Текст книги "Таинственный мистер Кин"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Он понимал, что разговор с ним – своего рода вызов. Царнова видела в нем своего главного противника. «Возможно, надеялась расположить меня к себе в расчете на то, что я стану хвалить ее молодому и красивому американцу. – От этой мысли мистер Саттерсвейт улыбнулся. – Ну уж нет, я слишком мудр, чтобы попасться на крючок, и знаю, когда заговорить, а когда и промолчать».

В ту же ночь мистер Саттерсвейт увидел графиню в казино. Она играла в рулетку и явно испытывала судьбу. Наконец, поняв, что фортуна окончательно от нее отвернулась, графиня, изящно поведя плечиком, отошла от игрального стола.

Выглядела она, как всегда, эффектно: великолепное платье из золотистой ткани, отороченное зеленым кантом, элегантно дополняли знаменитое жемчужное ожерелье и жемчужные серьги.

Сам того не желая, мистер Саттерсвейт стал свидетелем разговора двоих стоявших неподалеку мужчин.

– Эта Царнова – шикарная женщина, – восхищенно произнес один из них. – Не правда ли? А эти королевские драгоценности смотрятся на ней просто великолепно.

Второй мужчина, невысокого роста, похожий на еврея, впился глазами в ожерелье.

– Это то самое боснийское ожерелье? – спросил он и тихо хихикнул. – Да уж!

Продолжения разговора мистер Саттерсвейт не слышал, так как в этот момент он обернулся и увидел своего знакомого.

– Мой дорогой мистер Кин! – радостно воскликнул Саттерсвейт и крепко пожал тому руку. – Какая встреча! Вот уж кого не ожидал увидеть в казино!

Мистер Кин улыбнулся, и его смуглое лицо просияло.

– В этом нет ничего удивительного. Сейчас в городе время карнавала, а я довольно часто приезжаю посмотреть эту красоту.

– В самом деле? Что ж, я рад нашей встрече. Вы останетесь или выйдете со мной на улицу? Знаете, здесь просто дышать нечем.

– Да, снаружи будет посвежее, – согласился мистер Кин. – Давайте пройдем в сад.

На улице дул сильный, но теплый ветер. Мужчины, вдохнув свежего воздуха, заулыбались.

– Здесь намного приятнее, – заметил мистер Саттерсвейт.

– Вы абсолютно правы. И самое главное, здесь идеальное место для беседы. Уверен, вам есть что рассказать.

– О, конечно.

Мистер Саттерсвейт поделился с приятелем всем тем, что в последнее время занимало его мысли. Прежде всего он постарался передать атмосферу событий, а основных действующих лиц – графиню Царнову, Франклина Раджа и Элизабет – он обрисовал хотя и кратко, но в сочных красках.

– Со времени нашей первой встречи вы сильно изменились, – улыбаясь, заметил мистер Кин, как только мистер Саттерсвейт закончил свой рассказ.

– В каком смысле?

– Тогда вы довольствовались ролью стороннего наблюдателя, а сейчас вам этого уже мало. Вы горите желанием вмешаться в ход событий.

– Да, вы правы, – слегка смутился мистер Саттерсвейт. – Я растерян и не знаю, как мне поступить. Сами понимаете, ситуация довольно запутанная. Так, может быть, вы… мне поможете?

– Как всегда, с большим удовольствием, – с готовностью ответил мистер Кин. – Давайте немного подождем и тогда решим, что вам делать.

У мистера Саттерсвейта отлегло на душе. В который раз в лице этого удивительного человека он обретал себе надежную поддержку.

На следующий день Саттерсвейт познакомил своего друга с Франклином Раджем и Элизабет Мартин. Ему было приятно видеть, как они сразу нашли общий язык. Никто имени графини не упоминал. Во время обеда мистер Саттерсвейт поделился новостью, которая тревожила его.

– Сегодня вечером в Монте-Карло приезжает Мирабель, – стараясь не выдать своего волнения, сообщил он мистеру Кину.

– Дива парижской сцены?

– Да. Вам наверняка известно, что к ней благоволит король Боснии. Да что там благоволит – он, говорят, от нее без ума и просто осыпает драгоценностями. Я слышал, что ее называют самой капризной и экстравагантной парижанкой.

– Что ж, вечером у нас будет возможность увидеть встречу конкуренток: французской актрисы и графини Царновой. Наверняка будет захватывающее зрелище.

– Да-да, именно об этом я и подумал.

Мирабель оказалась высокой худощавой блондинкой, естественно, крашеной, с бледно-розовым цветом лица и накрашенными ярко-оранжевой помадой губами. То, что ее шикарные волосы крашеные, мистер Саттерсвейт понял, как только взглянул на нее. Ее левую лодыжку украшал массивный браслет с довольно крупными бриллиантами, а шею и грудь – несколько золотых цепочек с драгоценными камнями. Не женщина, а Жар-птица из сказки!

Своим появлением в казино актриса произвела фурор.

– На ее фоне ваша подруга графиня будет выглядеть замарашкой, – прошептал мистер Кин на ухо Саттерсвейту.

Тот в ответ молча кивнул. Ему было интересно увидеть реакцию графини.

Царнова появилась в казино гораздо позднее. Как только она вошла, по залу прокатился гул. Не обращая ни на кого внимания, женщина подошла к одному из столов в центре зала.

На ней было прямое платье из белого марокена, со свободно ниспадающими складками и… никаких драгоценностей! В своем наряде графиня выглядела неискушенной дебютанткой.

– Ничего не скажешь, разумно, – одобрительно пробормотал мистер Саттерсвейт. – Не замечать своей соперницы и тем самым вызвать к себе симпатии остальных.

Он прошел по залу и подошел к игральному столу. Несколько раз мистер Саттерсвейт делал ставки ради спортивного интереса. Некую сумму он выиграл, но еще большую проиграл.

К концу игры всех охватил азарт. Снова и снова выпадали номера «тридцать один» и «тридцать четыре».

Улыбаясь, мистер Саттерсвейт наконец сделал последнюю ставку и поставил на номер «пять». Графиня вслед за ним наклонилась над столом и поставила максимум на «шестерку».

– Делайте свою игру, господа, – хриплым голосом произнес крупье и, выдержав долгую паузу, добавил: – Ставки сделаны. Ставок больше нет.

Колесо рулетки завертелось, шарик в нем весело забегал. «И каждый из нас смотрит на это по-разному, – подумал мистер Саттерсвейт. – Одни – затаив дыхание, страшно переживая, другие – с завидным спокойствием или равнодушием».

Раздался щелчок, крупье склонился над рулеткой.

– Номер «пять», красное.

Мистер Саттерсвейт выиграл!

Крупье лопаточкой пододвинул выигрыш. Мистер Саттерсвейт протянул руку, чтобы взять его, но графиня сделала то же самое. Крупье посмотрел на англичанина, затем – на женщину и коротко произнес:

– Выиграла мадам.

Графиня забрала деньги. Мистер Саттерсвейт молча отошел от стола. Он и в этой ситуации повел себя как джентльмен. Женщина посмотрела ему в глаза – он ответил ей тем же. Несколько человек, наблюдавших за игрой, попытались убедить крупье, что он ошибся, но тот в ответ только мотал головой: он принял решение и менять его не собирался.

– Месье и мадам, делайте ваши ставки, – переходя к новой игре, невозмутимо прохрипел крупье.

Мистер Саттерсвейт подошел к мистеру Кину. Внешне он выглядел спокойным, но внутри у него все клокотало от возмущения. Мистер Кин выслушал его с пониманием и даже посочувствовал.

– Все это очень плохо. Но такое случается. Знаете, мне хотелось бы встретиться сегодня с Франклином Раджем. Дело в том, что я решил пригласить вас на ужин.

Все трое, мистер Кин, мистер Саттерсвейт и молодой американец, встретились в полночь.

– Назовем наше предстоящее мероприятие «встречей случайных знакомых», – предложил мистер Кин. – Мы договариваемся о месте встречи, расходимся и первого попавшегося на пути приглашаем с собой на ужин.

Франклин Радж пришел в восторг от такой идеи:

– Прекрасно! Да, а если тот, кто мне попадется, не согласится?

– В таком случае постарайтесь его уговорить.

– Годится. А где назначаем встречу?

– В каком-нибудь тихом, уютном месте, где собирается богема. К примеру, в «Погребке». – Мистер Кин объяснил, как найти это кафе.

Мистеру Саттерсвейту сразу повезло: едва мужчины расстались, как он тут же наткнулся на Элизабет Мартин. Они дошли до «Погребка», спустились в зал и нашли сервированный к ужину столик. На столике стояли старинные подсвечники с горевшими в них свечами.

– Мы оказались первыми, – заметил мистер Саттерсвейт. – А вот и Франклин…

Он прервался, поскольку рядом с молодым американцем шла графиня. Возникла ситуация, грозившая испортить ужин. Но Элизабет Мартин повела себя гораздо лучше, чем можно было ожидать. Графиню же учить хорошим манерам не было нужды.

Последним из компании пришел мистер Кин. Он привел невысокого брюнета, одетого в дорогой костюм. Лицо мужчины показалось мистеру Саттерсвейту знакомым. Приглядевшись, он наконец узнал его. То был крупье, пару часов назад отдавший выигрыш графине.

– Месье Воше, позвольте, я вас всем представлю, – произнес мистер Кин. – Друзья мои, прошу любить и жаловать, это – месье Пьер Воше.

Низенький мужчина выглядел растерянным. Вскоре официант принес ужин. Закуска была великолепная, вино – превосходное. Напряженная обстановка, поначалу возникшая за столом, стала постепенно сходить на нет. Графиня Царнова упорно хранила молчание, Элизабет Мартин – тоже. Зато Франклин Радж не закрывал рта. Он рассказывал всевозможные истории, в большинстве своем абсолютно несмешные. Мистер Кин исполнял роль виночерпия и был предельно спокоен.

– Представляете, так и было, – заканчивая очередной рассказ, возмущенно произнес Франклин Радж. – А ведь этот человек делал людям только добро.

Приехав из страны, где действовал сухой закон, американец с особым рвением налегал на шампанское. История его оказалась слишком затянутой и, как большинство правдивых рассказов, казалась вымышленной.

Едва парень замолк, как у сидевшего напротив крупье заблестели глаза. Месье Воше до этого молча пил шампанское, а теперь сразу ожил.

– Я вам тоже расскажу историю, – наклонясь, хрипло произнес он. – Но она о человеке, который никогда не делал людям добра и тем не менее получал от жизни одни только шишки. Как и ваша история, мистер Радж, она абсолютно правдива.

– Прошу вас, месье, – подбодрил мистер Саттерсвейт.

Пьер Воше откинулся на спинку стула и уставился глазами в потолок.

– Это произошло в Париже, – начал он. – Жил-был один ювелир. Он был молод, полон самых радужных надежд. Очень любил свою работу. Все пророчили ему большое будущее. Ему нашли хорошую невесту, не красавицу, но с богатым приданым. И что же, вы думаете, потом произошло, господа? Наш молодой человек встретил другую девушку. Такую несчастную! Выглядела ли она красавицей? Наверное, выглядела бы, если б не была такой голодной. Но в ней ювелир увидел нечто такое, против чего не смог устоять. Короче говоря, он влюбился с первого взгляда. Бедняжка посетовала, что никак не может найти работу, мол, все наниматели-мужчины требуют от нее одного и того же, а она их домогательства отвергает… Так девушка ему, во всяком случае, говорила. Хотя неизвестно, было ли это правдой.

– А почему бы и нет? – неожиданно прозвучал голос графини. – Порядочных девушек немало.

– Как бы то ни было, ювелир поверил ей и предложил руку и сердце. Девушка предложение приняла. Боже, какую роковую ошибку он совершил! Все родственники возражали против брака, но упрямец никого не хотел слушать. Молодой человек женился на девушке, назовем ее Жанной, из самых благородных побуждений. Он полагал, что Жанна будет ему благодарна. Ведь, взяв ее в жены, ювелир многим пожертвовал.

– Что ж, бедняжка хорошо устроилась, – насмешливо заметила графиня.

– Да, он очень любил ее, – продолжил крупье. – А она? Она вскоре стала устраивать ему жуткие сцены. У них часто случались скандалы. Такое впечатление, что жена специально делала все, чтобы вывести мужа из равновесия. Ее настроение менялось ежедневно. То она демонстрировала полное равнодушие, то пылала любовной страстью. Наконец он понял: Жанна никогда не любила его, а вышла замуж только по расчету. Ему стало горько и обидно. Но виду он не показывал и продолжал ждать. Прошло еще немного времени, и в один прекрасный день она набросилась на него с гневными упреками. Боже, за что его было упрекать, ведь ювелир так любил жену и так много для нее сделал… Нетрудно догадаться, чем все закончилось. По-другому и быть не могло. Да, господа, жена его оставила. За два года полного одиночества ювелир не получил от нее ни одного письма. Он продолжал с упоением работать в своей маленькой мастерской. Затем пристрастился к абсенту… Дела у него пошли хуже. И вот однажды, зайдя в мастерскую, ювелир застал там бывшую жену, шикарно одетую, с дорогими украшениями в ушах и на шее. Застыв в дверях, он молча смотрел на Жанну. Сердце в его груди бешено колотилось. Бедняга растерялся и не знал, что делать. В нем боролись желания повалить ее на пол и бить ногами или припасть к ее ногам. Пересилив себя, несчастный муж сел за свой станок, взял в руки инструменты и приступил к работе. «Что желает мадам?» – притворившись равнодушным, спросил он. Такого женщина явно не ожидала. «Пьер, я вернулась к тебе», – сказала она. Ювелир отложил пинцет и внимательно посмотрел на нее. «Хочешь, чтобы тебя простили? – спросил ювелир. – Хочешь, чтобы я тебя принял? А раскаяние твое искренно?» – «А ты хочешь видеть меня рядом с тобой?» – робко спросила Жанна. Господи, голосок был словно ангельский! Наш герой прекрасно понимал, что это – ловушка. Несмотря на огромное желание броситься к ней и крепко обнять, он огромным усилием воли заставил себя казаться равнодушным. «Я – христианин и стараюсь поступать так, как учит нас церковь», – спокойно ответил он, а сам подумал: «Я заставлю тебя унизиться и опуститься на колени». Но Жанна, как я жену назвал, откинула назад голову и захохотала. То был дьявольский смех. «Видишь, малышка Пьер, я смеюсь над тобой, – ответила она. – Ты только посмотри, как я одета, какие на мне драгоценности. А пришла я сюда лишь затем, чтобы показаться тебе. Я думала, ты бросишься ко мне и обнимешь. Если бы это случилось, я… я плюнула бы тебе в лицо и сказала, что ненавижу тебя!» Она выбежала из мастерской. Представьте себе, господа, эта женщина… этот сущий дьявол, явилась только для того, чтобы сделать ему больно!

– Я не верю, – заявила графиня. – В такое может поверить лишь глупец. Но, к моему огромному сожалению, все мужчины неисправимые глупцы. Ничего они не понимают.

– А молодой человек опускался все ниже и ниже, – проигнорировав замечание графини, продолжил крупье. – В итоге он окончательно спился. Его мастерскую пускают с молотка, а он об этом даже не знает. Но тут началась война. Она оказалась для него благом. Его призвали в действующую армию, и там, перенеся боль и страх, он вновь стал человеком. Война закончилась, и наш герой уехал жить на юг. Во время газовой атаки немцев его легкие сильно пострадали, и доктора посоветовали обосноваться в теплых краях. Не буду утомлять вас рассказом о трудностях, которые ему пришлось пережить. Скажу только, что в конце концов он стал крупье. Однажды вечером в казино, где он работал, появилась та самая женщина, которая едва его не погубила. Она не узнала бывшего мужа, зато он узнал ее. Его бывшая жена выглядела довольно богатой, но крупье, с его наметанным глазом, обмануть невозможно. Несмотря на ее шикарное платье и драгоценности, он сразу понял, что не такая уж она и богатая. И вот наступил момент, когда эта женщина пошла на риск и на последние деньги сделала ставку. Не спрашивайте, как я понял, что они у нее последние. Сработало профессиональное чутье. Да, платье на ней было дорогое, а вот драгоценности… Разве я когда-то не был ювелиром? Мне не стоило большого труда определить, что они большей частью фальшивые. Нет, когда-то давно она все же носила настоящие. Жемчужины из королевского ожерелья она продавала по одной и заменяла их подделками. Ведь ей же нужны были деньги на еду, на оплату гостиничного номера… Думаю, она искала себе состоятельного жениха. Поэтому и хотела выглядеть богатой. Но на что она, пятидесятилетняя женщина, могла рассчитывать? Даже я, крупье, мог бы найти себе «курочку» помоложе.

Графиня откинулась на спинку стула и протяжно вздохнула.

– И вот пробил час моего торжества, – продолжил Пьер Воше. – Два вечера я внимательно наблюдал за ней. А она раз за разом проигрывала. И наконец поставила все, что у нее оставалось. На соседний номер максимальную ставку сделал некий английский господин. Колесо рулетки крутится, шарик бегает… И вот наступает роковой для нее момент – она разом проигрывает все! Я смотрю на нее, а она – на меня. Что делать? И я, рискуя потерять место крупье, можно сказать, откровенно граблю англичанина. «Выиграла мадам», – объявляю я.

Раздался звон разбитого стекла – графиня Царнова, вскочив со стула, уронила на пол свой бокал.

– Почему ты это сделал? – вцепившись в край стола, крикнула она. – Почему?

Графиня и крупье долго сверлили друг друга взглядом. Это было похоже на дуэль.

– Мадам, – презрительно улыбнувшись, наконец произнес месье Воше, – вам известно такое слово, как жалость?

– Что-о?! – воскликнула графиня и опустилась на стул. – Я все поняла… – Неожиданно она улыбнулась, лицо ее просияло. – Интересная история, месье Воше, – как ни в чем не бывало произнесла женщина. – Не правда ли? Позвольте предложить вам прикурить.

Она быстро свернула в трубочку какую-то бумажку, подожгла ее от свечи и протянула крупье. Взяв в рот сигарету, Пьер Воше наклонился к пламени и прикурил.

– А теперь я должна вас покинуть, – резко поднявшись, сказала она. – Нет-нет, прошу вас меня не провожать.

Не успели присутствующие опомниться, как ее и след простыл. Мистер Саттерсвейт хотел было кинуться вслед, но, услышав удивленный возглас крупье, замер на месте.

– Черт побери! – Француз уставился на обгоревшую бумажку. – Это же банковский банкнот на пятьдесят тысяч франков! Вы понимаете? Все, что она сегодня получила! Все, что у нее оставалось! И она подожгла ее, чтобы я смог прикурить! Да, она слишком горда, чтобы принимать подачки. Впрочем, она всегда была гордой. Удивительная женщина! Просто уникальная…

Он вскочил с места и со всех ног бросился к выходу. Мистер Саттерсвейт и Харли Кин одновременно встали из-за стола.

– Месье, вам записка, – подойдя к Франклину Раджу, бесстрастным голосом произнес по-французски официант.

Мистер Кин быстро выхватил у него свернутый листок бумаги.

– Элизабет, я чувствую себя таким одиноким, – жалобно сказал Франклин. – Эти иностранцы… У них все не так. Их поступки понять невозможно. Как все-таки приятно общаться с такой стопроцентной американкой, как ты. – Он в упор посмотрел на девушку и плаксивым голосом добавил: – А эти европейцы такие странные.

Молодые американцы поблагодарили мистера Кина за ужин и, попрощавшись, ушли. Мистер Кин принял от официанта сдачу. Он, улыбаясь, посмотрел на мистера Саттерсвейта. А того буквально распирало от гордости.

– Что ж, все закончилось как нельзя лучше. Наши влюбленные голубки снова вместе.

– Это кто же? – поинтересовался мистер Кин.

– Как – кто? – удивленно переспросил мистер Саттерсвейт. – Ну да, конечно… Вы, пожалуй, правы. Только, если же…

Он замолчал, а мистер Кин улыбнулся, и витражное окно за его спиной вспыхнуло всеми цветами радуги.

VI Человек из моря

Мистер Саттерсвейт ощущал себя стариком. Возможно, в этом ничего удивительного не было – ведь многие считали его старым. Молодые говорили о нем: «Сколько лет старине Саттерсвейту? О, да лет сто. Ну, по меньшей мере под восемьдесят». А самые добрые из девушек, даже оценив его возраст в шестьдесят, при этом добавляли: «Да он уже совсем старый». Для Саттерсвейта слышать это было еще обиднее, поскольку ему уже исполнилось шестьдесят девять. И тем не менее стариком он себя не считал.

Шестьдесят девять – прекрасный возраст, когда у человека появляется масса возможностей, думал мистер Саттерсвейт. Жизненный опыт уже накоплен, и самое время начать его использовать. Быть стариком – нечто другое. Это когда чувствуешь усталость, испытываешь разочарование и ставишь перед собой неразрешимые задачи. Был ли мистер Саттерсвейт и в самом деле стариком? Этот пожилой сухощавый мужчина, который так и не обзавелся семьей, не нажил приличного состояния, если, конечно, не считать собранной им коллекции живописи, уже не радующей его. Человек, чья жизнь никого не волновала. Ведь никто из его прежнего окружения не задавался вопросом, жив он или уже умер…

При этой грустной мысли мистера Саттерсвейта словно током ударило. Он попытался взять себя в руки и больше не раскисать. Он же знал, что жизнь у него сложилась не так уж и плохо. Иметь жену, которая ненавидела бы его и детей, этот неиссякаемый источник волнений и тревог, требующий постоянного внимания, – это не для него. А будь он человеком семейным, смог ли бы найти время, чтобы заняться тем, что ему больше всего нравилось?

– Нет, жить как хочется и чувствовать себя комфортно – вот чего мне всегда хотелось, – как бы подводя итог невеселым размышлениям, твердым голосом произнес мистер Саттерсвейт.

Последняя мысль напомнила ему о пришедшем с утренней почтой письме. Он извлек его из кармана и с удовольствием перечитал. Ему написала одна герцогиня, а ему всегда нравилось получать от нее послания. Правда, начиналось письмо с настоятельной просьбы внести в благотворительный фонд солидную сумму. Если бы не это обстоятельство, вряд ли бы он получил от нее известие. Но ее просьба была изложена так изысканно, что мистер Саттерсвейт даже не рассердился.

«Ривьерой вы на этот раз пренебрегли, – писала герцогиня. – Интересно, как же выглядит остров, на котором вы обосновались? Уверена, что отдых на нем гораздо дешевле. В этом году бесстыдник Каннотти так поднял цены, что на Ривьеру я уже не поеду. На следующий год я планирую составить вам компанию. Но только в том случае, если вам на острове понравится. Правда, при мысли о том, что придется провести на море пять суток, меня охватывает ужас. Но куда бы вы ни посоветовали мне отправиться, я твердо знаю, что там меня ждет прекрасный отдых. Ведь вы из тех, кто больше всего ценит уют и комфорт. Только в этих условиях вы можете удовлетворить свой неистребимый интерес к делам других…»

Складывая письмо, мистер Саттерсвейт думал о той, что его написала. Перед его мысленным взором предстала герцогиня – скупая, на язык ядовитая, как змея, с огромной силой воли и подозрительной страстью казаться доброй для всех.

– Сила воли! – вздохнул он. – Да, она никому не помешает.Мистер Саттерсвейт достал другое письмо. На конверте была наклеена немецкая марка. Оно пришло от молодой певицы, в профессиональной судьбе которой он сыграл далеко не последнюю роль.

«Не знаю, как и благодарить вас, мистер Саттерсвейт, – говорилось в письме. – Не могу поверить, что всего через несколько дней я буду петь Изольду…»

Мистер Саттерсвейт опять вздохнул. На этот раз с сожалением. «Жаль, что в качестве дебюта ей предложили именно эту партию, – подумал он. – Да, Ольга – очаровательная девушка, и голос у нее завораживающий. Но сможет ли она передать страсть, свойственную женщине?»

Не в силах удержаться, он тихо пропел:

Не приказывай ему!

Прошу, не приказывай.

Этого требую я, Изольда!

«Нет, Ольга, эта юная девушка, не сможет понять, какая сила духа заключена в словах «Я, Изольда!». Нет-нет, ей не удастся передать яркий образ своей героини. Но здесь я уже ничем помочь не смогу…»

Остров начинал наводить на мистера Саттерсвейта тоску. Может, ему все же следовало опять отправиться на Ривьеру? Там его хорошо знали и он многих знал. А здесь никто не проявлял к нему интереса. Никто из отдыхающих и не догадывался, что он, мистер Саттерсвейт, водит дружбу с представителями королевских дворов Европы, известными певцами, писателями. Здесь не было ни души из высшего света и мира искусств. Большинство из тех, с кем ему довелось пообщаться, приезжали на остров семь, четырнадцать, а то и двадцать раз подряд. Так что они прекрасно знали цену и себе, и остальным отдыхающим.

Тяжело вздохнув, мистер Саттерсвейт стал спускаться к маленькой бухточке. По обеим сторонам дороги росли бугенвиллеи. На фоне их темно-зеленых крон пламенели ярко-красные цветы. Глядя на эту живую красную массу, мистер Саттерсвейт почувствовал себя гораздо старше. Ему даже показалось, что седина в его волосах стала еще гуще.

– Нет, я действительно состарился, – пробормотал он. – Состарился и подряхлел.

Пройдя аллею, вызвавшую у него прилив меланхолии, мистер Саттерсвейт облегченно вздохнул. Далее его путь лежал по улице, где все дома были выкрашены в белый цвет. Его внимание привлекла бездомная собака. Псина стояла посередине мостовой и сладко позевывала. Потом легла, погрелась немного на солнце, лениво поднялась и, отряхнувшись, посмотрела по сторонам, видимо в поисках чего-нибудь съестного.

Втянув ноздрями воздух, собака направилась к большой мусорной куче на обочине. Да, природный нюх ее не подвел: он четко уловил сладковатый запах гниения. Подойдя поближе, она долго принюхивалась, потом завалилась на спину и стала кататься по куче. Вид у грязной псины был такой довольный, словно она попала в рай.

Вдоволь навалявшись, собака вскочила и медленно побрела по дороге. И тут неожиданно из-за угла на высокой скорости выскочил автомобиль. Сбив животное, машина, не останавливаясь, понеслась дальше.

Шатаясь, собака с большим трудом поднялась, с немым укором в глазах посмотрела на мистера Саттерсвейта и снова упала. Мистер Саттерсвейт подошел к собаке и склонился над ней. Поняв, что она мертва, пошел дальше. Он шел и вспоминал выражение глаз несчастного животного. В них был укор. Они как бы говорили: «О жизнь, я же так верила в тебя! Почему ты так жестоко обошлась со мной?»

Мистер Саттерсвейт прошел мимо высоких пальм, мимо редких, будто разбросанных по склону, белых домиков и оказался на пляже. Волны прибоя одна за другой накатывались на берег. Это было то самое место, где много лет назад погиб один англичанин. Во время купания штормовая волна подняла его и бросила на скалы.

На мелководье, у самого берега бухточки, плескались дети и почтенного возраста дамы. И такое барахтанье они называли «купанием в море»! С пляжа к вершине утеса вела крутая тропинка. Там, наверху, виднелась вилла – небольшое белое строение с испанским названием «Ла-Пас». В переводе это значило «мир». Окна ее были плотно заколочены досками. Зеленая краска на них давно выцвела. К дому примыкал чудесный, правда, не очень ухоженный сад. Между растущими в нем кипарисами петляла дорожка. Она вела к небольшой смотровой площадке на самом краю обрыва, откуда можно было увидеть, как далеко внизу, ударяясь о скалы, морские волны рассыпаются в брызги.

Туда, на площадку, и держал путь мистер Саттерсвейт. Он любил этот заросший густой зеленью сад, но внутри виллы никогда не был. Снаружи она выглядела необитаемой. Мануэль, садовник-испанец, был рад каждому посетителю. Дамам он дарил букеты цветов, а мужчинам – цветок в петлицу. На его загорелом лице всегда сияла улыбка.

Мистер Саттерсвейт не раз фантазировал, сочиняя истории, которые могли быть связаны с таинственной виллой. Самой привлекательной для него была следующая. Когда-то в этом доме жила знаменитая на весь мир испанская танцовщица. Она была известна не столько своим хореографическим мастерством, сколько неземной красотой. Состарившись, она поселилась на вилле и никому уже больше не показывалась – не хотела, чтобы кто-то увидел ее увядшее с годами лицо.

Мистер Саттерсвейт представлял себе, как с наступлением темноты эта женщина выходит из дому и бродит по саду. Порой ему хотелось расспросить Мануэля и узнать правду. Но он этого не делал – предпочитал находиться в плену своих фантазий.

Перебросившись с испанцем парой приветственных фраз и поблагодарив его за подаренную розу, мистер Саттерсвейт прошел на смотровую площадку. Сидя на скамье, почти на краю обрыва, он испытывал странные чувства. Ему казалось, что он сейчас сделает шаг вперед и полетит в бездну. Затем в его памяти всплыло начало третьего акта оперы «Тристан и Изольда», тот самый момент, когда появившаяся из морских волн Изольда обнимает умирающего Тристана. «Нет, Ольга не сможет передать того горя, которое гложет ее героиню, – вновь подумал мистер Саттерсвейт. – Для этого она слишком молода».

Он зябко поежился. «Да, я стар, одинок, мне холодно. А что я, собственно говоря, получил в этой жизни? Не больше, чем та, сбитая автомашиной собака!»

Из задумчивости его вывело неожиданно раздавшееся «Черт возьми!». Мистер Саттерсвейт даже не слышал шагов того, кто это произнес. Он оглянулся. На него удивленно и недовольно смотрел молодой мужчина. Мужчина недовольно поморщился – он явно не рассчитывал здесь кого-то застать. Саттерсвейт узнал в нем туриста, который только вчера приехал на остров и сразу почему-то привлек его внимание. Мистер Саттерсвейт называл его молодым, хотя тому было явно далеко за сорок, но на фоне проживающих в отеле «божьих одуванчиков» этот человек выглядел чуть ли не юношей. Мистер Саттерсвейт обладал уникальной способностью давать людям удивительно точные характеристики, так что определение «молодой человек» как нельзя лучше соответствовало действительности. Тем более что в облике и поведении новенького проглядывала некая инфантильность. Короче говоря, «молодой человек», хотя и носил маленькие усики, был похож на зрелого мужчину, как щенок на взрослую собаку.

«Нет, такой никогда не возмужает», – впервые увидев его, подумал мистер Саттерсвейт.

Пухлый и гладкий, словно купидон, с редкой сединой на висках и круглыми карими глазами на розовом лице, он производил впечатление состоятельного и ни в чем не отказывающего себе человека.

Мистер Саттерсвейт никак не мог понять, что привело этого обывателя на остров. Он мог бы представить его на охоте, на спортивной площадке, в окружении красивых женщин, но только не здесь, где нет охоты, из игр только гольф и крикет, а единственная красивая дама, да и то с большой натяжкой, – далеко не молоденькая мисс Барбара Киндерсли. Конечно, наведывались сюда и художники, привлеченные местными красотами, но мистер Саттерсвейт был абсолютно уверен, что незнакомец, на физиономии которого стояла печать филистера, не из их числа.

Пока он пытался отгадать, кем же был неожиданно появившийся мужчина, тот, видимо, сообразил, что его «Черт возьми!» могло быть неверно истолковано, и смущенно заговорил первым:

– Извините. Я был… как бы это выразиться… сильно удивлен. Я не думал, что здесь кто-то есть.

Он обезоруживающе улыбнулся.

– Да, место это уединенное, – согласился мистер Саттерсвейт и, давая возможность мужчине сесть, подвинулся.

Мужчина молча опустился на скамейку.

– Не знаю, но мне кажется, что здесь всегда кто-то да бывает. – В его голосе прозвучали недовольные нотки.

«Странно, почему он так хочет уединиться? – подумал мистер Саттерсвейт. – Может быть, у него здесь назначено свидание? Да нет, вряд ли».