Проезжайте, я смилостивился над вами».

Он (Ибн-Фадлан) сказал: а если заболевает из них человек, у которого есть рабыни и рабы, то они служат ему, и никто из его домочадцев не приближается к нему. Для него ставят палатку в стороне от домов, и он остается в ней, пока не умрет или не выздоровеет.

Если он был рабом или бедняком, они бросают его в пустыне и отъезжают от него.

А если умер человек из их (числа), то для него роют большую могилу наподобие дома, берут его, одевают на него его куртку, его пояс, его лук, кладут в его руку чашу из дерева с набидом, оставляют перед ним сосуд из дерева с набидом, приносят все его имущество и кладут с ним в этом доме. Потом сажают его в нем и покрывают настилом дом над ним, накладывают над ним подобие юрты из глины, берут лошадей его в зависимости от их численности и убивают из них сто голов или двести голов или одну голову и съедают их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И действительно, они растягивают это (все) на деревяшках и говорят: «Это его лошади, на которых он поедет верхом в рай». Если же он убил человека и был храбр, то вырезают изображения из дерева по числу тех, кого он убил, и помещают их на его могиле и говорят: «Вот его отроки, которые будут служить ему в раю». Иногда же они упускают (не заботятся) убивать лошадей день или два. Тогда приходит к ним какой-нибудь старик из их старейшин и говорит: «Я видел такого-то, то есть умершего, во сне и он сказал мне: „Вот ты видишь, меня уже перегнали мои товарищи и потрескались мои ноги от следования за ними, и я не могу их догнать и остался один“». При этих обстоятельствах они берут его лошадей и убивают их и растягивают их на его могиле. И когда пройдет день или два, [64] приходит к ним этот старик и говорит: «Я видел такого-то, и он говорит: „Сообщи моим домочадцам и моим товарищам, что я уже догнал тех, которые ушли раньше меня, и что я нашел успокоение от усталости“».

Он (Ибн-Фадлан) сказал: все турки выщипывают свои бороды, кроме усов. Иногда я видел дряхлого старика из их числа, который выщипал себе бороду и оставил немножко от нее под подбородком, а на нем (надета) шуба, и если увидит его человек издалека, то не усомнится, что это козел. Царя турок гуззов называют Ябгу или (вернее) это – название повелителя, и каждый, кто царствует над этим племенем, этим именем называется. А заместителя его называют Кударкин. И таким образом каждый, кто замещает какого-либо их главаря, называется Кударкин.

Потом мы, (уже) уезжая из области этих (турок), остановились у командующего их войском. Его зовут Атрак сын аль-Кат'ана. Он поставил для нас турецкие юрты, и мы остановились у него. И вот у него челядь и свита и большие дома. Он пригнал нам овец, и привели лошадей, чтобы мы закололи овец и ездили бы верхом на лошадях. Он пригласил всех своих домочадцев и сыновей своего дяди (по отцу) и убил для них множество овец. А мы уже (раньше) преподнесли ему подарки из одежд, изюма, орехов, перца и проса. Я видел его жену, которая была женой отца его. Она взяла мясо и молоко и кое-что, что мы прибавили к этому, вышла из (пределов) домов в пустыню, вырыла яму и погребла в ней то, что было с ней, и говорила (какие-то) слова. Я же сказал переводчику: «Что она говорит?» Он сказал: «Она говорит: „эти приношения для аль-Кат'ана отца Атрака, которые преподнесли ему (в дар) арабы“». Когда же была уже ночь, вошел я и переводчик к нему, а он сидел в своей юрте, с нами было письмо Надира аль-Хурами, в котором он предлагает ему принять ислам (букв.: «приказывает ему покорность», т.е. Аллаху), побуждает его к нему и направляет к нему пятьдесят динаров, среди которых много динаров мусаййабских и три мискаля мускуса, целые кожи, две одежды мервские, – а мы скроили из них обоих (того и другого) для него две куртки и целые сапоги, одежду из парчи, пять одежд из шелка, и мы вручили ему подношения для него и вручили жене его покрывало и перстень. Я прочитал ему письмо, а он сказал переводчику: «Я не скажу вам ничего, пока вы не возвратитесь. Я напишу султану (т.е. халифу) о том, что я решу об этом». И он снял парчу, которая была на нем, чтобы надеть подаренные одежды, о которых мы сообщили. И вот, я увидел куртку, бывшую под ней (парчой), и она разрывается (будучи пропитана) грязью, так как у них (такие) правила, что ни один из них не снимает одежду, прилегающую к его телу, пока она не рассыплется на лоскутки (куски). И вот, он выщипал всю свою бороду и усы свои и остался как евнух. Я видел, что турки сообщали, что он самый ловкий наездник из них. И действительно, однажды я видел его, когда он ехал рядом с нами, на своем коне, и вот несся летящий гусь. Он натянул свой лук, в то время, как его лошадь ехала (двигалась) под ним (гусем), потом выстрелил в него, [65] и вот он уже сбил его вниз. Вот в один из дней он послал за предводителями, приближенными к нему, а они следующие: Тархан и Янал и сын Джабха и Баглиз. И был Тархан самый благородный из них, самый уважаемый из них, и был хромой, слепой, однорукий. Итак он (Атрак) сказал им: «Истинно, вот эти послы царя арабов к моему свату (зятю) Алмушу сыну Шилки и не хорошо было бы, если бы я отпустил их иначе, как после совета с вами». Тогда Тархан сказал: «Это такое дело, какого мы не видывали совершенно и не слыхивали о нем, и мимо нас не проходили какие-либо послы (какого-либо) султана с того времени, как существуем мы и отцы наши. А что думаю, так это то, что не иначе, как (этот) султан устраивает хитрость и направляет этих (людей) к хазарам, чтобы поднять их войной против нас, и мнение (мое), что пусть он (Атрак) разрежет этих послов пополам (каждого пополам), а мы заберем то, что с ними имеется».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю