Текст книги "Большая четверка. Смерть лорда Эджвера. Убийство в Месопотамии"
Автор книги: Агата Кристи
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Глава 9
Тайна желтого жасмина
В этом весь Пуаро – он заявил, что мы за это время раздобыли достаточно информации, чтобы проникнуть в умы наших противников, – но я-то предпочел, чтобы мы добились несколько более ощутимых результатов.
С того момента, как мы впервые столкнулись с Большой Четверкой, она совершила уже два убийства, похитила Холлидея и чуть было не прикончила Пуаро и меня самого; поэтому едва ли можно было сказать, что мы ведем счет в этой игре.
Пуаро весьма беспечно отнесся к моим жалобам.
– Пока что, Гастингс, – сказал он, – смеются они. Это верно, но ведь это ваша пословица, не так ли: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним»? Так что мы еще посмотрим, друг мой, мы посмотрим. Вы должны также помнить, – добавил он, – что мы имеем дело не с обычными преступниками, но со вторым по счету величайшим умом в мире.
Я не стал доставлять ему удовольствие и спрашивать, кто же является первым. Я знал ответ, по крайней мере, я знал, что ответит Пуаро, а вместо этого я – вполне безуспешно – попытался вытянуть из него, какие шаги он намерен предпринять, чтобы выследить врага. Как обычно, он держал меня в полном неведении относительно своих планов, но я догадался, что он связался с кое-какими секретными агентами в Индии, Китае и России, и по некоторым его обмолвкам и похвальбам я понял, что он по крайней мере продвинулся в исследовании хода мысли противника.
Пуаро почти полностью оставил свою практику, и я знаю, что в этот период он отказался от нескольких совершенно исключительных предложений. Вообще-то он время от времени начинал расследовать случаи, которые вызывали в нем интерес, но обычно бросал расследование в тот момент, когда выяснял, что данное дело никак не связано с Большой Четверкой.
Занятая Эркюлем Пуаро позиция принесла немалую выгоду нашему другу инспектору Джеппу. Несомненно, он завоевал славу, раскрыв несколько случаев, которые он едва ли смог бы распутать самостоятельно, не получив от Пуаро доведенные до половины расследования.
В ответ на это Джепп представлял нам во всех подробностях любое дело, которое, как он думал, могло бы заинтересовать маленького бельгийца, и когда ему в руки попал случай, который газеты назвали «Тайной Желтого Жасмина», он позвонил Пуаро и спросил, не хочет ли тот вникнуть в новую загадку.
Именно в результате этого звонка через месяц после моих приключений в доме Эйба Райланда мы с Пуаро сидели вдвоем в купе поезда, уносящего нас от дымного и пыльного Лондона в маленький городок Маркет-Хэндфорд в Вустершире – именно там произошла трагедия.
Пуаро сидел, забившись в угол купе.
– И что же вы думаете об этом деле, Гастингс?
Я не сразу ответил на его вопрос; я чувствовал, что тут следует проявить осторожность.
– Ну, оно выглядит довольно запутанным, – я не спешил с выводами.
– Да, верно, – довольным тоном бросил Пуаро.
– Мне кажется, что наша поездка совершенно явственно обозначает то, что вы считаете смерть мистера Пэйнтера убийством… а не самоубийством и не результатом несчастного случая.
– Нет-нет, вы неверно меня поняли, Гастингс. Даже если принять, что смерть мистера Пэйнтера наступила в результате несчастного случая, все равно остается слишком много непонятных обстоятельств, требующих объяснения.
– Ну, я именно это и имел в виду, когда сказал, что дело запутанное.
– Давайте рассмотрим все основные факты, методически и не спеша. Напомните их мне, Гастингс, в хронологическом порядке.
Я сосредоточился, стараясь быть как можно более методичным и хронологичным.
– Начнем с самого мистера Пэйнтера, – сказал я. – Человек пятидесяти пяти лет, богатый, можно сказать, любитель попутешествовать. За последние двенадцать лет он мало бывал в Англии, но вдруг устал от постоянных путешествий, купил небольшое имение в Вустершире, неподалеку от Маркет-Хэндфорда, и приготовился осесть там надолго. И первым делом он написал своему единственному родственнику, племяннику Джеральду Пэйнтеру, сыну его младшего брата, – и предложил тому приехать и поселиться в его доме в Крофтланде (именно так называлось то местечко), чтобы пожить рядом с дядей. Джеральд Пэйнтер, нищий молодой художник, с удовольствием принял приглашение и к тому моменту, когда произошла трагедия, жил с дядей уже около семи месяцев.
– Ваш стиль изложения великолепен, – пробормотал Пуаро. – Мне все время казалось, что это говорит ожившая книга, а не мой друг Гастингс.
Не обратив внимания на выпад Пуаро, я продолжил, стараясь оживить историю:
– Мистер Пэйнтер держал в Крофтланде немалый штат – шесть слуг, да еще его личный слуга-китаец А Линг.
– Слуга-китаец А Линг… – прошептал Пуаро.
– В последний вторник мистер Пэйнтер после обеда пожаловался, что чувствует себя плохо, и одного из слуг отправили за врачом. Мистер Пэйнтер принял доктора в своем кабинете, отказавшись лечь в постель. Что произошло между ними, никто не знает, однако доктор Квентин, прежде чем уйти, повидал экономку, сказал, что сделал мистеру Пэйнтеру подкожный укол, поскольку сердце его пациента работало слишком плохо, и посоветовал не беспокоить хозяина, а потом задал несколько довольно странных вопросов о слугах – как давно они здесь, откуда прибыли и так далее.
Экономка ответила на вопросы доктора, как сумела, хотя и была весьма ими озадачена. Ужасное открытие было сделано на следующее утро. Одна из горничных, спустившись вниз, почувствовала тошнотворный запах горящей плоти, и этот запах, похоже, исходил из кабинета хозяина. Горничная попыталась открыть дверь, но та оказалась заперта изнутри. С помощью Джеральда Пэйнтера и китайца дверь быстро взломали – и вошедших ожидало жуткое зрелище. Мистер Пэйнтер упал в газовый камин, и его лицо и голова обгорели до полной неузнаваемости.
Конечно, в тот момент не возникло никаких подозрений, поскольку случившееся восприняли как несчастный случай. Если кого-то и следовало винить, то лишь доктора Квентина, давшего своему пациенту наркотическое средство и оставившего его в таком состоянии одного. Но потом последовало удивительное открытие.
На полу нашли газету – она явно соскользнула с колен старого джентльмена. Когда ее рассмотрели как следует, увидели, что на ней что-то начерчено, это был слабый чернильный след. Письменный стол располагался рядом с креслом, в котором обычно сидел мистер Пэйнтер, а указательный палец погибшего оказался испачкан чернилами вплоть до второго сустава. Стало совершенно ясно, что мистер Пэйнтер, не в состоянии уже удержать перо, обмакнул в чернильницу палец и умудрился нацарапать два слова на газете, которая лежала у него на коленях, – но сами по себе эти слова выглядели совершенно бессмысленно и фантастично: «Желтый Жасмин»– вот и все.
В Крофтланде растет множество кустов желтого жасмина вдоль стен дома, и потому все подумали, что умирающий, уже плохо соображая, почему-то вспомнил об этих цветах. Конечно же, газеты, вопреки здравому смыслу, раздули эту историю, окрестив ее «Тайной Желтого Жасмина», – несмотря на то, что эти слова явно не имели никакого смысла и значения.
– Не имели значения, говорите? – сказал Пуаро. – Ну, без сомнения, если вы так считаете, так оно и должно быть.
Я с сомнением посмотрел на него, но не увидел насмешки в его глазах.
– А потом, – продолжил я, – произошло взволновавшее всех дознание.
– Чувствую, как вы мысленно облизываетесь, – заметил Пуаро.
– Нашлось кое-что, свидетельствующее против доктора Квентина. Начать с того, что он не был здешним постоянным врачом, он лишь временно замещал доктора Болито, который уехал на месяц в более чем заслуженный отпуск. Возникло предположение, что небрежность врача стала прямой причиной несчастного случая. Но показания врача вызвали нечто вроде сенсации. Оказалось, что мистер Пэйнтер жаловался на здоровье с самого момента своего приезда в Крофтланд. Доктор Болито навещал его время от времени, но когда доктор Квентин впервые увидел его пациента, он был озадачен некоторыми симптомами. Квентин лишь однажды видел мистера Пэйнтера до того самого вечера, когда за ним прислали сразу после обеда. Как только врач остался наедине с больным, тот рассказал ему удивительную историю. Прежде всего, объяснил он, он вовсе не чувствует себя плохо, но вкус поданного к обеду мяса с соусом карри показался ему странным и необычным. Отослав А Линга за какой-то мелочью, мистер Пэйнтер быстро сложил содержимое своей тарелки в чашку и теперь просит врача забрать эту еду и выяснить, все ли с ней в порядке.
Вопреки заявлению мистера Пэйнтера, что он чувствует себя нормально, доктор отметил, что потрясение, вызванное мыслью о возможном присутствии яда, сильно повлияло на него и что сердце пациента работает с трудом. Поэтому врач предложил сделать укол – но не наркотического средства, а всего лишь сердечного.
На этом, похоже, история и закончилась – если, конечно, не считать того странного факта, что в карри с тарелки мистера Пэйнтера, подвергнутом анализу, нашлось такое количество опиума в порошке, что его хватило бы на убийство двоих здоровых мужчин!
Я замолчал.
– И каковы ваши выводы, Гастингс? – негромко спросил Пуаро.
– Ну, трудно сказать… Это может быть несчастным случаем… а то, что именно тем вечером кто-то пытался отравить Пэйнтера, вполне может оказаться простым совпадением.
– Но вы так не думаете? Вы предпочитаете верить, что это – убийство?
– А вы разве нет?
– Друг мой, я вообще не рассуждаю подобным образом. Я не пытаюсь примирить свой ум с двумя противоположными ответами – убийство или несчастный случай; ответ найдется тогда, когда мы разрешим другую проблему… да, тайну «Желтого Жасмина». Кстати, вы тут кое-что пропустили.
– Вы имеете в виду две линии, начерченные под прямым углом друг к другу, – едва заметные линии сразу под словами на газете? Я не думал, что они могут иметь какое-то значение.
– Ваши мысли всегда уходят в сторону, Гастингс. Но давайте оставим загадку «Желтого Жасмина» и займемся загадкой карри.
– Да, понимаю. Кто отравил соус? Почему? Тут возникает сразу сотня вопросов. Само собой, готовил карри А Линг. Но зачем ему убивать своего хозяина? Может быть, он член какого-то влиятельного китайского клана? О таких вещах пишут иногда. Клан Желтый Жасмин, возможно. Потом еще есть Джеральд Пэйнтер.
И тут я замолчал.
– Да, – произнес Пуаро, кивая. – Еще есть Джеральд Пэйнтер, как вы справедливо заметили. Он наследник своего дяди. Но в тот вечер он не обедал дома.
– Он мог подложить яд в какие-то ингредиенты карри, – предположил я. – А потом позаботился о том, чтобы отсутствовать в нужный момент, ведь иначе и ему пришлось бы попробовать этот соус.
Думаю, мои доводы произвели немалое впечатление на Пуаро. Он посмотрел на меня с куда большим вниманием, чем во время рассказа.
– Он вернулся поздно, – продолжил я, развивая гипотетическую линию событий. – Увидел свет в кабинете своего дяди, вошел и, обнаружив, что план отравления не сработал, сунул старика в огонь.
– Но мистер Пэйнтер, вовсе не дряхлый мужчина пятидесяти пяти лет, едва ли позволил бы сжечь себя, он стал бы сопротивляться, Гастингс. Ваша реконструкция неправдоподобна.
– Ну хорошо, Пуаро! – воскликнул я. – У нас есть еще время, так что скажите, как вы все это себе представляете!
Пуаро одарил меня улыбкой, выпятил грудь и торжественно начал:
– Если мы рассматриваем данный случай как убийство, то сразу возникает вопрос: почему избран именно такой способ? Я лично вижу только одну причину: спутать опознание, сделать лицо жертвы совершенно неузнаваемым.
– Что? – вскрикнул я. – Вы полагаете…
– Минутку терпения, Гастингс. Я хотел лишь сказать, что я исследовал это предположение. Есть ли какие-нибудь основания думать, что тело принадлежит не мистеру Пэйнтеру? Может ли оно принадлежать кому-нибудь другому? Я исследовал два эти вопроса и в результате на оба ответил отрицательно.
– Ох! – разочарованно произнес я. – А потом?
Пуаро чуть прикрыл глаза.
– А потом я сказал себе: поскольку тут есть что-то такое, чего я не понимаю, будет лучше, если я рассмотрю все подробности. Я не должен позволять себе слишком концентрировать мысли на Большой Четверке. А! Мы подъезжаем. Моя маленькая одежная щетка, куда же она задевалась? А, вот она… умоляю, друг мой, помогите мне почистить костюм, а потом я окажу вам такую же услугу.
Да, – задумчиво произнес Пуаро, когда наконец оставил в покое одежную щетку. – Нельзя допускать, чтобы умом овладевала одна идея. А мне грозит именно эта опасность. Вообразите себе, друг мой, что даже сейчас, рассматривая данное дело, я подвергаюсь этой опасности! Те две линии, о которых вы упомянули, две линии под прямым углом друг к другу, – чем они могут быть, кроме незаконченной цифры 4?
– О боже! Пуаро! – воскликнул я и расхохотался.
– Да, разве это не абсурдно? Я везде вижу руку Большой Четверки. А! Вон и Джепп идет нас встречать!
Глава 10
Расследование в Крофтланде
Инспектор Скотленд-Ярда и в самом деле ожидал нас на платформе и тепло приветствовал.
– Ну, мсье Пуаро, хорошо, что вы приехали. Думаю, вам это дельце понравится. Вот уж загадка так загадка, верно?
Я сразу понял, что Джепп полностью и окончательно запутался в деле и надеется на помощь Пуаро.
Джепп ожидал нас с автомобилем, и мы поехали в Крофтланд. Там мы увидели приземистый белый дом, совершенно не претенциозный, весь опутанный вьющимися растениями, среди которых был и желтый жасмин, усыпанный похожими на яркие звездочки цветами. Джепп посмотрел на жасмин, и мы тоже.
– Должно быть, чувствовал запах цветов, когда писал те слова, бедный малый, – сказал инспектор. – Галлюцинации, возможно… подумал, что он в саду.
Пуаро улыбнулся Джеппу.
– Так что же это было, дорогой Джепп? – спросил он. – Несчастный случай или убийство?
Похоже было, что вопрос немного смутил инспектора.
– Ну, если бы не этот фокус с карри, я бы голосовал за несчастный случай, без сомнения. Тут нет никакого смысла… совать живого человека головой в огонь… да он заорал бы на всю округу!
– Ах! – вдруг вполголоса воскликнул Пуаро. – Какой же я дурак! Полный имбецил! Вы куда умнее меня, Джепп.
Инспектор был явно ошарашен комплиментом – ведь обычно Пуаро хвалил только самого себя. Джепп покраснел и пробормотал что-то в том смысле, что лично он в этом очень сомневается.
Он проводил нас через дом к той комнате, в которой произошла трагедия, – к кабинету мистера Пэйнтера. Кабинет оказался просторным, с низким потолком, с книжными стеллажами вдоль стен и большими кожаными креслами.
Пуаро сразу же посмотрел на окно.
– А что окно, оно было открыто? – спросил мой друг.
– Вот тут тоже загвоздка, честно говоря, – ответил Джепп. – Когда доктор вышел из этой комнаты, он просто притворил дверь за собой. Но на следующее утро она оказалась запертой на ключ. Кто ее запер? Мистер Пэйнтер? А Линг утверждает, что окно было закрыто и заперто на задвижку. Доктор Квентин, наоборот, считает, что окно было лишь прикрыто, но поклясться в этом не может. Если бы мог – это было бы совсем другое дело. Если хозяин дома действительно был убит, то кто-то должен был войти в кабинет через дверь или через окно. Если через дверь – это дело рук кого-то из домашних; если через окно – это мог быть кто угодно. Когда слуги ворвались в кабинет, они первым делом открыли окно, и горничная, сделавшая это, считает, что оно не было заперто, но она очень плохой свидетель – вспомнит все что угодно, только намекни!
– А что с ключом?
– И тут тоже никакой ясности. Ключ нашли на полу среди обломков двери. Он мог вылететь из замочной скважины, мог быть подброшен любым из вошедших в кабинет людей, мог быть подсунут под дверь снаружи.
– То есть по существу могло быть все, что угодно.
– Попали в точку, мсье Пуаро. Так оно и есть.
Пуаро с несчастным видом оглядывался по сторонам и хмурился.
– Я не вижу никакого проблеска, – пробормотал он. – Вот только что… да, я уловил лучик, но тут же снова наступила тьма. Я не вижу главного… я не вижу мотива.
– У молодого Джеральда Пэйнтера есть отличный мотивчик, – мрачно заметил Джепп. – Он был довольно диким существом в юности, могу вам сказать. И экстравагантным. Ну, вы знаете, каковы эти художники… никаких моральных устоев.
– Мой дорогой Джепп, возможно ли, чтобы вы нарочно пускали мне пыль в глаза? Я отлично знаю, что вы подозреваете китайца. Но вы слишком хитры. Вы хотите, чтобы я помог вам, – и все равно ставите палки в колеса.
Джепп взорвался хохотом.
– В этом весь вы, мсье Пуаро. Да, я ставлю на китайца. Признаюсь. Похоже на то, что именно он нахимичил с карри, а уж если он раз попытался избавиться от своего хозяина, то почему бы ему не взяться за дело и во второй раз, сразу, в ту же ночь?
– Я бы удивился, если бы он это сделал, – мягко сказал Пуаро.
– Но меня все равно смущает мотив. Может быть, хотел отомстить за какую-то обиду?
– Я бы удивился, – повторил Пуаро. – Ограбления не было? Ничего не пропало? Драгоценности, деньги, документы?
– Нет… ну, то есть в буквальном смысле – нет.
Я насторожился, Пуаро тоже.
– Это, я полагаю, вряд ли было пропажей, – пояснил Джепп. – Но погибший старина вроде бы писал книгу. Мы узнали об этом только сегодня утром, когда пришло письмо от издателя с просьбой прислать рукопись. Похоже, она должна быть закончена к этому времени. Молодой Пэйнтер и я обыскали тут все, но ни следа рукописи не обнаружили, – наверное, он спрятал ее где-то в другом месте.
Глаза Пуаро загорелись зеленым огнем, который я так хорошо знал…
– Как она называлась, эта книга? – спросил он.
– «Тайная Рука Китая», так было написано в письме издателя.
– Ага! – воскликнул Пуаро, судорожно вздохнув. Потом быстро сказал: – Мне нужно увидеть этого китайца, А Линга.
За китайцем послали, и через несколько минут он шаркающей походкой вошел в кабинет и уставился в пол, только покачивалась косичка на затылке. На бесстрастном лице не отражалось никаких чувств.
– А Линг, – спросил Пуаро, – тебе жаль, что твой хозяин умер?
– Моя очень жалей. Он хороший хозяин.
– Ты знаешь, кто его убил?
– Мой не знай. Моя говорил бы полиси, если знай.
Последовали новые вопросы и ответы. А Линг, все с тем же бесстрастным выражением лица, описал, как он готовил карри. Повар не прикасался к этому соусу, заявил китаец, ни одна рука не притрагивалась к нему, только его собственная. Я не знал, понимает ли китаец, что его слова служат ему не на пользу. Но он настаивал также на том, что окно в сад было в тот вечер заперто на задвижку. Если оно оказалось открыто утром, тогда, должно быть, хозяин сам его открыл. Наконец Пуаро отпустил А Линга.
– Да, вот еще что, А Линг, – окликнул Пуаро китайца, когда тот уже шагнул за порог. – Ты сказал, ты ничего не знаешь о желтом жасмине?
– Нет, что моя может знать?
– И ты ничего не знаешь о том, что было начерчено под этими словами?
Пуаро, уже подошедший к двери, быстро наклонился и что-то начертил на пыльной поверхности маленького столика. Я оказался достаточно близко, чтобы рассмотреть, прежде чем Пуаро все стер. Вертикальная черта, потом линия под прямым углом к ней и наконец еще одна вертикальная, завершившая изображение большой четверки. Китайца словно током ударило. На одно краткое мгновение его лицо исказилось ужасом. А потом столь же внезапно снова обрело бесстрастность, и, повторив, что он ничего не знает, А Линг ушел.
Джепп отправился на поиски молодого Пэйнтера, и мы с Пуаро остались одни.
– Большая Четверка, Гастингс! – воскликнул Пуаро. – Снова Большая Четверка! Пэйнтер был вечным путешественником. В своей книге он, без сомнения, излагал чрезвычайно важные сведения, касающиеся Номера Первого, Ли Чанг Йена, руководителя и направляющего ума Большой Четверки!
– Но кто… как…
– Тише, сюда идут.
Джеральд Пэйнтер оказался вежливым молодым человеком несколько субтильной внешности. Он носил мягкую каштановую бороду и оригинальный шелковый галстук. На вопросы Пуаро он отвечал с полной готовностью.
– Я обедал у одних наших знакомых, по соседству, это семья Уичерли, – пояснил он. – Когда я вернулся домой? О, около одиннадцати. У меня свой ключ, видите ли. Все слуги уже отправились спать, и я, естественно, подумал, что дядя тоже лег. Вообще-то мне показалось, что я заметил этого бесшумного китайского плута А Линга – вроде он как раз выскользнул из холла, но думаю, что я, скорее всего, ошибся.
– Когда вы в последний раз видели своего дядю, мистер Пэйнтер? Я имею в виду, до того, как переехали к нему жить.
– О! Мне было тогда лет десять, не больше. Видите ли, он постоянно ссорился со своим братом, моим отцом.
– Однако он без особого труда отыскал вас, так? Несмотря на то, что прошло довольно много лет?
– Да, тут мне просто повезло, я увидел в газете объявление адвоката.
Больше у Пуаро вопросов к племяннику не было.
Следующим нашим действием стал визит к доктору Квентину. Рассказанная им история в основном была той же самой, что он излагал на дознании, и ему почти нечего было к ней добавить. Он принял нас в своем хирургическом кабинете, поскольку как раз закончил прием пациентов. Доктор выглядел интеллигентным человеком. Некоторая чопорность манер вполне сочеталась с его пенсне, но мне показалось, что он должен использовать только современные методы лечения.
– Мне бы очень хотелось вспомнить, что там было с окном, – искренне сказал он. – Но это очень опасно – пытаться вникнуть в прошедшее, может появиться уверенность в том, чего никогда не бывало. Это вопрос психологии, не так ли, мсье Пуаро? Видите ли, я много читал о ваших методах и могу сказать, что бесконечно восхищаюсь вами. Да, полагаю, что почти наверняка именно китаец подсыпал опиум в карри, но ведь он никогда в этом не признается, и мы никогда не узнаем, зачем он это сделал. Но сунуть человека в огонь – нет, это не в характере нашего китайского приятеля, мне так кажется.
Я вернулся к этому последнему пункту, когда мы с Пуаро, возвращаясь обратно, шли по главной улице Маркет-Хэндфорда.
– Вы думаете, он в этом замешан? – спросил я. – Кстати, надеюсь, Джепп не забыл установить наблюдение за ним? (Инспектор как раз проследовал в полицейский участок по какому-то своему делу.) Эмиссары Большой Четверки обычно чрезвычайно увертливы.
– Джепп не спускает глаз с них обоих, – мрачно ответил Пуаро. – Причем с того самого момента, как был обнаружен труп.
– Ну, в любом случае мы знаем, что Джеральд Пэйнтер к этому не имеет никакого отношения.
– Вы всегда знаете гораздо больше, чем я, Гастингс, и это становится утомительным.
– Ах вы, старая лиса! – рассмеялся я. – Уж вы-то никогда лишнего слова не скажете!
– Если быть честным, Гастингс, это дело в целом мне уже ясно во всех деталях, кроме слов «Желтый Жасмин», – и я начинаю думать, что вы, пожалуй, правы, утверждая, будто они вообще не имеют отношения к преступлению. Но если это так, вам следует подумать, кто в этой истории лжет. Я уже подумал. И еще…
Внезапно он бросился в сторону и исчез в книжной лавке. Несколько минут спустя он вышел, прижимая к себе какой-то сверток. Потом к нам присоединился Джепп, и мы отправились в гостиницу.
На следующее утро я проснулся поздно. Когда я спустился в предоставленную нам гостиную, то обнаружил, что Пуаро уже там, – он шагал взад-вперед, и его лицо искажала боль.
– Не пытайтесь заговорить со мной! – возбужденно воскликнул он, взмахивая рукой. – Нет, до тех пор, пока я не буду знать, что все в порядке… что арест произведен. Ах! Дурной я психолог! Гастингс, если человек пишет предсмертную записку, то лишь потому, что это очень важно! Но все, что он сказал, – это «Желтый Жасмин». Да, возле дома растет желтый жасмин… но это ровным счетом ничего не значит! Однако что же могут означать эти слова? Именно то, что означают. Слушайте! – Он раскрыл небольшую книгу, которую держал в руке. – Друг мой, мне вдруг пришло в голову, что надо бы получше вникнуть в предмет. Что такое в точности желтый жасмин? И эта маленькая книжица объяснила мне все! Слушайте!
Он прочел:
– «Gelsemini Radix, желтый жасмин. Составные части: алкалоиды gelseminine C22H26N2O3, сильный яд, действующий на манер кониина; gelsemine C12H14NO2, действующий как стрихнин; gelsemic acid и так далее. Сильный депрессант, действующий на центральную нервную систему. В итоге парализует двигательные нервные окончания, в больших дозах вызывает головокружение и мышечную слабость. Может наступить смерть в результате паралича дыхательных центров».
Вы понимаете, Гастингс? Я подозревал это с самого начала, когда Джепп заметил что-то насчет живого человека, которого сунули бы в огонь. Потом я осознал, что сожгли уже мертвого человека.
– Но зачем? Какой в этом смысл?
– Друг мой, если вы выстрелите в человека или ударите его ножом, когда он уже умер, или даже просто стукнете его по голове, следствие быстро установит, что повреждения нанесены после смерти. Но если голова человека превратилась в уголь, никто просто не станет искать других причин смерти, и решат, что человек, чудом избежавший отравления за обедом, едва ли будет отравлен позже. Так кто же лжет, спрашиваем мы снова. Я решил, что А Лингу следует верить…
– Что?! – вскрикнул я.
– Вы удивлены, Гастингс? А Линг знает о существовании Большой Четверки, это слишком очевидно, и также очевидно, что до того момента он никак не связывал эту банду с убийством своего хозяина. Если бы китаец был убийцей, его лицо не утратило бы привычного выражения, ведь он был бы готов к вопросу. Поэтому я решил, что А Линг говорит правду, и сосредоточил свое внимание на Джеральде Пэйнтере. Мне казалось, что Номер Четвертый мог бы с легкостью играть роль племянника.
– Что?! – снова воскликнул я. – Номер Четвертый?
– Нет, Гастингс, он не Номер Четвертый. Как только я прочитал в этой книге о желтом жасмине, я увидел правду. На самом-то деле она сама бросается в глаза.
– Как обычно, – холодно заметил я, – в мои глаза она почему-то не бросается.
– Потому что вы не пользуетесь своими маленькими серыми клеточками. У кого была возможность отравить карри?
– У А Линга, конечно. Больше ни у кого.
– Ни у кого? А как насчет врача?
– Но это было бы после того.
– Разумеется, после. В том карри, который был приготовлен для мистера Пэйнтера, не содержалось ни крошки опиума, но, поскольку врач пробудил в старом джентльмене подозрения, Пэйнтер не дотронулся до соуса и передал его доктору для исследования – что и входило в план Квентина. Доктор Квентин явился, забрал карри и сделал мистеру Пэйнтеру инъекцию – сердечного средства, как он утверждает, однако на самом деле это был желтый жасмин в смертельной дозе. Когда яд начал действовать, он ушел, предварительно открыв окно. Затем ночью он вернулся – через окно – и сунул мистера Пэйнтера в огонь. Он не обратил внимания на газету, упавшую на пол и прикрытую телом старого джентльмена. Пэйнтер знал, каким ядом его отравили, и приложил все усилия к тому, чтобы обвинить в своей смерти Большую Четверку. Для Квентина не составило труда насыпать порошок опиума в переданный ему карри, а уж потом передать его в лабораторию на исследование. Он изложил нам собственную версию его беседы со старым джентльменом и как бы случайно упомянул об инъекции сердечного средства – на случай, если кто-то заметит на коже убитого след укола. Так что поначалу возникли две версии: несчастный случай и возможное отравление карри А Лингом.
– Но доктор Квентин не может ведь быть Номером Четвертым?
– Полагаю, может. Можно не сомневаться в том, что настоящий доктор Квентин сейчас находится где-нибудь за границей. Номер Четвертый просто стал им на небольшое время. С доктором Болито он договорился в письмах, так что проблем не возникло.
В эту минуту в нашу гостиную ворвался инспектор Джепп, красный как рак.
– Вы его схватили? – тревожно спросил Пуаро.
Джепп покачал головой, переводя дыхание.
– Доктор Болито сегодня утром вернулся из отпуска – его вызвали телеграммой. Никто, правда, не знает, кто эту телеграмму отправил. А тот человек удрал еще ночью. Но мы его поймаем.
Пуаро печально покачал головой.
– Думаю, не поймаете, – сказал он и рассеянно начертил вилкой на столе большую четверку.
