Текст книги "Вилла «Белый конь»"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

4

Меня чуть не свалил с ног одуряющий запах гардений, когда я с некоторым трепетом переступил порог цветочного магазина. Несколько продавщиц в узких бледно-зеленых платьицах и с виду точно такие, как Вьюнок, смутили меня. Наконец я узнал ее. Она старательно выводила адрес на карточке, явно испытывая при этом немалые трудности с орфографией. Еще больших трудов ей стоило подсчитать сдачу с пяти фунтов.

– Мы с вами недавно познакомились – вы были с Дэвидом Ардингли, – напомнил я.

– Как же, как же, – любезно отозвалась Вьюнок, глядя куда-то поверх моей головы.

– Я хотел кое-что у вас спросить. – Сказав это, я почувствовал угрызения совести. – Но, может быть, сначала вы подберете для меня цветы?

Словно автомат, у которого нажали нужную кнопку, Вьюнок сообщила:

– Мы получили сегодня дивные свежие розы.

– Вот эти, желтые? – Розы в превеликом множестве были повсюду. – Сколько они стоят?

– Совсе-е-ем, совсе-е-ем дешево, – проворковала она сладким голоском. – Всего пять шиллингов штука.

Я судорожно сглотнул и сказал, что беру шесть роз.

– И к ним вот эти ди-и-ивные, ди-и-ивные листочки?

С сомнением глянув на дивные листочки, сильно подгнившие, я вместо них попросил несколько свежих, пушистых веток аспарагуса, чем сразу же уронил себя в глазах знающего дело специалиста.

– Я хотел кое-что у вас спросить, – начал я снова, пока мне довольно неумело размещали ветки аспарагуса среди роз. – Вы в тот раз упомянули какое-то заведение под названием «Белый конь».

Вьюнок вздрогнула и уронила цветы и аспарагус на пол.

– Вы не могли бы рассказать мне о нем подробнее?

Вьюнок подняла цветы и выпрямилась.

– Что вы сказали? – пролепетала она.

– Я спрашивал насчет «Белого коня».

– Белого коня? О чем это вы?

– Вы в тот раз о нем упоминали.

– Не может быть. Я ни о чем подобном в жизни не слыхала.

– Кто-то вам о нем рассказывал. Кто?

Вьюнок тяжело перевела дыхание и торопливо проговорила:

– Я не понимаю, о чем вы, и вообще мы не имеем права пускаться в разговоры с покупателями. – Она обернула мои цветы бумагой. – Тридцать пять шиллингов, пожалуйста.

Я дал ей две фунтовые бумажки. Она сунула мне шесть шиллингов и быстро отошла к другому покупателю. Было заметно, как у нее дрожат руки.

Я медленно направился к выходу и, уже выйдя из магазина, сообразил: она ошиблась, подсчитывая цену букета (аспарагус стоил шесть шиллингов семь пенсов), и дала слишком много сдачи. До этого ее ошибки в арифметике, видимо, были не в пользу покупателей.

Передо мной снова встало очаровательно бездумное личико и огромные синие глаза. Что-то в них промелькнуло, в этих глазах...

«Напугана, – сказал я себе. – До смерти напугана. Но почему? Почему?»

Глава 5
РАССКАЗЫВАЕТ МАРК ИСТЕРБРУК

1

– Какое облегчение! – произнесла миссис Оливер со вздохом. – Все уже позади и завершилось на редкость благополучно.

Теперь можно было и отдохнуть. Праздник Роуды прошел, как обычно проходят подобные загородные праздники. С утра все беспокоились из-за погоды – того и гляди мог полить дождь. Возник жаркий спор, ставить ли киоски под открытым небом или устроить все в пустом амбаре или под тентом, не обошлось и без резких перепалок по отдельным вопросам – касательно сервировки, чайной посуды, лотков с едой и так далее. Роуда все это сумела уладить, хотя мешала и другая забота: чудесные, но непослушные собаки Роуды, которым надлежало оставаться дома взаперти, поскольку на их счет были опасения. Полагали, что в саду, присутствуя на столь незаурядном событии, они расшалятся, – опасения, как считала хозяйка собак, необоснованные. К самому началу появилась юная, разодетая в меха кинозвезда – прелестная внешность, чем знаменита, неизвестно. Она всех очаровала и вдобавок произнесла трогательную речь о горестной судьбе беженцев – это несколько сбило с толку гостей, ибо праздник организовали для сбора средств на реставрацию колокольни.

Но вот настал благословенный вечер. В амбаре еще не угомонились местные танцоры, которые демонстрировали свое искусство. Программой предусматривались далее костер и фейерверк, но хозяйка с домочадцами, усталые донельзя, удалились в дом и, собравшись в столовой, принялись за трапезу, наспех сервированную из холодных блюд. Завязалась беседа: отрывочные фразы, все высказывают собственные мысли, и никто никого не слушает. Каждый был сам по себе и отдыхал. Под столом выпущенные из плена собаки весело грызли кости. Благотворительное мероприятие Роуды удалось.

– В этот раз мы собрали больше, чем в прошлом году для Детского фонда, – радостно отметила Роуда.

– По-моему, очень странно, – заявила мисс Макалистер, гувернантка, – что Майкл Брент третий год кряду находит спрятанный клад. Уж не рассказывает ли ему кто-нибудь, где искать?

– Леди Брукбенк выиграла свинью, – сказала Роуда, – и так растерялась: зачем ей свинья?

За столом были Роуда и ее муж, полковник Деспард, мисс Макалистер, какая-то молодая рыжеволосая гостья, которую звали очень подходяще – Джинджер[20]20
  Джинджер – рыжик.


[Закрыть], миссис Оливер и викарий[21]21
  Викарий – приходский священник.


[Закрыть], достопочтенный Калеб Дейн-Колтроп с супругой. Викарий был очаровательный старик, высокообразованный, по любому поводу цитирующий с великим удовольствием классиков. Часто слушателей смущала его эрудиция, и разговор прерывался, но сейчас такие высказывания были весьма к месту – по крайней мере, все на минуту замолкали. Викарий, правда, не ждал, что кто-нибудь поймет звучные латинские фразы, он просто сам наслаждался классической мудростью.

– Как сказал Гораций... – начал он, лучась доброй улыбкой, и снова наступило молчание, которое неожиданно нарушила Джинджер.

– По-моему, миссис Хорсфол сжульничала, когда разыгрывала бутылку шампанского, – произнесла она задумчиво. – Приз получил ее племянник.

Миссис Дейн-Колтроп, застенчивая дама с прекрасными глазами, внимательно посмотрела на миссис Оливер и вдруг спросила у нее:

– Вы ожидали, что на празднике что-то произойдет?

– Да. Убийство или что-нибудь подобное.

Миссис Дейн-Колтроп задала новый, исполненный любопытства вопрос:

– А почему вы этого ожидали?

– Не знаю. Без всякой на то причины. Просто в последний раз, когда я была на таком же празднике, произошло убийство.

– Понятно. И вас это огорчило?

– Чрезвычайно.

Викарий с латыни перешел на греческий, и снова все смолкли.

Мисс Макалистер через некоторое время выразила сомнение насчет лотереи, где разыгрывались живые утки.

– Очень любезно было со стороны Лагга из «Королевского щита» прислать нам десять дюжин пива для буфета, – заметил муж Роуды, Деспард.

– А что это за «Королевский щит»? – спросил я.

– Здешний кабачок, – ответила Роуда.

– А другого поблизости нет? Вы, кажется, упоминали о каком-то «Белом коне»? – обратился я к миссис Оливер.

Реакции, которую я ожидал, не последовало. Никто не проявил беспокойства или особого интереса.

– «Белый конь» не кабачок, – сказала Роуда. – То есть я хочу сказать, сейчас уже не кабачок.

– Это была старая гостиница, – вставил Деспард. – Ярко выраженный шестнадцатый век. А сейчас просто обычный дом. Вилла. Я все думал, почему они оставили название.

Джинджер возразила:

– О нет, они правильно сделали, название очень славное, и, кроме того, у них сохранилась от гостиницы прелестная старинная вывеска. Они ее оправили в раму и повесили в холле.

– Кто «они»? – спросил я.

– Хозяйка виллы Тирза Грей, – сказала Роуда. – Ты ее не видел сегодня? Высокая седая женщина, коротко стриженная.

– Занимается оккультными науками, – добавил Деспард. – Спиритизм, всякие трансы и магия. Черные мессы, правда, не служит, но нечто в этом роде.

Джинджер вдруг расхохоталась.

– Простите, – сказала она извиняющимся тоном. – Я себе представила мисс Грей в роли мадам де Монтеспан[22]22
  Франсуаза Атенаис, маркиза де Монтеспан (1641 – 1707) – фаворитка Людовика XIV. С помощью черной магии пыталась вернуть расположение охладевшего к ней короля.


[Закрыть] у алтаря, крытого черным бархатом.

– Джинджер! – воскликнула Роуда. – Не забывай, здесь наш викарий.

– Извините меня, мистер Дейн-Колтроп.

– Ничего, ничего, – улыбнулся викарий, – как говорили древние... – И он изрек какую-то цитату на греческом языке.

Помолчав некоторое время для приличия, я возобновил допрос с пристрастием:

– Я все-таки хочу знать, кто «они», – мисс Грей, а еще кто?

– С ней живет еще ее приятельница, Сибил Стамфордис. Она у них, по-моему, медиум. Вы ее, наверное, заметили – вся в скарабеях, ожерельях, иногда вдруг нарядится в сари, хотя почему – непонятно, в Индии сроду не бывала.

– И не забудьте про Беллу, – сказала жена викария. – Это их кухарка, – пояснила она. – И кроме того, ведьма. Она из деревни Литл-Даннинг. Слыла там колдуньей. Это у них семейное. Ее мать тоже была ведьма.

Она говорила так, словно речь шла о самых повседневных вещах.

– Похоже, вы верите в колдовство, миссис Дейн-Колтроп? – спросил я.

– Конечно. Ничего в этом нет таинственного и необычного. Житейское дело. Особая черта семьи, передается по наследству. Детей предупреждают: ведьму нельзя дразнить. Соседи ее ублажают – приносят время от времени творог или варенье.

Я глядел на нее в изумлении, но она казалась вполне серьезной.

– Сибил нам сегодня очень удружила. Всем гадала. В зеленой палатке. По-моему, у нее получается прекрасно.

– Она мне нагадала необыкновенное будущее, – добавила Джинджер. – Кучу денег. Красивого брюнета, чужестранца из-за моря, двух мужей, шестерых детей. Подумайте, какая щедрость!

– Я видела, как от нее вышла дочка Кертисов. Хихикала, – сообщила Роуда. – А потом страшно кокетничала со своим юным ухажером. Заявила ему, что на нем свет клином не сошелся.

– Бедняга Том, – сочувственно отозвался полковник. – Сумел он поставить ее на место?

– И еще как. «Я не стану рассказывать, чего мне нагадали, – сказал он. – Тебе, милая, это не очень бы пришлось по вкусу!»

– Молодчина Том!

– Старая миссис Паркер просто выходила из себя, – улыбнулась Джинджер. – «Дурь это все, – заявила она. – Оба вы хороши, нашли кому верить!» Но тут вмешалась миссис Криппс и запищала: «Ты не хуже моего знаешь, Лиззи, мисс Стамфордис видит то, чего другим не углядеть. И мисс Грей в точности знает, когда кто помрет: ни разу не ошиблась! У меня от этого, бывает, мурашки бегают». А миссис Паркер заявила: «Ну, когда кто помрет – уж вовсе про другое. Тут надо дар иметь». А миссис Криппс добавила: «Этих трех я поостереглась бы обижать, себе дороже».

– До чего интересно! Мне бы хотелось у них побывать, – мечтательно проговорила миссис Оливер.

– Завтра мы с вами к ним зайдем, – пообещал Деспард. – Старая гостиница стоит того, чтобы на нее взглянуть. Она прекрасно переделана: и дом комфортабельный, и все интересное сохранили.

– Я утром созвонюсь с Тирзой, – сказала Роуда.

Честно говоря, я испытывал разочарование. «Белый конь», который представлялся мне символом чего-то неведомого и грозного, оказался на поверку безобидным. Хотя, конечно, может, есть и какой-то другой «Белый конь». Потом у себя в комнате, уже в постели, я все думал об этом, пока не заснул.

2

На следующий день было воскресенье, и все блаженствовали, отдыхая. Палатки и тенты на лужайке трепетали от порывов сырого ветра в ожидании, пока их завтра рано утром уберут рабочие из фирмы по обслуживанию семейных празднеств. В понедельник нам предстояло уничтожать следы порчи и разрушений и приводить все в порядок. А пока, разумно решила Роуда, лучше погулять и наведаться к кому-нибудь в гости.

Первым делом мы все отправились в церковь, где с уважением внимали проповеди мистера Дейн-Колтропа, полной научных экскурсов. Она была посвящена пророку Исайе и скорее напоминала лекцию по истории Персии, нежели религиозное обращение к пастве.

– Мы сегодня приглашены на ленч к мистеру Винаблзу, – сказала Роуда, когда служба закончилась. – Он тебе понравится, Марк. По-настоящему интересный человек. Объехал весь свет, чего только не повидал. Бывал в самых отдаленных уголках. Купил Прайорз-Корт года три назад. Реставрация обошлась ему, наверное, в целое состояние. Перенес полиомиелит, ходить не может, передвигается в инвалидном кресле. Ему, должно быть, тяжко – ведь он так любил путешествовать. Богат, как Крез, дом свой привел в идеальный порядок и прекрасно обставил, а раньше это была настоящая развалина, просто руины. У него полно редкостных, драгоценных вещей, и сейчас, по-моему, он больше всего интересуется аукционами.

Прайорз-Корт был совсем недалеко. Мы поехали туда на машине, и хозяин встретил нас в холле, в своем кресле на колесиках.

– Как любезно с вашей стороны посетить меня, – сердечно приветствовал он нас. – Вы, наверное, без сил после вчерашнего. Праздник удался на славу, Роуда.

Мистеру Винаблзу было лет пятьдесят. Худое лицо, напоминавшее хищную птицу, большой крючковатый нос. Отложной воротничок рубахи придавал ему несколько старомодный вид.

Роуда представила всех друг другу. Винаблз улыбнулся миссис Оливер.

– Я наблюдал вчера эту даму в ее профессиональном амплуа, – сказал он. – Приобрел шесть книг с ее автографом. Будет что дарить знакомым на Рождество. Замечательно пишете, миссис Оливер. Ждем новых романов, все остальное уже прочитано. – Он с улыбкой взглянул на Джинджер: – А вы чуть не навязали мне живую утку, юная леди. – Затем повернулся ко мне: – С удовольствием прочел вашу статью в «Обозрении» за прошлый месяц.

– Очень мило с вашей стороны, что побывали вчера на празднике. И спасибо за щедрый чек. Я даже не надеялась на ваше личное присутствие, – ответила Роуда за всех.

– А мне нравятся эти увеселения. Они так характерны для английской деревни. Я вернулся домой с ужасной куклой, выиграл ее в лотерею, а наша Сибил разоделась в пух и прах – тюрбан из фольги, целая тонна бус – и каких только чудес мне не нагадала.

– Добрая старая Сибил, – сказал Деспард. – Мы сегодня званы на чай к Тирзе. Любопытный дом.

– «Белый конь»? Жаль, что дом не остался гостиницей. Я уверен: у этого места таинственная и зловещая история. Вряд ли здесь проходили пути контрабандистов, слишком далеко от моря. Прибежище разбойников с большой дороги, пожалуй. Как вы думаете? Или же там останавливались на ночлег богатые путешественники, а потом никто их больше не видел. А теперь – какая проза – дом превратился в гнездышко трех старых дев.

– Ну о них так не подумаешь! – воскликнула Роуда. – Сибил, та еще пожалуй. Сари, скарабеи, у всех над головой она видит ауру, это просто смешно. Но в Тирзе есть что-то устрашающее, вы не согласны? Кажется, будто она читает твои мысли. Она не разглагольствует о ясновидении, но все говорят, что ей присущ этот дар.

– А Белла отнюдь не старая дева, она двух мужей схоронила, – добавил полковник Деспард.

– От всей души прошу прощения! – рассмеялся Винаблз.

– Смерть ее мужей соседи комментируют с устрашающими подробностями, – продолжал Деспард. – Говорят, они ей чем-то не угодили, она, бывало, только глянет на мужа, как он тут же заболевает, начинает чахнуть и отправляется к праотцам.

– Конечно, я и забыл, ведь она – местная колдунья.

– Так утверждает миссис Дейн-Колтроп.

– Любопытное явление – колдовство, – задумчиво проговорил Винаблз. – Самые разные варианты во всем мире. Помню, в Восточной Африке...

Он свободно и увлекательно заговорил на эту необычную тему, рассказывая о знахарях в Африке, малоизвестных культурах на Борнео. Пообещал после ленча показать маски африканских колдунов.

– Каких только редкостей не увидишь в этом доме, – улыбнулась Роуда.

– Что же, если не можешь бродить по свету, пусть весь свет приходит к тебе. – В словах Винаблза послышалась горечь. Он взглянул мельком на свои парализованные ноги. – Чего только нет в этом мире земном[23]23
  Строчка из стихотворения Р.Л. Стивенсона «Счастливая мысль».


[Закрыть], – процитировал он. – Мне хочется столько знать и видеть! Это мой недостаток, наверное. Признаюсь, кое-что я в жизни успел. И даже сейчас нахожу для себя утешение.

– А почему именно здесь? – неожиданно спросила миссис Оливер.

Гости испытывали некоторую неловкость, обычную, когда в легкой беседе речь коснется чьей-то личной трагедии. Одна миссис Оливер выглядела безмятежно. Она задала вопрос, потому что хотела знать. Ее откровенное любопытство восстановило непринужденную атмосферу.

Винаблз вопросительно взглянул на писательницу.

– Я хочу сказать, – продолжала миссис Оливер, – почему вы поселились здесь, в этой местности, оторванной от всего света? У вас здесь есть друзья?

– Нет. Я выбрал эти места, если уж вам интересно, потому что здесь не живет никто из моих друзей, – ответил он с легкой иронической усмешкой.

«Интересно, насколько глубоко он переживает свою трагедию? – подумал я. – Он утратил возможность беспрепятственно ездить по свету, изучать мир. Быть может, в душе у него глубокая рана? Или же он, сумев приспособиться к изменившимся обстоятельствам, обрел тот покой, в котором проявляется истинное величие духа?»

Винаблз, словно угадав мои мысли, произнес:

– В своей статье вы подвергаете сомнению смысл понятия «величие». Вы сравниваете толкования этого понятия на Востоке и на Западе. А что мы сейчас в Англии подразумеваем под словами «выдающийся человек»?

– Разумеется, высокие помыслы и, безусловно, моральную силу, – ответил я.

У него заблестели глаза.

– Разве не бывает скверных людей, которых можно назвать великими? – спросил он.

– Конечно, бывают такие люди! – воскликнула Роуда. – Наполеон, Гитлер и много других. Все они были великими.

– Лишь потому, что оставили о себе неизгладимую память? – усомнился Деспард. – Но вряд ли при личном знакомстве они производили сильное впечатление.

Джинджер наклонилась и провела рукой по своим ярко-рыжим волосам.

– Интересная мысль, – заметила она. – Вполне возможно, это были неприметные малорослые людишки. Позеры. Надувались, компенсируя невзрачность, из кожи лезли вон, доказывали, что они не только не хуже остальных, но им присуще особое величие, и они готовы были ради этого все стереть с лица земли.

– О нет, – с горячностью возразила Роуда. – Они не смогли бы содеять столько зла, будь они просто честолюбцами.

– Как знать, – заметила миссис Оливер. – В конце концов, самый несмышленый ребенок легко может устроить пожар в доме.

– Бросьте, бросьте, – вмешался Винаблз. – Я не приемлю этой современной трактовки зла – будто бы его вообще не существует. Существует. И обладает огромной силой. Порой оно могущественнее добра. Зло живет среди нас. Его следует распознавать и бороться с ним. Иначе... – Он развел руками. – Иначе мы погрузимся в кромешную тьму.

– Конечно, мне в детстве внушали, что дьявол существует и от него все беды, – виновато призналась миссис Оливер. – И я верила. Только он мне всегда представлялся глуповатым – копыта, хвост и все такое. Прыгает, кривляется, как скверный актер. Безусловно, в моих романах часто действует преступник-злодей, это читающей публике нравится, но, по правде говоря, его все труднее изображать. Пока читателю неизвестно, кто именно этот персонаж, мне удается представить его в должном свете. Но когда все выясняется, он теряет свою значительность. Наступает разочарование. Гораздо проще взять какого-нибудь банковского менеджера, растратившего деньги. Или мужа, мечтающего избавиться от жены и жениться на гувернантке своих детей. Видите ли, это гораздо правдивее и естественнее.

Все засмеялись, а миссис Оливер проговорила извиняющимся тоном:

– Я толком не сумела объяснить, но вы, наверное, поняли, что я имела в виду?

Мы все подтвердили, что нам ее мысль ясна.

Глава 6
РАССКАЗЫВАЕТ МАРК ИСТЕРБРУК

Был уже пятый час, когда мы распрощались с Винаблзом. Он превосходно нас угостил, а потом показал свой дом, настоящую сокровищницу.

– У него, должно быть, куча денег, – сказал я, когда мы покинули Прайорз-Корт. – Изумительный нефрит и африканская скульптура, я уж не говорю о мейсенском фарфоре. Вам повезло с соседом.

– А мы это знаем, – ответила Роуда. – Здесь все люди милые, но скучноватые, он по сравнению с ними – сама экзотика.

– Откуда у него такое богатство? – спросила миссис Оливер. – Наследственное состояние?

Деспард заметил мрачно, что в наши дни фамильных состояний не существует. Налоги и поборы сделали свое дело.

– Мне говорили, – добавил полковник, – будто он начинал жизнь грузчиком, но вряд ли. Он никогда не рассказывает о своем детстве, о семье. Вот тема для вас. – Деспард обратился к миссис Оливер. – «Таинственная личность».

Миссис Оливер возразила, что вечно ей предлагают совершенно ненужные темы.

И тут мы подъехали к «Белому коню». Дом был деревянный, не просто обшитый тесом, а из бревен, и стоял несколько поодаль от деревенской улицы. За ним находился обнесенный изгородью сад, дышавший стариной.

Я был разочарован и не стал этого скрывать.

– Ничего зловещего, – пожаловался я. – Никакой особенной атмосферы.

– Подождите, пока увидите, что внутри, – сказала Джинджер.

Мы вышли из машины и направились к двери, которая открылась при нашем приближении.

Мисс Тирза Грей стояла на пороге, высокая, слегка мужеподобная, в твидовом костюме. У нее были густые и жесткие седые волосы, высокий лоб, орлиный нос и проницательные голубые глаза.

– Вот и вы наконец, – сказала она приветливым басом. – Я уж думала, что вы заблудились.

За ее плечом в темноте холла виднелось чье-то лицо. Странное, бесформенное лицо, словно вылепленное ребенком, который забрался поиграть в мастерскую скульптора. Такие лица, подумал я, иногда встречаешь на картинах итальянских или фламандских примитивистов.

Роуда представила нас и объяснила, что мы были у мистера Винаблза.

– Ага! – сказала мисс Грей. – Тогда понятно. Любовались сокровищами. И отдали должное его кухарке-итальянке! Бедняга, надо ему хоть чем-то развлекаться. Да заходите же, заходите. Мы очень гордимся своим домиком. Пятнадцатый век, а часть – даже четырнадцатый.

Холл был невысокий и темный, винтовая лестница вела наверх в комнаты, над большим камином висела картина в раме.

– Вывеска старой гостиницы, – объяснила мисс Грей, заметив мой взгляд. – В темноте плохо видно. Белый конь.

– Давайте я вам ее отмою, – сказала Джинджер. – Я ведь обещала, вы прямо удивитесь, как все преобразится.

– А вдруг испортите? – грубовато спросила Тирза.

– Как это испорчу! – возмутилась Джинджер. – Это моя работа. Я реставрирую картины в лондонских галереях, – пояснила она мне. – Удивительно интересное дело.

– К современному методу реставрации надо привыкнуть, – заметила Тирза Грей и добавила без обиняков: – Когда я теперь бываю в Национальной галерее, у меня глаза на лоб лезут: картины словно промыты новейшим стиральным порошком.

– А по-вашему, лучше, когда полотна темные и ничего не разберешь? – рассердилась Джинджер. Она пристально вглядывалась в белого коня. – Тут могут оказаться еще детали. И даже, вероятно, всадник.

Мы с ней вместе стали рассматривать бывшую вывеску. Картина не отличалась никакими художественными достоинствами и привлекала разве только своим почтенным возрастом. Светлый силуэт коня вырисовывался на темном фоне.

– Эй, Сибил! – громко позвала Тирза. – Гости выискивают недостатки у нашего коня. Какое, черт побери, нахальство!

В холле появилась мисс Сибил Стамфордис. Это была высокая, сутуловатая женщина с темными волосами, плаксивым выражением лица и рыбьим ртом. Она была одета в изумрудного цвета сари, которое отнюдь не улучшало ее наружность. Голос у нее был слабый, дрожащий.

– Наш милый, милый конь, – сказала она. – Мы влюбились в эту вывеску с первого взгляда. По-моему, она-то и заставила нас купить дом. Правда, Тирза? Но входите же, входите.

Нас провели в маленькую комнату. Когда-то, видно, там помещался бар, теперь она служила дамской гостиной, обставлена была мебелью в стиле чиппендейл[24]24
  Чиппендейл – стиль английской мебели XVIII века, рококо с обилием тонкой резьбы; назван по имени краснодеревщика Т. Чиппендейла.


[Закрыть], на столах красовались вазы с хризантемами. Потом мы осмотрели сад (я сразу понял, что летом он, должно быть, чудесен) и вернулись в дом. Стол уже был накрыт к чаю, на блюдах лежали домашние сладкие пироги и сандвичи. Когда мы сели, старуха, замеченная мною еще в холле, принесла большой серебряный чайник. На ней было простое темно-зеленое платье, какие носят горничные. Первое впечатление, что голова у нее будто вылеплена из пластилина неумелыми детскими руками, подтвердилось при ближайшем рассмотрении. Глупое, тупое лицо, но почему-то – я и сам не знал почему – оно производило зловещее впечатление.

Внезапно я разозлился на себя: выдумываю невесть что, а тут всего-навсего перестроенная гостиница и три пожилые женщины!

– Спасибо, Белла, – сказала Тирза.

– Ничего больше не нужно? – спросила служанка.

– Нет, спасибо.

Белла пошла к двери. Она ни на кого не посмотрела, лишь на меня, выходя, бросила быстрый взгляд. Что-то в нем было настораживающее, хотя трудно объяснить, что именно. Пожалуй, затаенная злоба. И еще: казалось, что она легко читает твои мысли.

Тирза заметила мою реакцию.

– Белла может напугать, правда? – спросила она тихо. – Я заметила, как она на вас поглядела.

– Она здешняя? – Я сделал вид, будто проявляю вежливый интерес.

– Да. Наверное, вам уже успели сообщить, что она считается местной ведьмой.

Сибил Стамфордис забренчала бусами.

– А признайтесь, признайтесь, мистер... мистер...

– Истербрук.

– Мистер Истербрук. Вы слышали, что мы совершаем колдовские обряды. Признайтесь. О нас ведь здесь идет такая слава.

– И может быть, заслуженная, – вставила Тирза. Ее это забавляло. – У Сибил особый дар.

Сибил удовлетворенно вздохнула.

– Меня всегда привлекала мистика, – прошептала она. – Еще ребенком я чувствовала, что наделена сверхъестественным даром. Я всегда была тонкой натурой. Однажды потеряла сознание за чаем у подруги. Я будто знала: когда-то в этой комнате случилось нечто ужасное... Много позже я выяснила – там двадцать пять лет назад было совершено убийство. В той самой комнате.

Она закивала и победоносно поглядела на нас.

– Удивительно, – согласился Деспард с холодной вежливостью.

– В нашем теперешнем доме творилось страшное, – мрачно продолжала Сибил. – Но мы приняли необходимые меры. Духи, плененные здесь, были освобождены.

– Нечто вроде генеральной уборки? – осведомился я.

Сибил поглядела на меня в растерянности.

– Какое на вас прелестное сари, – заметила Роуда.

Сибил просияла:

– Да, я его купила в Индии. Мне там было очень интересно. Изучала йогу и вообще. Но, несмотря ни на что, я чувствовала: все это слишком сложно, не связано с природным, изначальным. Нужно стремиться к естественным корням, познавать исконные примитивные силы. Я одна из немногих женщин, которые побывали на Гаити. Там действительно можно найти истоки оккультных наук, их основу. Конечно, к этому примешивается извращенный, искаженный взгляд на оккультизм, но суть сохраняется. Мне показали многое, особенно когда узнали, что у меня есть сестры-близнецы, они чуть постарше. Ребенок, рожденный после близнецов, наделен особой силой. Такое в тех местах поверье. Подумайте, как интересно! Среди их обрядов – поразительный танец смерти. Хоровод факельщиков, словно на похоронах: они рядятся в цилиндры и черные балахоны. Кладбищенские аксессуары – черепа, скрещенные кости, лопаты, кирки, мотыги, как у могильщиков... Великий мэтр – барон Самеди, он вызывает божество Легбу. Легба вновь и вновь порождает смерть... Страшная мысль, не правда ли? А это... – Сибил поднялась и взяла что-то с подоконника. – Это мой амулет. Высушенная тыква, а на ней сетка из бус, и видите – позвонки змеи.

Мы вежливо, хотя и без особого удовольствия разглядывали амулет. Сибил любовно погремела мерзкой игрушкой.

– Очень интересно, – проговорил Деспард любезно.

– Я могла бы рассказать еще многое...

Тут я отвлекся и вполуха слушал продолжающуюся лекцию о колдовстве, вуду, мэтре Каррефуре, семействе Гиде. Я повернул голову и увидел, что Тирза не спускает с меня глаз.

– Вы не верите тому, о чем она рассказывает? – спросила Тирза тихо. – Но вы не правы. Не все можно объяснить как суеверия, страх, религиозный фанатизм. Существуют первозданные истины и первозданные силы. Были и будут.

– Я и не спорю, – ответил я.

– Ну и правильно. Пойдемте, я покажу вам свою библиотеку. Мы перестроили под нее конюшню.

Я последовал за Тирзой через стеклянную дверь в сад, где находилась библиотека, перестроенная из конюшни и служб. Это была большая комната, одна длинная стена – сплошь полки с книгами. Подойдя к ним ближе, я не смог удержаться от восклицания:

– У вас здесь очень редкие книги, мисс Грей! Неужели это первое издание «Malleus Maleficorum»?[25]25
  Старинная книга о черной магии «Молот зла» (лат.).


[Закрыть] Вы владеете истинным сокровищем!

– Как видите.

– И Гримуар – такая редкость!

Я брал один фолиант за другим. По непонятной причине Тирза наблюдала за мной с очевидным удовлетворением.

Я поставил обратно на полку «Sadducismus Triumphatus»[26]26
  Средневековый трактат о черной магии «Торжествующий саддуцизм» (лат.).


[Закрыть], а Тирза сказала:

– Приятно встретить человека, который знает толк в старых книгах. Обычно наши гости только зевают или ахают.

– Но ведь колдовство, магия и все такое – ничего нового в них уже нет, – заметил я. – Чем они вас привлекают?

– Трудно сказать. Интерес к этому у меня возник очень давно. Сначала поверхностный, потом по-настоящему глубокий. Занялась с увлечением. Во что только люди не верят, каких только не творят глупостей! Вы не должны судить обо мне по бедняжке Сибил. Я заметила, вы на нее поглядывали с усмешкой. Конечно, во многом она просто не разбирается: мистика, черная магия, оккультные науки – все она валит в одну кучу. И все-таки она наделена особой силой.

– Силой?

– Ну, называйте как хотите. Ведь существуют люди, которые связывают этот мир с другим, таинственным и зловещим. Она превосходный медиум. И у нее поразительный дар. Когда мы с ней и с Беллой...

– С Беллой?

– Ну да. И у Беллы свой дар. Мы все им наделены в какой-то мере. Мы действуем сообща и... – Она вдруг смолкла.

– Фирма «Колдуньи лимитед»? – заключил я с улыбкой.

– Пожалуй.

Разглядывая переплет книги, взятой с полки, я тихо спросил:

– Нострадамус?[27]27
  Нострадамус Мишель (1503 – 1566) – французский врач, астролог и мистик.


[Закрыть] Неужели вы в это верите?

– Не только верю. Я знаю, – ответила она с торжеством.

– Что вы знаете? Откуда?

Она, улыбнувшись, показала на полки:

– Это все ерунда. Выдумки, нелепые пышные фразы. Но отбросьте суеверия и предрассудки – и вы узрите истину! Она лишь приукрашена, истину приукрашивают всегда – для большего впечатления.

– Не совсем вас понял.

– Дорогой мой, зачем люди веками шли к чародею, к заклинателю, к шаману? Только по двум причинам. По двум причинам люди готовы рискнуть своей бессмертной душой. Это любовный напиток или чаша с ядом.

– Понятно.

– Просто, не так ли? Любовь и смерть. Любовное зелье – приворожить желанного, черная месса – удержать возлюбленного. И соответствующий обряд. Питье следует проглотить в полнолуние. И непременно заклинания, мольбы к дьяволам, духам. Каббалистические рисунки на полу или на стене. Все это ширма. Главное – кубок приворотного зелья.

– А смерть? – полюбопытствовал я.

– Смерть? – Она засмеялась странным смехом, и мне стало не по себе. – Вас интересует смерть?