Текст книги "Печальный кипарис"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 5

1

– Это были прекрасные похороны! – с чувством сказала сестра Хопкинс.

Сестра О'Брайен согласилась:

– О да! А сколько цветов! Вы когда-нибудь видели такие чудесные цветы? Эта арфа из белых лилий и крест из желтых роз! Такая красота!

Сестра Хопкинс вздохнула и положила себе на тарелку булочку с кремом. Разговор происходил в кафе «Голубая синица».

– Мисс Карлайл – щедрая девушка, – продолжала восхищаться сестра Хопкинс. – Она сделала мне милый подарок. Хотя вовсе не была обязана так поступать.

– Да, щедрая и очень славная, – горячо подхватила сестра О'Брайен. – Я вообще не выношу скряг.

– Она, между прочим, унаследовала огромное состояние, – не преминула заметить сестра Хопкинс.

– Это удивительно… – начала сестра О'Брайен и запнулась.

– Что именно? – подбодрила ее Хопкинс.

– Меня удивляет, что старая леди не оставила завещания.

– Вот это очень плохо, – раздраженно сказала сестра Хопкинс. – Людей следует заставлять делать завещания! Иначе потом не оберешься неприятностей.

– Интересно, – сказала сестра О'Брайен, – если бы она сделала завещание, кому бы она оставила свои деньги?

– Одно я знаю точно, – твердо заявила сестра Хопкинс.

– Что именно?

– Что она оставила бы некоторую сумму Мэри – Мэри Джерард.

– Да, пожалуй, – согласилась О'Брайен и возбужденно добавила: – Я вам не рассказывала, в каком состоянии была наша страдалица той ночью и как доктор ее успокаивал? Мисс Элинор держала руку своей тетушки и клялась самим Всемогущим, – тут ее ирландское воображение не на шутку разыгралось, – что пошлет за поверенным и все сделает как следует. «Мэри, Мэри!» – воскликнула бедная старая леди. «Ты имеешь в виду Мэри Джерард?» – спросила мисс Карлайл и тут же поклялась, что Мэри внакладе не останется!

– Прямо-таки поклялась? – В голосе Хопкинс звучало очевидное сомнение.

– Именно так все и было, – торжественно заверила ее О'Брайен. – И вот что я еще скажу, сестрица: если бы миссис Уэлман успела составить завещание, еще неизвестно, что бы в нем было написано, да-да! А ну как она бы оставила все Мэри Джерард!

– Ну не думаю, – возразила сестра Хопкинс. – Я лично против того, чтобы лишать свою родню денег.

– Родня родне – рознь! – с видом оракула изрекла сестра О'Брайен.

– Что вы хотите этим сказать? – Сестра Хопкинс мгновенно навострила уши.

– Я не сплетница! И не желаю чернить имя покойной, – с достоинством проговорила сестра О'Брайен.

– Верно, так оно будет лучше, – подумав, согласилась сестра Хопкинс. – Чем меньше разговоров, тем спокойнее, – добавила она, наполняя заварочный чайник.

– Кстати, – сказала сестра О'Брайен, – вы тогда нашли трубочку с морфином, когда вернулись домой?

Сестра Хопкинс нахмурилась.

– Нет. Ума не приложу, куда она могла подеваться. Разве что я положила ее на край каминной доски. Я часто так делаю, когда запираю шкаф, и она могла скатиться и упасть в корзину для мусора, а корзину потом, когда я ушла, вытряхнули в мусорный ящик. – Она задумалась. – Вероятно, так все и было, ибо другого объяснения я придумать не могу.

– Понятно, – сказала сестра О'Брайен. – Да, дорогая, больше трубочке было некуда деться. Ведь вы нигде не оставляли свой саквояж – только в холле в Хантербери, – значит, трубочка действительно угодила в мусорный ящик.

– Вот-вот, – обрадовалась поддержке сестра Хопкинс. – Ведь по-другому и быть не могло, не так ли? – Она положила себе на тарелку песочное пирожное с розовой глазурью. – Конечно, не могла ведь я… – Она не договорила.

Ее собеседница торопливо, может быть, даже слишком торопливо с ней согласилась и сказала:

– На вашем месте я бы перестала беспокоиться из-за этого.

– А я и не беспокоюсь… – ответила сестра Хопкинс.

2

Выглядевшая в своем черном траурном платье очень юной и очень строгой, Элинор сидела в библиотеке за массивным письменным столом миссис Уэлман. Перед ней были разложены различные документы. Она только что закончила разговор с прислугой и с миссис Бишоп. Теперь, чуть помедлив у дверей, в комнату вошла Мэри Джерард.

– Вы хотели меня видеть, мисс Элинор?

Элинор подняла на нее глаза.

– Да, Мэри. Проходи и садись.

Мэри послушно уселась в указанное ей кресло. Оно было слегка развернуто в сторону окна, и свет падал на лицо девушки, подчеркивая ослепительную белизну кожи и бледное золото волос.

Одной рукой Элинор слегка прикрывала свое лицо и могла тайком следить за выражением лица Мэри.

«Я так ее ненавижу… разве мне удастся это скрыть?» – мелькнула предательская мысль.

Однако ей удалось выдержать любезный и деловой тон:

– Тетя относилась к тебе с большим участием, Мэри. Я думаю, ты и сама знаешь, что ее очень волновало твое будущее.

– Миссис Уэлман всегда была очень добра ко мне, – тихо произнесла Мэри своим нежным голоском.

Элинор холодно и бесстрастно продолжала:

– Моя тетя, будь у нее время составить завещание, наверняка сделала бы несколько дарственных распоряжений. Я в этом абсолютно уверена. Поскольку она умерла не написав завещания, ответственность за выполнение ее воли ложится на меня. Я проконсультировалась с мистером Седдоном, и по его совету мы составили список сумм для выплаты слугам в соответствии с продолжительностью их службы и прочего. – Она помедлила. – Ты, конечно, не совсем из этой категории.

Элинор почти надеялась, что эти слова заденут самолюбие Мэри, однако лицо девушки даже не дрогнуло. Мэри приняла эту колкость за чистую монету и ожидала, что Элинор скажет дальше.

– Хотя тете очень трудно было говорить в последний вечер, но она все же сумела выразить свое желание, и я поняла его. Она, безусловно, хотела позаботиться о твоем будущем.

– Это очень великодушно с ее стороны, – тихо сказала Мэри.

Элинор резко продолжила:

– Как только меня введут в права наследства, я переведу на твое имя две тысячи фунтов.

– Две тысячи фунтов? – Щеки Мэри чуть порозовели. – О, мисс Элинор, вы так добры! И не знаю, как вас благодарить!

– Я вовсе не такая добрая, – жестко оборвала ее Элинор, – и, пожалуйста, не надо меня благодарить.

Мэри вспыхнула.

– Вы просто не представляете, как это изменит мою жизнь, – почти прошептала она.

– Я рада за тебя, – сказала Элинор. Отведя взгляд в сторону, она с легким усилием спросила: – У тебя есть уже определенные планы?

– О да, – с жаром отозвалась Мэри. – Я хочу приобрести какую-нибудь профессию. Скорее всего, массажистки. По совету сестры Хопкинс.

– Очень хорошая мысль, – одобрила Элинор. – Я постараюсь договориться с мистером Седдоном, чтобы часть денег ты смогла получить как можно быстрее – насколько это возможно.

– Вы очень, очень добры, мисс Элинор, – сказала Мэри с благодарностью.

– Я выполняю волю моей тети, – отрезала Элинор. – Ну, по-моему, у меня к тебе все.

На этот раз явное желание Элинор поскорее ее выставить задело чувствительную душу Мэри. Она поднялась и, отчеканив вежливым голосом: «Большое спасибо, мисс Элинор», вышла из комнаты.

Элинор не пошевельнулась, тупо глядя перед собой. По ее лицу невозможно было догадаться, какие мысли роятся у нее в голове. Она еще долго так сидела – в полном оцепенении…

3

Наконец Элинор пошла искать Родди. Он был в гостиной – стоял и смотрел в окно. Когда она вошла, он резко обернулся.

– Со слугами я, слава богу, разобралась! – сказала она. – Пятьсот фунтов миссис Бишоп – она ведь прослужила здесь столько лет. Сто фунтов повару и по пятьдесят – Милли и Олив. По пять фунтов всем остальным. Двадцать пять фунтов Стивенсу, главному садовнику. Правда, я пока ничего не сделала для старого Джерарда из сторожки. Это, конечно, ужасно. Может, назначить ему пенсию? – Она замолчала, потом несколько торопливо сказала: – Я выделила две тысячи фунтов Мэри Джерард. Как ты думаешь, я выполнила волю тети Лоры? Мне кажется, что сумма вполне приличная.

– Вполне. Ты всегда поступаешь по справедливости, – сказал Родди, не глядя на нее.

Он снова уставился в окно.

Элинор на мгновение задержала дыхание, а затем, от волнения запинаясь и путаясь в словах, продолжила:

– Знаешь… я хочу, чтобы – и это тоже будет справедливо – я… я считаю, ты должен получить свою часть наследства, Родди.

Он резко повернулся к ней – на лице его были обида и гнев. Но она все-таки договорила:

– Послушай, Родди. Я хочу, чтобы все было честно! Деньги, которые принадлежали твоему дяде и… и… которые он оставил своей жене… он ведь, естественно, считал, что они перейдут к тебе. И тетя Лора так считала. Мы с ней не раз говорили об этом. Если я получаю ее деньги, то ты должен унаследовать деньги, принадлежавшие ему. Это единственно правильное решение. Иначе ведь получается, что я ограбила тебя… и все из-за того, что тетя Лора не оставила завещания! Ты должен, ты обязан разумно к этому отнестись!

Узкое подвижное лицо Родди сделалось смертельно бледным.

– Боже мой, Элинор! – воскликнул он. – Неужели тебе хочется, чтобы я чувствовал себя последним подонком? И ты могла подумать, что я соглашусь взять у тебя эти деньги?

– Но я ведь не дарю их тебе! Это всего лишь элементарная справедливость.

– Мне не нужны твои деньги! – крикнул Родди.

– Они не мои!

– По закону они твои – в этом все дело! Ради бога, Элинор, давай без сантиментов. Я не возьму у тебя ни пенни. И нечего строить из себя благодетельницу!

– Родди! – не выдержав, воскликнула Элинор.

Тот резко тряхнул головой.

– О, прости, дорогая. Я сам не знаю, что несу. Все так перепуталось… Я в полной растерянности…

– Бедняжка Родди… – мягко проговорила Элинор.

Он снова отвернулся и стал теребить пальцами кисточку шторы и уже совсем другим, нарочито равнодушным тоном спросил:

– Тебе известно, что Мэри Джерард намерена делать дальше?

– Собирается учиться на массажистку. Так она, по крайней мере, говорит.

– Ясно.

Наступило неловкое молчание. Элинор выпрямилась и решительно вскинула подбородок. Теперь ее голос звучал властно:

– Родди, я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушал.

Он чуть удивленно посмотрел на нее.

– Хорошо, Элинор.

– Я хочу – если ты, конечно, согласишься, – чтобы ты послушался моего совета.

– И что это за совет?

– Ты ведь на работе не слишком занят? И можешь в любой момент получить отпуск, да?

– Ну, конечно…

– Тогда сделай вот что: поезжай куда-нибудь за границу, месяца на три. Один. Заведи новых друзей, посмотри новые места. Давай поговорим начистоту. Сейчас ты считаешь, что влюблен в Мэри Джерард. Возможно, это так и есть. Но в данный момент тебе бесполезно говорить с ней о своих чувствах – ты и сам прекрасно это понимаешь.

Наша помолвка расторгнута, и… и ты поедешь за границу как человек свободный от обязательств… А месяца через три пусть этот свободный человек примет решение… К тому времени ты поймешь – любовь это или же просто увлечение. И если ты будешь совершенно уверен в своей любви, тогда… возвращайся и снова иди к Мэри и расскажи о своем чувстве. И на этот раз, очень может быть, она выслушает тебя.

– Элинор, ты чудо! – Он подошел к ней и порывисто сжал ее руку. – Ты у меня такая мудрая! Такая самоотверженная! И ни капельки мелочности! Как ты великодушна! Я восхищен тобой – даже еще больше, чем раньше! Я так и сделаю: уеду, поменяю обстановку – и проверю, действительно ли моя любовь столь велика или же я просто внушил себе это… О, Элинор, моя дорогая, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Ты всегда была в тысячу раз благороднее, чем я. Благослови тебя господь за всю твою доброту.

Он поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты. И даже не обернулся… Возможно, и к лучшему, потому что он не увидел ее лица.

4

Спустя несколько дней Мэри поведала сестре Хопкинс об открывшихся перед ней перспективах. Эта на редкость практичная женщина горячо ее поздравила:

– Тебе улыбнулось счастье, Мэри. Возможно, старушка и хотела сделать для тебя что-нибудь хорошее, но добрые намерения, не оформленные официально, ничегошеньки не стоят. Ты запросто могла остаться на бобах.

– Мисс Элинор сказала, что в тот вечер, незадолго до смерти, миссис Уэлман просила ее позаботиться обо мне.

Сестра Хопкинс хмыкнула.

– Может, и так. Но о таких просьбах предпочитают потом не вспоминать. Я имею в виду родственников. Я всякого навидалась в жизни, уж поверь. Сколько людей на моей памяти умирали в полной уверенности, что их дорогой сынок или дорогая дочка выполнят их последнюю волю. Куда там! В девяти случаях из десяти дорогой сынок или дорогая дочка находили вполне веские основания, чтобы не уважить желание покойного. Такова уж человеческая натура: никому неохота делиться своими денежками, если закон не заставляет. Так что, девочка моя, тебе здорово повезло. Мисс Карлайл почестнее многих других.

– И все же она меня не любит, я это чувствую, – тихо сказала Мэри.

– И у нее есть на это причины, – резанула сестра Хопкинс. – Да-да. Не прикидывайся невинной овечкой, Мэри! Мистер Родерик давно на тебя глаз положил.

Мэри покраснела.

Сестра Хопкинс продолжила:

– По-моему, он здорово втюрился. С первого взгляда. А тебе он как, тебе он тоже приглянулся?

– Я… я не знаю, – запинаясь, пролепетала Мэри. – Мне в общем все равно. Но он, конечно, очень симпатичный.

– Гм. Не в моем вкусе. Видать, очень уж привередливый, такой замучает своими капризами, да и нервный, видать, очень. Такие и в еде чересчур разборчивы. Нормальные мужчины вообще большая редкость. Так что ты не слишком торопись, моя дорогая. С твоей внешностью ты можешь себе выбрать и получше. Сестра О'Брайен на днях говорила, что тебе следовало бы попробоваться в кино. Там любят снимать блондинок, так все говорят…

– Сестрица, как вы думаете, – тут легкая морщинка пересекла лоб Мэри, – что я должна сделать для отца? Он считает, что я должна отдать ему часть этих денег.

– Ни в коем случае! – рассердилась сестра Хопкинс. – Миссис Уэлман вполне определенно имела в виду тебя, только тебя. По-моему, твоего папашу давным-давно выгнали бы с работы, если бы не ты. Подобного лентяя свет еще не видывал!

– Странно, что она, имея такое большое состояние, так и не сделала завещания. Тогда бы каждый знал, сколько кому причитается.

Сестра Хопкинс покачала головой.

– Так уж устроены люди. Завещание всегда откладывают на потом. Странно, да?

– И, по-моему, довольно глупо, – сказала Мэри.

В глазах сестры Хопкинс зажглись веселые искорки.

– Ну а ты-то сама уже написала завещание, Мэри?

Мэри удивленно на нее уставилась:

– Я? Нет…

– А ведь ты уже совершеннолетняя, тебе исполнился двадцать один год.

– Но мне… Мне нечего завещать… хотя сейчас вроде бы и есть.

– Вот именно. И довольно кругленькая сумма, – с легкой ехидцей заметила сестра Хопкинс.

– Ну да, но куда спешить… – сразу начала оправдываться Мэри.

– Вот видишь? И ты не лучше всех остальных, – назидательно изрекла сестра Хопкинс. – То, что ты молода и здорова, отнюдь не избавляет тебя от непредвиденной случайности – любой из нас может попасть под какой-нибудь шарабан [14]14
  Шарабан– экскурсионный автобус (от фр.повозка с сиденьями).


[Закрыть]или под машину.

Мэри рассмеялась.

– Я даже не представляю, как пишутся завещания.

– Да проще простого. Бланк можно взять на почте. Пойдем прямо сейчас и возьмем.

Вернувшись в коттедж сестры Хопкинс, они развернули бланк и приступили к обсуждению предстоящей процедуры. Сестра Хопкинс наслаждалась значимостью момента. Составление завещания, с ее точки зрения, было важнейшим в жизни человека событием. Важнее этого могла быть разве что сама смерть.

– А кто получит деньги, если я не напишу завещания? – поинтересовалась Мэри.

– Я полагаю, твой отец.

– Он их не получит, – решительно сказала Мэри. – Лучше я уж завещаю их своей тете, живущей в Новой Зеландии.

Сестра Хопкинс с готовностью подхватила:

– Вот и умница. Совсем незачем оставлять их твоему отцу – все равно он долго не протянет, точно тебе говорю.

Такие предсказания Мэри слышала от сестры Хопкинс довольно часто и поэтому восприняла ее пророчество очень спокойно.

– Не могу вспомнить тетин адрес. Мы давно от нее ничего не получали.

– По-моему, это не имеет значения. Ты ведь знаешь ее имя?

– Мэри. Мэри Райли.

– Вот и хорошо. Напиши, что ты оставляешь все Мэри Райли, сестре покойной Элизы Джерард из Хантербери, Мейденсфорд.

Мэри склонилась над бланком. Как только она поставила точку, какая-то тень вдруг заслонила от нее свет солнца… Девушку вдруг охватила дрожь. Она подняла глаза и увидела Элинор Карлайл, которая снаружи заглядывала в окно.

– Чем это ты так старательно занимаешься? – спросила она.

– Пишет завещание, вот чем, – усмехнувшись, объяснила сестра Хопкинс.

– Пишет завещание? – Элинор вдруг засмеялась странным, почти истерическим смехом. – Так ты пишешь завещание, Мэри? Но это просто смешно. Да, да, очень смешно!..

Продолжая хохотать, она повернулась и быстро пошла по улице.

Глаза сестры стали круглыми от изумления:

– Видала, а? Интересно, что это на нее нашло?

5

Элинор не успела пройти и полдюжины шагов, как чья-то рука опустилась сзади на ее плечо. Она резко остановилась и обернулась.

Нахмурив брови, прямо в лицо ей смотрел доктор Лорд.

– Над чем это вы смеялись? – властно спросил он.

– Сама не знаю.

– Могли бы изобрести что-нибудь поумнее! – заметил Питер Лорд.

Элинор покраснела.

– Наверное, это нервы… или сказывается переутомление. Я заглянула в коттедж районной сестры, а там, там… Мэри Джерард писала завещание. Это очень меня рассмешило. Сама не знаю почему!

– Так-таки не знаете? – с нажимом спросил доктор.

– Глупо, конечно, но я же вам сказала: нервы. Поэтому и такая реакция.

– Я выпишу вам что-нибудь тонизирующее.

– Вот-вот, оно мне будет очень кстати! – съязвила Элинор.

Он обезоруживающе усмехнулся:

– Совершенно некстати, согласен. Но что еще прикажете делать, если человек не желает говорить, что с ним происходит!

– Со мной ничего не происходит, – ответила Элинор.

– Еще как происходит, – со спокойной уверенностью возразил доктор Лорд.

– Ну да, я действительно несколько возбуждена. Ведь столько пришлось пережить…

– О да, более чем достаточно. Но я, собственно, хотел поговорить не об этом. – Он помолчал. – Вы здесь еще побудете?

– Я уезжаю завтра.

– А вы не хотели бы сюда переехать? Насовсем?

Она покачала головой.

– Нет. Никогда. Я думаю… думаю… я продам имение, если за него предложат хорошую цену.

– Понимаю… – как-то уж слишком равнодушно отозвался доктор Лорд.

– Мне пора домой. – Элинор решительно протянула Питеру Лорду руку. Тот задержал ее в своей.

– Мисс Карлайл, пожалуйста, скажите мне, о чем вы думали, когда только что смеялись? – В его голосе была тревога.

Она быстро отдернула свою руку.

– А о чем я должна была думать?

– Это как раз то, что я хотел бы знать!

Его лицо помрачнело, и сейчас он выглядел довольно несчастным.

– Просто мне это показалось смешным, вот и все, – раздраженно сказала Элинор.

– Что Мэри Джерард пишет завещание? Почему? Очень разумный с ее стороны шаг. Такая предусмотрительность избавляет от многих неприятностей… Впрочем, иногда и, наоборот, приводит к ним!

– Разумеется, каждый должен сделать завещание. – Элинор уже теряла терпение. – Я не это имела в виду.

– Миссис Уэлман, безусловно, следовало бы его составить, – заметил доктор Лорд.

– Да, конечно, – согласилась Элинор, и щеки ее вдруг порозовели.

– А вы? – внезапно спросил доктор Лорд.

– Я?

– Ну да. Вы ведь только что сказали, что каждый должен сделать завещание. Вы написали завещание?

Элинор пристально на него посмотрела – и расхохоталась.

– Поразительно! Нет, я не написала. Я не думала об этом! Совсем как тетя Лора. Знаете что, доктор Лорд, я сейчас же напишу мистеру Седдону.

– Весьма разумно, – похвалил Питер Лорд.

6

Пройдя в библиотеку, Элинор быстро написала:

«Дорогой мистер Седдон!

Прошу вас составить для меня текст завещания. Он очень простой. Все свое состояние я хочу оставить Родерику Уэлману.

Искренне ваша

Элинор Карлайл».

Она взглянула на часы. Почту должны отправлять через несколько минут.

Элинор выдвинула ящик письменного стола, потом вспомнила, что утром использовала последнюю марку.

В спальне у нее вроде бы лежало еще несколько штук. Она поднялась по лестнице, а когда вернулась в библиотеку, держа в руке марку, увидела, что у окна стоит Родди.

– Значит, завтра уезжаем. Добрый старый Хантербери. Здесь у нас было столько славных дней, – вздохнул Родди.

– Ты против его продажи?

– Нет-нет! Что ты! Это самое разумное решение.

Наступило неловкое молчание. Элинор взяла письмо и, еще раз его просмотрев, вложила в конверт, запечатала и наклеила марку.

Глава 6

Письмо сестры О'Брайен сестре Хопкинс от четырнадцатого июля:

«Лейборо-Корт

Дорогая Хопкинс!

Вот уже несколько дней собираюсь вам написать. Дом здесь симпатичный и картины, по-моему, известных мастеров. И тем не менее здесь не так уютно, как в Хантербери. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. В этой глуши трудно найти служанок, и девушки, которые здесь работают, плохо обучены, к тому же некоторые из них очень нерасторопны. И хотя я совсем не привередлива, полагаю, что еда, которую они приносят мне на подносе, по крайней мере, должна быть горячей; чайник вскипятить негде, а они заваривают чай не совсем крутым кипятком! В общем, тут не так уж плохо, но и не ахти как хорошо. Мой пациент – спокойный симпатичный джентльмен, у него двустороннее воспаление легких, но кризис уже миновал, и доктор говорит, что дело пошло на поправку.

То, что я вам расскажу, наверняка вас очень заинтересует: это удивительное совпадение, в которое даже трудно поверить. В гостиной, на рояле, стоит фотография в солидной серебряной рамке, и представьте, точь-в-точь такая же – помните, я вам рассказывала, – как та, которую просила меня подать старая миссис Уэлман, с подписью „Льюис“, помните? Ну, я, конечно же, была заинтригована: кто бы это мог быть? Ну и спросила дворецкого, кто это такой, а он сразу же ответил, что это брат леди Рэттери, сэр Льюис Райкрофт. Он, кажется, жил неподалеку отсюда и был убит на войне. Очень печально, верно? Я мимоходом спросила, был ли он женат, и дворецкий ответил – да, но леди Райкрофт, бедняжка, вскоре после свадьбы попала в лечебницу для душевнобольных. Она еще жива, сказал он. Не правда ли, интересная история? И как видите, мы с вами были совершенно не правы в наших домыслах. Они, должно быть, очень любили друг друга, он и миссис У., но не могли пожениться, потому что его жена была в клинике. Ну просто как в кино, правда? А она помнила о нем все эти годы и даже перед смертью захотела взглянуть на его фотографию. По словам дворецкого, его убили в 1917 году. По-моему, на редкость романтическая история.

Смотрели вы новый фильм с Мирной Лой? [15]15
  Лой Мирна(род. 1905) – американская киноактриса, работавшая также на телевидении и в театре.


[Закрыть]На этой неделе он шел в Мейденсфорде. А здесь поблизости ни одного кинотеатра! Как это ужасно – прозябать в деревенской глуши. Ничего удивительного, что им здесь так трудно найти приличных служанок!

Ну, пока до свидания, дорогая. Пишите – я хочу знать все-все новости.

Искренне ваша

Эйлин О'Брайен».

Письмо сестры Хопкинс сестре О'Брайен от четырнадцатого июля:

«Роуз-коттедж

Дорогая О'Брайен!

Дела здесь идут ни шатко ни валко. Какие у нас новости? Хантербери опустел – все слуги уволены, а на воротах прибита доска с надписью: „Продается“. Я видела на днях миссис Бишоп, она сейчас у своей сестры, которая живет примерно в миле отсюда. Сами понимаете, она очень удручена тем, что усадьба продается. Кажется, она была уверена, что мисс Карлайл и мистер Уэлман поженятся и будут жить здесь. Миссис Б. говорит, что помолвка расторгнута! Мисс Карлайл уехала в Лондон вскоре после вас. Несколько раз я замечала некоторые странности в ее поведении. Я просто не знала, что и думать! Мэри Джерард отправилась в Лондон – учится там на массажистку. По-моему, очень правильный шаг. Мисс Карлайл собирается выделить ей две тысячи фунтов, и я считаю, с ее стороны это большая щедрость, не многие поступили бы столь благородно. Кстати, иногда совершенно случайно можно узнать много интересного. Это просто удивительно. Помните, вы мне рассказывали о фотографии, подписанной „Льюис“, которую вам показывала миссис Уэлман? На днях мы болтали с миссис Слаттери (она служила экономкой у старого доктора Рэнсома, который практиковал здесь до доктора Лорда), и, поскольку она прожила здесь всю жизнь, ей много чего известно о местной знати. Я как бы между прочим завела речь об именах и заметила, что имя Льюис встречается довольно редко, а она тут же назвала несколько людей с таким именем, и в том числе сэра Льюиса Райкрофта из Форбс-парка! Он служил в семнадцатом уланском полку и был убит в конце войны. Тогда я возьми да и скажи: „Он был большим другом миссис Уэлман из Хантербери, так ведь?“ А она на меня так посмотрела… и говорит: да, они были очень близкими друзьями, и некоторые считают – больше чем друзьями, но она, дескать, не любит сплетничать. А потом с этаким невинным видом спросила: „А почему бы им не быть друзьями?“ Тогда я стала дальше выведывать: верно ли, говорю, что миссис Уэлман была в то время вдовой, и она отвечает: „О да, уже была вдовой“. Итак, дорогая, я сразу поняла, что она кое-что знает, ну и спрашиваю: почему, мол, они не поженились, а она сразу в ответ: „Они не могли пожениться. Его жена была в клинике для душевнобольных“. Вот видите, теперь мы знаем, в чем там было дело! Любопытные вещи происходят в мире, правда? Это нынче развестись ничего не стоит! А совсем недавно даже безумие не считалось достаточным основанием для развода. Теперь стыдно и вспоминать.

Помните симпатичного парня Тэда Бигланда, который ухлестывал за Мэри Джерард? Он заходил ко мне и просил сообщить лондонский адрес Мэри, но я не дала. По-моему, Мэри заслуживает кого-нибудь получше. Не знаю, заметили ли вы или нет, дорогая коллега, но мистер Р.У. втюрился в нее по уши. Очень жаль, потому что из-за этого все и пошло наперекосяк. Помяните мое слово: не иначе как из-за Мэри расстроилась его помолвка с мисс Карлайл. И, если хотите знать мое мнение, это здорово ее подкосило. Не знаю, что мисс Карлайл в нем нашла, он совсем не в моем вкусе. Но, как стало мне известно из надежных источников, она безумно влюблена в него. Да, вот ведь как все перепуталось!

А теперь еще и денежки все она одна заполучила. Он-то наверняка был уверен, что тетушка и ему оставит кругленькую сумму.

Старый Джерард из сторожки здорово сдал в последнее время – несколько раз даже падал в обморок. Но по-прежнему груб и сварлив. А на днях он взял и заявил мне, что Мэри не его дочь. „На вашем месте, – ответила я ему, – я бы постыдилась говорить такие вещи о своей жене“. А он взглянул на меня и говорит: „А чего еще ждать от такой дуры. Много вы понимаете“. Вежливо, нечего сказать. Ну, тут уж я его отбрила, чтобы не забывался. Его жена, до того как вышла замуж, служила, по-моему, горничной у миссис Уэлман.

На прошлой неделе я смотрела „Добрую землю“ [16]16
  «Добрая земля»– кинофильм по роману американской писательницы и журналистки, лауреата Нобелевской премии Перл Бак (1892-1973).


[Закрыть]. Это прекрасно! Женщины в Китае, кажется, способны вынести любые муки!

Всегда ваша

Джесси Хопкинс».

Открытка от сестры Хопкинс сестре О'Брайен:

«Прямо чудеса – я ведь тоже вам про того человека написала! Ужасная стоит погода, не правда ли?»

Открытка от сестры О'Брайен сестре Хопкинс:

«Получила ваше письмо сегодня утром. Вот так совпадение!»

Письмо от Родерика Уэлмана Элинор Карлайл от пятнадцатого июля:

«Дорогая Элинор!

Только что получил твое письмо. Я действительно не сожалею по поводу продажи Хантербери. Приятно, что ты советуешься со мной. Полагаю, что это самое мудрое решение, раз уж ты не захотела там жить. Впрочем, с его продажей могут возникнуть известные трудности. По нынешним меркам оно великовато, хотя, конечно, вполне соответствует современным стандартам: удобные помещения для слуг, газ, электричество, ну и все прочее. Как бы то ни было, надеюсь, что тебе повезет!

Жара здесь ужасающая. Почти не вылезаю из моря. Есть довольно забавные экземпляры, но я почти ни с кем не общаюсь. Ты как-то мне сказала, что я нелегко схожусь с людьми. Боюсь, ты права. Большинство представителей рода человеческого кажутся мне омерзительными. Вероятно, они отвечают мне взаимностью. Я давно считал тебя одной из наиболее достойных в этом мире. Через неделю-другую собираюсь побродить по побережью Далмации. Мой адрес: Томас Кук (указать, что для меня), Дубровник, там я буду начиная с двадцать второго числа. Если потребуется моя помощь, дай знать.

С восхищением и благодарностью

твой Родди».

Письмо от мистера Седдона (Седдон, Блэтеруик и Седдон) мисс Элинор Карлайл от двадцатого июля:

«Блумсбери-сквер, 104

Дорогая мисс Карлайл!

Я убежден, что вам следует согласиться на предлагаемые майором Сомервелом 12 500 (двенадцать тысяч пятьсот) фунтов за Хантербери. Крупную недвижимость в настоящее время продать чрезвычайно трудно, и эта цена вполне приличная. Но он ставит условие, чтобы его права на владение были оформлены безотлагательно. Поскольку мне известно, что майор Сомервел интересовался также и другими усадьбами в округе, я советую немедленно принять его предложение.

К тому же майор Сомервел согласен в течение трех месяцев пользоваться той мебелью, которая имеется в поместье, – пока не будут завершены все юридические формальности с продажей.

Что же касается привратника Джерарда и его пенсионного содержания, то я слышал от доктора Лорда, что он серьезно болен и жить ему осталось недолго.

Завещание еще не утверждено, но я в соответствии с вашим распоряжением передал Мэри Джерард сто фунтов.

Искренне ваш

Эдмунд Седдон».

Письмо от доктора Лорда мисс Элинор Карлайл от двадцать четвертого июля:

«Дорогая мисс Карлайл!

Старый Джерард сегодня скончался. Не могу ли я быть чем-нибудь вам полезным? Слышал, что вы продали дом нашему новому члену парламента майору Сомервелу.

Искренне ваш

Питер Лорд».

Письмо от Элинор Карлайл Мэри Джерард от двадцать пятого июля:

«Дорогая Мэри!

Очень опечалена вестью о смерти твоего отца.

Я продаю Хантербери майору Сомервелу. Он хочет перебраться туда как можно скорее, поэтому я собираюсь приехать, чтобы разобраться в бумагах тети и привести все в порядок. Не могла бы ты побыстрее забрать вещи отца из сторожки? Надеюсь, у тебя все хорошо и учеба на курсах не слишком утомительна.

Искренне твоя

Элинор Карлайл».

Письмо от Мэри Джерард сестре Хопкинс от двадцать пятого июля:

«Дорогая сестра Хопкинс!

Очень признательна, что Вы написали мне об отце. Рада, что он не страдал. Мисс Элинор пишет мне, что дом продан, и просит как можно скорее освободить сторожку. Не могли бы Вы приютить меня? Я приеду завтра на похороны. Если Вы согласны, можете не отвечать.

Преданная Вам

Мэри Джерард».