Текст книги "Портрет с отрезанной головой"

Автор книги: Аглаида Лой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– А он что?

– Сначала молчал. Потом доказывал мне, что все вовсе не так, как я себе представляю. Тут я не выдержала и разрыдалась. А когда он начал уверять меня, что Тоня просто друг, окончательно вышла из себя.

– То есть устроила сцену, – подвела я итог ее грустной исповеди.

– В общем – да, – смущенно подтвердила она.

– Ой-ля-ля… – я только головой покачала. – И дальше что?..

– Он долго меня успокаивал, потом разозлился, обозвал истеричкой и ушел, хлопнув дверью. Это уже утром было.

– Да… Комментарии, как говорится, излишни.

– Вот именно. Он никогда, никогда мне больше не позвонит, не придет, не обнимет. Он бросил меня… – и она тихонько заскулила на одной ноте, как побитая собака, явно готовясь опять разрыдаться. Меня это совершенно не устраивало, да и действовало на нервы, так что я попыталась изменить ее отчаянное настроение к лучшему, убеждая, будто ничего страшного пока не произошло. Наконец, мне это надоело.

– Хватит уже слез. Слушай меня! – рявкнула я. – Мужчины к женщинам весьма снисходительны, особенно, когда они их ревнуют и страдают из-за них. Дай время – сам позвонит. Только ты ему ни в коем случае не звони!

– Правда? Ты так думаешь? – Она с надеждой уставилась на меня. Слезы мгновенно высохли.

– Даже не сомневайся! И – хватит на сегодня трагедий. Идем к Натали. Она уже, наверное, проснулась и, в отличие от меня, смогла принять душ.

– Ох, извини, я не дала тебе нормально встать.

– Ладно, чего там! Зачем еще друзья существуют? – Я тихонько вздохнула. – Вот сейчас соберусь – и вперед. На улице лето, красота, все цветет и пахнет! И у тебя все устроится, поверь мне.

– Спасибо. Ты настоящая подруга, – растроганно сказала Таша и тотчас деловито прибавила: – По дороге возьмем бутылочку сухого.

– И бутылочку возьмем, и расскажешь Натали свою тяжелую историю. Чем больше рассказываешь – тем легче на душе. – Говорила я, одновременно собираясь. – Ну, все, я готова. Вперед и с песней! – Впервые за это утро лицо Таши просветлело.

Вот только Натали нашему неожиданному вторжению не слишком обрадовалась. На субботний день у нее имелись свои планы, и потому встретила она нас неласково.

– Ну и зачем явились? Почему заранее не позвонили? Сколько можно напоминать, что надо предварительно договариваться! – высказывала она нам свое недовольство, стоя в проеме входной двери и не пропуская нас в прихожую.

– Прости, пожалуйста, не сердись, – униженно заныла Таша. – Я вот к ней, – кивок в мою сторону, – вообще с утра напросилась. – Это просто кошмар… Натали, я этого не выдержу: Сержик меня бросил! – и она заплакала. Однако не навзрыд, а тихонько, чтобы не будить любопытства соседей.

– Ладно, заходите, – смилостивилась Натали, – а то эта наверняка уже подслушивает. – И она отступила в сторону, пропуская нас внутрь.

Под словом «эта» подразумевалась соседка напротив. Соседи Натали достались, прямо скажем, беспокойные. Расположение квартир в девятиэтажном панельном доме постройки 70‐х годов прошлого века общеизвестно. Обычно мы поднимались на лифте на седьмой этаж, где располагалась однокомнатная квартирка Натали, и сразу сворачивали вправо, в небольшой темный коридорчик. Двери квартир Натали и беспокойных соседей смотрели друг на друга. И не только двери. Хозяйка соседней трехкомнатной квартиры имела троих детей. Старший сын был нормальным, женат, жил отдельно. Средняя дочь – отличалась резвостью и уже имела маленькую дочь неизвестно от кого, потому что замужем никогда не была. И, наконец, младшенький – вовсе никудышный, периодически садился в тюрьму за воровство, а когда его выпускали, пил и буянил. Помнится, однажды мы сидели у Натали в теплой дружеской компании, отмечая, кажется, 7-ое ноября, как вдруг в дверь раздался отчаянный стук, сопровождаемый громкими воплями соседки. Дверь открыли. Она залетела внутрь и тотчас заперла замок. С воплями, рыданиями и матом сообщила, что за ней гонится с топором младшенький. Дикий стук в дверь, сопровождаемый отменной руганью и угрозами прибить мать, тотчас подтвердили ее слова. Глухие удары, по-видимому, обухом топора, доказывали, что угрозы нешуточные. Однако Коля и Сержик, парни крепкие и весьма спортивные, бесстрашно открыли дверь, отобрали топор и малость наподдали младшенькому, чтобы не наглел. Соседка резво подхватила тотчас угомонившегося сыночка под белы рученьки и уволокла в свою квартиру. В тот раз дело тем и закончилось. К сожалению, подобные стрессовые ситуации повторялись и в дальнейшем, пока младшенький опять не загремел в тюрьму, где вскорости и помер.

Но «милые детки» являлись в некотором роде одной стороной соседской медали. Второй стороной было нездоровое любопытство соседки к личной жизни Натали, что выражалось в постоянном подглядывании в глазок и подслушивании через дверь. Так что Натали, которая терпеть не могла посвящать кого-либо в свою личную жизнь, шифровалась, как какой-нибудь шпион в тылу врага. Если на ночь у нее оставался очередной бойфренд, утром, прежде чем выпустить его из квартиры, она в глазок смотрела в коридорчик, нет ли кого? Что отнюдь не гарантировало сохранение тайны, ибо, стоило ей отпереть дверь, как противоположная дверь тотчас приоткрывалась, и соседка с любопытством таращилась на ее приятеля. Создавалось впечатление, что она просто дежурит у двери сутки напролет. На нервы это действовало ужасно. К счастью, по натуре Натали была типичным сангвиником и старалась относиться к «любопытной Варваре» с долей юмора.

Итак, мы прошли в комнату и устроились возле журнального столика. Раскупорили бутылочку, и Таша в красках поведала о своих страданиях, на сей раз Натали. Стоит отметить, что подробностей относительно ужасного поведения Сержика стало значительно больше, и теперь они выглядели живописней, что ли, в результате чего ее любимый мужчина выглядел настоящим монстром. Что замечательно, обвиняя его в изменах и пренебрежительном к ней отношении, она при этом не уставала повторять, насколько он удивительный: умный, красивый, нежный и, наверное, все же ее любит. Мы сочувственно слушали ее нескончаемый монолог, изредка вставляя реплики. Сейчас ей явно требовались слушатели, а не собеседники. Наконец, окончательно выдохнувшись, она умолкла. В молчании мы продегустировали принесенное вино, потом Натали заметила:

– По-моему, ты излишне драматизируешь ситуацию. Появится твой Сержик, не горюй. Ну, куда он денется?

– Нет, это конец, – возразила Таша. – Я ему такого наговорила…

– Да хватит уже про Сержика, – решила я поменять тему разговора. – Ты-то чего на нас взъелась?

– Да потому что звонить надо и договариваться, прежде чем неожиданно свалиться на голову, – сердито попеняла нам Натали. – Ко мне вот-вот должна приятельница заехать, мы еще неделю назад договорились. Надежда, ты ее знаешь, – обратилась она ко мне. – В институте в одной группе учились. Хотела пообщаться с ней, узнать как дела: тоже вроде бы несчастная любовь и пр. Да и о сокурсниках разузнать намеревалась.

– Извини, мы тогда пойдем, – засуетилась Таша.

– Черт с вами, оставайтесь! – махнула рукой Натали. – В конце концов, она не настолько близкая приятельница, переживу.

Естественно, мы остались. И скоро в дверь позвонили – подошла та самая приятельница, о которой она упоминала. Прежде я несколько раз виделась с ней у Натали на каких-то праздниках, или просто по пятницам, уже не припомню. Звали ее Надежда. Не сказать, чтобы красавица или миленькая, так, ни рыба ни мясо. Но компанейская. Любила петь, танцевать, хорошо смеялась, искренне. Одета была ярко и модно: юбка-спиралька, обтягивающий батник иностранного производства. От природы темно-русые волосы окрашены в ярко-белый цвет, что не слишком ей шло. Однако выглядела она достаточно эффектно, хотя… при некоторых недостатках кожи лица волосы лучше было бы красить в не столь вызывающий блонд.

Каюсь, в кардинальной смене цвета ее волос оказалась повинна именно я. Вообще-то, Надежда была человеком приятным и достаточно воспитанным, но стоило ей выпить, как тормоза у нее ослабевали, и она начинала заигрывать со всеми мужчинами подряд, не обращая внимания, с девушкой они на тот момент, или же нет. Это, конечно, сильно раздражало. Однажды, когда мы с ней пересеклась на 9-е мая у Натали, она вела себя достаточно беспардонно по отношению к нашей общей приятельнице, и я сильно на нее взъелась. Ну, нельзя так хамить и нагло отбивать парня на глазах у его девушки! Я вышла покурить в кухню, через некоторое время там появилась Надежда и тоже закурила. И тут меня понесло. Я принялась проникновенно убеждать ее, насколько к лицу ей будет сделаться блондинкой (тогда у нее был еще русый цвет волос), хотя все было в точности наоборот, и ярко-белый цвет ее бы только портил. Пар я тогда, конечно, выпустила, даже не подозревая, какое впечатление на нее произвели мои слова. Потому что когда мы встретились в следующий раз, Надежда уже была яркой блондинкой, и мне не оставалось ничего другого, как громко восхищаться, насколько ей идет подобный цвет волос. О, женщины…

Надежда тоже захватила с собой бутылочку, и мы окончательно осели у Натали. Примерно через час позвонил Юрик, и сразу был приглашен в компанию. Время незаметно текло в приятной и необязательной беседе. Юрик рассказывал, что в следующем году ему предстоит защищать диплом. Натали с Надеждой над ним слегка подтрунивали. Я припомнила, как несколько лет назад сама Натали писала диплом, и как на почве переутомления у нее малость «съехал чердак». В тот год она еще проживала на старой квартире вместе с мамой и бабушкой. Я зашла навестить пропавшую из поля моего зрения подругу. Моему приходу она вроде бы обрадовалась. Сказала, что диплом у нее практически готов, скоро защита, но она так устала, что голова вообще не варит. Единственный отдых, который она себе тогда позволяла – дуться в карты с бабушкой. Это снимало напряжение. Бабушка у Натали была своя в доску. Иногда вместе с ней они выкуривали по сигаретке, пуская дым в печку, чтобы мать не учуяла (тогда в многоквартирных домах на кухне еще стояли дровяные печи). К моему удивлению, она тут же достала колоду карт и предложила сыграть в кинга. Мы устроились на диване и сыграли несколько партий. Выигрывала, в основном, она. Потом я распрощалась и ушла, пребывая в некотором недоумении.

– Забавно, а я ничего этого не помню, – призналась Натали. – Неужели все время в карты дулась с бабушкой?

– И меня заставила. Ты тогда вообще выпала из реальности. Потом защитила диплом и пришла в себя.

Посмеялись немного над причудами сознания вообще и сознания Натали в частности. И тут опять зазвонил телефон. Ну, кто еще там? – раздраженно вырвалось у Натали. Она поднялась с кресла и сняла трубку. Разговаривала недовольным голосом.

– Дома… Сидим… Ну, не знаю… Сейчас спрошу… – И повернувшись к нам, сообщила: – Это Сержик. Хочет подъехать. Вы как, не против?

Бедная Таша изменилась в лице. Взглянув на нее, я поспешно сказала:

– Да пусть приезжает! В конце концов, мы все уже здесь.

– Приезжай, – обреченно произнесла Натали и положила трубку.

А вечер обещает быть занимательным, подумала я, и не ошиблась.

Когда раздался дверной звонок, Таша внутренне напряглась и застыла как статуя, вероятно, пытаясь унять волнение. Сержик вошел, как ни в чем не бывало поздоровался со всей честной компанией и тут же устроился в кресле. Разумеется, он тоже прихватил с собой вино, и посиделки продолжились. Мы с Натали старательно делали вид, будто понятия не имеем, что они с Ташей вдребезги разругалась. Любопытно было наблюдать за обоими любовниками: Таша изо всех сил пыталась изобразить равнодушие, не давая взыграть эмоциям, а Сержик делал безразличное лицо, будто вчера ночью между ними ровным счетом ничего не произошло. В данный момент это, кажется, вполне устраивало обоих. Как говорится, было и быльем поросло.

Настроение некоторых женщин изменчиво, как морской бриз. Еще сегодня утром Таша пребывала в состоянии глубочайшего горя и переживала настоящую трагедию (ну, может, немного переигрывала), теперь же, устроившись рядом с Сержиком, внимала его словам, словно дельфийскому оракулу, смеялась его шуткам, шутила сама – и была совершенно счастлива. Природная артистичность присутствовала в ней всегда. И если уж она устраивала сцену, или закатывала истерику – то непременно в присутствии зрителей, ну, хотя бы одного. Вот и сегодня, явившись ко мне в самых расстроенных чувствах, она не только не забыла подкраситься, но еще облачилась в летнее цветное платье макси, прикрывавшее щиколотки и нацепила нитку крупного искусственного жемчуга, болтавшуюся ниже пупка. Русые густые волосы и короткая стрижка под мальчика – последний писк сезона – удачно подчеркивали оригинальность ее внешности. Даже длинный породистый нос нисколько ее не портил, придавая своеобразный шарм. У меня даже закралась сакраментальная мыслишка, уж не предвидела ли она заранее, что Сержик может появиться у Натали?.. Нет, это вряд ли. Скорее, очень надеялась, ведь надежда умирает последней.

Надежда, которая до прихода Сержика вела себя вполне прилично, увлеченно расписывала, как съездила к родственникам в Одессу, где накупалась на сто лет вперед, загорела, как черт (она действительно была черной, как эфиопка), и даже умудрилась закрутить роман с москвичом, весь вечер беззастенчиво флиртовала с Юриком. Но едва появился Сержик в облике мачо, тотчас оценила вновь прибывшего красавца и сделала на него охотничью стойку, дав Юрику отставку. Быть может, иногда сам того не желая, Сержик действовал на женщин, как свет лампы на мотыльков, у него был врожденный животный мужской магнетизм.

Немного засиделись и решили потанцевать. Натали поставила пластинку с ритмичной музыкой, и мы дружно, в меру своих способностей, взялись отплясывать чрезвычайно популярный тогда шейк. Дверь на лоджию была распахнута. Несмотря на это в квартире было очень жарко, и неудивительно – на улице плюс тридцать. Скоро я запыхалась и вышла освежиться на лоджию. Вдоль перил стояли ящики с цветами. Из них бесстыже свесились сочно-зеленые плети настурций, усыпанные ярко-оранжевыми цветами, одуряющее пах аллисум; ночная фиалка и табаки, дремавшие в дневное время, с наступлением сумерек начинали источать упоительные ароматы. Разноцветные махровые и игольчатые астры, действительно напоминающие звезды, невольно останавливали взгляд, заставляя любоваться ими помимо воли. Странно, но не любившая лишних забот Натали, всегда трогательно ухаживала за своим балконным садом.

Я курила и смотрела вдаль: с седьмого этажа открывался замечательно живописный вид на протекавшую неподалеку речку Каменку, крутые склоны берегов которой были плотно застроены одноэтажными домиками в окружении сиреневых садов и огородов. Скоро ко мне присоединилась Натали. На лоджии было все же приятнее, чем в квартире – дул легкий освежающий ветерок, – и в помещение возвращаться не хотелось. Мы болтали о том о сем, немного сплетничали о старых знакомых, припоминая, кто за кого вышел замуж, кто уехал из города по направлению, а кто и вовсе пропал из виду. Оказывается, в город ненадолго нагрянул Вова-пионер и интересовался у Надежды телефоном Натали, о чем та сообщила ей только что. Быть может, позвонит, с сомнением сказала Натали.

Еще в студенческие годы она питала к нему простительную слабость: высокий, породистый, с дворянским гонором и вообще «белый человек», – высшая оценка с ее стороны. Без сомнения, она была в него немного влюблена, хотя называла исключительно Вовой-пионером и иронизировала на его счет. Как-то раз я случайно пересекалась с ним, без предупреждения зайдя к ней в гости, это было еще на родительской квартире. Они сидели вдвоем в ее маленькой комнатке, раскрасневшиеся и несколько смущенные моим приходом. Довольно быстро сообразив, что в данной ситуации стала третьей лишней, я простилась и ушла. Невооруженным глазом было видно, что Натали неровно дышит к этому длинному парню, похожему на одного известного актера. Позднее она рассказала мне, что он и в самом деле племянник этого актера, однако судьба его сложилась нелегко. После возвращения на родину из Харбина, отец и его родной брат, дядя Вовы-пионера, были арестованы и сгинули где-то в лагерях на лесоповале. Воспитывала его тетка, у которой были свои дети, и лишний рот оказался в тягость, о чем она не забывала постоянно напоминать мальчику; проживали они в деревянном старом бараке с печным отоплением и удобствами на улице. Поэтому Вова-пионер вырос очень ранимым человеком с кучей комплексов.

Заговорившись, мы совершенно забыли про остальных. И напрасно. Потому что из комнаты сначала послышались громкие женские голоса, а затем женский вскрик и звуки борьбы. Мы переглянулись и бросились в комнату. Представшая нашим взорам картина впечатляла. На ручке кресла, в котором устроился Сержик, восседала Надежда и, наклонившись к нему, обнимала рукой за шею. Вид у нее был взъерошенный и злой. Но еще более взъерошенный и злой вид имела Таша. Глубоко возмущенная наглым поведением Надежды, она стояла возле кресла и высказывала ей все, что про нее думает, в не совсем печатных выражениях.

– Вот ведь паскуда! – в сердцах воскликнула Натали. – Ну что с ней делать? Как напьется, вешается на всех мужчин без разбора. Девочки, прекратите! Надежда, кончай дурить!

– А что такое? – нагло поинтересовалась Надежда, обводя всех невинными голубыми глазами. – Мы просто разговариваем, – и она ласково взъерошила Сержику волосы. – Видите, ему нравится…

Судя по довольной физиономии Сержика, ему действительно очень нравилась сложившаяся ситуация. Он прямо-таки кайфовал оттого, что из-за него ссорятся женщины, а потому в скандал не вмешивался – просто сидел и ждал продолжения. И оно не замедлило последовать. Таша, и так ревнивая по натуре, всего за несколько секунд окончательно впала в ярость и превратилась в настоящую фурию. Ухватив Надежду за руку, она принялась стягивать ее с ручки кресла. Обиженная столь невежливым обращением, та всячески сопротивлялась и, чтобы удержаться, хваталась за Сержика, что еще больше бесило Ташу. В конце концов, ей удалось сдернуть конкурентку с ручки кресла, оторвав от неверного возлюбленного – и та очутилась на полу. Тут уж в ярость пришла Надежда. Ловко вскочив на ноги, она с размаха залепила Таше звонкую пощечину. Та, естественно, не осталась в долгу и тоже отвесила Надежде увесистую оплеуху. «Ах, ты так!» – взвыла Надежда, ухватилась за Ташины жемчужные бусы и рванула их изо всех сил. Нитка, на которую были нанизаны бусины, порвалась – и они горохом посыпались на пол, подскакивая и разлетаясь по всей комнате. Наши возгласы раздались одновременно.

– Ой-ёй-ёй! – воскликнула я. – Что ты наделала… – прошептала Таша. – И как теперь это все собирать? – голос Натали.

– Да идите вы все! – крикнула Надежда. Схватила свою сумочку и выбежала из квартиры, от души хлопнув дверью.

– Может ее догнать? – неуверенно поинтересовался Юрик.

– Не надо. Эти ее «гуси-лебеди» мне уже осточертели, – сердито сказала Натали. – Как выпьет – обязательно чудить начинает, убегает, или еще что. Побегает немного, проветрится и вернется.

– А вдруг с ней что-нибудь случится? – снова вопросил Юрик.

– Ничего с ней не случится, – с металлом в голосе отозвалась Натали. – Всё. Проехали. Давайте выпьем, что ли?

– Выпить точно не мешает, – поддержала я, – для успокоения нервов. – Все-таки подобные сцены очень действуют на мою нежную психику: я человек мирный.

Выпили по бокалу вина и обменялись впечатлениями, к слову сказать, не без доли юмора. Таша довольно быстро успокоилась, только жалела свои бусы – подарок любимой тетки из Москвы. Бусы и в самом деле были безумно модными в том сезоне. Ощущая за собой некоторую, пусть и воображаемую вину, Натали клятвенно пообещала ей собрать все бусины до одной. Посидели еще немного, но разговор как-то не клеился, да и настроение было испорчено. Первой засобиралась домой Таша, что было вполне объяснимо, она не сомневалась, что Сержик ее проводит. А как иначе? На дворе практически ночь, совершенно стемнело, она вся на нервах – мало ли что может случиться? Сержик не слишком сопротивлялся и, как выяснилось на следующий день, остался у нее ночевать. Юрик тоже скоро попрощался – спешил на последний автобус. Ну а нам с Натали досталась неблагодарная участь ползать на четвереньках по полу и собирать рассыпавшиеся бусы. Надежда в тот вечер так и не появилась.

То лето вспоминается мне, как апофеоз беззаботного счастья, полного любовных страстей и стремления наконец-то повстречать того единственного, с кем захочется прожить всю жизнь. Из всей нашей компании только Таша была абсолютно уверена, что уже нашла свою половинку и что это навеки. Остальные пребывали в поиске и довольствовались флиртом, влюбленностью, сексом и дружбой. Вова-пионер, институтская любовь Натали, так ей и не позвонил, что, впрочем, ее не слишком расстроило – или же она это тщательно скрывала.

В августе месяце обстоятельства сложилось так, что все члены нашей «команды» оказались совершенно свободны: отпуска, каникулы… Ну и что прикажете делать в раскаленном городе в адскую жару – сидеть дома с включенным вентилятором?.. Вот мы и повадились всей компанией выезжать на природу. Есть неподалеку от города чудесное местечко под названием Заельцовский бор, вернее, было когда-то. Всего двадцать минут на автобусе от площади Калинина. Разумеется, наши поездки зависели от погоды. Прогноз метеоцентра на ту субботу обещал отсутствие дождя и прочих катаклизмов – и не подвел, день выдался на редкость ясным и теплым. Мы добирались из разных районов города, поэтому договорились встретиться на остановке «Кладбище», последней перед поворотом в сторону Заельцовского бора.

Натали зашла за мной в десять. Я подхватила пакет с продуктами: сосиски, хлеб, сыр и вода, – и мы отправились на троллейбусную остановку. На площади пересели на автобус и скоро высадились на остановке «Кладбище», где нас уже поджидали Таша и Сержик, тоже с сеткой продуктов. За алкоголь отвечал Юрик, который должен был подъехать к одиннадцати. Мы устроились на траве неподалеку от остановки и стали ждать. Курили, болтали, шутили и смеялись, представляя в лицах прибытие Юрика с полной сумкой бутылок. Настроение у всех было отменное. Время подходило к одиннадцати, и мы с нетерпением встречали каждый подходивший автобус – вот сейчас двери распахнутся, и наш Юрик, наконец, появится. Но время шло: одиннадцать, одиннадцать пятнадцать, половина двенадцатого… Юрик все не появлялся. Черт бы его подрал – ну, куда он мог провалиться?! Ведь клялся и божился, что не проспит и вовремя будет на месте.

Без четверти двенадцать все окончательно приуныли. Стало совершенно очевидно, что Юрик не появится. Настроение стремительно приближалось к нулю, ворчали друг на друга и уже подумывали, не вернуться ли обратно.

– Интересно, кому в голову пришла счастливая идея поручить бутылки Юрику? – спросил Сержик тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Мы молча переглядывались: действительно – кому?

– Да он сам вызвался, – сердито сказала Натали.

– Так что будем делать? – поинтересовалась Таша. – Не возвращаться же домой – такая погода.

– А без бутылок мы не обойдемся? – спросила я. – У меня, между прочим, минералка есть.

На меня посмотрели, как на имбецила, однако вслух никто не высказался.

– Да что вы, в самом деле, – разозлилась я. – На Чкаловских дачах магазинчик есть. Сходим туда и затаримся.

– А ведь верно! – воспрянула духом Натали. – Пройдем через овраг, обойдем Обкомовские дачи, потом примерно два километра по лесу – и мы на месте.

– Кстати, на Чкаловских дачах отличный песчаный пляж. Они себе песок завезли хороший. Даже дюны небольшие образовались, – поддержала я. – Отличное местечко для пикника.

– Значит, решено, – сказал Сержик, – едем. Садимся в следующий автобус. Интересно, скоро он будет?

– В субботу семнадцатый ходит каждые двадцать минут, – сообщила я.

– Вот и чудненько, – оживилась Таша. Ей было все равно, куда и когда ехать, – лишь бы вместе с Сержиком.

Мы снова устроились на траве. Подошел очередной переполненный автобус, следовавший до Мочища, двери распахнулись – и оттуда буквально вывалился Юрик.

Увидев нас, он обрадовано помахал свободной рукой, другой держал сетку с бутылками.

– Сейчас я его убью, – сказал Сержик, поднимаясь с травы.

– Не надо, – сказала Натали, – побьешь бутылки.

Ничего не подозревающий Юрик радостно устремился к нам и опустил сетку на траву – бутылки звякнули. Мы злобно уставились на него.

– Извините, опоздал, – с места в карьер начал он. – Вы не представляете, что со мной вчера произошло! Вот, – и он продемонстрировал нам свою левую скулу, которую украшал великолепный синяк. – Хорошо, что вы меня дождались. Я боялся, что уже уехали.

– Нет, мы решили тебя обождать… – зловеще произнес Сержик.

– И что же с тобой случилось? – недобро поинтересовалась Натали.

– Вчера вечером я возвращался домой, уже стемнело. Был немного подшофе. Вдруг откуда-то из подворотни выскочили двое. Один заехал мне в лицо кулаком – видите, – он снова гордо продемонстрировал нам свой роскошный синяк, а второй сорвал мою сумку, которую я всегда ношу через плечо. Я упал и пока поднимался – они убежали. Конечно, я расстроился. Но что тут поделаешь? Выругался и пошел по направлению к дому. Вижу, идет милицейский патруль. Я к ним бросился, говорю, так и так – меня ограбили. Они стали расспрашивать: кто и как? Я рассказал. Один говорит (их двое было) – да ты сам поди сумку свою потерял. Второй говорит: точно, сам потерял – ты же пьяный! И забрали меня в отделение. Там дежурный спросил их, в чем дело. Они заявили, что я пьяный шатался по улице. И меня посадили в обезьянник. Продержали часа три. Потом поняли, что с бедного студента ничего не возьмешь – и отправили восвояси. Домой я прибрел под утро. Поставил будильник, чтобы не проспать, – но не услышал звонка. В общем, винюсь и каюсь… – и он склонил свою повинную голову.

– Бедный Юрик, – очень серьезно и сочувственно сказала Натали, хотя в глазах ее сверкали искорки смеха. – Бедный Юрик… Мало того, что его ограбили, так еще и в кутузку забрали! – тут она не выдержала и расхохоталась.

Следом засмеялись все мы – и Юрик был прощен. А тут как раз и семнадцатый к остановке подъехал.

Высадились из автобуса на конечной остановке и по тропинке сразу направились к реке. После душного и раскаленного солнцем автобусного салона насыщенный кислородом лесной воздух, казалось, можно было пить, как вкуснейшую родниковую воду. А запахи, а звуки… Разогретая солнцем сосновая хвоя, ароматы разнотравья, пение многочисленных лесных пташек – рай, настоящий рай! А впереди уже виднеется река, с прозрачной быстрой водой, в которую мечтаешь нырнуть с головой, чтобы всем телом ощутить мягкую, вкрадчивую прохладу.

Место для пикника выбрали под могучей развесистой ивой, плакучие серебристые ветви которой склонялись до самой воды. Побросали сумки на берегу, быстро разделись – и скорее в воду. Ох, какой холодной кажется обская вода после путешествия в душной консервной банке под названием «автобус» – просто ледяной! Но уже через несколько минут тело адаптируется, и приятная прохлада обнимает тебя с головы до пят, и ты плывешь, раздвигая воду руками, испытывая при этом огромное наслаждение от самого процесса плавания, от соприкосновения воды и кожи. Мягкая шелковистая водная субстанция ласкает и баюкает тебя, так что ты невольно ощущаешь себя еще не рожденным младенцем в утробе матери, и это странное чувство доставляет тебе удивительное блаженство.

Накупавшись до дрожи, вылезли из воды и растянулись на горячем песочке. Сержик, конечно, не утерпел и спустился к воде, где в сетке, прицепленной к какой-то коряге, охлаждались, наполовину погруженные в воду, бутылки вина. Достал бутылку каберне и вернулся к нам. Мы с Натали расстелили скатерть и выложили захваченные из дома припасы. Таша извлекла из своей сумки пластиковые стаканчики, быстренько изобразила бутерброды с сыром, достала из банки малосольные, пахнущие укропом огурчики. На свежем воздухе все успели проголодаться и страстно желали приступить к трапезе. И тут выяснилось, что никто не захватил с собой штопор.

– «Трое в лодке, не считая, собаки», – мрачно заметила Натали.

– Но у нас ведь не консервная банка! – воскликнула Таша. – Мальчики, придумайте что-нибудь, откройте, пить хочется.

– Возьми минералку, – сказала я.

Таша бросила на меня сердитый взгляд: «Только и осталось…»

– Может, горлышко отбить? – вслух подумал Юрик.

– Не смешите меня. – Сержик серьезно взялся за дело: покрепче ухватил бутылку и пальцем протолкнул пробку вниз. – И все дела!

Таша восторженно глядела на него. Мы захлопали в ладоши. Он горделиво поклонился и взялся разливать вино.

Перекусив, опять полезли в воду. Все, кроме Натали, были хорошими пловцами. В ней же сочетались, казалось, совершенно несовместимые вещи: она страстно любила воду, но при этом очень плохо плавала. По-собачьи могла проплыть метров двадцать, но только чтобы дно было под ногами. Стоило ей ощутить отсутствие дна – и она тотчас начинала тонуть. Причем, тонуть самым натуральным, нешуточным образом. Вот и теперь, бултыхаясь возле берега по грудь в воде, Натали была абсолютно счастлива. Я уплыла подальше от берега, перевернулась на спину и отдалась на волю течения, настолько сильного и быстрого, что плыть против него было невозможно – тут же сносило обратно. Парни раздухарились и, красуясь перед девицами, уплыли далеко от берега, похоже, нацелившись на ближайший остров, но потом, очевидно, соразмерив свои силы, раздумали и повернули обратно. Скоро меня нагнала Таша, мы еще немного спустились вниз по течению, потом выбрались на берег и по влажному песку, лентой тянувшемуся вдоль самой воды, возвратились к нашему бивуаку.

Через какое-то время подтянулись парни, которых течением снесло довольно далеко от нашей стоянки. Они устроились возле скатерти-самобранки, Сержик тем же способом открыл вторую бутылку. Мне вина не хотелось, и я отправилась собирать хворост для костра. Обожаю жарить на палочках над костром сосиски – невероятная вкуснятина: обжаренная корочка, запах дыма, сочная мякоть, – только представишь, уже слюнки текут. А сосисок я прихватила много. Скоро ко мне присоединилась Таша. Мы собирали мелкие веточки и высохшие куски коры, выброшенные речными волнами. Вернулись с полными охапками дровишек и сложили костер. Ребята и Натали, наблюдая за нами, тянули вино и развлекались, комментируя наши усилия и не испытывая ни малейшего желания помочь. Я злилась на них, однако из принципа сама хотела разжечь костер, чтобы утереть им нос. Удалось это не сразу, но когда огонь разгорелся, сосиски на палочках зашкворчали и с них полился жирок, а запах жареного на костре мяса распространился в воздухе – смешки прекратились, все резво устремились к костерку и с удовольствием держали над огнем свои палочки, с нанизанными на них сосисками.