Текст книги "Ожерелье танцовщицы"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Кристи Агата
Ожерелье танцовщицы

Агата КРИСТИ

* ОЖЕРЕЛЬЕ ТАНЦОВЩИЦЫ *

Жена приходского священника вышла из-за угла своего дома, примыкавшего к церкви, сжимая в руках охапку хризантем. Комья жирной садовой земли пристали к подошвам ее грубых башмаков; на носу были пятнышки такого же происхождения, но она этого не подозревала.

Ей пришлось немного повозиться, открывая заржавленные ворота, наполовину сорванные с петель. Налетевший порыв ветра сдвинул ее потертую фетровую шляпу, придав ей еще более лихой излом, чем раньше.

– Ах ты, пропасть! – сказала Банч.

В порыве оптимизма, вызванного рождением малютки, родители поэтично нарекли ее Дианой, но никто с самого раннего возраста не называл ее иначе, как Банч. Придерживая хризантемы, она пересекла церковный двор и подошла к дверям храма.

Ноябрьский воздух был сырым и теплым. По небу проносились облака, оставляя там и сям голубые просветы. В церкви было темно и холодно: там топили только во время службы.

– Бррррр! – выразительно произнесла Банч. – Придется поторопиться, если я не хочу здесь окоченеть до смерти.

С быстротой, приобретенной благодаря постоянной практике, она собрала все необходимое: вазы, кувшин с водой, подставки для цветов. "Хотелось бы мне, чтобы у нас были лилии, – подумала Банч. – Мне так надоели эти чахлые хризантемы".

Ее ловкие пальцы проворно размещали цветы, и в скором времени убранство церкви было завершено. В нем не было и намека на оригинальность или артистичность, но и в самой Банч Хармон не было ничего оригинального и артистичного. Однако цветы придали церкви очень уютный и приветливый вид. Осторожно неся вазы, Банч поднялась в боковой придел и направилась к алтарю. В этот момент выглянуло солнце.

Его лучи пробивались сквозь сине-красную гамму витражей, украшавших восточное окно, дар богатого прихожанина викторианских времен. Впечатление было неожиданным и удивительно ярким. "Как драгоценные камни", – подумала Банч. Вдруг она остановилась, глядя прямо перед собой. На ступенях, ведущих к алтарю, лежала какая-то темная, скорчившаяся фигура. Стараясь не помять цветы, Банч положила их на пол, подошла ближе и наклонилась. Это был мужчина, лежавший ничком. Банч опустилась рядом с ним на колени и медленно перевернула его лицом кверху. Ее пальцы нащупали пульс; он был такой слабый и неровный, что не оставлял места для сомнения, так же как и зеленоватая бледность лица: Банч поняла, что человек при смерти.

Ему можно было дать лет сорок пять; одет он был в темный потрепанный костюм. Опустив его безвольную руку, которую она подняла, чтобы пощупать пульс, Банч посмотрела на вторую руку человека: он держал ее на груди, сжав в кулак. Банч пригляделась и увидела что-то вроде тампона или платка, который пальцы человека крепко прижимали к груди. Вокруг все было покрыто бурыми пятнами: засохшая кровь, догадалась Банч. Она присела на корточки и нахмурилась.

Глаза человека, до сих пор закрытые, внезапно раскрылись и остановились на лице Банч. Взгляд его не был блуждающим, бессознательным, он казался живым и осмысленным. Губы шевельнулись; наклонившись вперед, Банч услышала только одно слово:

– Убежище.

Ей показалось, что слабая улыбка осветила лицо человека, когда он выдохнул это слово. Не было сомнения в том, что именно он произнес, потому что он повторил:

– Святое.., убежище.

Затем он тихо, протяжно вздохнул, и глаза его закрылись. Банч опять нащупала его пульс. Он все еще бился, но стал более слабым и прерывистым. Она решительно встала.

– Не двигайтесь, – сказала она, – и не пытайтесь встать. Я иду за помощью.

Человек снова открыл глаза; теперь его внимание было приковано к радужным лучам, пробивавшимся сквозь восточное окно. Он пробормотал что-то, но Банч не разобрала. Это напоминало, с удивлением подумала она, имя ее мужа.

– Джулиан? – переспросила она. – Вы пришли сюда, чтобы встретиться с Джулианом?

Ответа не последовало, мужчина лежал с закрытыми глазами; дыхание медленно, тяжело вырывалось из его груди.

Банч повернулась и быстро вышла из церкви. Бросив взгляд на свои часы, она удовлетворенно кивнула; так рано доктор Гриффитс не мог еще уйти. Его дом был в двух шагах от церкви.

Она не стала ни звонить, ни стучать; прошла через приемную и вошла прямо в кабинет.

– Вам придется сразу пойти со мной, мистер Гриффитс, – сказала Банч. В церкви умирает человек.

Несколько минут спустя, бегло осмотрев умирающего, доктор поднялся с колен.

– Можно перенести его в ваш дом? – спросил он. – Мне было бы удобнее наблюдать его там, хотя, по правде сказать, надежды все равно нет.

– Конечно, – ответила Банч. – Я пойду вперед, чтобы все подготовить, и пришлю Харпера и Джонса. Они помогут вам отнести его.

– Спасибо. Я позвоню от вас, чтобы прислали санитарную машину, но боюсь, что пока она придет... Он не закончил.

– Внутреннее кровоизлияние? – спросила Банч. Доктор кивнул.

– А как он попал сюда? – поинтересовался он.

– Скорее всего пробыл здесь всю ночь, – подумав, ответила Банч. Харпер открывает церковь по утрам, когда идет на работу, но обычно он не входит туда.

Минут пять спустя, когда доктор Гриффитс положил телефонную трубку и вернулся в комнату, где раненый лежал на поспешно приготовленной кушетке, он застал там Банч, которая принесла таз с водой и убирала после осмотра.

– Все в порядке, – сказал Гриффитс, – я вызвал санитарную машину и сообщил в полицию.

Он стоял нахмурившись и смотрел на умирающего. Тот лежал с закрытыми глазами, левая рука его конвульсивно сжималась и разжималась.

– В него стреляли, – сказал Гриффитс, – причем с очень близкого расстояния. – Он скомкал свой платок и заткнул им рану, чтобы остановить кровотечение.

– Мог он далеко уйти после этого? – спросила Банч.

– О да, это вполне возможно. Известны случаи, когда смертельно раненные люди поднимались и шли по улице, как будто ничего не случилось, а пять или десять минут спустя внезапно падали. Поэтому нельзя утверждать, что в него стреляли в церкви. О нет, это могло произойти и на некотором расстоянии от нее. Конечно, не исключено, что он сам выстрелил в себя, уронил револьвер, а потом, шатаясь, добрел до церкви. Но я не понимаю, почему он направился туда, а не к вашему дому.

– На этот вопрос, – сказала Банч, – я могу ответить. Он сам объяснил свой поступок, произнеся: "Святое убежище".

Доктор удивленно посмотрел на нее:

– Святое убежище?

– А вот и Джулиан, – сказала Банч, услышав шаги мужа в холле. Джулиан! Зайди сюда.

Его преподобие Джулиан Хармон вошел в комнату. Он казался гораздо старше своих лет из-за неуверенной манеры держать себя, свойственной многим ученым-"книжникам".

– Господи Боже мой! – воскликнул он, с изумлением глядя на хирургические инструменты и фигуру, распростертую на кушетке.

Банч объяснила, как всегда лаконично:

– Я нашла его умирающим в церкви. В него стреляли. Ты его знаешь, Джулиан? Мне показалось, что он назвал твое имя.

Священник подошел к кушетке и внимательно посмотрел на умирающего.

– Бедняга, – сказал он и покачал головой. – Нет, я не знаю его. Я почти уверен, что никогда не видел его прежде.

В это мгновение глаза умирающего снова открылись. Он посмотрел на врача, на Джулиана Хармона, потом на его жену и остановил свой взгляд на ней. Гриффитс сделал шаг вперед:

– Не могли бы вы сказать нам... – настойчиво начал он. Но человек, не отрывая глаз от Банч, произнес слабым голосом:

– Прошу вас, прошу вас... – После этого дрожь пробежала по его телу и он скончался...

Сержант Хэйс лизнул карандаш и перевернул страницу своего блокнота.

– Это все, что вы можете сказать мне, миссис Хармон?

– Да, все, – ответила Банч. – А вот вещи из карманов его пальто.

На столе, у локтя сержанта Хэйса, лежали: бумажник, старые часы с полустертыми инициалами "У.С." и обратный билет до Лондона.

– Выяснили вы, кто этот человек? – спросила Банч.

– Некие мистер и миссис Экклс позвонили в участок. Умерший, кажется, был ее братом. Его фамилия Сэндбурн. По их словам, его здоровье и нервы уже давно не в порядке. В последние дни ему стало хуже. Позавчера он ушел из дома и не вернулся. И взял с собой револьвер.

– Он приехал сюда и здесь застрелился? – спросила Банч. – Но почему?

– Видите ли, у него была депрессия...

Банч прервала его:

– Я не это имела в виду, я спросила, почему именно здесь. На этот вопрос сержант Хэйс, по-видимому, не мог ответить. Он произнес уклончиво:

– Он приехал сюда пятичасовым автобусом.

– Да, – снова сказала Банч. – Но почему?

– Не знаю, миссис Хармон, – признался сержант. – Я не нахожу этому объяснения. Когда психическое равновесие нарушено...

Банч закончила за него:

– То люди способны сделать это в первом попавшемся месте. И все же я не вижу необходимости ехать для этого в такую даль. Ведь он никого здесь не знал, не так ли?

– Во всяком случае, нам пока не удалось установить, есть ли у него здесь знакомые, – сказал сержант. Он виновато кашлянул и произнес, вставая: – Может случиться, что мистер и миссис Экклс приедут сюда и зайдут к вам, мадам, если вы не против, конечно.

– Разумеется, я не против, – ответила Банч. – Это совершенно естественно. Хотелось бы, конечно, знать побольше, ведь мне почти нечего им сообщить.

– Ну, я пошел, – сказал сержант.

– Одно меня радует, – заключила Банч. – Я благодарю Бога за то, что это не было убийством.

К воротам у дома священника подъехала машина. Поглядев на нее, сержант заметил:

– Похоже на то, что это приехали мистер и миссис Экклс, мадам, чтобы поговорить с вами.

Банч вся напряглась в ожидании тяжкого, как она предвидела, испытания.

– Но ведь, если понадобится, – успокоила она себя, – я смогу позвать на помощь Джулиана. Никто лучше священника не может утешить людей, понесших такую утрату.

Банч трудно было бы сказать какими, собственно говоря, ей рисовались мистер и миссис Экклс, но, здороваясь с ними, она не могла подавить в себе чувства удивления. Мистер Экклс отличался внушительными размерами и красным лицом. В обычных обстоятельствах он был, вероятно, шутливым и жизнерадостным человеком. Что касается миссис Экклс, то в ее облике было что-то неуловимо вульгарное. Рот у нее был маленький, недобрый, с поджатыми губами, голос тонкий и пронзительный.

– Вы можете себе представить, миссис Хармон, – сказала она, – каким это было страшным ударом.

– О да, я понимаю, – ответила Банч. – Садитесь, пожалуйста. Могу я вам предложить?.. Для чая сейчас, кажется, рановато...

Мистер Экклс сделал отрицательный жест своей пухлой рукой.

– Нет, нет, благодарим вас, ничего не нужно, – сказал он. – Вы очень добры. Мы просто хотели.., как бы это сказать.., спросить, что говорил бедный Уильям и все такое, вы понимаете:

– Он долго путешествовал, – пояснила миссис Экклс, – боюсь, что у него были какие-то тяжелые переживания. С тех пор, как он вернулся домой, он все такой тихий и подавленный; говорил, что в этом мире невозможно жить, что впереди его ничего не ждет. Бедный Билл, он всегда легко впадал в уныние.

Банч молча смотрела на обоих.

– Он унес револьвер моего мужа, – продолжала миссис Экклс, – а мы и не подозревали об этом. Потом, оказывается, он приехал сюда на автобусе. Не хотел, значит, сделать это в нашем доме. По-моему, это благородно с его стороны.

– Бедный парень, – вздохнул мистер Экклс. – Никогда нельзя никого осуждать.

После короткой паузы мистер Экклс спросил:

– Оставил он какую-нибудь записку? Последнее "прости" или что-нибудь в этом роде?

Его блестящие, свиноподобные глазки внимательно следили за Банч. Миссис Экклс тоже наклонилась вперед, с видимым нетерпением ожидая ответа.

– Нет, – тихо произнесла Банч, – умирая, он пришел в церковь, в святое убежище, как он сказал. Миссис Экклс изумленно переспросила:

– В святое убежище? Я не совсем понимаю... Мистер Экклс нетерпеливо перебил ее:

– В святилище, моя дорогая, в святилище. Вот что имеет в виду жена его преподобия. Ведь самоубийство считается грехом. Он, должно быть, хотел попросить прощение за свою вину.

– Перед самой смертью, – добавила Банч, – он попытался что-то сказать. Он только начал: "Прошу вас...", но больше ничего не успел вымолвить.

Миссис Экклс поднесла платок к глазам и шмыгнула носом.

– Боже мой! – простонала она, – как это тяжело.

– Ну, ну, возьми себя в руки, Пам, – сказал ее муж. – Не расстраивайся так. Ничего не поделаешь. Бедный Билли. Во всяком случае, теперь он успокоился. Мы вам очень благодарны, миссис Хармон. Надеюсь, мы вас не оторвали от дела. Мы ведь понимаем, что у жены священника много обязанностей.

Они пожали ей руку на прощание. Потом Экклс неожиданно обернулся и спросил:

– Ах, вот еще что: его пальто, вероятно, осталось у вас? Банч нахмурилась:

– Его пальто?

Миссис Экклс объяснила:

– Мы хотели бы забрать все его вещи, знаете ли. На память.

– У него в карманах были часы, бумажник и железнодорожный билет, сказала Банч. – Я все отдала сержанту Хэйсу.

– Тогда все в порядке, – сказал мистер Экклс. – Я полагаю, он нам передаст эти вещи. Его документы, должно быть, в бумажнике.

– В бумажнике была только банкнота в один фунт, – сказала Банч. Больше ничего.

– И писем не было? Ничего такого? Банч покачала головой.

– Ну что ж, еще раз спасибо, миссис Хармон. А пальто, которое было на нем, оно тоже, вероятно, у сержанта? Банч нахмурила брови, видимо, напрягая память.

– Нет, – сказала она. – Кажется... Дайте-ка припомнить. Я помогла доктору снять с него пальто, чтобы ему было удобнее осмотреть рану. – Она обвела комнату рассеянным взглядом. – Должно быть, я отнесла его наверх вместе с тазом и полотенцами.

– Если вы не возражаете, миссис Хармон... Мы хотели бы взять его пальто, последнюю вещь, которую он носил. Моя жена очень сентиментальна, для нее это важно.

– Ну конечно, – сказала Банч. – Если хотите, я сначала отошлю его в чистку. Оно.., оно в пятнах.

– О нет, нет, нет, это не имеет никакого значения! Банч снова задумалась.

– Куда же я его положила?.. Извините, я на минуту. Она поднялась наверх; прошла не одна, а несколько минут прежде, чем она вернулась, запыхавшись.

– Простите меня, пожалуйста, это, должно быть, моя приходящая служанка положила его с другими вещами, приготовленными для чистки, и мне пришлось долго искать. Вот оно. Я заверну его в бумагу.

Не обращая внимания на их возражения, она упаковала пальто. Супруги Экклс, рассыпаясь в благодарности, попрощались и, наконец, ушли.

Банч медленно вернулась назад и через холл прошла в кабинет мужа. Его преподобие Джулиан Хармон поднял на нее глаза, и лицо его выразило облегчение. Он сочинял очередную проповедь и опасался, что интерес к политическим отношениям между Иудеей и Персией в эпоху царствования Кира завел его слишком далеко.

– Да, дорогая? – сказал он с надеждой в голосе.

– Джулиан, – спросила Банч, – как ты думаешь, почему этот человек сказал "святое убежище"?

Джулиан Хармон, благодарный представившемуся случаю, отложил свою проповедь в сторону.

– Ну вот, – начал он, – в римских и греческих храмах было помещение cella, в котором стояло изваяние какого-нибудь божества. Туда приходили люди, хотевшие спастись от преследования. Латинское слово ага – алтарь имеет также значение защиты, покровительства. В 399 году нашей эры, продолжал он, войдя во вкус, – право на убежище было окончательно и определенно признано в христианских церквях. В Англии самое раннее упоминание права на убежище мы находим в Кодексе законов, изданном Этельбертом в 600 году...

Он объяснял еще некоторое время, но, как это уже часто случалось, был приведен в замешательство реакцией жены на свои ученые высказывания.

Нагнувшись, она поцеловала его в кончик носа. Его преподобие почувствовал себя собакой, угодившей хозяйке ловким исполнением особо сложного трюка.

– Приходили супруги Экклс, – сообщила Банч. Священник наморщил лоб:

– Экклс? Я что-то не припоминаю...

– Ты их не знаешь. Это сестра человека, которого я нашла в церкви, и ее муж.

– Надо было позвать меня, милая.

– В этом не было необходимости, – сказала Банч, – они не нуждались в утешении. Вот что я хочу у тебя спросить, Джулиан. Если завтра я оставлю тебе еду в духовке, ты сможешь без меня обойтись? Я думаю съездить в Лондон на распродажу.

– На распродажу? Что ты имеешь в виду?

– Видишь ли, милый, в магазине Берроуз и Портман организована распродажа белья, ну, знаешь, простыней, скатертей, полотенец. Ума не приложу, что мы делаем с нашими посудными полотенцами, но они страшно быстро изнашиваются. Кроме того, – добавила она задумчиво, – мне хочется повидать тетю Джейн.

x x x

Славная старая дама, мисс Джейн Марпл, о которой говорила Банч, наслаждалась в настоящее время прелестями столичной жизни, удобно расположившись для двухнедельного пребывания в лондонской квартире своего племянника.

– Как это любезно со стороны милого Реймонда, – заметила она. – Он улетел с Джоан на две недели в Америку, и они настояли, чтобы я пожила в это время у них. А теперь, дорогая Банч, расскажи мне, что тебя беспокоит.

Банч была любимой крестницей мисс Марпл. Старая дама с удовольствием оглядывала свою любимицу, а та, небрежно сдвинув на затылок свою лучшую шляпу, приступила к рассказу о вчерашних событиях.

Излагала Банч коротко и предельно четко. Когда она закончила, мисс Марпл понимающе кивнула головой.

– Ясно, – сказала она, – да, все ясно.

– Вот поэтому я и хотела повидать вас, – пояснила Банч. – Дело в том, что сама я не слишком умная...

– Уверяю тебя, моя дорогая...

– Нет, нет. Во всяком случае, не такая умная, как Джулиан.

– Джулиан, конечно, обладает сильным интеллектом, – согласилась мисс Марпл.

– Вот именно. Джулиан обладает интеллектом, но, с другой стороны, у меня есть здравый смысл.

– Да, Банч, у тебя много здравого смысла, и ты очень умная.

– Видите ли, я действительно не знаю, как я должна была поступить. Посоветоваться с Джулианом? Но у него такие твердые нравственные принципы-Мисс Марпл, казалось, прекрасно поняла смысл этих слов, потому что она подтвердила:

– Я знаю, что ты имеешь в виду, дорогая. Мы, женщины.., в общем, у нас это как-то по-другому. Ты мне рассказала, – продолжала она, – как все произошло, но я хочу сначала знать совершенно точно, что ты об этом думаешь.

– Я все время чувствовала, что меня обманывают, – сказала Банч. Мужчина, который скрылся в храме, знал, как и Джулиан, о праве убежища в церкви. Это, несомненно, начитанный, образованный человек. Если бы он сам стрелял в себя, то не пытался бы добраться до церкви и не говорил бы об убежище. Ведь в церкви вы находитесь в безопасности. Ваши преследователи там бессильны. Было время, когда даже закон ничего не мог сделать в таком случае.

Она бросила вопросительный взгляд на мисс Марпл. Та кивнула, и Банч продолжала:

– Эти Экклс показались мне совсем непохожими на него, невежественными и грубыми. И вот еще что. На задней крышке часов покойного есть инициалы "У.С.". Но внутри – я их открывала – совсем мелкими буквами выгравировано: "Уолтеру от отца" и дата. Уолтеру. А супруги Экклс все время говорили о нем, как о Уильяме или Билли.

Мисс Марпл хотела было что-то вставить, но Банч потом решилась закончить:

– Да, я прекрасно знаю, что людей не всегда зовут по имени, которое им дали при крещении. Бывает, что мальчика прозовут "Толстый", или "Рыжий", или еще как-нибудь – но это ведь прозвища. Но родная сестра не станет звать его Биллом, если его настоящее имя Уолтер.

– Ты хочешь сказать, что она ему не сестра?

– Я в этом убеждена. Они отвратительны, эти двое. Они просто пришли за его вещами и для того, чтобы выяснить, не говорил ли он чего перед смертью. Когда я сказала, что нет, они явно почувствовали облегчение. Я думаю, заключила Банч, – что это Экклс стрелял в него.

– Убийство? – спросила мисс Марпл.

– Да, убийство, – подтвердила Банч. – Поэтому я и пришла к вам, дорогая.

Неосведомленному слушателю слова Банч могли бы показаться загадочными, но в определенных кругах известность мисс Марпл в области расследования убийств была очень широка.

– Он сказал мне: "прошу вас", прежде чем умереть, – добавила Банч. – Он хотел, чтобы я что-то сделала для него. Но я не имею ни малейшего представления о том, что он хотел этим сказать, и это ужасно.

Мисс Марпл подумала несколько минут, потом задала вопрос, который волновал и Банч:

– Но зачем он вообще приехал туда?

– Вы хотите сказать, что если он нуждался в убежище, то любая церковь могла сыграть ту же роль. Незачем было приезжать в такое пустынное место, как наше.

– Значит, у него была какая-то цель, – заявила мисс Марпл. – Он должен был там встретиться с кем-то. Чиппинг Клегхорн небольшое местечко, Банч. Тебе не приходило в голову, кто ему там мог быть нужен?

Банч перебрала в памяти жителей своей деревни, потом нерешительно покачала головой.

– Собственно говоря, – сказала она, – любой.

– Он не назвал никакого имени?

– Он произнес что-то похожее на Джулиан, но, может быть, мне это только послышалось. С таким же успехом это можно было принять за Джулию. А в Чиппинг Клегхорн, насколько мне известно, нет ни одной Джулии.

Банч зажмурилась, пытаясь восстановить в памяти эту сцену. Мужчина на ступенях, ведущих к алтарю, поток света из окна, синие и красные стекла витража, сверкающие как драгоценные камни.

– Драгоценности {По-английски слово jewel – драгоценность – созвучно имени Джулиан.}! – неожиданно воскликнула Банч. – Возможно, он сказал "драгоценности". Свет, льющийся из восточного окна напоминал россыпи драгоценных камней.

– Драгоценности? – задумчиво повторила мисс Марпл.

– А сейчас, – продолжала Банч, – о самом главном, о том, что, собственно говоря, привело меня к вам сегодня. Экклсы уж очень настойчиво требовали его пальто. Мы с доктором сняли его с умирающего перед осмотром. Это было старое, потрепанное пальто, не представлявшее никакой ценности. Они что-то сказали о сентиментальных побуждениях, но это была пустая болтовня.

Я все же пошла наверх, чтобы принести пальто, и пока я поднималась по лестнице, вспомнила, что умирающий теребил его, как будто старался что-то там нашарить. Внимательно осмотрев пальто, я увидела, что подкладка в одном месте пришита другими нитками. Я ее подпорола и нашла внутри небольшую бумажку, потом снова аккуратно все зашила нитками подходящего цвета. Я была очень осторожна и не думаю, что эти люди могли что-то заподозрить. Да, я этого не думаю, но все же полной уверенности у меня нет. Итак, я снова спустилась вниз, отдала им пальто и извинилась за задержку, объяснив ее по-другому.

– А бумажка? – спросила мисс Марпл. Банч открыла свою сумочку.

– Я не показала ее Джулиану, – сказала она, – потому что он стал бы меня уговаривать отдать ее Экклсам. Я подумала, что лучше привезти ее вам.

– Квитанция из камеры хранения, – определила мисс Марпл, Паддингтонский вокзал.

– У него в кармане был обратный билет до Паддингтона, – сказала Банч.

Взгляды обеих женщин встретились.

– Необходимо действовать, – твердо произнесла мисс Марпл, – но следует соблюдать осторожность. Ты не заметила, Банч, никто за тобой не следовал, когда ты приехала сегодня в Лондон?

– Следовал?! – воскликнула Банч. – Не думаете же вы...

– Я думаю, что это возможно, – сказала мисс Марпл. – А когда существует какая-то возможность, следует принимать меры предосторожности. – Она быстро поднялась. – Ты приехала сюда, дорогая, под предлогом посещения бельевой распродажи. Так вот, чтобы быть последовательными, мы должны пойти на эту распродажу. Но прежде чем отправиться, нужно кое-что подготовить. Я думаю, загадочно добавила мисс Марпл, – что в ближайшее время мне не понадобится мое старое твидовое пальто с бобровым воротником.

Часа полтора спустя, обе леди, усталые и разгоряченные, прижимая к себе громоздкие пакеты с тяжело доставшейся добычей, входили в небольшой, мало посещаемый ресторанчик с поэтическим названием "Яблоневая ветка". Испытывая необходимость восстановить свои силы, они заказали бифштекс, пудинг с почками и яблочный пирог со взбитыми сливками.

– Эти полотенца отличаются настоящим довоенным качеством, – воскликнула слегка запыхавшаяся мисс Марпл. – Вдобавок, на них метка "Д". Так удачно, что жену Реймонда зовут Джоан. Я отложу их, а если перейду в лучший мир раньше, чем я предполагаю, то оставлю их ей.

– А мне действительно были необходимы кухонные полотенца, – сказала Банч. – Они в самом деле очень дешевые, хотя и дороже тех, которые этой рыжей удалось утащить у меня из-под носа.

В этот момент в "Яблоневую ветку" вошла аккуратно одетая молодая женщина. Лицо ее было подрумянено, губы ярко накрашены. Внимательно оглядев зал, она поторопилась к их столику и положила какой-то конверт около мисс Марпл.

– Вот, возьмите, мисс, – живо сказала она.

– О, благодарю вас, Глэдис, – ответила мисс Марпл. – Очень вам благодарна. Так любезно с вашей стороны.

– Рада вам услужить, мисс, – сказала Глэдис. – Эрни каждый день повторяет: "Всем, что ты знаешь, ты обязана этой твоей мисс Марпл", – и я всегда, всегда рада быть вам полезной, мисс.

– Такая славная девушка, – заметила мисс Марпл, когда Глэдис ушла. Удивительно милая и услужливая. Она заглянула в конверт, потом передала его Банч.

– Ты должна быть очень осторожна, дорогая моя, – заметила она. – Скажи мне, кстати, работает ли по-прежнему в Мелчестере этот симпатичный молодой инспектор?

– Не знаю, – ответила Банч. – Вероятно.

– Если он там уже не работает, – подумав, сказала мисс Марпл, – я могу позвонить начальнику полиции. Надеюсь, он меня помнит.

– Ну, конечно, он вас помнит, – сказала Банч. – Нет человека, который мог бы вас забыть. Ведь вы уникум. – И она встала.

Приехав на Паддингтонский вокзал, Банч зашла в багажное отделение и предъявила квитанцию из камеры хранения. Через минуту ей выдали довольно потрепанный старый чемодан, и она направилась с ним на платформу.

На обратном пути никаких происшествий не было. Когда поезд приблизился к Чиппинг Клегхорн, Банч встала и взяла чемодан. Едва она вышла из вагона, как какой-то мужчина подскочил к ней, выхватил чемодан у нее из рук и бросился бежать.

– Остановите, остановите его! – закричала Банч. – Он взял мой чемодан.

Пожилой, медлительный контролер только начал было: "Э-э, послушайте, что вы делаете?" – как меткий удар в грудь отбросил его в сторону. Похититель выбежал на улицу и кинулся к поджидавшей его машине. Он швырнул в нее чемодан и собирался уже забраться туда сам, но в это время тяжелая рука опустилась на его плечо, и голос начальника полиции Эбела произнес:

– Что это здесь происходит? Банч подбежала, задыхаясь.

– Он стащил мой чемодан, – сказала она.

– Чушь! – возразил мужчина. – Понятия не имею, о чем эта дама говорит. Это мой чемодан. Я только что вынес его из поезда.

– Что ж, нужно разобраться, – решил начальник полиции.

Он посмотрел на Банч неподвижным бычьим взглядом. Никто бы не заподозрил, что в свое свободное время он неоднократно и подолгу обсуждал с миссис Хармон сравнительные достоинства навоза и костной муки для подкормки розовых кустов. – Вы утверждаете, мадам, что это ваш чемодан? – спросил он.

– Да, – подтвердила Банч. – Без всякого сомнения.

– А вы, сэр?

– А я говорю, что он мой.

Мужчина был высокого роста, смуглый, хорошо одетый. Oh говорил, растягивая слова, держался высокомерно. В этот момент из машины донесся женский голос:

– Ну, конечно, это твой чемодан, Эдвин. Не понимаю" что нужно этой женщине.

– Надо в этом деле разобраться, – повторил начальник полиции. – Если, как вы утверждаете, мадам, это ваш чемодан, скажите, что там лежит.

– Одежда, – ответила Банч. – Длинное твидовое пальто с бобровым воротником, два шерстяных джемпера и туфли.

– Ну что ж, достаточно ясно, – сказал мистер Эбел и повернулся к смуглому мужчине.

– Я театральный костюмер, – важно заявил тот. – В чемодане содержатся вещи, принадлежащие театру. Я привез их сюда для любительского спектакля.

– Понятно, сэр. В таком случае, мы просто заглянем внутрь и все выясним. Мы можем пойти в полицейский участок или, если вы спешите, вернуться на станцию и открыть чемодан там.

– Этот вариант меня устраивает, – согласился смуглый мужчина. – Между прочим, меня зовут Мосс, Эдвин Мосс. С чемоданом в руке мистер Эбел направился к станции.

– Мы только пройдем в отделение посылок, Джордж, – сказал он контролеру.

Там, положив чемодан на стол, он нажал на защелки – чемодан не был закрыт на ключ. Банч и мистер Эдвин Мосс стояли с двух сторон, с ненавистью глядя друг на друга.

– Ну вот! – сказал начальник полиции, откидывая крышку чемодана.

Внутри лежало довольно потертое длинное твидовое пальто с бобровым воротником. Оно было аккуратно сложено. Там были еще два шерстяных джемпера и пара простых башмаков, какие носят в деревне.

– В точности, как вы сказали, мадам, – подтвердил начальник полиции, повернувшись к Банч.

Никто не мог бы сказать, что мистер Эдвин Мосс делает что-нибудь наполовину. Его смятение, его раскаяние не знали границ.

– Простите меня, – воскликнул он, – пожалуйста, простите меня! Поверьте, я ужасно, ужасно огорчен. Мое поведение было непростительно, совершенно непростительно. – Он посмотрел на часы. – А сейчас я должен торопиться. Может быть, мой чемодан остался в поезде. – Приподняв в последний раз шляпу, он умильным тоном произнес, обращаясь к Банч:

– Простите меня, прошу вас, – и поспешно выбежал из отдела посылок.

– Неужели вы дадите ему уйти? – спросила Банч заговорщическим шепотом.

Мистер Эбел подмигнул ей, прикрыв один из своих бычьих глаз.

– Он далеко не уйдет, мадам. Я хочу сказать, что он далеко не уйдет незаметно, если вы догадываетесь, о чем я говорю.

– О! – с облегчением выдохнула Банч.

– Старая леди звонила мне, – пояснил мистер Эбел, – она ведь приезжала сюда несколько лет назад. Ясная у нее голова, что и говорить! Но сегодня здесь затевалось нечто серьезное. Не удивлюсь, если наш инспектор или сержант навестят вас завтра утром.

x x x

Пришел инспектор, тот самый инспектор Крэддок, который запомнился мисс Марпл. Улыбаясь, как старый знакомый, он приветствовал Банч.

– Новое преступление в Чиппинг Клегхорн, – бодро сказал он. – Без сенсаций не обходитесь, а, миссис Хармон?

– С удовольствием обошлась бы, – ответила Банч. – Вы пришли, чтобы задавать мне вопросы, или сами хотите мне что-то рассказать для разнообразия?

– Сперва кое-что расскажу. Начну с того, что за мистером и миссис Экклс уже некоторое время установлено наблюдение. Есть основания думать, что они принимали участие в нескольких грабежах, совершенных в этих краях. Второе, хотя у миссис Экклс действительно есть брат по фамилии Сэндбурн, и он недавно вернулся домой, – умирающий, которого вы нашли в церкви, был не он.