Текст книги "Немой свидетель"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9
Следственный анализ происшествия с мячиком Боба

– Надеюсь, Пуаро, теперь ваше любопытство удовлетворено? – спросил я, когда мы очутились за воротами «Литлгрин-хауса».

– Да, мой друг, удовлетворено.

– Ну, слава богу! Наконец-то все тайны раскрыты! Миф о злой компаньонке и богатой старой даме развеян в прах! Запоздалое письмо и даже пресловутое происшествие с собачьим мячиком предстали в своем истинном свете, и все разрешилось к общему благополучию.

– Что касается общего благополучия, то я бы этого не сказал, – кашлянув, сухо заметил Пуаро.

– Так вы же сами признались, что удовлетворены.

– Я сказал, что мое любопытство удовлетворено. А это не одно и то же. Теперь я знаю, что кроется за этим происшествием с мячиком Боба, и только.

– Загадка оказалась очень простой!

– Не такой простой, как вы полагаете, – покачал он головой. – Есть одно немаловажное обстоятельство, о котором вы даже понятия не имеете.

– Какое же? – довольно снисходительно поинтересовался я.

– Я обнаружил гвоздь, вбитый в плинтус рядом с верхней лестничной ступенькой.

Я вытаращил на него глаза: Пуаро был абсолютно серьезен.

– Ну и что из того?

– Вопрос в том, Гастингс, откуда он там взялся?

– Как знать? Может, по хозяйству понадобился. А это важно?

– Очень важно. Ума не приложу, кому понадобилось вбивать гвоздь в таком месте. Да еще тщательно замазывать его лаком, чтобы он не был заметен.

– К чему вы клоните, Пуаро? У вас есть какие-нибудь подозрения?

– Твердо сказать не могу, но кое о чем догадываюсь. Кому-то потребовалось протянуть нитку или проволоку поперек лестницы на расстоянии примерно с фут[27]27
  Фут – единица длины в системе английских мер, равная 30,5 см.


[Закрыть] от пола так, чтобы привязать ее с одной стороны к балюстраде, а с другой – к гвоздю.

– Пуаро, на что вы намекаете! – вскричал я.

– Mon cher ami, я провожу следственный анализ «происшествия с мячиком Боба»! Хотите послушать мою версию?

– С удовольствием.

– Дело обстояло так. Кто-то приметил, что Боб любит оставлять свой мячик у края лестничной площадки. Это опасно и может привести к несчастному случаю. – Пуаро смолк на мгновение, а потом совсем другим тоном спросил: – Если вы вздумаете кого-нибудь убить, какая мысль прежде всего придет вам в голову?

– Я… не знаю. Обеспечить себе алиби. Или что-нибудь в этом духе.

– Совершить убийство не так-то просто и безопасно. Вам, разумеется, не дано понять ход мыслей хладнокровного, осторожного убийцы. А стало быть, и в голову не придет, что для этой цели лучше всего подстроить несчастный случай. Ведь несчастные случаи происходят сплошь да рядом. При желании, Гастингс, можно помочь им произойти. – И, снова помолчав, он продолжал: – По-моему, мячик, случайно оставленный собакой на лестничной площадке, только подал мысль нашему убийце. Мисс Аранделл имела обыкновение выходить по ночам из спальни и бродить по дому. Зрение у нее было неважное, так что она вполне могла споткнуться и упасть с лестницы. Но осторожный убийца не полагается на случай. Нитка, протянутая вдоль верхней ступеньки, гораздо надежнее. Жертва полетит с лестницы кубарем, а когда сбегутся домашние, станет ясно, что произошел несчастный случай и виной тому мячик Боба!

– Какой ужас! – воскликнул я.

– Да, действительно ужасно… – мрачно согласился Пуаро. – И все же попытка не удалась… Мисс Аранделл легко отделалась, а вполне могла сломать себе шею. Воображаю, какое разочарование постигло неудачника! Но мисс Аранделл была женщиной сообразительной. И хотя все уверяли ее, что она поскользнулась о мячик, который, наверно, действительно там лежал, она, вспомнив, как все происходило, поняла, что мячик тут ни при чем. Что она вовсе не поскользнулась. По-видимому, ее беспокоило что-то еще. К тому же она вспомнила, как лаял Боб на улице в пять часов утра, просясь в дом.

Разумеется, это всего лишь мои догадки, но убежден, что я прав. Мисс Аранделл вечером сама положила мячик в ящик бюро. Потом Боба выпустили на улицу, и он не вернулся. Значит, он никак не мог оставить мячик на лестничной площадке.

– Но ведь это все только ваши домыслы? – заметил я.

– Не совсем так, друг мой, – возразил Пуаро. – Вспомните слова мисс Аранделл, когда она бредила. Она упоминала мячик Боба и кувшин. Теперь вы понимаете, что я имею в виду?

– Нет, нисколько.

– Странно… Неужели вы не заметили в гостиной фарфоровый кувшин? На нем нарисована собака. Когда Элен рассказала нам о том, что говорила ее хозяйка в бреду, я специально пошел на него взглянуть и обнаружил рисунок. На нем изображена собака, просидевшая всю ночь на пороге дома. Понимаете, в каком направлении работает мысль больной? Боб напоминает ей собаку, нарисованную на кувшине, которая всю ночь провела на улице, – значит, не он оставил мячик на лестничной площадке.

– Вы просто гений, Пуаро! – искренне восхитился я. – Как вы догадались? Мне бы это и в голову не пришло!

– Тут и догадываться нечего. Надо только как следует все проанализировать. Eh bien, улавливаете ситуацию? Мисс Аранделл, прикованную после несчастного случая к постели, мучают подозрения. Какими бы абсурдными они ей ни казались, она не может от них отделаться. «После происшествия с собачьим мячиком меня все больше и больше охватывает беспокойство». И поэтому она пишет мне, но, к несчастью, я получаю ее письмо лишь два месяца спустя. Скажите, разве содержание ее письма не соответствует всем этим фактам?

– Пожалуй, вы правы, – согласился я.

– Есть еще одно обстоятельство, которое не следует сбрасывать со счетов. Мисс Лоусон делала все возможное, чтобы мисс Аранделл не узнала о том, что Боб всю ночь провел вне дома.

– Вы полагаете, что она…

– Я полагаю, что мимо данного факта проходить нельзя.

Какое-то время я переваривал услышанное.

– Что ж! – вздохнул наконец я. – Все это довольно интересно с точки зрения, так сказать, умственных упражнений. Снимаю перед вами шляпу и низко кланяюсь. Вы мастерски произвели следственный анализ происшествия, случившегося в ту ночь. Мне искренне жаль, что старая дама умерла.

– Действительно, очень жаль. Она пишет о том, что кто-то покушается на ее жизнь, – ведь именно об этом говорилось в письме, – и вскоре после этого умирает.

– Но умерла-то она естественной смертью, а вы, как я погляжу, вроде бы огорчены, – съехидничал я.

Пуаро пожал плечами.

– А может, ее отравили?

Пуаро покачал головой.

– Не исключено, – признался он, – что мисс Аранделл умерла своей смертью.

– А посему, – подхватил я, – мы, поджав хвост, возвращаемся в Лондон.

– Pardon, мой друг, но мы пока не возвращаемся в Лондон.

– Что вы хотите этим сказать, Пуаро? – воскликнул я.

– Если показать гончей кролика, мой друг, разве она побежит в Лондон? Нет, она ринется вслед за кроликом в нору.

– Что вы имеете в виду?

– Гончая охотится за кроликами. Эркюль Пуаро – за убийцами. А здесь налицо убийца, попытка которого совершить преступление сорвалась. Тем не менее это – убийца. И я, друг мой, полезу за ним в любую нору.

Он резко свернул в ворота.

– Куда вы, Пуаро?

– В одну из нор, друг мой. Это дом доктора Грейнджера, который лечил мисс Аранделл во время ее последней болезни.

Доктору Грейнджеру было лет шестьдесят с лишним. Лицо у него было худое, подбородок упрямо выпячен, серые глазки смотрели хитро. Он пытливо оглядел сначала меня, потом Пуаро.

– Чем могу быть полезен? – сухо спросил он.

Пуаро рассыпался в извинениях.

– Прошу простить нас, доктор Грейнджер, за столь бесцеремонное вторжение. Должен с самого начала признаться, что я – еще раз прошу простить нас – пришел к вам не как пациент к врачу.

– Рад это слышать, – по-прежнему сухо отозвался доктор Грейнджер. – У вас вполне здоровый вид.

– Я хотел бы объяснить вам цель моего визита, – продолжал Пуаро. – Дело в том, что я пишу книгу о покойном генерале Аранделле. Насколько мне известно, последние годы жизни он провел здесь, в Маркет-Бейсинге.

Доктор заметно удивился.

– Да, генерал Аранделл действительно жил здесь до своей смерти. В «Литлгрин-хаусе», как раз за банком, вы, наверное, уже там побывали. – Пуаро кивнул. – Но он жил тут еще до моего приезда. Я поселился здесь в тысяча девятьсот девятнадцатом году.

– Зато вы знали его дочь, покойную мисс Аранделл?

– Эмили Аранделл я знал хорошо.

– Для меня явилось большой неожиданностью известие о ее недавней смерти.

– Да, в конце апреля.

– Мне так и сказали. Видите ли, я рассчитывал получить от нее кое-какие сведения касательно отца и послушать ее воспоминания.

– Понимаю, понимаю. Но я-то чем могу вам помочь?

– У генерала Аранделла больше не осталось детей? – спросил Пуаро.

– Нет. Они все скончались.

– А сколько их было всего?

– Пятеро. Четыре дочери и сын.

– А внуки?

– Чарлз Аранделл и его сестра Тереза. Вы можете с ними повидаться. Боюсь только, вам от этого будет мало прока. Нынешнее молодое поколение мало интересуется своими предками. Есть еще миссис Таниос, но от нее вы тем более ничего не добьетесь.

– Может, у них сохранились какие-нибудь семейные документы?

– Возможно. Но лично я сомневаюсь. Насколько мне известно, после смерти мисс Эмили большую часть бумаг сожгли или выкинули.

Пуаро жалобно застонал.

Грейнджер посмотрел на него с любопытством.

– А почему вы проявляете такой интерес к генералу Аранделлу? Он вроде бы ничем не прославился.

– Дорогой сэр, – глаза у Пуаро фанатично заблестели, – давно уже не новость, что история ничего не знает о тех, кто ее творит! Недавно обнаружились новые факты, проливающие свет на волнения в Индии. Там имел место заговор. И в этом заговоре Джон Аранделл играл видную роль. Документы, свидетельствующие об этом, производят потрясающее впечатление! Уверяю вас, дорогой сэр, в нынешнее время интерес к этим событиям весьма актуален. Политика Англии в отношении Индии – жгучий вопрос сегодняшнего дня.

– Гм, – раздумчиво промычал доктор. – Я слышал, что генерал Аранделл очень любил говорить на эту тему. По правде говоря, он многим здесь докучал своими рассказами.

– Кому именно?

– Ну хотя бы мисс Пибоди. Между прочим, вы можете навестить ее. Она у нас в городе старожил и хорошо знала семью Аранделлов. К тому же она обожает сплетни. Да и вообще с нею стоит побеседовать. Личность, скажу я вам, прелюбопытная.

– Спасибо. Превосходная мысль! Не будете ли вы так добры дать мне заодно адрес молодого мистера Аранделла, внука покойного генерала?

– Чарлза? Пожалуйста. Только, предупреждаю, он большой вертопрах. Для него семейная родословная – пустой звук.

– Еще совсем молод?

– Он из тех, кого я, старый чудак, называю «юнцами», – подмигнул нам доктор. – Ему уже за тридцать. У таких молодцов на роду написано доставлять неприятности своей семье. Обаятельный малый – и только. Объездил весь мир, а зачем – неизвестно.

– Тетка, наверное, души в нем не чаяла, баловала? – рискнул спросить Пуаро. – Такое часто случается.

– Гм, не знаю, – усомнился Грейнджер. – Эмили Аранделл была неглупой женщиной. Насколько мне известно, ему так и не удалось выудить из нее какую-либо значительную сумму. Мисс Аранделл была дамой старой закалки. Мне она нравилась. Я ее уважал. Эдакий солдат в юбке.

– Она умерла внезапно?

– В какой-то степени да. Разумеется, в последнее время она часто хворала. Но прежде всегда выходила победительницей в схватке со смертью.

– Мне говорили… Впрочем, это, наверное, сплетни, – Пуаро пренебрежительно отмахнулся рукой, – что она не очень-то ладила со своими родственниками?

– Нет, она не ссорилась с ними всерьез, – задумчиво произнес доктор Грейнджер. – До скандалов у них никогда не доходило, насколько мне известно.

– Прошу прощения. Вероятно, я сую нос не в свои дела.

– Не беспокойтесь. В конечном счете, рано или поздно все становится известно широкой общественности.

– Насколько я понял, она ничего не завещала родственникам?

– Да, она все оставила своей суетливой, боязливой, как квочка, компаньонке. Странный поступок, конечно. В голове не укладывается. На нее совсем не похоже.

– Чего не бывает на свете, – рассеянно заметил Пуаро. – Старая дама, болезненная, на ладан дышит. Всецело зависит от человека, который за ней ухаживает. Согласитесь, любая женщина, если она с умом, легко может добиться благосклонности.

Слово «благосклонность» подействовало на доктора словно красная тряпка на быка.

– Благосклонность? Благосклонность? – запыхтел доктор Грейнджер. – Какая там благосклонность! Эмили Аранделл обращалась с Минни Лоусон хуже, чем с собакой. Впрочем, для дам ее поколения это весьма характерно. Кстати, женщины, которые зарабатывают себе на жизнь, служа компаньонками, большим умом не отличаются. Иначе они нашли бы себе работу получше. Эмили Аранделл плохо уживалась с дураками. Поэтому меняла своих компаньонок как перчатки. А вы говорите, благосклонность. Да ничего похожего!

Пуаро мгновенно переменил скользкую тему.

– А может, – предположил он, – у мисс Лоусон еще сохранились старые семейные письма и документы?

– Вполне вероятно, – сказал Грейнджер. – Обычно в домах старых дев скапливается великое множество ненужных бумаг. Думаю, мисс Лоусон не успела просмотреть и половину из них.

Пуаро встал.

– Спасибо вам большое, доктор Грейнджер. Вы очень любезны.

– Не за что, – отозвался доктор. – Жаль, что ничем не смог помочь. Вам лучше всего обратиться к мисс Пибоди. Она живет в «Мортон-Манор», в миле отсюда.

Пуаро нагнулся и понюхал розы, которые стояли в вазе на столе у доктора.

– Чудесный запах, – пробормотал он.

– Да, наверное. Но я не чувствую запахов. Утратил обоняние после того, как переболел гриппом четыре года назад. Неплохая реклама для врача, правда? «Врачу, исцелися сам», как говорится в Библии. Чертовски неприятно! Даже курение теперь не доставляет мне такого удовольствия, как прежде.

– Действительно очень неприятно. Да, вы не забудете дать мне адрес молодого Аранделла?

– Минуточку. – Доктор провел нас в холл и позвал: – Доналдсон! Мой компаньон, – объяснил он. – У него наверняка есть адрес Чарлза. Ведь он помолвлен с его сестрой Терезой. – И крикнул еще раз: – Доналдсон!

Из комнаты в глубине дома появился довольно бесцветный молодой человек среднего роста. Но в отличие от доктора Грейнджера он являл собой образец аккуратности. Больший контраст трудно было себе представить.

Грейнджер объяснил ему суть дела.

Доктор Доналдсон оценивающе оглядел нас светло-голубыми, слегка навыкате глазами. Говорил он тоже четко, ясно, тщательно подбирая слова:

– Не знаю, где живет Чарлз, но могу дать вам адрес мисс Терезы. Она, не сомневаюсь, сможет связать вас со своим братом.

Пуаро уверил его, что нам это вполне подойдет.

Доктор написал адрес на листке блокнота, оторвал его и подал Пуаро.

После того как Пуаро выразил ему свою благодарность, мы распрощались с обоими врачами. Уже в дверях я обернулся и увидел, что доктор Доналдсон, стоя в холле, провожает нас удивленным взглядом. Вид у него был весьма обескураженный.

Глава 10
Визит к мисс Пибоди

– Неужто в самом деле никак нельзя обойтись без всей этой лжи? – спросил я, когда мы отправились дальше.

Пуаро пожал плечами.

– В данном случае ложь (которая, как я успел заметить, претит вашему естеству) – ложь во спасение. И я готов пользоваться ею без зазрения совести…

– Это я заметил.

– Так вот, если возникает необходимость в подобной лжи, лгать надо умеючи, творчески, даже возвышенно.

– Вы полагаете, что своей «умелой» ложью сумели убедить доктора Доналдсона и он поверил вам?

– Да, надо заметить, этот молодой человек не слишком доверчив, – задумчиво произнес Пуаро.

– По-моему, он что-то заподозрил.

– Почему вы так решили? На свете полно глупцов, которые хотят написать биографии себе подобных.

– Впервые слышу, как вы называете себя глупцом, – усмехнулся я.

– Могу же я сыграть роль, и не хуже многих, – холодно отозвался Пуаро. – Мне жаль, что вам не понравилась моя выдумка. По-моему, она очень забавна.

Я переменил тему разговора:

– Что мы намерены делать дальше?

– Ничего особенного. Сядем в вашу машину и поедем в «Мортон-Манор».

«Мортон-Манор» оказался нелепым массивным домом эпохи королевы Виктории. Дряхлый дворецкий встретил нас несколько настороженно и прежде, чем доложить о нашем визите, спросил, назначена ли у нас аудиенция.

– Передайте, пожалуйста, мисс Пибоди, что мы пришли от доктора Грейнджера, – сказал Пуаро.

Спустя несколько минут дверь отворилась, и в комнату вразвалку вошла маленькая толстая женщина. Ее редкие седые волосы были гладко причесаны на прямой пробор. Черное бархатное платье в нескольких местах было сильно потерто, но его очень красил воротник из великолепных кружев, скрепленный у шеи большой камеей.

Близоруко сощурив глаза, она приблизилась. Ее первые вопросы привели нас в полное замешательство:

– Чем торгуете?

– Ничем, мадам, – ответил Пуаро.

– Правда?

– Конечно.

– А пылесосами?

– Нет.

– И чулками не торгуете?

– Да нет же.

– А коврами?

– Нет.

– Вот и хорошо, – успокоилась мисс Пибоди, усаживаясь в кресло. – Значит, все в порядке. Тогда присаживайтесь.

Мы покорно сели.

– Прошу прощения за то, что приставала к вам с этими дурацкими вопросами, – извинилась мисс Пибоди. – Приходится быть начеку. Вы даже не представляете, что за типы сюда являются. От слуг тоже мало толку. Они совсем не разбираются в людях. Но винить их нельзя. Смотрят – голос, костюм, имя – вроде бы все как положено. Командир Риджуэй, мистер Скот Эджертон, капитан д’Арси Фитцерберт. Приятные на вид люди, по крайней мере многие из них, но не успеешь с ними познакомиться, как они суют тебе под нос машинку для взбивания крема.

– Уверяю вас, мадам, – вполне серьезно попытался убедить ее Пуаро, – у нас нет подобных намерений.

– Вам лучше знать, – отозвалась мисс Пибоди.

Пуаро принялся повторять свою «умелую» небылицу.

Мисс Пибоди слушала его молча, почти не моргая. Дослушав до конца, она сказала:

– Стало быть, вы собираетесь писать книгу?

– Да.

– По-английски?

– Разумеется.

– Но вы же иностранец? Признайтесь, ведь вы иностранец?

– Совершенно верно.

Она посмотрела на меня.

– А вы, наверное, его секретарь?

– Я?.. Да, – ответил я не очень уверенно.

– Вы хорошо владеете английским?

– Надеюсь.

– Где вы учились?

– В Итоне.[28]28
  Итон – одна из девяти старейших престижных мужских привилегированных частных школ.


[Закрыть]

– Значит, плохо владеете.

Я вынужден проглотить этот выпад против самого древнего и почитаемого колледжа, ибо мисс Пибоди снова обратилась к Пуаро:

– Итак, вы намерены создать жизнеописание генерала Аранделла, верно?

– Верно. Вы ведь его знали?

– Да, я хорошо знала этого пропойцу.

Наступила минутная пауза. Затем мисс Пибоди, как бы размышляя вслух, продолжила:

– Писать теперь о волнениях в Индии, все равно что стегать хлыстом дохлую лошадь. Но это ваше дело, конечно.

– Знаете, мадам, на эти вещи существует поветрие. Нынче Индия в моде.

– Резонно. Но что касается моды, то все возвращается на круги своя. Взять хоть, к примеру, рукава. – Мы дружно молчали, ожидая, что она скажет дальше. – Свободные наверху и сужающиеся книзу во все времена смотрятся отвратительно, – продолжала мисс Пибоди. – А вот в широких книзу я всегда выглядела пристойно. – Она уставилась горящим взором на Пуаро. – Так что же вас интересует?

Пуаро раскинул руки.

– Да все, что угодно, мадам! Фамильная родословная, разные слухи, семейные отношения.

– О событиях в Индии я вам ничего рассказать не могу, – призналась мисс Пибоди. – По правде говоря, я не слушала его бредни. Эти стариковские байки всегда казались мне скучными. К тому же он был глуп как пробка. Думаю, во всей армии нельзя было сыскать подобного дурака. Впрочем, в армии умному человеку до больших чинов не добраться. Еще мой покойный отец любил говорить: «Если хочешь продвинуться по службе, то надо быть лизоблюдом: заискивать перед женой полковника и подчиняться приказам старших офицеров».

Почтительно выслушав авторитетное мнение, Пуаро спросил:

– Вы были близко знакомы с семьей генерала Аранделла, не так ли?

– Совершенно верно. Я знала их всех, – ответила мисс Пибоди. – Старшей была прыщавая Матильда. Она преподавала в воскресной школе и питала слабость к одному из викариев. Затем шла Эмили. Великолепно ездила на лошади, ничего не скажешь. Пожалуй, только она умела обуздать отца, когда у него начинались запои. Из дома, бывало, телегами вывозили бутылки, а ночью закапывали. Кто же шел за ней: Арабелла или Томас? По-моему, Томас. Я всегда ему сочувствовала. Жить одному среди четырех женщин, с ума сойти можно! Он отупел и обабился. Никто даже представить себе не мог, что он когда-нибудь женится. Когда это случилось, все были просто потрясены.

Мисс Пибоди сочно захохотала, с чисто викторианской раскованностью.

Без сомнения, беседа с нами доставляла ей громадное удовольствие. Забыв о нашем существовании, она всецело погрузилась в воспоминания.

– За Томасом шла простушка Арабелла. Лицо у нее походило на ячменную лепешку. Самая невзрачная из сестер. Тем не менее она благополучно вышла замуж – за довольно пожилого профессора из Кембриджа. Ему было тогда лет шестьдесят, если не больше. Он читал здесь цикл лекций, кажется, о чудесах современной химии. Я тоже посещала их. Помню, он что-то бормотал себе под нос в бороду, а потому почти не слышно. Арабелла задерживалась после лекций и задавала ему вопросы. К тому времени ей уже было под сорок. Их обоих уже давно нет на свете. А брак оказался довольно счастливым. Недаром говорят, что надо жениться на дурнушках – уж они-то никогда не станут флиртовать. И, наконец, самой младшей, самой хорошенькой, веселой, шустрой была Агнес. Вот уж кому следовало выйти замуж, так не получилось! Она умерла незадолго до войны.

– Вы сказали, что женитьба мистера Томаса явилась для всех неожиданной?

Мисс Пибоди разразилась густым, горловым хохотом.

– Неожиданной? Слишком мягко сказано! То была сенсация! Никто не ожидал подобного фортеля от этого застенчивого, скромного тихони, который и шагу-то боялся ступить без своих сестер. – Она смолкла на минуту, а затем продолжала: – Помните скандал, связанный с именем миссис Варли, который всколыхнул все общество в конце девяностых годов? Ее обвиняли в том, что она отравила мышьяком своего мужа. Красавица! Так вот, она произвела на Томаса неизгладимое впечатление. Ее оправдали. Но Томас Аранделл совсем потерял из-за нее голову. Собирал газеты со статьями о ней, вырезал оттуда заметки и фотографии миссис Варли. А когда процесс завершился, отправился в Лондон и сделал ей предложение! Уму непостижимо! Тихоня Томас, никогда не покидавший своего дома! Воистину поступки мужчин непредсказуемы! Они способны на все!

– И чем же это кончилось?

– Она вышла за него замуж.

– Наверное, больший удар для его сестер трудно себе представить?

– Еще бы! Они даже не пожелали познакомиться с ней. Их можно понять. После всей этой истории… Томас смертельно обиделся на них, уехал с женой на Нормандские острова и как в воду канул. Не знаю, отравила ли миссис Варли своего первого мужа, но Томас, во всяком случае, пережил ее на добрых три года. У них родились мальчик и девочка. Оба очень красивые, похожие на мать.

– Наверное, они часто навещали свою здешнюю тетушку?

– Только после смерти родителей. К тому времени они уже учились в колледже и приезжали сюда на каникулы. Эмили была одинокой и, кроме них да Беллы Биггс, не имела родных на всем белом свете.

– Биггс?

– Дочь Арабеллы. Скучная девица, на несколько лет старше Терезы. Она тоже выкинула фортель. Вышла замуж за иностранца, который учился здесь в университете. За грека, врача по профессии. До красавца ему, конечно, далеко, но он очень обаятельный, должна признать. Правда, бедняжке Белле не приходилось особенно выбирать. Целыми днями она либо помогала отцу, либо разматывала шерсть для матери. А этот малый внес в ее жизнь некоторое разнообразие. Оттого он ей и приглянулся.

– У них счастливый брак?

– Откуда мне знать, счастливый у них брак или нет, – ответила мисс Пибоди. – С виду они вполне счастливы. У них двое детей, смугленьких таких. Живут в Смирне.

– Но сейчас они вроде бы в Англии?

– Да, они приехали в марте. И со дня на день собираются отправиться обратно.

– А мисс Аранделл благоволила к своей племяннице?

– К Белле? Пожалуй, да, хотя она прескучная особа. Занята только своими делами и домашним хозяйством.

– Мисс Аранделл одобряла этот брак?

Мисс Пибоди фыркнула.

– Конечно нет, хотя этот разбойник-доктор ей нравился. Человек он неглупый. И по-моему, из кожи лез вон, добиваясь ее расположения. У него особый нюх на деньги.

Пуаро кашлянул.

– Насколько я понимаю, мисс Аранделл умерла далеко не бедной?

Мисс Пибоди расположилась в кресле поудобнее.

– Вот именно. Никому и в голову не приходило, что она так богата. Дело в том, что генерал Аранделл оставил довольно кругленькую сумму, разделив ее поровну между сыном и дочерьми. Часть этих денег была вложена в акции и принесла немалый доход. Томас и Арабелла, уйдя из дома, разумеется, забрали свою долю. Остальные три сестры жили вместе, не тратя и десятой части совместного капитала, который постоянно вкладывался в акции. Когда Матильда умерла, она оставила свою часть Эмили и Агнес, а после кончины Агнес все досталось Эмили. Эмили по-прежнему тратила очень мало. А потому к моменту своей смерти оказалась богачкой. И вот теперь все это досталось Минни Лоусон!

Последнюю фразу она произнесла со злорадным торжеством.

– Вы не ожидали этого, мисс Пибоди?

– Честно говоря, нет. Эмили никогда не скрывала, что после ее смерти деньги перейдут к ее племянницам и племяннику. Она так и составила свое первое завещание. Кое-какие вознаграждения слугам, остальное же делится поровну между Терезой, Чарлзом и Беллой. Господи, мы просто ушам своим не поверили, когда узнали, что она, оказывается, успела состряпать перед смертью новое завещание, по которому все доставалось этой ничтожной мисс Лоусон!

– Завещание было составлено незадолго до ее кончины? – спросил Пуаро.

Мисс Пибоди вперилась в него взглядом.

– Думаете, ее заставили? Нет, ваши подозрения напрасны. У бедняжки Лоусон просто не хватило бы мозгов, а тем более смелости решиться на такое. Да и по правде сказать, если, конечно, верить ее словам, она была удивлена не меньше других, когда прочли завещание. – Пуаро улыбнулся ее оговорке. – Завещание было составлено дней за десять до кончины, – продолжала мисс Пибоди. – Адвокат утверждает, что все сделано по закону. Вполне возможно.

– Вы хотите сказать… – подался вперед Пуаро.

– Я хочу сказать, что здесь не все чисто, – произнесла мисс Пибоди. – В том-то вся и закавыка.

– В чем именно?

– Не могу точно объяснить. Откуда мне знать? Я не юрист. Но дыма без огня не бывает, попомните мои слова.

– Пробовал ли кто-нибудь из родных опротестовать завещание? – осторожно поинтересовался Пуаро.

– Тереза вроде бы ездила к юристу. Напрасный труд! К юристам лучше не обращаться. Почти наверняка услышишь от них: «Не надо!» Однажды пятеро адвокатов советовали мне не предпринимать никаких действий. И что же? Я не послушала их. И выиграла процесс. Меня усадили на место истицы, а какой-то умник из Лондона стал задавать дурацкие вопросы, пытаясь меня запутать. Но не тут-то было! «Как вы можете доказать, что это ваши меха, мисс Пибоди? – спросил он у меня. – На них нет даже клейма меховщика!» – «Вполне возможно, – ответила я, – зато на подкладке есть штопка и, если нынче хоть кто-нибудь умеет так штопать, я готова съесть свой зонтик». Он потерпел полную неудачу, вот так-то.

Мисс Пибоди снова безудержно расхохоталась.

– Наверное, теперь, – осторожно продолжал расспрашивать Пуаро, – отношения между мисс Лоусон и членами семьи сильно обострились?

– Еще бы! Разве вам не известно, каково людское нутро? Стоит кому-то умереть, скандалов не оберешься. Покойник еще в гробу лежит, а скорбящие ближние уже готовы выцарапать друг другу глаза.

– К сожалению, вы правы, – вздохнул Пуаро.

– Такова уж человеческая натура, – снисходительно заметила мисс Пибоди.

Пуаро решил сменить тему:

– А правда ли, что мисс Аранделл интересовалась спиритизмом?

Мисс Пибоди снова пристально посмотрела на него.

– Если вы полагаете, что к Эмили явился дух Джона Аранделла и приказал ей оставить деньги Минни Лоусон и что Эмили беспрекословно ему повиновалась, вы глубоко заблуждаетесь. Не такая уж Эмили дура. Хотите знать мое мнение? Спиритизм для нее был такой же забавой, ну, может быть, чуть побольше, чем пасьянс или криббедж[29]29
  Криббедж – популярная английская игра в карты.


[Закрыть]. Кстати, вы уже познакомились с сестрами Трипп?

– Нет.

– Вот если познакомитесь, сразу поймете, насколько они глупы. Терпеть их не могу! Вечно пристают к вам с посланиями от ваших умерших родственников и вечно плетут какую-нибудь чушь. Притом всерьез. А с ними заодно и Минни Лоусон. Впрочем, надо же чем-то убить вечером время.

Пуаро предпринял очередную атаку:

– Вы, наверное, хорошо знаете Чарлза Аранделла? Что он собой представляет?

– Молодой повеса, хотя и очаровательный. Вечно в долгах, всегда без денег, болтается как неприкаянный по всему белому свету. Дамский угодник. – Она фыркнула. – Уж я-то повидала таких на своем веку. Подумать только, у Томаса такой сын! У этого благовоспитанного чудака, являвшего собой образец нравственности! Не иначе, как в Томасе сказывается дурная кровь. Честно говоря, мне по душе этот наглец. Впрочем, он из тех, кто способен ради одного-двух шиллингов прикончить родную бабушку. Полное отсутствие моральных устоев. И откуда только берутся такие экземпляры?

– А его сестра?

– Тереза? – Мисс Пибоди раздумчиво покачала головой. – Не знаю. Экзотическое создание. Экстравагантная. Она, между прочим, помолвлена с этим нашим размазней доктором. Вы его видели?

– Доктора Доналдсона?

– Говорят, он хороший специалист, но это единственное его достоинство. Будь я молоденькой, не обратила бы на него никакого внимания. Что ж, Терезе видней. Она, по-моему, у нас девица с опытом.

– Доктор Доналдсон лечил мисс Аранделл?

– Лишь когда Грейнджер уезжал в отпуск.

– А во время последней болезни?

– Вряд ли.

– Мне кажется, мисс Пибоди, – улыбнулся Пуаро, – что вы не очень-то высокого мнения о его профессиональных качествах.

– Не совсем так, вы не правы. Он врач вполне знающий, способный. Но его метода – не по мне. Сами посудите, в былые времена, когда ребенок объедался незрелыми яблоками и у него начиналась желчная колика, врач так и говорил «желчная колика» – и посылал ему несколько пилюль из своей приемной. Теперь же вам твердят, что у ребенка ярко выраженный цирроз[30]30
  Цирроз – разрастание в каком-либо органе соединительной ткани, нарушающее функции этого органа.


[Закрыть], что требуется диета, и прописывают то же самое лекарство, только в виде крохотных таблеток, которые производят фармацевтические фабрики и за которые надо платить втридорога! Доналдсон – сторонник этой школы. Кстати, ее предпочитает большинство молодых матерей. Впрочем, не думаю, чтобы этот молодой человек надолго задержался у нас, обслуживая тех, кто подхватил корь или съел что-нибудь не то. Он намерен переехать в Лондон. Этот подающий надежды доктор честолюбив и хочет специализироваться.