Текст книги " Выпуск II. Том 10"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

1

– Минуточку, – сказала мисс Рэмсботтом. – Кажется, пасьянс сейчас выйдет.

Она переложила на освободившееся место короля со всей его свитой, перенесла красную семерку на черную восьмерку, скинула четверку, пятерку и шестерку пик в сброс, сделала еще несколько перемещений – и, удовлетворенно вздохнув, откинулась на спинку кресла.

– Ай да я! – заключила она. – Прямо мастерица!

Она была явно довольна. Подняв глаза, она взглянула на стоявшую у камина девушку.

– Значит, вы – жена Ланса, – сказала она.

Пэт, которой было велено явиться пред очи мисс Рэмсботтом, согласно кивнула.

– Да, – подтвердила она.

– Вы очень высокая, – заметила мисс Рэмсботтом. – И вид у вас вполне здоровый.

– На здоровье не жалуюсь.

Мисс Рэмсботтом удовлетворенно кивнула.

– У Персиваля жена – размазня, – сообщила она. – Объедается сладким, спортом не занимается. Садись, дитя мое, садись. Где ты познакомилась с моим племянником?

– В Кении, я какое-то время жила там у друзей.

– Ты, я знаю, уже была замужем.

– Да. Два раза.

Мисс Рэмсботтом звучно хмыкнула.

– Разводилась, стало быть.

– Нет, – ответила Пэт. Голос ее чуть задрожал. – Они оба… умерли. Первый муж был летчиком. Погиб на войне.

– А второй? Подожди… кто-то мне говорил. Застрелился, да?

Пэт кивнула.

– Из-за тебя?

– Нет, – возразила Пэт. – Не из-за меня.

– Он был как-то связан с лошадьми, да?

– Да.

– В жизни на ипподроме не была, – заявила мисс Рэмсботтом. – Все эти пари, тотализаторы да карты – орудия дьявола!

Пэт не ответила.

– В театр или в кино я – ни ногой, – продолжала мисс Рэмсботтом. – Что там говорить, теперь весь мир погряз в пороке. И в этом доме порок правил бал, да Господь наказал грешников.

Пэт опять не нашлась что ответить. Ей даже подумалось: может, у тетушки Эффи не все дома? Однако ей стало немного не по себе под проницательным взглядом старушки.

– Много ли, – вопросила тетушка Эффи, – тебе известно о семье, в которую ты вошла?

– Наверное, – предположила Пэт, – сколько любому, кто оказывается в таком положении.

– Гм, может, и так, может, и так. Я тебе вот что скажу. Моя сестра была дурехой, мой зять – жуликом. Персиваль – подлая душонка, а твой Ланс в этом семействе всегда ходил в плохих.

– По-моему, все это – чепуха, – проявила силу духа Пэт.

– Может, ты и права, – неожиданно согласилась мисс Рэмсботтом. – Наклеивать людям ярлыки – не дело. Но не советую недооценивать Персиваля. Считается, что если кто хорош, то он в придачу и глуп. Персиваля глупым никак не назовешь. Он умен, но при этом ханжа и лицемер. Я его никогда не любила. Имей в виду, что Лансу я не верю и его поступков не одобряю, а вот любить его люблю… Эдакий сорвиголова, всегда был таким. Ты за ним присматривай, следи, чтобы не зарывался. И ему передай, малышка, – недооценивать Персиваля нельзя. Скажи – пусть не верит ни одному его слову. Они все в этом доме изоврались. – И старушка торжествующе добавила: – Геенна огненная – вот их удел.

2

Инспектор Нил заканчивал телефонный разговор со Скотленд-Ярдом.

Помощник комиссара на другом конце провода говорил:

– Постараемся собрать для вас сведения – обзвоним все частные клиники. Хотя, возможно, она уже умерла.

– Возможно. Дело-то давнее.

«Старые грехи отбрасывают длинные тени». Так сказала ему мисс Рэмсботтом, сказала явно со значением, будто на что-то намекала.

– Не версия, а какая-то фантастика, – усомнился помощник комиссара.

– Именно, сэр. Но отмахнуться от нее мы, я считаю, не можем. Уж больно все сходится.

– Да… да… зерно… дрозды… имя убитого.

– Я прорабатываю другие линии тоже, – сказал Нил. – Нельзя сбрасывать со счетов Дюбуа. Да и Райта. Девушка Глэдис могла заметить любого из них у боковой двери. Оставить поднос в холле и выйти посмотреть, кто там и что ему надо. Убийца задушил ее на месте, а потом оттащил тело к бельевым веревкам и нацепил прищепку ей на нос…

– Идиотская шутка, по совести говоря! И мерзкая.

– Да, сэр. Именно это больше всего расстроило старушку – я имею в виду мисс Марпл. Очень симпатичная старушка – и очень проницательная. Она перебралась в дом, чтобы быть поближе к своей сверстнице мисс Рэмсботтом, и я не сомневаюсь: все, что происходит в этом доме, станет ей известно.

– Какой ваш следующий шаг, Нил?

– У меня встреча с лондонскими адвокатами. Хочу как следует вникнуть в дела Рекса Фортескью. И хоть история эта и старая, хочу выяснить, что произошло на шахте «Дрозды».

3

Мистер Биллингсли из компании «Биллингсли, Хорсторп и Уолтерс» оказался человеком учтивым, но его обходительные манеры вводили в заблуждение – он был весьма осмотрителен и соблюдал профессиональную этику. Инспектор Нил встречался с ним уже вторично, и на сей раз осмотрительность мистера Биллингсли не так бросалась в глаза. Тройная трагедия в «Тисовой хижине» поколебала профессиональные устои мистера Биллингсли. Сейчас он, можно сказать, рвался выложить полиции все имеющиеся в его распоряжении факты.

– В высшей степени удивительное дело, – сказал он. – В высшей степени. За свою профессиональную карьеру ничего подобного я не припомню.

– Говоря откровенно, мистер Биллингсли, – признался инспектор Нил, – мы очень рассчитываем на вашу помощь.

– Дорогой сэр, помогу, чем смогу. Буду рад оказать всяческое содействие.

– Прежде всего позвольте спросить, хорошо ли вы знали покойного мистера Фортескью и дела его фирмы?

– Рекса Фортескью я знал достаточно хорошо. Мы были знакомы лет, если не ошибаюсь, шестнадцать. Но мы не единственная адвокатская фирма, чьими услугами он пользовался, далеко не единственная.

Инспектор Нил кивнул. Об этом он знал. «Биллингсли, Хорсторп и Уолтерс» вели, если так можно выразиться, солидные дела Рекса Фортескью. Для проведения менее солидных операций он нанимал другие фирмы, не отличавшиеся особой щепетильностью.

– Что же вас интересует? – осведомился мистер Биллингсли. – Про его завещание я уже рассказал. Наследник очищенного от долгов и завещательных отказов имущества – Персиваль Фортескью.

– Меня сейчас интересует, – перешел к делу инспектор Нил, – завещание его вдовы. После смерти мистера Фортескью она унаследовала сто тысяч фунтов, так?

Биллингсли кивнул.

– Немалая сумма, – сказал он, – и могу вам сообщить по секрету, инспектор, что фирма Фортескью с большим трудом смогла бы выплатить такие деньги.

– Разве эта фирма не процветает?

– Говоря откровенно, – ответил мистер Биллингсли, – но только строго между нами, последние полтора года они здорово сидят на мели.

– На то есть какая-то причина?

– Конечно. Я бы сказал, что причина – сам Рекс Фортескью. Весь прошлый год он вел себя как безумец. Надежные акции продавал, сомнительные покупал, про свои дела молол языком направо и налево, да еще как! От советов отмахивался. Персиваль – это его сын – приходил сюда, просил, чтобы я как-то повлиял на отца. Он сам, видимо, пытался, но тот отшвырнул его в сторону. Я сделал все, что мог, но Фортескью не желал прислушиваться к голосу разума. Иногда мне казалось, что его словно подменили.

– Но подавлен он не был? – уточнил инспектор Нил.

– Нет, нет. Наоборот. Был какой-то бурлящий, вычурный.

Инспектор Нил кивнул. Мысль, уже сформировавшаяся в его мозгу, только окрепла. Кажется, он начинал понимать причины трений между Персивалем и его отцом. Мистер Биллингсли между тем продолжал:

– Но про завещание его жены меня спрашивать бесполезно. Я его не составлял.

– Это мне известно, – успокоил его Нил. – Я лишь хочу выяснить, было ли ей что оставлять. И я это уже выяснил. У нее было сто тысяч фунтов.

Мистер Биллингсли неистово затряс головой:

– Нет, мой дорогой сэр, нет. Тут вы не правы.

– Вы хотите сказать, что эти сто тысяч она должна была получать постепенно в течение всей жизни?

– Нет… нет, она должна была все получить сразу. Но в завещании был пункт, суть которого в следующем: жена Фортескью вступала в наследство и получала эту сумму не ранее чем через месяц после смерти мужа. В наши дни этот пункт вполне обычен. Он появился, потому что летать на самолетах стало небезопасно. Если в авиакатастрофе погибают двое, очень трудно определить, кто из них унаследовал собственность другого, и возникает множество занятных проблем.

Инспектор Нил внимательно смотрел на него.

– Выходит, у Адель Фортескью не было денег, которые перешли бы к кому-то по наследству? Что же случилось со ста тысячами фунтов?

– Эти деньги вернулись в фирму. Точнее сказать, к наследнику очищенного от долгов и завещательных отказов имущества.

– И наследник этот – мистер Персиваль Фортескью.

– Совершенно верно, – подтвердил Биллингсли. – Деньги переходят к Персивалю Фортескью. А при том состоянии, в каком находится сейчас фирма, – добавил он, забыв о профессиональной этике, – эти деньги ему ох как нужны!

4

– Чего только вам, полицейским, не надобно, – проворчал доктор, друг инспектора Нила.

– Давай, Боб, выкладывай.

– Так и быть, раз мы с тобой говорим с глазу на глаз и ссылаться на меня ты, слава богу, не можешь! Представь себе, судя по всему, ты абсолютно прав. Сильно смахивает на маниакальный синдром. Семья это подозревала и очень хотела, чтобы он показался доктору. Но он наотрез отказался. А проявляется это заболевание именно так, как ты описываешь. Неспособность оценить ситуацию, бурные вспышки раздражения и злости, хвастливость, мания величия – например, человек считает себя выдающимся финансовым гением. Если такого не остановить, он очень скоро разорит самую платежеспособную фирму, а остановить его не так просто, особенно если он знает, что у вас на уме. Я бы сказал, вашим друзьям просто повезло, что он умер.

– Они мне вовсе не друзья, – вымолвил Нил. И повторил сказанное как-то раньше: – Все они – очень неприятные люди…

Глава 19

Вся семья Фортескью сидела в гостиной. Прислонившись к каминной полке, речь держал Персиваль Фортескью.

– Все это прекрасно, – говорил он, – но радоваться совершенно нечему. Полицейские приезжают, уезжают, нам ничего не говорят. Они якобы заняты какими-то поисками. Но дело и не думает сдвигаться с мертвой точки. Нельзя ничего предпринимать, нельзя строить планы на будущее.

– Как можно так не считаться с людьми? – вставила Дженнифер. – Дурацкое положение.

– До сих пор нам запрещено уезжать из дому, – продолжал Персиваль. – И все же в своем кругу мы должны обсудить планы на будущее. Что скажешь ты, Элейн? Ты ведь собираешься замуж… забыл, как его зовут… за Джералда Райта, так? Когда вы хотите пожениться?

– Чем быстрее, тем лучше, – ответила Элейн.

Персиваль нахмурился.

– То есть через полгода?

– Нет, раньше. Почему мы должны ждать полгода?

– Чтобы соблюсти приличия, – объяснил Персиваль.

– Чепуха, – возразила Элейн. – Месяц. Больше мы ждать не намерены.

– Что ж, тебе решать, – сказал Персиваль. – А когда поженитесь, что думаете делать дальше? Или планов нет?

– Мы хотим открыть школу.

Персиваль покачал головой.

– В наши дни это рискованно. Где найти обслуживающий персонал? Где найти толковых учителей? Идея, безусловно, хорошая, дело благое. Но на твоем месте, Элейн, я бы как следует подумал.

– Мы уже подумали. Джералд считает, что будущее нашей страны зависит от того, какое образование получат дети.

– Послезавтра я встречаюсь с мистером Биллингсли, – сообщил Персиваль. – Будем обсуждать разные финансовые вопросы. Он считает, что деньги, которые оставил тебе отец, есть смысл положить в банк на длительный срок, а доверительный собственник – ты и твои дети. В наши дни это самое надежное.

– Нет, – отказалась Элейн. – Деньги нам понадобятся сейчас, чтобы открыть школу. Мы уже нашли подходящий дом, он сейчас сдается. В Корнуолле. Прекрасная земля и отличный дом. Мы хотим пристроить к нему несколько крыльев.

– Ты хочешь сказать… что собираешься забрать из дела все деньги? Знаешь, Элейн, я не думаю, что это разумно.

– А я считаю, что разумнее их забрать, – осталась при своем мнении Элейн. – Дело-то трещит по швам. Ты, Валь, сам говорил, когда отец еще был жив, что положение в фирме хуже некуда.

– Всякое приходится говорить, – высказался Персиваль неопределенно, – но пойми, Элейн, взять весь свой капитал и вбухать его в покупку, оборудование и оснащение школы – чистое безумие. Если дело не выгорит, что будет? Ты остаешься без единого пенни.

– Выгорит, – продолжала упрямиться Элейн.

– А я – за тебя. – Это Ланс, полуразвалившись в кресле, выступил с поддержкой. – Рискни, Элейн. Лично я считаю, что школа эта будет чертовски странной, но ведь именно этого ты хочешь – ты и Джералд. Если даже потеряешь деньги, у тебя, по крайней мере, останется чувство удовлетворения – ты поступила так, как захотела.

– Что еще от тебя можно ждать, Ланс, – кисло заметил Персиваль.

– Знаю, знаю, – согласился Ланс. – Я мот, транжира и блудный сын. Но, Перси, старина, я все же считаю, что жизнь дала мне больше радостей, чем тебе.

– Смотря что считать радостями, – кисло заметил Персиваль. – Кстати, самое время поговорить и о твоих планах, Ланс. Ты, видимо, отправишься назад в Кению… или в Канаду? Или совершишь восхождение на Эверест? Или еще что-нибудь не менее потрясающее?

– С чего ты это взял? – спросил Ланс.

– Ну, домашняя жизнь в Англии тебя никогда не привлекала.

– С возрастом люди меняются, – сказал Ланс, – Возникает тяга к оседлому образу жизни. Представь себе, дружище Перси, что я жду не дождусь, когда смогу ступить на стезю бизнесмена, трезвого человека дела.

– Не хочешь ли ты сказать…

– Именно, старина, я хочу стать совладельцем фирмы, вместе с тобой. – Ланс расплылся в улыбке. – Ты, разумеется, будешь старшим партнером. Тебе – львиная доля. Я всего лишь очень младший партнер. Но какими-то акциями я владею, и это дает мне право участвовать в управлении фирмой, верно?

– Ну… да… конечно, если ты этого желаешь. Но смею тебя уверить, мой дорогой, что тебе это быстро наскучит.

– Посмотрим. Не думаю, что мне это наскучит.

Персиваль нахмурился.

– Ты что, Ланс, серьезно собираешься заняться делами фирмы?

– Да, хочу приобщиться к семейному пирогу. Именно это.

Персиваль покачал головой.

– Дела у нас, знаешь ли, обстоят не лучшим образом. Ты скоро это поймешь. В лучшем случае мы сможем выделить Элейн ее долю, если она на этом настаивает.

– Видишь, Элейн, – обратился к сестре Ланс. – Ты проявила мудрость, когда настаивала. Хватай свои деньги, пока есть что хватать.

– Перестань, Ланс, – рассердился Персиваль. – От этих твоих шуток дурно пахнет.

– Действительно, Ланс, надо все-таки думать, когда говоришь, – вмешалась Дженнифер.

Сидя в сторонке около окна, Пэт разглядывала их одного за другим. Если Ланс имел в виду это, говоря, что прижмет Персивалю хвост, он явно преуспевал. Подчеркнутая безмятежность Персиваля, несомненно, была поколеблена. Он снова сердито огрызнулся:

– Ты это все серьезно, Ланс?

– Серьезнее некуда.

– Пойми, ничего у тебя не выйдет. Ты скоро насытишься этим по горло.

– Не волнуйся. Представляешь, как это разнообразит мою жизнь? Контора в городе, машинистки носятся взад и вперед. Секретаршу возьмем только блондинку, как мисс Гросвенор… ведь ее фамилия Гросвенор? Небось ты на нее уже накинул уздечку? Ничего, найду себе другую, такую же. «Да, мистер Ланселот, нет, мистер Ланселот. Ваш чай, мистер Ланселот».

– Не валяй дурака, – огрызнулся Персиваль.

– Почему ты так сердишься, мой дорогой брат? Разве ты не будешь счастлив переложить на мои плечи часть твоих городских забот?

– У тебя же ни на йоту нет представления, в какой мы сидим трясине.

– Это точно. Вот ты меня и научишь, как из нее выбраться.

– Во-первых, ты должен понять, что последние полгода… больше, целый год отец был совершенно другим человеком. Он творил одну жуткую глупость за другой, в смысле финансов. Продавал хорошие акции, покупал какие-то авантюрные. Иногда буквально вышвыривал деньги на ветер. Тратил, можно сказать, удовольствия ради.

– Чего уж там, – вставил Ланс. – Семья только выиграла от того, что у него в чае оказался токсин.

– Формулировка довольно скверная, но по сути ты абсолютно прав. Это во многом спасло нас от банкротства. Но нужно действовать крайне сдержанно и какое-то время вести себя очень осторожно.

Ланс покачал головой:

– Я с тобой не согласен. На осторожности далеко не уедешь. Нужно рисковать, наносить удары. Замахнуться на что-то серьезное.

– Не согласен, – сказал Перси. – Осторожность и экономия – вот наш девиз.

– Только не мой, – отозвался Ланс.

– Помни, ты всего лишь младший партнер, – попробовал поставить брата на место Персиваль.

– Хорошо, хорошо. Но все же какое-то право голоса я имею.

Персиваль взбудораженно зашагал по комнате.

– Нет, Ланс, так не пойдет. Я тебя люблю и все такое…

– Неужели? – отозвался Ланс, но Персиваль пропустил реплику мимо ушей.

– …но, честно говоря, я не думаю, что мы можем скакать в одной упряжке. Уж слишком разные у нас взгляды.

– Может, это наше преимущество, – предположил Ланс.

– Единственный разумный выход, – продолжал Персиваль, – расторгнуть наше партнерство.

– Ты предлагаешь откупить у меня мою долю, так?

– Мой дорогой мальчик, при том, как по-разному мы смотрим на мир, это единственный разумный выход.

– Если тебе трудно выплатить Элейн ее часть наследства, как, хотел бы я знать, ты собираешься рассчитаться со мной?

– Ну, я не имел в виду наличные, – объяснил Персиваль. – Мы можем… как-то поделить наши владения.

– Тебе, разумеется, идут бумаги гарантированные, а мне – так, что-нибудь с барского стола? Что-нибудь рискованное и сомнительное?

– По-моему, тебе по вкусу именно такое, – заметил Персиваль.

Ланс расплылся в широкой улыбке.

– В каком-то смысле ты прав, старина Перси. Но я не могу полностью потакать своим прихотям. Мне теперь надо думать о Пэт.

Братья посмотрели на нее. Пэт раскрыла было рот, но тут же его закрыла. Она не знала, что за игру вел Ланс, но поняла – в любом случае ей лучше не вмешиваться. У Ланса явно было что-то на уме, но чего он хотел добиться, она пока не понимала.

– Давай, Перси, перечисляй, что там у тебя есть, – сказал Ланс, смеясь. – «Призрачные алмазные копи», «Недосягаемые рубины», «Нефтяные концессии», в которых нет нефти. Неужели ты считаешь, что я такой дурак, каким кажусь?

Персиваль сказал:

– Разумеется, некоторые из этих владений весьма рискованные, но помни, в один прекрасный день они могут принести колоссальный доход.

– Видишь, ты уже запел по-другому. – Ланс ухмыльнулся. – Собираешься предложить мне последние отцовские безумные приобретения вместе с шахтой «Дрозды» и прочим хламом. Кстати, инспектор тебя об этих «Дроздах» не расспрашивал?

Персиваль нахмурился.

– Да, спрашивал. Не представляю, зачем они ему понадобились. Мне почти нечего было ему рассказать. Мы ведь с тобой тогда были детьми. Помню смутно, что отец туда уезжал, а потом вернулся, потому что вся затея лопнула.

– А что это было – золотые прииски?

– Кажется, так. Но отец, когда вернулся, четко сказал: золота там нет. А он не из тех, кто в таких делах дает промашку.

– Кто втравил его в эту историю? Некий Маккензи, так?

– Да. Этот Маккензи там и умер.

– Маккензи там умер, – задумчиво произнес Ланс. – Была какая-то жуткая сцена. Что-то такое я помню… Миссис Маккензи, да? Она пришла сюда. Честила отца на чем свет стоит. Посылала проклятья на его голову. Если не путаю, она обвиняла отца в том, что он убил ее мужа.

– Ну уж, – сдерживающе произнес Персиваль. – Я что-то таких страстей не припомню.

– А вот я помню, – повторил Ланс. – Понятно, я был совсем ребенком, намного моложе тебя. Но, может, как раз поэтому я все так хорошо запомнил. Эта история ребенку показалась страшной драмой. А где они находились, эти «Дрозды»? В Западной Африке?

– Кажется, да.

– Надо посмотреть, что это за концессия, – сказал Ланс. – Посмотрю, когда буду в конторе.

– Можешь не сомневаться, – заверил его Персиваль, – отец не ошибся. Если он вернулся и сказал, что золота там нет, значит, его там нет.

– Может, ты и прав, – согласился Ланс. – Несчастная миссис Маккензи. Интересно, что сталось с ней и с ее двумя детишками, которых она тогда притащила с собой? Занятно: ведь теперь они, надо полагать, взрослые люди.

Глава 20

В частной лечебнице «Пайнвуд» инспектор Нил, сидя в холле для гостей, беседовал с седовласой пожилой женщиной. Элен Маккензи было шестьдесят три, но выглядела она моложе. Взгляд ее поблекших голубых глаз был каким-то отсутствующим, подбородок никак не был волевым. Вытянутая верхняя губа изредка подергивалась. На коленях миссис Маккензи держала большую книгу и, разговаривая с инспектором Нилом, почти не поднимала от нее глаз. В мозгу инспектора еще звучали слова, сказанные доктором Кросби, главным врачом этого заведения.

– Она здесь, разумеется, по своей воле, – объяснил доктор Кросби. – Невменяемой мы ее не считаем.

– То есть она не опасна?

– О нет. Большую часть времени она мыслит не менее здраво, чем вы или я. Сейчас у нее хорошая полоса, так что говорите с ней, как с совершенно нормальным человеком.

Помня об этом, инспектор Нил запустил первый пробный шар.

– Очень признателен, мадам, что вы согласились со мной встретиться. Меня зовут Нил. Я хотел бы поговорить с вами о некоем мистере Фортескью, он недавно умер. Мистер Фортескью. Надеюсь, это имя вам известно.

Миссис Маккензи сидела, вперившись в книгу. Она сказала:

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Мистер Фортескью, мадам. Мистер Рекс Фортескью.

– Нет, – ответила миссис Маккензи. – Нет. Не знаю такого.

Такое начало слегка обескуражило инспектора Нила. Это доктор Кросби называет совершенно нормальным?

– Я полагаю, миссис Маккензи, что вы знали этого человека много лет тому назад.

– Не совсем, – возразила миссис Маккензи. – Это было вчера.

– Понятно, – сказал инспектор Нил, прибегая к своей испытанной формуле, но на сей раз безо всякой уверенности. – Я знаю, – продолжал он, – что много лет назад вы навестили этого человека в его жилище, его дом называется «Тисовая хижина».

– Не дом, а сплошная показуха, – сказала миссис Маккензи.

– Да, да, можно сказать и так. Этот человек был связан с вашим мужем, насколько мне известно, у них была шахта где-то в Африке. Она называлась «Дрозды».

– Мне нужно почитать книгу, – сказала миссис Маккензи. – Времени не так много, и мне нужно почитать книгу.

– Конечно, мадам. Я вполне вас понимаю. – После паузы инспектор Нил продолжал: – Мистер Маккензи и мистер Фортескью вместе отправились в Африку, чтобы разрабатывать эту шахту.

– Это была шахта моего мужа, – вдруг прорвало миссис Маккензи. – Он ее нашел и застолбил за собой. Ему нужно было вложить в нее деньги. Он пошел к Рексу Фортескью. Будь я умнее да знай больше, ни в жизнь бы ему этого не позволила.

– Конечно, я понимаю. Но в итоге в Африку они поехали вместе, и там ваш муж умер от лихорадки.

– Мне нужно читать книгу, – сказала миссис Маккензи.

– Как вы считаете, миссис Маккензи, мистер Фортескью одурачил вашего мужа на этой шахте?

Не поднимая глаз от книги, миссис Маккензи сказала:

– До чего вы глупы, право.

– Да, да, наверное… Но, видите ли, дело это давнее, и трудно расспрашивать об истории, которая давно быльем поросла.

– Кто сказал, что она поросла быльем?

– Понятно. А вы так не считаете?

– «Вопрос считается решенным, лишь если верно он решен». Это Киплинг сказал. Киплинга теперь никто не читает, а это был великий человек.

– Вы считаете, что в ближайшее время этот вопрос будет решен верно?

– Ведь Рекс Фортескью умер, да? Вы сами сказали.

– Его отравили, – уточнил инспектор Нил.

К смущению инспектора, миссис Маккензи засмеялась.

– Какая чушь, – сказала она. – Он умер от лихорадки.

– Я говорю о мистере Рексе Фортескью.

– Я тоже. – Она внезапно вскинула голову, и ее поблекшие голубые глаза впились в его лицо. – Бросьте, – сказала она. – Ведь он умер в своей постели, разве нет? Он умер в своей постели?

– Он умер в больнице Сент-Джудс, – поправил ее инспектор Нил.

– Никто не знает, где умер мой муж, – сказала миссис Маккензи. – Никто не знает, как он умер, где похоронен… Все знают только то, что сказал Рекс Фортескью. А Рекс Фортескью – лжец!

– Вы считаете, он совершил подлость?

– «Подлость, подлость, все кричат: «На помощь!»

– Думаете, в смерти вашего мужа повинен Рекс Фортескью?

– Мне сегодня на завтрак подали яйцо, – сообщила миссис Маккензи. – Вполне свежее. Но неужели все это было тридцать лет назад?

Нил сделал глубокий вдох. Похоже, такими темпами он до финиша не доберется. Но сдаваться он не намерен.

– За месяц или два до смерти Рекса Фортескью кто-то положил ему на стол мертвых дроздов.

– Интересно. Очень даже интересно.

– Как вы думаете, мадам, кто бы это мог быть?

– От дум еще никому легче не становилось. Надо действовать. Я так их и воспитала, чтобы они действовали.

– Вы имеете в виду ваших детей?

Она быстро кивнула.

– Да. Дональд и Руби. Когда они остались без отца, им было семь и девять лет. Я сказала им. Говорила каждый день. Заставляла их давать клятву каждый вечер.

Инспектор Нил подался вперед.

– Давать клятву в чем?

– В том, что они убьют его, ясное дело.

– Понятно.

Инспектор Нил произнес свою реплику так, будто миссис Маккензи сказала сейчас нечто вполне естественное.

– И они это сделали?

– Дональд уехал в Дюнкерк. И не вернулся оттуда. Я получила телеграмму. «С прискорбием сообщаем, погиб в бою». Да только не тот был бой, к которому я его готовила.

– Мне очень жаль, мадам. А ваша дочь?

– Дочери у меня нет, – ответила миссис Маккензи.

– Вы только что о ней говорили, – поправил ее Нил. – Ваша дочь, Руби.

– Руби. Ах да, Руби. – Она склонилась вперед. – Знаете, что я сделала с Руби?

– Нет, мадам. Что же вы с ней сделали?

Она вдруг перешла на шепот:

– Посмотрите сюда, в книгу.

Тут он увидел, что на коленях у нее лежит Библия. Библия была очень старая, и, когда миссис Маккензи ее открыла, инспектор Нил заметил на первой странице какие-то имена. Это, безусловно, была семейная Библия, в которую по старой традиции записывали всех вновь родившихся. Сухой палец миссис Маккензи указал на два последних имени. «Дональд Маккензи» и дата рождения, и «Руби Маккензи», тоже с датой. Но поперек имени Руби Маккензи шла жирная линия.

– Видите? – спросила миссис Маккензи. – Я вычеркнула ее из Библии. Навеки отсекла ее от себя! Ангел, что отмечает добрые дела и грехи, там ее не найдет.

– Вы вычеркнули ее имя из Библии? Но почему, мадам?

Миссис Маккензи посмотрела на него с хитроватым прищуром.

– Сами знаете почему, – сказала она.

– Нет, не знаю. Правда не знаю, мадам.

– Она перестала верить. Вы же знаете, что она перестала верить.

– Где ваша дочь сейчас, мадам?

– Я вам уже сказала. У меня нет дочери. Руби Маккензи больше не существует.

– Вы хотите сказать, что она умерла?

– Умерла? – Женщина внезапно расхохоталась. – Было бы лучше, если бы она умерла. Для нее самой. Намного лучше. – Она вздохнула и беспокойно заерзала в кресле. Потом, вдруг вспомнив о правилах хорошего тона, сказала: – Извините, боюсь, больше не смогу уделить вам времени. Знаете, времени становится все меньше, а мне еще надо дочитать книгу.

Инспектор Нил хотел еще что-то выспросить, но ответа не получил. Миссис Маккензи отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и продолжала читать Библию, водя пальцем по строчкам.

Нил поднялся и вышел. Прежде чем уехать, он накоротке переговорил с управляющим.

– Кто-нибудь из родственников ее навещает? – спросил он. – Дочь, например?

– По-моему, во времена моего предшественника к ней однажды приехала дочь, но пациентка так разволновалась, что дочь попросили больше не приезжать. С тех пор все дела решаются через адвокатов.

– А вам известно, где эта Руби Маккензи сейчас?

Управляющий покачал головой:

– Не имею ни малейшего представления.

– А вы случайно не знаете, замужем она или нет?

– Понятия не имею. Хотите, дам адрес адвокатов, которые ведут дела этой пациентки?

До этих адвокатов инспектор Нил уже добрался. Они были не в состоянии – если верить им на слово – что-либо прояснить. Для миссис Маккензи был создан денежный фонд, этими средствами они и оперировали. Распоряжения были сделаны несколько лет назад, с той поры мисс Маккензи адвокаты не видели.

Инспектор Нил попытался получить описание Руби Маккензи, но сильно не преуспел. К пациентам приезжает столько родственников, что через несколько лет перестаешь понимать, кто есть кто, и все становятся как бы на одно лицо. Сестра-хозяйка, проработавшая в лечебнице много лет, с трудом припомнила, что мисс Маккензи была женщиной невысокой и темноволосой. Еще одна сестра, числившаяся в старожилах лечебницы, сказала, что мисс Маккензи – женщина крепко сбитая, блондинка.

– Вот так, сэр, – подытожил инспектор Нил, доложив о проделанной работе помощнику комиссара. – Все составные части этой безумной считалки на месте. Не может такое быть случайным.

Помощник комиссара задумчиво кивнул.

– Дрозды в пироге связывают между собой шахту «Дрозды», зерна в кармане убитого, лепешку с медом Адель Фортескью (последнее, впрочем, не особенно убеждает. В конце концов, есть к чаю лепешку с медом мог любой). Третье убийство – девушка задушена чулком, и нос ее зажат прищепкой. Да, эта идея безумна, но отмахиваться от нее мы не имеем права.

– Минутку, сэр, – сказал инспектор Нил.

– Что такое?

Инспектор Нил нахмурился.

– Что-то меня в этой версии не устраивает. Не похожа она на правду. Что-то не стыкуется. – Он покачал головой и вздохнул. – А вот что? Пока не знаю.