Текст книги "Ранние годы моей жизни"
Автор книги: Афанасий Фет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Наша хозяйка Татьяна Андреевна, подобно всем не говорящим на иностранных языках, вообразила, что дядя мой не понимает ее только потому, что не довольно ясно слышит слова, и пустилась отчаянно выкрикивать членораздельные звуки. Это не подвинуло нимало взаимного их понимания, и дело пришло в порядок, только когда обе стороны убедились, что никакого обмена мыслей не будет, если я не буду их переводчиком. Между прочим, вероятно из любезности ко мне и к моему дяде, Аполлон характеризовал меня как поэта. Когда на другой день я на минутку забежал к дяде, последний встретил меня со смущенным лицом {27} и сказал: "А я сейчас собирался послать за тобою; боже, боже, что на свете делается. Вообрази, – сказал он, жалобно глядя на меня, – твоя сестра Лина здесь, и мы сейчас с тобою поедем к ней".
В номере гостиницы мы застали замечательно красивую и милую девушку, которая, нежно встретившись со мною, сказала, что не понимает переполоха дяди, что она свой поступок считает весьма естественным. Ей хотелось увидать хоть раз в жизни свою мать и родных по матери, что она доехала до Москвы с знакомой ей дамой и надеется и на возвратном пути найти спутницу.
Я должен отдать полную справедливость любезности стариков Григорьевых, которые, услыхав о приезде сестры, тотчас же пригласили ее в свободную в нижнем этаже комнату и послали за нею свою коляску. Сестра говорила по-французски, старик Григорьев тоже сохранил отрывки этого языка из дворянского пансиона, и поэтому объяснения уже не представляли тех затруднений, как при свидании с дядей.
Добрый Аполлон, несмотря на свои занятия, продолжал восхищаться моими чуть не ежедневными стихотворениями и тщательно переписывать их. Внимание к ним возникло не со стороны одного Аполлона. Некоторые стихотворения ходили по рукам, и в настоящую минуту я за малыми исключениями не в состоянии указать на пути, непосредственно приведшие меня в так называемые интеллигентные дома. Однажды Ратынский, пришедши к нам, заявил, что критик "Отечественных записок" Васил Петров Боткин желает со мной познакомиться, и просил его, Ратынского, привести меня. Ратынский в то время был в доме Боткиных своим человеком, так как приходил младшим девочкам {28} давать уроки, Боткин жил в отдельном флигеле и в 30 лет от роду пользовался семейным столом и получал от отца 1000 руб. в год. У Боткина я познакомился с Александром Ивановичем Герценом, которого потом встречал и в других московских домах. Слушать этого умного и остроумного человека составляло для меня величайшее наслаждение. С Вас. Петр, знакомство мое продолжалось до самой моей свадьбы {29} за исключением периода моей службы в Новороссийском крае.
... Он старался дать ход моим стихотворениям, и с этою целию, как соиздатель "Москвитянина", рекомендовал Погодину написанный мною ряд стихотворений, под названием "Снега". Все размещения стихотворений по отделам с отличительными прозваниями производились трудами Григорьева. {30}
В числе посетителей нашего григорьевского верха появился весьма любезный правовед Калайдович, сын покойного профессора и издателя песен Кирши Данилова. Молодой Калайдович не только оказывал горячее сочувствие моим стихам, но, к немалому моему удовольствию, ввел меня в свое небольшое семейство, проживавшее в собственном доме на Плющихе. Через молодого Калайдовича я познакомился с его друзьями: Константином и Иваном Аксаковыми. Однажды, начитавшись песен Кирши Данилова, я придумал под них подделаться, и мы с Калайдовичем решили ввести в заблуждение любителей и знатоков русской старины братьев Аксаковых. Отыскав между бумагами покойного отца чистый полулист, Калайдович постарался подделаться под руку покойного, передал рукопись Конст Серг, сказав, что нашел ее в бумагах отца, но желал бы знать, можно ли довериться ее подлинности. В следующий мой приход я с восхищением услыхал, что Аксаков, прочитав песню, сказал: "Очень может быть, очень может быть; надо хорошенько ее разобрать". Но кажется в следующее за тем свидание Калайдович расхохотался и тем положил конец нашей затее.
Но никакие литературные успехи не могли унять душевного волнения, возраставшего по мере приближения весны, святой недели и экзаменов. Не буду говорить о корпоративном изучении разных предметов, как, например, статистики, причем мы, студенты, сойдясь у кого-либо на квартире, ложились на пол втроем или четвером вокруг разостланной громадной карты, по которой воочию следили за статистическими фигурами известных произведений страны, обозначенными в лекциях Чивилева.
Но вот начались и самые экзамены и сдавались мною один за другим весьма успешно, хотя и с возрастающим чувством томительного страха пред греческим языком. Мучительное предчувствие меня не обмануло, и в то время, когда Ап. Григорьев радостный принес из университета своим старикам известие, что кончил курс первым кандидатом, я, получив единицу у Гофмана из греческого языка, остался на третьем курсе еще на год.
Тем не менее обычная студенческая жизнь брала свое, невзирая ни на какие потрясения и внутренние перемены. К последним принадлежало окончание университетского учения Ап. Григорьевым, продолжавшим еще проживать со мною наверху Полянского дома. Освободившись от сидения над тетрадками, Аполлон стал не только чаще бывать в доме Коршей, но и посещать дом профессора Н. И. Крылова и его красавицы жены, урожденной Корш. По привязанности к лучшему своему ученику, Никита Ив. сам не раз приходил к старикам Григорьевым и явно старался выхлопотать Аполлону служебное место, которое бы не отрывало дорогого сына от обожавших его родителей. Как нарочно, секретарь университетского правления Назимов вышел в отставку, {31} и, при влиянии Крылова в совете, едва окончивший курс Григорьев был выбран секретарем правления. {32} Радости стариков не было конца. Зато мне по вечерам нередко приходилось оставаться одному по причине отлучек Григорьева из дому. Паша Булгаков стал ежедневно появляться в театре, в котором порою и мы с Аполлоном не переставали почерпать юношеские восторги. Не удивительно, что до крайности чуткий на все изящное Аполлон приходит в восторг от грациозных танцев Андриановой. Действительно, она была пленительно грациозна при полете через сцену на развевающемся шарфе. Помню даже стихотворение Григорьева с двустишием:
Когда волшебницей в "Жизели"
На легкой дымке вы летели... {33}
если только память мне не изменила.
Можно было предполагать, что неуклонный посетитель лекций и неутомимый труженик Ап. Григорьев будет безукоризненным чиновником. Но на деле вышло далеко не то: списки, отчеты с своею сухою формалистикой, требующей тем не менее настойчивого внимания, не возбуждали в нем никакой симпатии, и совет университета вскорости пришел к убеждению в совершенной неспособности Григорьева исполнять должность секретаря правления. Как нарочно, упразднилось место университетского библиотекаря, на которое Крылов успел поместить Ап. Григорьева. Надо сказать, что пробуждение стариков посредством музыки Аполлона продолжалось со стороны кандидата, секретаря правления и библиотекаря точно так же, как оно производилось студентом первого курса. Хотя Аполлон наверху со мною жестоко иронизировал над догматизмом патеров, как он выражался, тем не менее по субботам сходил вниз по приглашению: "Ап. Ал., пожалуйте к маменьке головку чесать", – и подставлял свою голову под ее гребень. Соответственно всему этому Аполлон в первое время поступления на службу считал своею гордостью отдавать все жалованье родителям без остатка. И можно было только удивляться наивности стариков, не догадывавшихся, что молодой чиновник мог нуждаться в карманных деньгах. Следствием такого недоразумения было тайное сотрудничество Григорьева в журналах и уроки в богатых домах. К этому Григорьев не раз говорил мне о своем поступлении в масонскую ложу {34} и возможности получить с этой стороны денежные субсидии. Помню, как однажды посетивший нас Ратынский с раздражением воскликнул: "Григорьев! подавайте мне руку, хватая меня за кисть руки {35} сколько хотите, но я ни за что не поверю, чтобы вы были масоном".
Насколько было правды в этом масонстве, судить не берусь, знаю" только, что в этот период времени Григорьев от самого отчаянного атеизма одним скачком переходил в крайний аскетизм и молился пред образом, {36} налепляя и зажигая на всех пальцах по восковой свечке. Я знал, что между знакомыми он раздавал университетские книги, как свои собственные, и я далеко даже не знал всех его знакомых. Однажды, к крайнему моему изумлению, он объявил мне, что получил из масонской ложи временное вспомоществование и завтра же уезжает в три часа дня в дилижансе в Петербург, вследствие чего просит меня проводить его до Шевалдышевской гостиницы, откуда уходит дилижанс, и затем, вернувшись, с возможною мягкостью объявить старикам о случившемся. Он ссылался на нестерпимость семейного догматизма и умолял во имя дружбы исполнить его просьбу. Прожить уроками и литературным трудом казалось ему самой легкой задачей.
Сборы его были несложны, ограничиваясь едва ли не бельем и платьем, бывшим на нем в данную минуту, так как остальное было на руках Татьяны Андреевны, у которой нельзя было выпросить вещей в большом количестве, не возбудив подозрения. В минуту отъезда дилижанса мы пожали друг другу руки, и Аполлон вошел в экипаж. Когда дилижанс тронулся, я почувствовал себя как бы в опустелом городе. Это чувство сиротливой пустоты я донес с собою на григорьевские антресоли. Не буду описывать взрыва негодования со стороны Александра Ивановича и жалобного плача Татьяны Андреевны после моего объявления об отъезде сына. Только успокоившись несколько, на другой день они решились послать вслед за сыном слугу Ивана-Гегеля с платьем, туалетными вещами и несколькими сотнями рублей денег. При отъезде Аполлон сказал мне, у кого можно было искать его в Петербурге. Оказалось, что Аполлон по добродушной бесшабашности роздал множество книг из университетской библиотеки, которые мне пришлось не без хлопот возвращать на старое место.
ПРИМЕЧАНИЯ
При жизни Григорьева его автобиографическая проза печаталась в журналах большинство произведений опубликовано с опечатками и искажениями. Новые издания его прозы появились лишь в XX в., по истечении 50-летнего срока со смерти автора (до этого наследники были, по дореволюционным законам, владельцами сочинений покойного, и издавать можно было только с их согласия и с учетом их требований). Но большинство этих изданий, особенно книжечки в серии "Универсальная библиотека" 1915-1916 гг., носило не научный, а коммерческий характер и только добавило число искажений текста.
Лишь Материалы (здесь и далее при сокращенных ссылках см. "Список условных сокращений") – первое научное издание, где помимо основного мемуарной произведения "Мои литературные и нравственные скитальчества" были впервые напечатаны по сохранившимся автографам "Листки из рукописи скитающегося софиста", "Краткий послужной список..." (ранее воспроизводился в сокращении) письма Григорьева. Архив Григорьева не сохранился, до нас дошли лишь единичные рукописи; некоторые адресаты сберегли письма Григорьева к ним. В. Н. Княжнин, подготовивший Материалы, к сожалению, небрежно отнесся к публикации рукописей, воспроизвел их с ошибками; комментарии к тексту были очень неполными.
Наиболее авторитетное научное издание – Псс; единственный вышедший том (из предполагавшихся двенадцати) содержит из интересующей нас области лишь основное мемуарное произведение Григорьева и обстоятельные примечания к нему. Р. В. Иванов-Разумник, составитель Воспоминаний, расширил круг текстов, включил почти все автобиографические произведения писателя, но тоже проявил небрежность: допустил ошибки и пропуски в текстах, комментировал их весьма выборочно.
Тексты настоящего издания печатаются или по прижизненным журнальным публикациям, или по рукописям-автографам (совпадений нет: все сохранившиеся автографы публиковались посмертно), с исправлением явных опечаток и описок (например, "Вадим Нижегородский" исправляется на "Вадим Новгородский"). Исправления спорных и сомнительных случаев комментируются в "Примечаниях". Конъектуры публикатора заключаются в угловые скобки; зачеркнутое самим автором воспроизводится в квадратных скобках.
Орфография и пунктуация текстов несколько приближена к современным; например, не сохраняется архаическое написание слова, если оно не сказывается существенно на произношении (ройяль – рояль, охабка – охапка и т. п.).
Редакционные переводы иностранных слов и выражений даются в тексте под строкой, с указанием в скобках языка, с которого осуществляется перевод. Все остальные подстрочные примечания принадлежат Ап. Григорьеву.
Даты писем и событий в России приводятся по старому стилю, даты за рубежом – по новому.
За помощь в комментировании музыкальных произведений выражается глубокая благодарность А. А. Гозенпуду, в переводах французских текстов – Ю. И. Ороховатскому, немецких – Л. Э. Найдич.
СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Белинский – Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. I-XIII. М., изд-во АН СССР, 1953-1959.
Воспоминания – Григорьев Аполлон. Воспоминания. Ред. и коммент. ИвановаРазумника. М.-Л., "Academia", 1930.
Егоров – Письма Ап. Григорьева к М. П. Погодину 1857-1863 гг. Публикация и комментарии Б. Ф. Егорова. – Учен. зап. Тартуского ун-та, 1975, вып. 358, с. 336-354.
ИРЛИ – рукописный отдел Института русской литературы АН СССР (Ленинград).
ЛБ – рукописный отдел Гос. Библиотеки СССР им. В. И. Ленина (Москва).
Лит. критика – Григорьев Аполлон. Литературная критика. М., "Худ. лит.", 1967.
Материалы – Аполлон Александрович Григорьев. Материалы для биографии. Под ред. Влад. Княжнина. Пг., 1917.
Полонский (следующая затем цифра означает столбец-колонку) – Полонский Я. П. Мои студенческие воспоминания. – "Ежемесячные литературные приложения" к "Ниве", 1898, декабрь, стб. 641-688.
Пcс – Григорьев Аполлон. Полн. собр. соч. и писем. Под ред. Василия Спиридонова. Т. 1. Пг., 1918.
ц. р. – цензурное разрешение.
ЧБ – Григорьев Ап. Человек будущего. М., "Универсальная библиотека", 1916.
А. Фет
РАННИЕ ГОДЫ МОЕЙ ЖИЗНИ
Впервые части воспоминаний, содержащие почти все разделы о Г., публиковались: 1) под заглавием "Из моих школьных воспоминаний. Пребывание в пансионе М. П. Погодина" – Рус. школа, 1891, Э 3, с. 30-52; 2) под заглавием "Ранние годы моей жизни" – Рус. обозрение, 1893, Э 1,: с. 5-25; Э 2, с. 461-482 Э 3, с. 5-24; Э 4, с. 533-552. Полностью мемуары о детстве и юности опубликованы: Фет А. А. Ранние годы моей жизни. М., 1893. Отрывки, касающиеся Г., была затем напечатаны с ошибками и искажениями: Воспоминания, с. 387-414. Другой сокращенный вариант воспоминаний Фета опубликован в качестве приложения к книге: Фет А. А. Стихотворения. Проза. Воронеж, 1978 (с. 398-433 – разделы о Г.). В наст. изд. отрывки публикуются в более расширенном виде по тексту отд. изд. 1893 г., с. 131-132, 140, 146-157, 160, 170-172, 192-193, 195, 196-198, 204-205 209-210, 215-216, 218-219, 223, 225-227.
Отдельные заметки о Г. встречаются также в кн.: Фет А. Мои воспоминания ч. I-II. М., 1890.
"Ранние годы моей жизни" являются единственным художественно-документальным произведением о студенческих годах Г., тем более ценным, что Фет прожил в доме Г. почти весь студенческий период, с начала 1839 г. до 1842 г., к все последующие московские годы жизни Г., вплоть до побега последнего в Петербург в конце февраля 1844 г. (Фет в это время все еще был студентом; он повторно оставался на втором и третьем курсах, поэтому окончил университет не вместе с Г., а двумя годами позже, летом 1844 г.).
1 "Хромбес" – прозвище И. Д. Беляева (он был хром).
2 ...не отпускали из дому. – Ср. в воспоминаниях Я. П. Полонского: "Родители его охотно отпускали его в театр, куда он ездил в сопровождении Фета, но не к товарищам. Старушка мать его держала его как бы на привязи; он никуда не выезжал без ее соизволения. У меня бывал он редко и оставался у меня обыкновенно только до 9 часов вечера; на дворе или за воротами постоянно ожидали его кошевни, и никогда я не мог уговорить его остаться у меня дольше. "Нельзя", – говорил он, спешил проститься и уезжал" (Полонский, 660-661).
3 ...передавали друг другу вновь написанное стихотворение. – Ср. у Полонского: "Григорьев глубоко верил в поэтический талант своего приятеля, завидовал ему и приходил в восторг от лирических его стихотворений" (Полонский, 661). Фет, которому в этом вопрос" следует больше верить, ниже будет отрицать зависть Г.
4 ... отойдя к Новому году от Погодина... – Фет с 1837 г. жил в пансионе М. П. Погодина, сперва готовясь к поступлению в университет, а затем поступив в 1838 г. на философский факультет, на словесное отделение (тогда еще не было особого филологического факультета); в начале 1839 г. в Москву приехал отец Фета, помещик Орловской губ. Афанасий Неофитович Шеншин, который и перевез сына к Григорьевым.
5 ... прекрасной игрой на рояли. – Ср. у Полонского: "Он любил музыку, но дурно играл на рояле" (Полонский, 660).
6 Илья Афанасьевич – камердинер А. Н. Шеншина.
7 Коман ву порте ву? Вуй, мосье. Пран дю те. – Искаженные французские фразы: "Как вы себя чувствуете? Да, месье. Пей чай".
8 Красный товар – мануфактура.
9 "Постоялый двор" – "старинный роман" с таким заглавием не удалось обнаружить; повесть же А. П. Степанова (1835) вряд ли была бы названа Фетом старинной.
10 Верро – ныне г. Выру, Эстонской ССР. Фет учился там в немецком пансионе Крюммера в 1834-1837 гг.
11 "Вадим Новгородский". – Эта драма Г. не сохранилась. В связи с тем, что Полонский в воспоминаниях говорит о своей стихотворной драме "Вадим Новгородский, сын Марфы Посадницы" (Полонский, 643), то Р. Иванов-Разумник предположил, что Фет, по всей вероятности, ошибся (Воспоминания, с. 593); но, учитывая исключительную память на стихи у Фета и, наоборот, очень плохую у Полонского, следует отдать предпочтение воспоминаниям Фета; возможно, впрочем, что Полонский писал аналогичную драму.
12 "Я не поэт, о, боже мой!.." – Стихотворение Г. не сохранилось.
13 ...Ив. Ив. Давыдов с похвалою отозвался о появлении книжки стихов Бенедиктова... – Первая книга Бенедиктова вышла в 1835 г., вторая – в 1838 г.; очевидно, речь идет о второй, так как событие относится к первому студенческому году Г. и Фета.
14 ... ни малейшей тени каких-либо социальных вопросов. – Фет или запамятовал, или сознательно умолчал об общественно-политических интересах григорьевского кружка. Такой интерес проявляли не только Я. П. Полонский, С. М. Соловьев, но даже иногда сам Фет! Полонский писал Фету 14 августа 1889 г.: "... каким тогда был ты либералом, когда писал:
Православья где примеры,
Не у Спасских ли ворот?
Где во славу русской веры
Мужики крестят народ...".
(Материалы, с. 339; вместо "Мужики" нужно "Казаки").
См. об этом стихотворении: Евгеньев-Максимов В. Е. Новонайденное стихотворение А. А. Фета. – "Ленинград", 1940, Э 21-22, с. 34; автор обнаружил его в записи П. П. Пекарского, которому К. Д. Кавелин сообщил, что стихотворение сочинили два студента, из коих один – Фет.
15 Но не нашлось охотников... – Равнодушный к отвлеченным философским спорам Фет односторонне представляет интересы кружка; на самом деле охотников до споров было много. Сохранилась тетрадь-конспект H. M. Орлова, озаглавленная "По просьбе Григорьева" и начинающаяся таким предисловием: "Ты, верно, помнишь любезный друг, что в прошлое воскресенье, когда мы все собрались у тебя, вследствие философского разговора, завязавшегося между нами, вы все просили меня систематически изложить мои взгляды на бумаге" (Русские пропилеи, т I. М., 1915, с. 213).
16 Григорьев был записан слушателем... – Очень хорошо существование трех групп студентов разъяснил Ф. И. Буслаев: "Первая рубрика: казеннокоштные студенты, вторая – своекоштные студенты и третья – слушатели. Обратите внимание: в последней рубрике уже не "студенты", а только "слушатели", но это не то, что теперь называется "вольными слушателями": лица этой рубрики имеют право носить студенческий мундир и ходить на лекции, но студентами быть не могут, потому что с этим званием соединен известный чин, а они по закону не могли иметь на него права, потому что принадлежали к податному сословию и числились в нем до тех пор, пока не выдержат окончательного экзамена. Таким образом, мещанин или купец (за исключением почетного гражданина) только с приобретением звания действительного студента или кандидата (звания по выходе из университета, – В. Е.) получал увольнение из податного сословия и уравнивался в правах со всеми своими товарищами по университету" (Буслаев Ф. И. Мои воспоминания. М., 1897, с. 99-100). Именно такой путь и предстояло пройти "мещанину" Г.
17 ... Кавелина... на 4-м курсе... – Фет ошибается: Кавелин окончил университет в 1839 г., а семейные вечера у Н. И. Крылова начались в 1842 г., 'в это же время Г. познакомился с семьей С. Г. Корш. Кавелин в 1842-1843 гг. был в Петербурге и лишь в конце 1843 г. вернулся в Москву; именно с этого времени, давно уже кончив университет, он стал посещать семейный дом Н. И. Крылова, а затем и дом Коршей (см. в наст, томе "Листки из рукописи скитающегося софиста").
18 ... слушали Роберта... – Имеется в виду герой оперы Дж. Мейербера "Роберт-дьявол" (1831); упоминаемые ниже Алиса и Бертрам – также персонажи этой оперы.
19 ... Белинский не поступал еще в "Отечественные записки"... – Именно с осени 1839 г. Белинский и перешел в этот журнал.
20 ... не открывал еще своего похода против наших псевдоклассических писателей. – Белинский на самом деле с первых своих крупных статей, с "Литературных мечтаний" (1834), уже выступал против псевдоклассиков, но конечно же не причислял к ним Ломоносова и Державина, к кому можно приложить термин Фета "псевдоклассический", судя по дальнейшему изложению.
21 "Уже врата отверзло лето" – первая строка ломоносовской "Оды на день тезоименитства его императорского высочества государя великого князя Петра Феодоровича 1743 года"; "И Тавр и Кавказ в Понт бегут" – 94-я строка той же оды.
22 Во избежание нового бедствия с политическою экономией,.. – Фет получил единицу на выпуском экзамене второго курса по политической экономии, поэтому остался на второй год. Фет объяснял провал придиркой проф. А. И. Чивилева на экзамене, местью за непосещение лекций.
23 ...девице Каблуковой... – На самом деле жена дяди Г. – Варвара Сергеевна, урожденная Нефедьева.
24 У самого же Николая Ивановича... состояния... не было... – Фет неточен: дядя Г. владел наследственным имением Иринки (Аринки), Владимирской губ.
25 ... государь будет встречать в Москве цесаревича... – На самом деле цесаревич (будущий Александр II) приехал со своей невестой прямо из Варшавы в Петербург, где и состоялось 16 апреля 1841 г. бракосочетание; в Москву же вся царская семья во главе с Николаем I приехала уже из Петербурга 14 мая (см.: Татищев С. С. Император Александр II, т. I. Изд. 2-е. СПб., 1911, с, 102-103). В Петербурге жене наследника была назначена царем русская свита, поэтому дядя Фета никак не мог приехать из Германии свитским офицером; видимо, многое в этом эпизоде выдумано Фетом с целью повышения своего социального престижа.
28 ... в строящемся доме, близ Шевалдышевой гостиницы. – Гостиница Шевалдышева помещалась на месте нынешнего дома Э 12 по ул. Горького; здание не сохранилось.
27 ... встретил меня со смущенным лицом... – Мать Фета еще до его рождения по непонятным причинам бежала из Германии с русским офицером А. Н. Шеншиным, бросив мужа и малолетнюю дочь Лину; вероятно, дядя Фета, брат матери, опасался, что неожиданный смелый приезд Лины в Россию и свидание с новой семьей матери может вызвать напряженные отношения.
28 ... младшим девочкам... – У В. П. Боткина было пять младших сестер, и" них самая старшая, Мария (1828-1894), станет женой Фета.
29 С Вас Петр знакомство мое продолжалось до самой моей свадьбы... – Фет, не очень удачно выразившись, хотел сказать, что до его женитьбы на сестре В. П. Боткина они были знакомыми, затем же стали родственниками.
30 Все размещения стихотворений по отделам с отличительными прозваниями производились трудами Григорьева. – Это ценное в своей единственности признание, проливающее свет на творческую историю ранних стихотворений Фета.
31 ... Назимов вышел в отставку... – Неточно: он был переведен правителем канцелярии попечителя графа С. Г. Строганова (Материалы, с. 323).
32 ... Григорьев был выбран секретарем правления. – Судя по дальнейшему изложению, Фет спутал последовательность служб Г.; на самом деле вскоре после окончания университета Г. стал библиотекарем (с 22 декабря 1842 г.), а затем уже секретарем правления (с 6 сентября 1843 г.).
33 Когда волшебницей... вы летели... – Такое стихотворение Г. неизвестно;
34 ... о своем поступлении в масонскую ложу... – См. с. 343-346.
35 ...хватая меня за кисть руки... – Ср. в повести "Один из многих": Званинцев, воспитанник масона, имеет "неприятную манеру" (для Севского) "пожимать указательным пальцем чужой пульс" (с. 195).
36 ...Григорьев... молился пред образом... – Ср.: "Перед праздниками ходил он в церковь к всенощной, и раз, когда он, вставши на колена, до самого пола преклонил свою голову, он услыхал над самым ухом шепот Фета, который, пробравшись в церковь незаметно, встал рядом с ним на колена, также опустил свою голову и стал издеваться над ним, как Мефистофель" (Полонский, 661).
