Текст книги "Фея в комнате"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кристи Агата
Фея в комнате

Миссис Томас Бирсфорд привстала с дивана и уныло выглянула в окно. Открывшаяся глазу перспектива ограничилась невзрачным серым домом через дорогу. Миссис Бирсфорд вздохнула, потом зевнула.

– Хоть бы случилось что…

Ее муж неодобрительно поднял глаза.

– Полегче, Таппенс. Эта твоя тяга к острым ощущениям до добра не доведет.

Таппенс вздохнула и мечтательно прикрыла глаза.

– И вот Томми с Таппенс поженились, – продекламировала она, – и с той поры жили счастливо. И через шесть лет они живут все так же счастливо. Просто невероятно, до чего все в жизни не похоже на то, что, по-твоему, должно быть.

– Очень глубокое замечание, Таппенс. Глубокое, но не оригинальное. Выдающиеся поэты и совсем уж выдающиеся богословы уже успели это сказать, и, уж извини, сказать лучше.

– Шесть лет назад, – продолжила Таппенс, – я готова была поклясться, что, будь у меня достаточно денег, чтобы одеваться, и такой муж, как ты, жизнь превратится в нескончаемо-чудесную песню, как уверял один из поэтов, о которых тебе, похоже, так много известно.

– И что же тебе приелось? – холодно осведомился Томми. – Я или деньги?

– «Приелось» не совсем то слово, – мягко пояснила Таппенс. – Просто я к этому привыкла, вот и все. Ну, вот так же никогда не задумываешься, насколько это здорово – дышать, пока не схватишь насморк.

– Думаешь, мне стоит меньше уделять тебе внимания? – поинтересовался Томми. – Ну, пригласить в реnторан другую женщину… Что-нибудь в таком духе.

– Бесполезно, – покачала головой Таппенс. – Ты только встретишь меня там с другим мужчиной. Причем я-то буду абсолютно уверена, что тебе плевать на эту девицу, а вот ты до конца дней своих будешь сомневаться, а не значил ли для меня тот мужчина чего-то большего. Женщины настолько тоньше.

– Зато мужчины скромнее, – пробормотал Томми. – Но что это с тобой, Таппенс? Что не дает тебе покоя?

– Не знаю. Просто хочется, чтобы что-то случилось. Что-нибудь захватывающее. Неужели тебя самого не тянет вновь поохотиться на немецких шпионов? Ты только вспомни те безумные рисковые деньки, что мы пережили. Конечно, ты и сейчас вроде как на секретной службе, но это же одни бумажки.

– Похоже, ты просто мечтаешь, чтобы меня, нарядив большевиком-самогонщиком, заслали в кромешную Россию или еще что похуже.

– Нет, это не совсем то, – задумчиво отозвалась Таппенс. – Меня бы с тобой не пустили, а жажда деятельности обуревает именно меня. Жажда деятельности! Вот что мучает меня целыми днями.

– Займись хозяйством, – предложил Томми, широким взмахом руки обводя фронт работ.

– Я занимаюсь, – оскорбилась Таппенс. – Каждый день. По двадцать минут после завтрака. Или у тебя какие-то претензии?

– Как хозяйка ты такое совершенство, что даже противно.

– Спасибо на добром слове! – фыркнула Таппенс.

– У тебя, конечно, есть твоя работа, – продолжила она, – но, послушай, разве в глубине души у тебя никогда не возникает желание встряхнуться? Ну, неужели никогда не хочется, чтобы что-то случилось?

– Нет, – отрезал Томми, – не возникает. То есть мало ли чего нам хочется, но вот чтобы что-то случилось… Это может оказаться не так уж приятно.

– Какие же вы мужчины благоразумные, – вздохнула Таппенс. – У вас что, вообще отсутствует эта первобытная потребность в романтике и приключениях?

– Где это ты такого начиталась, Таппенс? – удивился Томми.

– Только представь, как было бы здорово, – настаивала его жена, – если бы сейчас раздался неистовый стук в дверь, мы бы открыли, и к нам, шатаясь, ввалился бы мертвец.

– Если это будет мертвец, вряд ли у него получится еще и шататься, критически заметил Томми.

– Ну, ты понимаешь, о чем я, – отмахнулась Таппенс. – Они всегда вваливаются, шатаясь, и падают замертво у твоих ног, успев, конечно, выдохнуть несколько загадочных слов. «Пятнистый леопард» или что-нибудь в таком духе.

– Рекомендую перечитать Шопенгауэра[1]1
  Шопенгауэр Артур (1788 – 1860) немецкий философ, представитель волюнтаризма, направления, рассматривающего волю в качестве высшего принципа бытия.


[Закрыть] или Канта,[2]2
  Кант Эммануил (1724 1804) – немецкий философ, родоначальник немецкой классической философии.


[Закрыть] – сострадательно посоветовал Томми.

– Это больше подойдет тебе, – возразила Таппенс. – Ты становишься жирным и самодовольным.

– Вовсе нет! – вскинулся Томми. – И, если на то пошло, гимнастику для похудения делаешь как раз ты.

– Ее все делают, – заметила Таппенс. – Про «жиреешь» я образно выразилась. Ты становишься преуспевающим, откормленным и самодовольным.

– Не понимаю, что на тебя нашло.

– Дух приключений, – буркнула Таппенс. – Все лучше, чем мечты о любви. Хотя они меня посещают тоже. Изредка. Воображаю, как встречу мужчину действительно красивого мужчину…

– Но ты же встретила меня, – удивился Томми. – Тебе что, мало?

– Загорелого, стройного красавца, ужасно сильного. Из тех, что могут оседлать кого угодно и ловко накидывают лассо на диких мустангов…

– Добавь еще ковбойскую шляпу и кожаные штаны, – ядовито вставил Томми.

– Да, и прямо из прерий, – продолжила Таппенс. – И чтобы он безумно в меня влюбился. Я бы, конечно, его отвергла, осталась верной своим супружеским клятвам, но сердце мое было бы разбито навеки.

– Ну, – злобно заявил Томми, – а я частенько мечтаю встретить настоящую красавицу. С такими золотистыми волосами, и которая бы без памяти в меня влюбилась. Только вот сомневаюсь, чтобы я ее отверг… Честно говоря, я совершенно уверен, что не поступил бы так с бедняжкой.

– Что лишний раз подтверждает порочность твоей натуры.

– Да что с тобой, в самом деле? – не выдержал Томми. – Ты никогда так раньше не говорила.

– Нет, но у меня внутри давно уже все клокочет и, чтобы успокоиться, приходится то и дело покупать какую-нибудь одежду. Почему-то это всегда оказываются шляпки.

– У тебя их уже под сорок, – заметил Томми, – и все на один фасон.

– Со шляпками всегда так, – пояснила Таппенс. – На самом деле они разные. Все дело в нюансах. Кстати, сегодня утром я видела совершенно очаровательную в салоне Виолетты.

– Если тебе нечем больше заняться, как скупать шляпки, которые ты потом и не надеваешь…

– Вот, – прервала его Таппенс, – вот именно. Если бы мне было чем заняться! Подозреваю, это должно быть что-то стоящее. Ох, Томми, я правда хочу, чтобы случилось что-нибудь захватывающее! Я знаю – правда-правда – нам это пойдет на пользу. Вот бы встретить добрую фею…

Томми хмыкнул.

– Забавно, что ты это сказала.

Он встал, пересек комнату и, открыв ящик письменного стола, достал оттуда маленький фотоснимок и протянул его жене.

– О! – обрадовалась она. – Так ты проявил их! Это мы здесь снимали? А этот кто делал: ты или я?

– Я, конечно. Твой не вышел. Выдержка была не та, что нужно. Как, впрочем, всегда.

– Как, наверное, приятно, – ухмыльнулась Таппенс, – воображать, что хоть что-то ты можешь сделать лучше меня.

– Совершенно нелепое замечание, – возразил Томми, – но забудем пока об этом. Я хотел показать тебе вот это.

Он ткнул пальцем в маленькое белое пятнышко на фотографии.

– Царапина на пленке, – заявила Таппенс.

– Вовсе нет, – возразил Томми. – Это, чтоб ты знала, фея!

– Томми, ты с ума сошел!

– Посмотри сама.

Он протянул ей лупу, и Таппенс внимательно посмотрела на снимок. При ближайшем рассмотрении и небольшой долей фантазии вполне можно было допустить, что царапина на пленке представляет собой маленькое крылатое существо, усевшееся на решетку камина.

– У нее крылышки! – взвизгнула Таппенс. – Вот здорово: настоящая живая фея в нашей комнате! Давай напишем о ней Конан Дойлу? Ох, Томми! Ты думаешь, она выполнит наши желания?

– Скоро узнаешь, – ответил тот. – По-моему, ты достаточно сильно желала, чтобы что-то произошло.

В этот момент дверь открылась, и долговязый парнишка лет пятнадцати, не вполне еще, кажется, для себя решивший, дворецкий он уже или пока только учится, в исключительно торжественной манере осведомился:

– Сэр, мадам… Дома ли вы? Звонок у парадного только что отзвенел.

– Лучше бы Альберт перестал ходить в кино, – вздохнула Таппенс, после того как, получив подтверждение, паренек удалился. – Теперь он копирует дворецкого с Лонг-Айленда. Спасибо хоть, отучила его требовать у гостей карточки и тащить их мне на подносе.

Дверь открылась снова, и Альберт, с почтением, достойным представления королевской особы, провозгласил:

– Мистер Картер!

– Шеф, – констатировал крайне удивленный Томми. Таппенс, радостно вскрикнув, вскочила с дивана и бросилась навстречу высокому седовласому мужчине с проницательным взором и усталой улыбкой.

– Мистер Картер, ну до чего же я рада вас видеть!

– Это хорошо, миссис Бисфорд. Очень хорошо. А теперь ответьте мне на один вопрос. Как вообще жизнь?

– Сносно, но скучно, – ответила Таппенс, подмигивая.

– Все лучше и лучше, – заметил мистер Картер. – Очевидно, я нахожу вас в нужном расположении духа.

– Звучит воодушевляюще, – отозвалась Таппенс. Альберт, старательно копируя дворецкого с Лонг-Айленда, внес чай. Когда процедура была успешно завершена и он удалился, Таппенс не выдержала:

– У вас ведь что-то на уме, правда, мистер Картер? Вы намерены отправить нас с заданием в дремучую Россию?

– Не совсем, – ответил мистер Картер.

– Но с чем-то же вы пришли…

– Да, есть кое-что. Думаю, вы не из тех, кто боится риска, а, миссис Бирсфорд?

В глазах Таппенс зажглись радостные огоньки.

– У Отдела есть кое-какая работа, и я подумал – всего только подумал, что она может устроить вас обоих.

– Продолжайте, – потребовала Таппенс.

– Я смотрю, вы выписываете «Дейли лидер», – обронил мистер Картер, взяв со стола журнал.

Найдя раздел объявлений, он отчеркнул ногтем нужное место и подтолкнул журнал к Томми.

– Прочтите, – предложил он. Томми прочел.

«„Международное детективное агентство“ под руководством Теодора Бланта. Частные расследования. Большой штат надежных и опытных сыскных агентов. Предельная осторожность. Консультации бесплатно. Хайлхем-стрит, 18».

Он вопросительно посмотрел на мистера Картера. Тот кивнул.

– Это детективное агентство уже концы отдавало, – вполголоса начал он, – и один мой знакомый приобрел его практически за бесценок. Теперь думаем поставить его на ноги – месяцев на шесть, скажем, для начала. И на это время агентству, разумеется, потребуется руководитель.

– А что сталось с бывшим? – поинтересовался Томми.

– Боюсь, мистер Блант оказался слишком неосторожен. Дошло до того, что пришлось вмешаться Скотленд-Ярду. Так что в настоящее время он находится на содержании ее королевского величества и не желает сообщить нам и половины того, что мы хотели бы от него услышать.

– Понимаю, сэр, – сказал Томми. – По крайней мере, мне так кажется.

– Полагаю, вам надо взять шестимесячный отпуск. По состоянию здоровья. И, разумеется, если вам вздумается под видом Теодора Бланта возглавить его агентство, я здесь совершенно ни при чем.

Томми внимательно вгляделся в лицо шефа.

– Какие-нибудь инструкции, сэр?

– У мистера Бланта были кое-какие дела за границей, как мне кажется. Так что просто отбирайте голубые конверты с русскими почтовыми марками. Отправитель – некий торговец ветчиной, разыскивающий жену, сбежавшую сюда несколько лет назад. Если отклеить марку, под ней будет от руки написана цифра шестнадцать. Делайте с таких писем копии, а оригиналы отправляйте мне. Ну, и если кто-то появится в агентстве и каким-либо образом упомянет число шестнадцать, немедленно информируйте меня.

– Понятно, сэр, – ответил Томми. – Что-нибудь еще? Мистер Картер подобрал со стола перчатки и собрался уходить.

– Можете управлять агентством как пожелаете. Я думаю, – он слегка подмигнул, – что миссис Бирсфорд не откажется попробовать себя в роли детектива.