Текст книги " Выпуск II. Том 6"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 7
«Один поросенок остался дома…»

Эркюль Пуаро относился к числу тех, кто не пренебрегает мелочами. Мередит совсем иного типа, чем Филипп, в этом Пуаро был убежден. Ускоренная тактика не дала бы желаемых результатов. Атаковать необходимо исподволь.

Он знал, что есть только один путь проникнуть в крепость: вооружиться соответствующими письмами-рекомендациями. Эти письма должны характеризовать Пуаро не профессионально, а в обычном, человеческом смысле. Хорошо, что он завязал знакомства во многих графствах, и Девоншир не был исключением.

Внимательно оценивая кандидатуры, Эркюль Пуаро нашел двоих не то знакомых, не то друзей Мередита Блейка. Таким образом, он сумел отправиться к Блейку, вооружившись двумя письмами – одним от леди Мэри Литтон-Гор, благородного происхождения вдовы, второе письмо было от некоего отставного адмирала, семья которого поселилась в графстве поколением раньше.

Мередит Блейк принял Пуаро с некоторым удивлением. Времена изменились, что ли? Когда-то – боже мой! – детектив в самом деле был детектив, и ничего больше. Человек, которого нанимали во время приема, чтобы он оберегал свадебные подарки… Или к которому ты стыдливо обращался, если случалась какая-то неприятная история и ее необходимо было прояснить.

И вдруг леди Мэри Литтон-Гор пишет: «Эркюль Пуаро – мой старый и уважаемый друг. Я рассчитываю на Вас и полагаю, что Вы сделаете все, что в Ваших силах, чтобы ему помочь». А Мэри Литтон-Гор не принадлежала – никогда! – к тем женщинам, чье имя можно было бы связать с каким-то детективом и со всем, что касается его дел. Адмирал Кроншоу писал: «Прекрасный парень, заслуживает полного доверия. Я буду искренне благодарен, если Вы сумеете сделать что-нибудь для него. Очень интересный тип, он сможет рассказать много захватывающих историй».

И вот эта личность появилась. Человек, совсем неказистый на вид: одет как-то несуразно – туфли с пуговицами! Невиданные усы… Нет, с первого взгляда он совсем не понравился Мередиту Блейку. Такое впечатление, что он в жизни не держал охотничьего ружья! И вообще никогда не занимался спортом. Иностранец…

Пуаро с любопытством угадывал все эти мысли, мелькавшие в голове Блейка.

Следуя поездом в западные графства, Пуаро чувствовал, как его интерес непрерывно возрастает. Теперь он сможет собственными глазами увидеть те места, где разворачивались давние события. Тут, в Хандкросс-Мэноре, жили-были два брата, два молодых парня, которые поехали в Олдербери поиграть в теннис и познакомиться с молодым Эмиасом Крейлом и с девушкой по имени Кэролайн. Отсюда Мередит направился в Олдербери в то самое утро… Эркюль Пуаро рассматривал человека, взиравшего на него с почтительностью и неловкостью. Он был именно таким, как и предполагал Пуаро. Довольно поношенная одежда из твида, приятное лицо, немного загрубевшее от ветра и дождя, со слегка поблекшими голубыми глазами и мягким, наполовину спрятанным под реденькими усами ртом. Пуаро заметил, что Мередит Блейк резко отличается от своего брата. Нерешительный характер; мыслительный процесс происходит у него явно медленно… Пуаро заранее решил, что подобного человека не стоит подгонять. Он был убежден, что нашел ключ к его душе и знает, как вызвать доброжелательность этого человека. Момент явно неподходящий, чтобы выдавать себя за англичанина. Нет, в таких случаях стоит оставаться иностранцем и заслужить за это великодушное прощение. «Понятно, эти иностранцы не всегда в ладах с хорошими манерами. И все же он, ей-богу, симпатичный, этот парень».

Пуаро приложил все старания, дабы создать о себе подобное впечатление. Они поговорили о леди Мэри Литтон-Гор и об адмирале Кроншоу, вспомнили и других общих знакомых. К счастью, Пуаро знал кузена такого-то и встречал родственницу такого-то. Он даже заметил, что в глазах помещика проскользнула некоторая теплота: «Парень вроде бы водит знакомства с теми, кто нужен…»

Мягко, но настойчиво Пуаро перешел к цели своего визита. Он вовремя заметил попытку Мередита увернуться. К сожалению, пояснил он, книга должна быть написана! Мисс Крейл – мадемуазель Лемаршан, как ее теперь зовут, – желает, чтобы он добросовестно выполнил редакторские функции. Увы, факты всем известны, но путем умелой подачи многое можно сделать, чтобы не касаться некоторых щекотливых моментов. Пуаро заикнулся, что у него в прошлом было подобное, когда приходилось употреблять свое влияние, чтобы избежать каких-то нежелательных ситуаций. Мередит Блейк покраснел от гнева. Его рука дрожала, когда он набивал трубку. Он сказал, слегка заикаясь:

– Это… это ужасно. Это кощунство – тревожить дух мертвых. Через шестнадцать лет! Почему их не оставляют в покое?

Пуаро пожал плечами.

– Я с вами согласен. Но публика требует. И каждый имеет право взглянуть по-новому на старое дело, прокомментировать его.

– Мне это представляется бесстыдством.

Пуаро пробормотал:

– К сожалению, мы живем в эпоху, не отличающуюся особой деликатностью… Вы даже не представляете, как много неприятных сенсаций мне удавалось, так сказать, смягчить. Я хочу сделать все возможное, чтобы сберечь чистоту мисс Крейл.

Мередит Блейк прошептал:

– Маленькая Карла… Просто невероятно! Ребенок превратился во взрослую женщину!

– Время идет, не так ли?

– Слишком быстро, – вздохнул Мередит Блейк.

– Как вы могли убедиться из письма мисс Крейл, которое я вам показал, она с огромным нетерпением ждет любых материалов, чтобы подробнее узнать о печальных событиях прошлого.

Мередит Блейк сказал немного рассерженно:

– Зачем? Зачем снова ворошить все это? Лучше все забыть.

– Вы так говорите, мистер Блейк, потому что в деталях знаете обо всем. Однако подумайте о мисс Крейл, которой не известно ничего, кроме официальных сообщений…

Мередит Блейк болезненно содрогнулся:

– Да, я забыл! Бедный ребенок! Какое у нее ужасное состояние! Пережить такое потрясение! Одни жестокие, немилосердные отчеты о процессе чего стоят!

– Правду, – сказал Эркюль Пуаро, – не всегда можно изложить юридически. Некоторые полузабытые вещи иногда многое значат. Эмоции, чувства, характеры участников драмы, смягчающие вину факторы…

Пуаро умолк, а его собеседник заговорил с воодушевлением, словно артист, который в конце концов получил желанную возможность сказать свою реплику:

– Смягчающие обстоятельства… Именно так! Если когда-нибудь и существовали смягчающие обстоятельства, так именно в случае, о котором мы говорим! Эмиас Крейл был моим старым другом. Его семья и моя дружили на протяжении многих лет. Но, честно говоря, его поведение весьма шокировало. Он был настоящий художник, и этим, наверное, все объясняется. Но бесспорно и то, что своими поступками он сам отчасти создал такую ситуацию, о которой любой порядочный человек и подумать страшился.

– Весьма интересно! Меня заинтриговала ситуация, о которой вы говорите, – заметил Пуаро. – Ведь светский человек обычно не хвастает своими успехами у женщин.

Мягкое, нерешительное лицо Блейка будто озарилось:

– Да, все дело в том, что Эмиас никогда не был обыкновенным человеком! Видите ли, он живопись ставил на первое место. Я лично не могу понять этих так называемых людей искусства и, наверное, никогда не пойму вполне. Я немного понимал Крейла, потому что я знал его близко. Его родные были такими же людьми, как и мои, и во многих отношениях Крейл был верен нашим традициям. Но там, где начиналось искусство, он уже не подходил под стандарты. Потому что он, видите ли, не был любителем – о нет! совсем нет! – он был художником первой величины. Кое-кто говорит, что он был гений. Возможно. Но он всегда казался каким-то… неуравновешенным. Когда он работал над какой-нибудь картиной, тогда ничто постороннее не могло его интересовать. Он был словно под гипнозом и, пока не заканчивал полотна, не выходил из этого состояния.

Блейк выжидающе посмотрел на Пуаро, и тот утвердительно кивнул.

– Вы понимаете меня! Эмиас был влюблен в девушку, хотел жениться на ней, он готов был ради нее оставить жену и ребенка. Он начал писать портрет Эльзы и хотел закончить картину. Кроме картины, не существовало ничего. А это было нестерпимо для обеих женщин.

– Понимала ли хоть одна из них его состояние? – спросил Пуаро.

– Да. Я считаю, что Эльза некоторым образом его понимала. Она восхищалась его живописью. Но, конечно, положение у нее было сложное. Что же касается Кэролайн… Кэролайн была всегда дорога мне. Было время, когда я… когда я собирался жениться на ней. Но эта надежда исчезла в зародыше. Я оставался для Кэролайн, если можно так выразиться, преданным слугой.

Пуаро задумчиво кивнул в знак согласия. Он почувствовал, что этот старомодный стиль как нельзя лучше выражает сущность Мередита Блейка, человека, способного беззаветно служить даме сердца. Даже без надежды на ответное чувство.

Взвешивая каждое слово, детектив сказал:

– Наверное, равнодушное отношение Крейла к ней возмущало вас.

– Злило! Да! Я даже как-то раз укорял Эмиаса.

– Когда это было?

– Днем раньше тех событий. Они заглянули ко мне на чашку чаю. Я отвел Крейла в сторону и высказал ему свое мнение. Вспоминаю даже – я ему сказал, что он ведет себя нечестно в отношении обеих женщин.

– Так ему и сказали?

– Именно так. У меня сложилось впечатление, что он не понимает сложность ситуации.

– Возможно, вы и правы.

– Я сказал ему, что его поведение ставит Кэролайн в совсем нетерпимое положение. Если он надумал жениться на той девушке, то не должен был приводить ее в дом и тем паче допускать, чтобы она трезвонила об этом, бросала в лицо Кэролайн оскорбительные слова. Я сказал, что все это ужасно, гадко.

Пуаро спросил с очевидным интересом:

– И что же он ответил?

Мередит Блейк казался разочарованным.

– Он сказал: «Кэролайн придется перетерпеть».

Эркюль Пуаро свел брови.

– Ответ не совсем уместный!

– Я счел его оскорбительным и, выйдя из себя, сказал, что поскольку он не любит свою жену, то ему, естественно, совсем безразличны ее страдания. Однако, спросил я, почему он не думает также и об Эльзе? Разве он не понимает, что это и для нее плохо? Эмиас ответил, что Эльзе также придется перетерпеть. Еще и добавил: «Ты никак не хочешь понять, Мередит, что вещь, над которой я сейчас работаю, лучше всего, что я до сих пор сделал. Она прекрасна, поверь мне. И ссоры ревнивых женщин не могут мне повредить ни в коем случае!»

Было больно это слышать. Я сказал ему, что, наверное, он лишился элементарного достоинства. Живопись, мол, – это еще не все. Но он меня прервал: «Нет, для меня – все!»

Я был чрезвычайно разгневан и сказал, что его отношение к Кэролайн унижает ее, Кэролайн с ним несчастна. Он ответил мне, что знает об этом и сочувствует ей. Вы только подумайте – сочувствует! «Знаю, Мередит, – продолжал он, – что ты мне не веришь, но это правда. Я устроил Кэролайн тяжелую жизнь, и она все терпит, словно святая. Но она знает, чего от меня можно ждать. Я ей честно сказал с самого начала, что я эгоистичный, растленный тип».

Тогда я сказал Эмиасу, что он не должен разрушать семью. Напомнил о ребенке и обо всем другом, над чем ему следует подумать. Это, мол, вполне понятно, что такая молодая девушка, как Эльза, может вскружить мужчине голову, но для ее же блага ему следует порвать с ней. Она слишком молода, бросилась бездумно в его объятия, но потом, возможно, будет горько жалеть. «Не можешь ли ты опомниться, – спросил я, – порвать с нею окончательно и вернуться к жене?»

– И что же он ответил?

– Он немного растерялся. Похлопал меня по плечу и сказал: «Эх, чудесный ты парень, Мередит, но слишком сентиментальный! Обожди, закончу картину, и ты убедишься, что я прав». – «Пошли к черту картину», – сказал я. А он улыбнулся и ответил, что даже все истерички Англии, вместе взятые, не могли бы добиться этого. Я высказал мысль, что с его стороны было бы значительно тактичнее скрывать свои планы от Кэролайн, пока не будет готова картина. Он сказал, что это не его вина, Эльза настояла. На мой вопрос: почему? – он ответил, что Эльза вбила в голову, что иначе, мол, будет нечестно. Она хотела, чтобы все было ясно, открыто. Конечно, с одной стороны, это можно было понять. И даже извинить.

– Честность порой вызывает много неприятностей, много лишних страданий, – заметил Пуаро.

Мередит Блейк посмотрел на него осуждающе – ему не очень понравилась эта мысль.

– То были весьма горестные минуты для всех нас.

– Лишь одного человека ничто не трогало – Эмиаса Крейла, – заметил Пуаро.

– И знаете почему? Потому что он был закоренелый эгоист. Я как сейчас вижу его насмешливые глаза: «Не нервничай, Мередит, все прекрасно уладится!»

– Неисправимый оптимист! – прошептал Пуаро.

– Мужчина, который не принимает женщин всерьез. Ему можно было сказать, что его жена в отчаянии, но он…

– Она вам об этом говорила?

– Не впрямую… Но никогда не забуду, какой видел ее в тот памятный день, после чая. Бледная и взвинченная, с каким-то отчаянием в глазах, она все время говорила, смеялась, хотя на лице у нее можно было прочитать муку, страдание… Это было самое волнующее зрелище в моей жизни.

Эркюль Пуаро некоторое время смотрел на Мередита молча. Было вполне понятно, что человек, который сидел перед ним, не считает неуместным или абсурдным говорить так о женщине, которая на следующий день убила своего мужа.

Первоначальная подозрительность Мередита исчезла вовсе. К тому же Эркюль Пуаро умел слушать. Для таких людей, как Мередит Блейк, вторично пережить прошлое – важнейшее событие. Он рассказывал больше для себя, чем для своего гостя.

– Я, наверное, должен был что-то заподозрить. Кэролайн сама завела разговор о моем… моем небольшом увлечении. Должен сознаться, что в самом деле оно у меня есть. Исследования старых английских ботаников, занимавшихся лекарственными растениями, действительно представляют научный интерес. Столько растений, которые в прошлом использовались в медицине, сейчас исчезли из официальной фармакопеи! Это в самом деле удивительно! Обыкновенный отвар из одного или двух растений иногда может творить чудеса. В большинстве случаев после их применения врачебное вмешательство становится излишним. Французы понимают эти вещи.

Мередит Блейк все больше увлекался своей излюбленной темой.

– Чай из одуванчика, например, волшебное средство! Или отвар шиповника… Я недавно где-то прочитал, что он снова входит в моду… Так вот, признаюсь, изготовление лекарств было для меня весьма приятным занятием. Сбор растений в определенное время, сушка их, измельчение и так далее… Я даже иногда становился суеверным и собирал корни в лунные ночи или же по невесть каким советам стариков. В тот день, помню, я подробно рассказал гостям о цикуте. Она цветет два раза в год. Ягоды собирают в стадии созревания, немного раньше, чем они пожелтеют. Знаете, говорят, это полностью забытый медицинский препарат. Но я доказал эффективность цикуты при лечении коклюша и астмы.

– Вы рассказывали обо всем этом у себя в лаборатории?

– Да, я повел их посмотреть лабораторию. Объяснил свойства различных медикаментов, валерианы например. Вспомнил даже о том, что ее любят кошки… Потом они спросили меня о красавке, и я рассказал об этом растении, а также о стропине. Они были очень довольны.

– Они были… Кто это «они»?

Мередит Блейк немного удивился.

– О, вся компания! Подождите, я вспоминаю: были Филипп, Эмиас и Кэролайн. Конечно же, Анджела. И Эльза Гриер…

– Больше никого?

– Кажется, нет. Да, я уверен. – Блейк удивленно посмотрел на Пуаро. – А кто еще мог быть?

– Ну, возможно, гувернантка…

– А… Нет, ее тогда не было. Уже не помню, как ее звали. Симпатичная женщина, очень серьезно относилась к своим обязанностям. Мне кажется, Анджела доставляла ей много хлопот.

– Почему?

– Потому что Анджела хотя и была хорошим ребенком, однако иногда становилась неузнаваемой и полностью выходила из-под контроля. Все время она что-нибудь выдумывала. Однажды она засунула Эмиасу за воротник улитку или что-то в этом роде, когда тот как раз был занят своей картиной. Он подскочил как ужаленный, вскипел вулканом, страшно ее обругал. После этого инцидента Эмиас настаивал, чтобы девочку отправили в интернат.

– Он хотел отослать ее из дома?

– Да, но это не значило, что он ее не любил. Иногда он считал ее настоящей напастью. Мне кажется, что… У меня сложилось впечатление…

– Какое именно?

– Что он немного ревновал. Анджела при попустительстве Кэролайн могла делать что угодно. Это не нравилось Эмиасу. Такому отношению Кэролайн к девочке есть объяснение, но я сейчас не буду вникать в подробности…

Пуаро перебил его:

– Вы имеете в виду, что она постоянно укоряла себя за поступок, в результате которого девочка была изуродована?

Блейк воскликнул:

– О, вы знаете об этом! Это слишком давняя история. Но я считаю, что именно это и есть причина такого ее поведения. Ей казалось, что, сколько бы она ни делала для Анджелы, все будет мало и не искупит ее вины…

Пуаро задумчиво покачал головой:

– А Анджела… злилась на свою сестру?

– О нет, ничего подобного! Анджела была очень привязана к Кэролайн. Я уверен, она совсем забыла про ту историю. А вот Кэролайн… она не могла себе простить.

– Мысль о школе-интернате нравилась Анджеле?

– Нет, не нравилась. Она сердилась на Эмиаса. Кэролайн взяла ее под защиту, но Эмиас был непреклонен.

– Когда она должна была пойти в школу?

– Той осенью. Я вспоминаю, они как раз готовили ей одежду для школы. Если бы не стряслась эта беда, она уехала бы в интернат через несколько дней. В то утро произошел разговор о вещах для Анджелы.

Пуаро спросил:

– А гувернантка?

– Что – гувернантка?

– Что она думала по этому поводу? Ведь она теряла свою службу, не так ли?

– Думаю, что теряла. Маленькая Кэролайн брала у нее несколько уроков, но ей было тогда примерно лет шесть или около того. Они, наверное, не держали бы мисс Уильямс только ради маленькой Кэролайн. Уильямс!.. Именно так ее звали. Уильямс… Удивительно, как легко вспоминаются некоторые вещи, когда о них заговоришь!

– В самом деле, вы сейчас словно возвратились в прошлое, правда? Снова переживаете те события, слышите слова присутствующих, видите их жесты, выражения лиц…

Мередит Блейк сказал медленно:

– Некоторым образом – да. Но есть и белые пятна. Целые куски, которых недостает. Вспоминаю, например, каким ударом было для меня, когда я узнал, что Эмиас собирается бросить Кэролайн. И все-таки не могу вспомнить, кто мне об этом сказал: он или Эльза? Припоминаю разговор с Эльзой на эту тему… Я пытался доказать ей, что поступать так – ужасно, но она только рассмеялась и сказала, что у меня устаревшие взгляды. Да, наверное, у меня в самом деле устаревшие взгляды, но я убежден, что они справедливы. Эмиас не имел права бросать жену и ребенка, он должен был остаться с ними.

– И эта точка зрения казалась устаревшей мадемуазель Гриер?

– Да. Не забывайте, что шестнадцать лет назад развод не был таким обычным явлением, как сегодня. Но Эльза настаивала на том, что если два человека не находят счастье вместе, то им лучше развестись. Она говорила, что Эмиас и Кэролайн постоянно ссорятся и что для ребенка значительно лучше не находиться в такой атмосфере.

– Ее аргументы не подействовали на вас?

Мередит Блейк после паузы ответил:

– У меня все время складывалось впечатление, что она вообще не понимала, что говорит. Эльза болтала непрестанно о вещах, вычитанных из книжек или слышанных от людей. И в то же время в ней было – это, возможно, звучит странно, если говорить о ней, – что-то восторженное. Такая молодая и такая уверенная в себе! – Он остановился. – Вообще молодость, мсье Пуаро, это нечто… волнующее!

Эркюль Пуаро внимательно посмотрел на него:

– Я понимаю, что вы хотите сказать…

Блейк продолжал, кажется, больше для себя:

– В какой-то мере, я считаю, это и послужило причиной моего резкого разговора с Крейлом. Он был почти на двадцать лет старше ее. Мне это представлялось типичным мезальянсом.

Пуаро проговорил:

– К сожалению, редко можно на кого-то повлиять. Если человек решил что-то сделать, тем более если в этом замешана женщина, нелегко заставить его от этого отказаться.

– Да, так оно и есть. – В тоне Мередита чувствовалась горечь. – Мое вмешательство не дало ничего. Я и в самом деле лишен таланта убеждения.

Пуаро взглянул на него. Он уловил в немного кислом тоне недовольство человека своим бессилием и про себя признал справедливость всего сказанного Блейком. Мередит Блейк не относился к числу тех, кто способен повлиять на позицию другого человека. И хотя он всегда действовал из лучших побуждений, его советы и пожелания решительно отвергались. А все оттого, что он не обладал силой убеждения.

Пуаро спросил Блейка, чтобы сменить неприятную тему:

– У вас сохранилась лаборатория?

– Нет.

Ответ сухой и быстрый, как будто в горле у него застряла кость. Затем Мередит Блейк покраснел и объяснил:

– Я оставил все эти занятия, ликвидировал лабораторию. Не мог больше продолжать… Ну как бы я мог этим заниматься после всего, что случилось?! Вы понимаете… Ведь многие могли подумать, что все произошло по моей вине.

– Нет, нет, мистер Блейк! Вы слишком впечатлительны!

– Разве вы не понимаете, что если бы я не собирал этих проклятых трав или хотя бы не рассказывал о них, не гордился ими… Если бы в тот день не обратил их внимание… Но как я мог подумать…

– В самом деле.

– Я все болтал, кичась своими скромными научными познаниями, я был глупым, слепым и тщеславным. Особенно много я рассказывал им об этой проклятой цикуте. Идиот! Я еще провел их в библиотеку, чтобы прочитать фрагмент из «Федона», где описывается смерть Сократа. Очень хороший отрывок, я всегда им восхищался. И с тех пор эта сцена меня преследует.

Пуаро спросил:

– Они нашли отпечатки пальцев на бутылке с цикутой?

– Ее отпечатки.

– Кэролайн Крейл?

– Да.

– А не ваши?

– Нет. Я не трогал бутылку, только указал на нее.

– И вы же, наверное, брали ее когда-то в руки?

– Конечно. Но я периодически обтирал пыль с бутылок и не позволял слугам заходить туда. Я как раз и сделал это за каких-то четыре-пять дней до событий.

– Обычно комната была заперта?

– Всегда.

– Вы знаете, когда Кэролайн Крейл взяла цикуту из бутылки?

Мередит Блейк ответил с сожалением:

– Кэролайн покинула комнату последней. Припоминаю – я позвал ее, и она быстро вышла. Щеки ее немного покраснели, глаза широко открыты, выглядела она взволнованной. О боже, я словно вижу ее перед собой!

– Вы с ней о чем-нибудь беседовали в тот день? Я хочу спросить, обсуждали ли вы с ней отношения между ней и мужем?

Блейк проговорил задумчиво:

– Да как вам сказать… Я уже говорил, она была довольно встревожена. В какую-то минуту, когда мы были одни, я спросил ее: «Что-то случилось? Что-то не так, Кэролайн, дорогая?» Она ответила: «Все не так…» Какое отчаяние было в ее голосе! Ее слова выражали настоящее страдание, ибо Эмиас Крейл непрестанно причинял ей боль. И еще она сказала: «Мередит, все пошло прахом, все кончено». Потом рассмеялась и отошла от меня… Вела себя с какой-то бурной, неестественной веселостью.

Эркюль Пуаро медленно склонил голову. Сейчас он был похож на китайского мандарина.

– Я словно вижу, как все происходило.

Мередит Блейк вдруг стукнул кулаком по спинке кресла, повысив голос. Это был почти крик:

– И я скажу вам одну вещь, мсье Пуаро!.. Когда Кэролайн заявила на процессе, что яд она взяла для себя, я могу поклясться – она говорила правду! В то время в мыслях у нее не было ничего преступного. Клянусь вам! Это пришло позднее.

Эркюль Пуаро спросил:

– Вы уверены? В самом деле позднее?

Блейк внимательно посмотрел на него.

– Позвольте… Не понимаю…

– Я спрашиваю: уверены ли вы, что мысль об убийстве действительно пришла к ней позднее? Вы вполне уверены – в глубине души, – что Кэролайн могла совершить преступление?

Мередит Блейк ответил неуверенно:

– Но если б… Если не она… Вы хотите сказать, что это… это был несчастный случай?

– Необязательно.

– То, что вы мне сказали, кажется чрезвычайно важным!

– Да. Вы назвали Кэролайн Крейл нежным созданием. Разве нежные создания убивают?

– Она в самом деле была нежным созданием. И вместе с тем – и это правда – между ними вспыхивали бурные сцены.

– Следовательно, не такое уж нежное создание.

– Нет, все-таки она была нежная. Ох, как трудно все это объяснить!..

– Я попробую понять.

– Кэролайн отличалась резкостью, импульсивностью. Она могла сказать: «Я ненавижу тебя, я хочу твоей смерти». Но это ничего не значило.

– Итак, по-вашему, убийство противоречит характеру Кэролайн Крейл?

– У вас необычный подход к вещам, мсье Пуаро. Я уверен – это было совсем нехарактерно для нее. Мое единственное объяснение состоит в том, что брошенное Эмиасом признание в неверности все перевернуло в ее душе. Кэролайн боготворила своего мужа, а в подобных обстоятельствах жена может… убить.

Пуаро подтвердил кивком головы:

– Да, я согласен.

– Сначала я был потрясен. Мне казалось, что это невозможно, это неправда – не знаю, понимаете ли вы меня, – это не была настоящая Кэролайн. Она не могла такого совершить.

– Но тем не менее вы считаете, что на суде вина Кэролайн Крейл была полностью доказана?

Мередит Блейк снова внимательно посмотрел на него.

– Сударь, если это сделала не она, тогда…

– Тогда… Если это не она?

– Я не могу найти иного решения. Несчастный случай?..

– По-моему, совсем невозможно.

– И в самоубийство я не могу поверить. Защита, понятно, должна была поддержать эту версию, но выглядела она совсем неубедительно для тех, кто знал Крейла. Что остается?

Пуаро спокойно произнес:

– Остается вероятным, что Эмиаса Крейла убил кто-то другой.

– Но это абсурд!

– Вы полагаете?

– Я убежден!.. Кто мог желать его смерти?

– Вы это знаете лучше меня.

– Однако вы не верите, что…

– Быть может, и нет. Мне интересно изучить эту возможность. Подумайте над этой гипотезой со всей серьезностью. Скажите, что вы о ней думаете.

Мередит некоторое время внимательно смотрел на Пуаро, потом решительно покачал головою:

– Я не могу себе представить… Я хотел бы, но… Если бы нашелся хоть какой-нибудь повод подозревать кого-нибудь еще, я согласен считать Кэролайн невиновной. Мне претит мысль, что она – убийца. Сначала я даже не мог этому поверить. Но кто другой? Кто еще был там? Филипп – лучший друг Крейла. Эльза? Смешно. Я?.. Похож ли я на убийцу? Уважаемая гувернантка? Двое старых, преданных слуг?.. Возможно, вы хотите меня убедить, что все это сделала девочка, Анджела? Нет, мосье Пуаро, не существует никакой альтернативы. Никто, кроме жены, не мог убить Эмиаса Крейла. Но он сам подвел ее к этому. Так что в некотором смысле можно признать случившееся самоубийством.

– То есть вы считаете, что он умер в результате своих поступков, но не от собственной руки?

– Да! Это, возможно, несколько необычная точка зрения. Но, знаете, причина и следствие…

Эркюль Пуаро сказал:

– Думали ли вы когда-нибудь, мистер Блейк, что причина какого угодно преступления может быть выяснена после изучения личности убитого?

– Об этом я как-то не думал.

– Невозможно внести ясность в обстоятельство какого угодно преступления, пока не знаешь определенно, что собой представляла жертва. Это то, что я ищу. Это то, что вы и ваш брат помогли мне сделать – создать образ Эмиаса Крейла.

Мередит Блейк не придал значения этому замечанию. Его внимание привлекло только одно слово. Поэтому он быстро спросил:

– Филипп?

– Да.

– Вы говорили с ним? – Мередит Блейк сказал резко: – Сначала надо было прийти ко мне.

– Конечно.

Слегка улыбаясь, Пуаро учтиво поклонился.

– По законам старшинства так и должно быть, – сказал он. – Я знаю, что вы старший сын, но, видите ли, ваш брат живет в Лондоне, и мне проще было зайти к нему.

Мередит Блейк нахмурился:

– Вы должны были прийти раньше ко мне.

На этот раз Пуаро промолчал. Он ждал. И Мередит Блейк продолжал:

– У Филиппа предвзятое отношение.

– К чему?

– По сути, Филипп – сущее нагромождение предвзятых мыслей. Он был всегда таким. – Блейк бросил кроткий и смущенный взгляд на Пуаро. – Он пытался повлиять на вас… настроить против Кэролайн?

– Имеет ли это значение? Прошло так много времени.

Мередит Блейк вздохнул:

– Да. Конечно, это было давно… Все кончилось, Кэролайн больше нельзя причинить никакого зла. И вместе с тем я бы не хотел, чтобы у вас создалось неправильное впечатление.

– И вы считаете, что ваш брат мог бы создать у меня неправильное впечатление?

– Честно говоря, да. Видите, всегда существовал какой-то, так сказать, антагонизм между ним и Кэролайн.

– Почему?

Вопрос вызвал раздражение Блейка.

– Почему? Откуда мне это знать? Эти вещи надо принимать такими, какие они есть. Филипп всегда пытался ее позлить, при малейшем удобном случае. Его постигло разочарование, мне кажется, когда Эмиас женился на ней. Одно время он больше года не заходил к ним. И все же Эмиас был его лучший друг. По-моему, это и был настоящий мотив: ему казалось, что ни одна женщина не достойна Эмиаса. И у него, наверное, создалось впечатление, что под влиянием Кэролайн дружба их пошатнется.

– Так оно и случилось?

– Нет, конечно, нет. Эмиас вполне ценил Филиппа. Он только укорял его, что тот слишком ловко делает деньги, что у него растет живот и что он вообще филистер. Но это Филиппа не задевало, он улыбался и говорил: как хорошо, что у Эмиаса есть солидный друг, хотя бы и такой.

– Как реагировал ваш брат на его связь с Эльзой Гриер?

– Правду говоря, мне это трудно определить. По-моему, он был огорчен тем, что Эмиас выглядит смешным во всей этой истории с девушкой. Он не раз говорил, что в один прекрасный день Эмиас пожалеет об этом. И в то же время мне кажется… Да, мне определенно кажется, что он чувствовал какое-то неудовлетворение от мысли, что Эмиас оставит Кэролайн.

Пуаро свел брови:

– В самом деле?

– О, только не поймите меня превратно! Я хочу сказать, что, наверное, это чувство у него таилось где-то в подсознании. Я не уверен даже, что он сам понимал его когда-либо. У нас с Филиппом мало общего, но существуют связи между людьми одной крови. Один брат знает много о том, что творится в душе другого.

– А потом, после трагедии?

Мередит Блейк кивнул. Боль исказила его лицо.

– Бедный Фил! Тяжелый удар, он его буквально уничтожил. Он всегда был привязан к Эмиасу. В его чувства входил, я считаю, и элемент восхищения. Так сказать, своего рода культ героя. Эмиас Крейл и я в одном возрасте, Филипп на два года моложе. И он всегда с восторгом смотрел на Эмиаса. Для него это был тяжелый удар… И он проявил в отношении Кэролайн жестокость.

– У него, наверное, не было никаких сомнений?

– Ни у кого из нас не было сомнений.

Наступило молчание. Затем Блейк обиженным, плаксивым тоном, присущим слабодушным людям, продолжал: