Текст книги "Жизнь в Древнем Египте"

Автор книги: Адольф Эрман

Слепые певцы. Рисунок из Эль-Амарны (согласно Wilk., I. 442)

Слишком откровенные движения танцовщиц возмущали древних египтян не больше, чем возмущают сегодня египтян современных. Смотреть на эти танцы было их любимым развлечением, и танцовщиц приглашали для развлечения гостей на праздники, где собиралось избранное общество. Здесь на гравюре [178]178
  Праздник с музыкой и танцовщицами. Среди гостей в верхнем ряду впереди занимают кресла две супружеские пары, позади них на табуретах сидят гости-мужчины, и светские люди чередуются со жрецами. (По рисунку из фиванской гробницы времен XVIII династии, который хранится в Британском музее).


[Закрыть]изображен такой праздник. Девушки, одетые только в набедренные повязки, стоят возле украшенных венками кувшинов с вином, выполняют свои изгибы и повороты и хлопают при этом в ладоши, отбивая такт. В это время одна женщина играет на флейте, а три другие поют песню, очевидно восхваляя удовольствия прохладной поры разлива Нила, поскольку тогда, как и сейчас, по обычаю, праздники устраивали именно в это время года:

 
Бог земли взращивает свою красоту в сердце каждого существа,
это дело рук Птаха.
Когда водоемы полны свежей воды и земля переполнена любовью,
это бальзам для его груди.
 

В каждом большом доме был гарем, и обитательницы этого гарема старательно следили за тем, чтобы ни на одном празднике, будь он светским или религиозным, не было недостатка в музыке и песнях. Более того, в царском хозяйстве, где музыкантов было очень много, они находились под началом управляющего, которого можно считать профессионалом. До нас дошли многие имена этих древних хормейстеров. В эпоху Древнего царства нам встречается некий Рахенем, «начальник пения» [179]179
  Mar. Mast., 139 и след. с. Прочтение имени не вполне точное.


[Закрыть], который был также начальником гарема. Существовали три «царских начальника пения», которые одновременно были «начальниками всех прекрасных удовольствий царя»; их звали Снефрунофр, Эте и Рамету-Птах. Два последних сами были певцами и хвалились, что «каждый день радовали сердце царя прекрасными песнями и своим прекрасным пением исполняли любое желание царя».

Праздник с музыкантами и танцующими девушками. Настенный рисунок из фиванской гробницы, хранится в Британском музее (по фотографии, сделанной Уилке)

При дворе они занимали высокое место: были «родственниками царя» и жрецами культа монарха и его предков. В эпоху Нового царства нам известны певцы фараона, которых звали Хат-еуи и Та, и Неферронпет, «начальник певцов фараона» [180]180
  Mar. Cat. d'Ab., 1159. Его брат был начальником гарема и жрецом царских венцов.


[Закрыть]; последний был в то же время «начальником певцов всех богов» и потому главой всех профессиональных музыкантов Египта.

Без сомнения, не случайно, что на рисунках эпохи Древнего царства [181]181
  Певицы во время танца – Др.: L. D., ii. 36 с, 52, 53 a, 61 a, 101 b. Певцы с музыкой – Др.: L. D., ii. 36 с, 52, 53, 61, 74.


[Закрыть]женщины всегда изображены поющими без музыкального сопровождения, а мужчины – с таким сопровождением. Считалось, что женские голоса приятно слушать, когда они звучат одни, а мужские голоса египтяне предпочитали в сочетании с арфами и флейтами. Тем не менее только мужчин, видимо, считали артистами-певцами, а женщины, вероятно, только сопровождали пением танцы. Певцы обычно отбивали такт мелодии, хлопая в ладоши. Мужчины во время пения быстро взмахивали руками, а женщинам этикет позволял шевелить только ладонями. Мы можем видеть, что в представлении египтян эти варварские обычаи и правильное пение были неразделимы, по тому, что во все времена слово «петь» изображалось у них на письме знаком «рука».

Арфа эпохи Древнего царства (согласно L. D., ii. 61 a)

Даже во времена Нового царства обычай отбивать такт хлопками был в ходу.

Однако в манере пения у исполнителей был более широкий выбор: и мужские, и женские голоса могли звучать одни или вместе с музыкальными инструментами. Египтянам очень нравились в качестве певцов слепые люди, которых всегда было много в Египте. Лучшая школа певиц находилась в Мемфисе.

Жрецы, играющие на арфах. Из гробницы Рамсеса III. (Ros. M. C., 97)

Любимым инструментом была арфа. В ходу были арфы двух размеров: средней величины, с шестью или семью струнами, и более крупная, у которой часто было двадцать струн. Играя на первом из этих инструментов, исполнитель сидел, возле второго ему приходилось стоять. Очень маленькая арфа, на которой играли, прислонив ее к плечу, появилась только во времена Нового царства [182]182
  W., i. 465. Сюда же относятся маленькие инструменты из Берлина и Лондона, там же, 473, 474.


[Закрыть].

Похоже, что конструкция арфы не всегда была одна и та же: например, резонансную коробку на нижнем конце инструмента мы обнаруживаем только в более позднем периоде [183]183
  Во времена Древнего царства во всяком случае. L. D., ii. 53. Во времена Среднего царства под концом арфы могли прикрепить открытую звуковую коробку, ср.: W., I. 442. В эпоху Нового царства маленькие инструменты делались с верхней декой, например, W., i. 473, 442; большие – с украшенной узорами коробкой. Кроме того, звук арфы усиливали тем, что ставили ее не на землю, а на столбик; ср.: W., I. 438, 462, 464.


[Закрыть].

Девушка, играющая на лютне. Пластинка-плектр, которой она водит по трем струнам своего инструмента, висит на шнуре. Рисунок из фиванской гробницы эпохи Нового царства (согласно Перро – Шипье)

Лютня тоже была широко распространенным инструментом: ее название нефер было одним из самых употребительных иероглифов. Это ее египетское название произошло от семитского н, б, л (очевидно, «набла» или «небель»: но так называлась одна из разновидностей арфы; это слово перешло в латинский язык. —Пер.). Играли на ней с помощью плектра, и похоже, что это был очень примитивный инструмент, который первоначально имел всего одну струну [184]184
  W., i. 481, 482, 483, pl. xi – все времени Нового царства. О том, что лютня существовала и до этого, мы догадываемся лишь по иероглифам.


[Закрыть]. Тригонон – маленькая трехструнная арфа – впервые появился в эпоху Нового царства. Этот инструмент, возможно, имел иностранное происхождение, а происхождение лиры было таким несомненно. До времени правления XVIII династии мы встречаемся с лирой всего один раз, и даже в этом случае она находится в руках у бедуина, приносящего дань. После того как египтяне установили постоянные связи с семитскими народами, лиру стали часто изображать, и в эпоху Нового царства она явно была модным инструментом [185]185
  Wilk, I. 439, 441, 470, 476, там же 477б, 478. Сохранившиеся образцы находятся в Берлине и Лейдене.


[Закрыть]. Существовали лиры всех размеров и форм – от маленьких пятиструнных, которые легко могли держать в руках дамы, до инструментов с восемнадцатью струнами, которые иногда имели около 2 м в высоту, и музыкант должен был стоять возле них. Читатель может увидеть лиры разных размеров, а вместе с ними лютни и арфы на с. 64–65 – на рисунке, где изображен дом.

Бедуин эпохи Среднего царства, играющий на лире (согласно L. D., ii. 133)

Единственным духовым инструментом была флейта. Во времена Древнего царства существовало два вида флейт – длинная , ее музыкант держал наклонно за тот конец, который оказывался сзади него, и короткая , которую при игре держали горизонтально [186]186
  Флейты Древнего царства: L. D., ii. 36 c, 52, 61, 74.


[Закрыть].

В период Нового царства эти инструменты были почти полностью вытеснены парными флейтами – такими, как та, на которой играет музыкант на иллюстрирующей наш рассказ гравюре.

Флейтисты эпохи Древнего царства (согласно L. D., ii. 74)

И наконец, мы должны упомянуть бубны круглой и квадратной формы и кастаньеты, на которых обычно играли танцоры, а также похожий по форме на бочку барабан и трубы военных. Теперь мы перечислили почти все инструменты, от которых зависели древние египтяне различных эпох, когда желали насладиться музыкой [187]187
  Необычный инструмент времен Среднего царства: W., I. 442. В An., 4, 12, 2, флейты названы уадаеи уар,а струнные инструменты – кененеуруи натахе.Из этих варварских имен мы можем опознать лишь предпоследнее – киннер,то есть лира.


[Закрыть].

Похоже, что в эпоху Древнего царства инструментальную музыку исполняли только мужчины и только как музыкальное сопровождение для голосов. В то время обычный состав музыкальных инструментов на концерте был такой: две арфы, большая и малая флейты; и возле каждого музыканта стоял певец, который помимо пения отбивал такт, хлопая в ладоши. В редких случаях пение сопровождала только арфа, но флейты в эту раннюю эпоху никогда не использовались одни [188]188
  Во времена Нового царства они использовались так: ср. приведенную выше иллюстрацию из Британского музея.


[Закрыть]. В эпоху Нового царства, напротив, исполнительницами чаще были женщины, и голоса, как мужские так и женские, сочетались со всеми возможными инструментами. В это более позднее время в качестве сопровождения для голосов обычно использовали большую арфу, две флейты (или лютню и лиру) и двойную флейту.

Египетские женщины на пиру. Настенный рисунок фиванской гробницы из Британского музея (по фотографии, сделанной Уилке)

Во время исполнения музыки и танцев на пирах гости явно не сосредоточивались на этих представлениях так полно, как этого требует этикет на наших музыкальных вечерах. Напротив, они пили, разговаривали и занимались своим туалетом. Как я уже отметил раньше, согласно представлениям египтян о приеме гостей, слуги должны были умастить гостей благовониями и украсить венками, гости должны были получить в подарок новые ожерелья, и к черным прядям их париков полагалось прикрепить цветы лотоса или его бутоны.

Если мы посмотрим на сцену пира, изображенную здесь на гравюре, или на любой из многих подобных рисунков эпохи Нового царства, мы увидим, насколько женщины и мужчины на таком приеме были заняты тем, что украшали себя. Они дают друг другу понюхать свои цветы или с любопытством трогают и берут в руку новые серьги соседки [189]189
  Праздник. В верхнем ряду – три супружеские пары, в нижнем восемь дам; мужчины сидят сзади на простых табуретах. (Рисунок из фиванской гробницы времен правления XVIII династии, теперь хранится в Британском музее.)


[Закрыть]. Юноши и девушки, которые прислуживают гостям, обходят их, предлагая ароматные мази, венки, духи и чаши с вином. При этом они побуждают гостей «праздновать радостный день» [190]190
  Что это был возглас, обращенный к гостям, мы видим у W., pl. xi, где слуга обращается с этими словами к одному из гостей, вождю наемников. Ср. также: Ros. M. C., 96.


[Закрыть], то есть наслаждаться удовольствиями этой минуты. Эти же слова постоянно повторяют как припев и певцы. Гостям, которые одним глотком осушают чаши, они советуют:

 
Празднуй этот радостный день!
Пусть принесут приятные ароматы и масла для твоих ноздрей,
Венки из цветов лотоса для твоих рук и ног
И для груди твоей сестры, живущей в твоем сердце, сидящей рядом с тобой.
Пусть перед тобой исполнят песни и музыку.
Отбрось от себя все заботы и помни об удовольствии,
Пока не настанет день, когда мы отправимся в страну, которая любит молчание.
 

Или:

 
Празднуй этот радостный день с довольным сердцем
И душой полной радости.
 

Или:

 
Положи мирру на свою голову, надень наряд из тонкого полотна,
Умасти себя истинными чудесами бога.
Укрась себя всем прекрасным, чем можешь.
С улыбкой на лице празднуй этот радостный день и не отдыхай от празднования.
Ведь никто не может унести с собой отсюда свои богатства.
Да, из тех, кто ушел из этого мира, ни один не возвращается обратно.
 

Слыша эти советы наслаждаться жизнью, пока есть возможность, прежде чем смерть положит конец всем удовольствиям, гости утешали себя вином, и под конец «порядок праздника нарушался опьянением», что считалось пристойным на любом пиру. Даже дамы не избегали подобной невоздержанности, поскольку к тому времени, когда они наконец отказывались от постоянно подносимой чаши, они уже, как показано на нашем рисунке, выпивали больше, чем были в силах поглотить. Одна дама в жалком состоянии сидит на земле, одежда соскользнула у нее с плеча, к ней поспешно зовут старушку-служанку, но та, увы, приходит слишком поздно. Это завершение пиршества не было карикатурным преувеличением.

Из фиванской гробницы эпохи Нового царства (согласно W., I. 392)

В других странах и в другие времена тоже может случиться, что дама выпивает больше, чем ей необходимо, но в Египте эпохи Нового царства, где эта печальная картина была увековечена на стене гробницы, это явно считалось всего лишь пустячной неприятностью, которая случалась на каждом пиру и не была оскорбительной ни для кого.

Неизвестная нам игра времен Среднего царства. Возможно, человек, стоящий на коленях, должен был угадать, кто его ударил (согласно W., ii. 61 = Ros. M. C., 102)

Египтяне пировали не только по случаю больших праздников. Если появлялась возможность, они и без особой причины очень охотно устраивали «дом пива», то есть малый пир. Пример этого мы видели в рассказе о том, как судьи устроили одну из таких пирушек вместе с обвиняемыми и тяжело поплатились за этот проступок. Мудрый Эней сколько угодно мог учить: «Не пей пиво сверх меры! <…> Слова, вылетевшие из твоего рта, ты не сможешь вернуть назад. Ты упадешь, сломаешь себе руки и ноги, и никто не протянет тебе руку. Твои товарищи будут продолжать пить, они встанут и скажут: «Уберите этого прочь, он пьян». Если потом кто-то отыщет тебя, чтобы попросить у тебя совета, ты будешь лежать в пыли, как маленький ребенок». Эти мудрые слова были так же бесполезны, как и слова Дауфа, который увещевал своего сына, чтобы тот ограничивался двумя кувшинами пива и тремя караваями хлеба. Похоже, что египетские юноши поступали так, как им хотелось, и один учитель печально писал своему ученику такие слова:

 
Мне говорят: ты покинул книги,
Ты предаешься удовольствиям,
Ты ходишь с одной улицы на другую,
Каждый вечер от тебя пахнет пивом.
Запах пива отпугивает (от тебя) людей,
Оно уничтожает твою душу.
 
 
Ты – как сломанное весло,
Которое не может направить (лодку) ни в одну сторону, ни в другую.
Ты как храм без бога,
Как дом без хлеба.
 
 
Ты схвачен, когда карабкаешься по стенам
И ломаешь доску.
Люди убегают от тебя,
А ты бьешь и ранишь их.
 
 
Ох, если бы ты понял, что вино – это мерзость,
И отрекся от напитка шедех,
Если бы не привязывал свое сердце к прохладным напиткам
И забыл тенреку.
 
 
Теперь ты обучен петь под звуки флейты,
Читать (?) под звуки волынки (?),
Декламировать под звуки лиры,
Петь под звуки арфы.
 

Вместе с опьяневшим мужчиной изображают также девушек; они обнимают его, а он сидит возле них «в пятнах от масла и с венком из растения сушеницы на шее» [191]191
  Выражения, использованные в этом отрывке,  и  , должно быть, означали женщин египетского «полусвета». Первое из них, видимо, означает «кормилица», а написание второго связано со словом «месес» – «родить».


[Закрыть]. В это время он может с довольным видом похлопывать и поглаживать себя, но, когда он попытается встать, он зашатается, упадет и «измажется в грязи, как крокодил».

Игральная доска из коллекции Эббота (Abbott). Виды спереди и сзади (согласно W., ii. 58)

Однако молодые мужчины вовсе не обязательно должны были заполнять свои свободные часы такими удовольствиями. Даже в ранние времена существовали игры и много других видов отдыха, которыми они могли освежать свои силы после учебы. У них были луки и стрелы, которыми они могли поражать мишени, сделанные из шкуры какого-нибудь животного, или играть в игру, похожую на ту из наших игр, в которой один человек мощным броском наклонно вонзает острие в кусок дерева, а соперник должен вытолкнуть его обратно своим острием. Была также игра с двумя крюками и кольцом и еще много других игр, о которых мы ничего не можем с уверенностью сказать на основе памятников прошлого. Для тех, кому не были интересны эти состязания в силе, существовали игры, основанные на удаче или мастерстве. Неясно, возникла ли игра в кости еще в ранний период египетской истории, но в игру, которая сейчас известна в Италии под названием «мора», египтяне, возможно, играли вокруг горшка уже в эпоху Древнего царства. Мы также обнаруживаем у них и другую старинную игру, для которой на земле чертили концентрические круги. Каждый из игроков клал камень внутрь этих кругов, но какова была цель игры и как в нее играли, мы не можем сказать, поскольку у нас есть всего один рисунок, где она изображена. Игра в шашки, от которой до нас дошло много ее изображений и сохранилось много игральных досок, почти так же непонятна нам, как остальные игры. Это была любимая игра древних египтян, в которую им было разрешено играть даже в загробном мире [192]192
  Книга мертвых, 17, надпись сверху.


[Закрыть]. Мы знаем, что существовало много разновидностей этой игры: об этом свидетельствует то, что доски, которые у нас есть, не одинаковы. Но сейчас невозможно определить, какими были правила каждой из таких игр.

Игра, в которую играли на доске. Рисунок времен Среднего царства из Бени-Хасана (согласно W., ii. 57)

Глава V
РЕЛИГИЯ

Если бы было возможно описать жизнь древних египтян, не касаясь такого важного для них предмета, как их религия, я бы с радостью сделал это, потому что в настоящее время невозможно дать удовлетворительное научное описание веры этого древнего народа. Несмотря на то что у нас есть огромное количество материала по религии в виде религиозных текстов и рисунков, наши знания в этой области еще очень малы, и в том очерке, который будет дан здесь, многое все же следует считать только предположениями [193]193
  Я, как правило, излагаю точку зрения Пильчмана и Мейера.


[Закрыть]. Вероятнее всего, первоначально единой религии для всей страны не было. Правда, существовали некоторые изображения богов, повторявшиеся постоянно и общие для всех частей Египта – например, изображения бога солнца Ра, плывущего в ладье по небесам, или неба в виде богини, наклонившейся над землей; но эти рисунки имели мало общего с собственно религией. Тот, кому была нужна помощь сверхъестественных сил, скорее обращался к тому богу, который был для него более родным, – к богу своего города. Каждый город и даже каждая деревня имели свое собственное божество, которому поклонялись их жители, и только они. Например, город Мемфис был верен богу Птаху, о котором его жители говорили, что он, как гончар на гончарном круге, создал яйцо, из которого вылупился мир. Бог Атум был «городским богом» Гелиополя. В Хнуме мы обнаруживаем Тота, в Абидосе – Осириса, в Фивах – Амона, в Гермонтисе – Монта и т. д. Богине Хатор (Хатхор) поклонялись в Дандаре (Дендере), богине Бастет – в городе, который позже назывался Бубастис, а в Саисе народ чтил воинственную богиню Нейт, которая, вероятно, имела ливийское происхождение.

Имена многих из этих божеств показывают, что они были чисто местными богами и богинями, поскольку многие первоначально назывались в честь своих городов – например, «тот, кто в Омбосе», «тот, кто в Идфу (Эдфу)», «та, кто в Басте»; они были просто духами – покровителями городов. Египтяне полагали, что многие божества показываются своим почитателям в виде какого-либо предмета, в котором они обитают, например, бог города Деду (позднее Бусириса) в дельте имел облик деревянного столба . Обычно выбирался облик какого-либо животного: Птах своим земным воплощением явил быка Аписа, Амон – барана, Себек из Файюма – крокодила и т. д. Египтяне верили, что каждое место населено множеством духов и что низшие из них подчиняются главному духу. В некоторых случаях они образовывали его свиту – его «божественный круг»; иногда они считались его семьей: например, бог Фив Амон имел супругу – богиню Мут и сына – бога Хонсу.

То состояние религии, которое было описано выше, существует – mutatis mutandis — повсюду у народов, стоящих на низкой ступени развития; прогресс египетской цивилизации изменил это состояние во многих важнейших отношениях. По мере того как египетские крестьяне из разных номов начинали чувствовать, что все они являются частью одного народа, и усиливалось общение между частями этой чрезвычайно вытянутой страны, старая религия постепенно утрачивала свою разрозненность. Разумеется, семьи, переезжавшие из одного нома в другой, брали с собой в свои новые дома тех богов, которым поклонялись раньше; и, естественно, эти божества, как все новое, становились престижными у жителей этих мест. Вполне понятна вера в то, что бог большого и могущественного города был своего рода покровителем – либо в политике, либо в сельском хозяйстве – для той части страны, которая зависела от этого города как от центра. Когда кто-либо из богов достигал этого высокого положения и становился великим богом, поклонение ему распространялось на еще большей территории. Он имел больше, чем другие боги, возможностей оказывать помощь и творить чудеса и потому приобретал большую известность, чем другие. Если слава бога распространялась по всей стране и паломники приходили издалека в его святилище, результаты были еще большие: почитатели других, менее знаменитых божеств в этом случае обнаруживали, что их божество на самом деле – тот же более знаменитый бог. То, что имена у богов были совершенно разные, не мешало отождествлению: например, в очень ранние времена поклонение Осирису, который вначале был богом Абидоса, распространилось по всему Египту, и с ним отождествили таких не похожих на него богов, как Сокара (один из древнейших богов. Был богом загробного царства и имел три человеческих головы, хвост змеи и могучие крылья над телом сокола. – Ред.) из Мемфиса и столб из Деду.

В результате этого по мере прогресса цивилизации религия упрощалась. Малые местные божества отступали на задний план по сравнению со своими более удачливыми собратьями, а те все больше старались слиться друг с другом. Например, жестокая Сехмет (богиня войны и палящего солнца) и изящная Бастет почти отождествлялись с более знаменитой богиней Хатор (Хатхор); а в более поздние времена к ним добавили также и фиванскую Мут. В конце концов сама Хатор была идентифицирована с Исидой. Таким же образом по мере того, как росла слава бога солнца, другие боги становились все более похожи на него. Мало было в Египте богов, которые не слились с богом Ра; это случилось даже с богом воды Себеком, несмотря на его крокодилий облик.

Синхронно с описанным выше процессом шло развитие общеегипетской мифологии. В те времена, когда каждая местность имела свое собственное божество, ее жители создали для своего бога историю его жизни – рассказ о его делах и поворотах его судьбы, и эта история была слабо связана или совсем не связана с рассказами о божествах других мест. Но когда местные культы слились в национальную религию, предания о богах были объединены в мифологию, основные элементы которой стали общим достоянием всего народа.

Описанная выше эволюция египетской религии произошла еще в доисторические времена. В самых ранних надписях, которые у нас есть, – так называемых текстах пирамид – это развитие уже завершилось, и религия имеет в основном тот же вид, что и во все позднейшие периоды. Мы обнаруживаем очень большое число божеств всех уровней; те из них, кто более велик, имеют святилища во многих городах, и всегда одно божество считается самым главным. Богов иногда специально отделяют друг от друга, иногда считают одним и тем же божеством. Мы обнаруживаем мифологию, в которой мирно существуют рядом друг с другом совершенно несовместимые мифы – говоря коротко, не имеющую себе подобия путаницу. Этот хаос и позже не был упорядочен; наоборот, мы можем сказать, что за три тысячи лет, в течение которых египетская религия «процветала», как говорится о ней в текстах пирамид, путаница стала еще более безнадежной.

Но с каждым новым веком движение вперед происходило, по крайней мере, в одном отношении, а именно в слиянии божеств воедино. Говоря точнее, центром этого союза стал бог солнца Ра; Амон из Фив, Гор с востока страны, Гор из Идфу (Эдфу), Хнум из Элефантины, Атум из Гелиополя и, возможно, еще многие другие божества в эпоху Нового царства считались одним богом. Этот путь постепенно привел бы к упразднению многобожия, и действительно, такая тенденция очень хорошо видна. Так, например, в гимне богу солнца этот бог – сплав из Амона, Ра, Хармахиса (титул Гора, отождествляющий его с Ра в качестве утреннего солнца. – Ред.), Атума – назван «единственным богом, поистине живым богом». В то же время существование у этих богов их собственных отдельных святилищ и жрецов свидетельствует о том, что слияние не могло быть полным, несмотря на эти красивые слова. Противниками этих направленных против многобожия теорий эпохи Нового царства были, естественно, в первую очередь жрецы этих богов, в особенности те из них, кто был богаче всех и больше всех потерял бы, – жрецы Амона. Не случайно во время единственной известной нам попытки практических действий в этом направлении реформаторы в пору своего кратковременного триумфа яростно преследовали Амона, словно ожидали самого большого сопротивления именно от этого бога. Попытку реформирования религии предпринял сын Аменхотепа III, Аменхотеп IV, известный как Эхнатон, последний имевший реальную власть царь XVIII династии; и это была не более и не менее как замена всех богов прошлого одним богом, «великим живущим солнечным диском», чей официальный титул был: «солнце, управляющее двумя горизонтами; тот, кто радуется горизонту, носящему его имя; блеск, обитающий в солнечном диске» [194]194
  В двух вариантах, которые, возможно, соответствуют изменениям в догматах.


[Закрыть]. По сути дела, объектом поклонения был не бог солнца, а само вещественное солнце, которое своими руками-лучами дарит живым существам «вечную жизнь, которая есть в нем». Поэтому этот новый бог не носил имя ни одного из прежних богов солнца, но и не назывался просто солнце; его называли Атон, то есть «солнечный диск», – словом, которое не было запятнано применением в старой религии.

Вероятно, эта революция в религии осуществлялась при негласной поддержке всего народа или по меньшей мере его образованной части; но основной движущей силой все же был религиозный пыл монарха. Царь Аменхотеп IV (после реформы он носил имя Эхнатон, что значит «блеск солнечного диска») на некоторое время утвердил учение – это явно было официальное название новой веры – в качестве государственной религии. Приведенный выше титул солнечного диска свидетельствует о том, что новая вера с самого начала была сформулирована в виде догматов. Тем не менее мы можем судить об этом учении лишь по гимнам [195]195
  Приведенный далее текст взят из гимнов: L.D, iii. 97 a и 106 b. Похожий текст: 98 a и 107 b.


[Закрыть], в которых прославляется «живущий солнечный диск, кроме которого нет другого». Он создал все – «далекие небеса, человеческий род, животных и птиц; наши глаза становятся сильнее от его лучей, а когда он появляется, все цветы растут и живут; при его восходе вырастают травы на пастбищах, они становятся пьянящими перед его лицом, весь скот вскакивает на ноги, и птицы в болотах хлопают крыльями от радости». Эти мысли и выражения похожи на те, которые можно найти в гимнах богу солнца прежней религии; таким образом, существенным нововведением Эхнатона была лишь идея, что единственный бог, «бог, истинно живущий», должен существовать уже не только на словах, а быть действительно объектом религиозной веры.

Но несмотря на то, что новая религия была создана на основе старого учения, в действительности она была полной противоположностью ему. Ярость, с которой царь-реформатор преследовал старых богов, особенно бога Фив, была такой, что ей можно найти подобие лишь в истории фанатизма. Имя и изображение Амона были стерты отовсюду, и для осуществления этой мести ненавистному для них богу посланцы Эхнатона входили даже в гробницы частных лиц. С богиней Мут, супругой Амона, обошлись ничуть не лучше. Царь больше не желал жить в городе, который был местом обитания его предков, и вместо «нечистых» Фив построил в Среднем Египте новый город, где должно было поселиться правительство. Кроме того, он посчитал необходимым сменить свое имя Аменхотеп, поскольку в него входило имя Амон, относившееся к старой вере; он также приказал внести изменение в орфографию, чтобы устранить из письменности знак, против которого было такое же возражение.

Слово маут (мать) до этого писалось , теперь же стало писаться , поскольку по более ранним правилам чтения это слово означало также имя богини Мут.

Совершенно очевидно, что реформатор, который взялся за свое дело так поспешно и безрассудно, что попытался одним взмахом руки отменить всю историю целого народа, не мог создать ничего долговечного. Через несколько лет плоды трудов Эхнатона были уничтожены, и в годы реставрации прежних верований здания, построенные в его правление, были снесены до основания. Старая вера была восстановлена без всяких изменений, и речь об учении еретика больше никогда не заходила. Результат этих событий был тот же, что и у всех неудачных реформ: победившая старая вера стала еще менее гибкой и сопротивлялась любому нововведению сильней, чем когда-либо раньше. После XVIII династии египетская религия стала, если можно так выразиться, более запутанной и безжизненной, чем когда-либо; и нет сомнения, что отчасти причиной этого была победа жрецов Амона над царем, преступление которого было в том, что он не считал их религию верхом совершенства.

Читатель не должен ожидать от меня в этом кратком очерке египетской религии подробного отдельного рассказа о каждом боге и его делах. Во-первых, повествование об этом имело бы мало отношения к жизни Египта, богословские подробности увели бы нас далеко за пределы нашей темы. Более того, точное описание египетского пантеона состояло бы почти только из одного списка ничего не говорящих нам наименований богов и храмов. Большинство египетских богов для нас – безжизненные, лишенные характера образы. У них есть имена, они имеют какое-либо прилагаемое к имени постоянное определение, например, «отец богов», «царь богов», «прекрасный лицом»; на изображениях они отличаются от людей особой одеждой [196]196
  Эта одежда похожа на короткую древнюю нижнюю одежду женщин. Какими должны быть все изображения богов, было определено в эпоху Древнего царства; ср.: L. D., ii. 2 c, 115 е.


[Закрыть]и особой бородой, а друг от друга – головами различных животных, венцами и атрибутами. Но это все, и тот, кто ожидает встречи с живыми существами, похожими на греческих богов, будет очень разочарован этими бессмысленными богами-куклами.

Но мы были бы очень несправедливы к египтянам, если бы думали, что в их представлении их божества были всего лишь тенями, какими они встают перед нами в надписях. Как и греки, египтяне позволяли своему воображению сплетать о богах всевозможные сказания и преобразовывали своих бесформенных великих духов-покровителей в существ, которые действуют и чувствуют подобно решительным людям. Существовала также целая система мифов, связанных с египетскими богами; и если мы сейчас знаем мало рассказов об этих божествах и должны довольствоваться только их именами и изображениями, то лишь потому, что тексты не донесли до нас этих мифов. В религиозных сочинениях постоянно возникают упоминания о мифологических событиях; Исида названа в них «госпожой болот», а Гор «мстителем за своего отца», или же упоминается «некий день, когда слова должны быть предложены в Гелиополе», но очень мало текстов, которые рассказывают нам что-нибудь еще обо всем этом.

Бог Атум из Гелиополя (с головой человека и в двойной, Верхнего и Нижнего Египта, короне)

Бог Монту из Гермонтиса (с головой сокола, солнечным диском и перьями)

Бог Себек из Файюма (с головой крокодила, рогами, солнечным диском и перьями)

Очевидно, что составители этих религиозных текстов ограничивались одними намеками, поскольку соответствующие мифы были настолько известны, что достаточно было лишь сослаться на них. В более поздние времена для такой сдержанности были иные причины: старинные книги, в которых были записаны мифы, считались слишком святыми, чтобы держать их там, где их могли бы увидеть глаза непосвященных, – в часовнях при гробницах или в залах храмов; считалось, что даже боги совершают семь омовений перед тем, как читать слова этих священных книг [197]197
  Destrnction des hommes, 1. 78.


[Закрыть]. В эту более позднюю эпоху представления на храмовых праздниках, изображавшие эти мифы в лицах, тоже считались великой тайной [198]198
  При XVIII династии явно было по-другому, поскольку, как мы увидим ниже, один из этих праздников был изображен в фиванской гробнице.


[Закрыть], и читатель Геродота запомнит, как добросовестно и старательно тот старается избежать рассказа о том, что узнал относительно мифологических причин странных обычаев, соблюдавшихся на таких празднествах.

Мифологических рассказов, которые дошли до нас, несмотря на превратности судьбы, очень мало по сравнению с тем множеством, которое должно было существовать когда-то, и, к сожалению, уцелевшие отрывки [199]199
  Одним из первых пособий, необходимых для изучения египетской религии, должен бы стать сборник этих, взятых из египетских и греческих источников, отрывков мифов, многие из которых содержатся в Sall. iv и в магических формулах. До его составления от любых рассуждений по поводу египетских богов будет мало пользы.


[Закрыть]относятся к различным эпохам и к очень разным по характеру сочинениям. Тем не менее, поскольку лучших источников информации нет, здесь дано их краткое изложение, чтобы читатель смог получить некоторое представление о древнеегипетских мифах.

В начале существования мира бог солнца Ра появился на поверхности темного океана бога Нуна и стал править миром. При этом не обошлось без борьбы, но в конце концов победа осталась за Ра, и «дети мятежников» были отданы ему на террасе города Хмуну. После этого он мирно правил, как «царь людей и богов», и, пока Ра был в полной силе, никто не покушался на его власть. Но его молодость не была вечной; и вот из-за старости члены его тела потеряли гибкость, его кости превратились в серебро, его плоть в золото, его волосы в настоящий лазурит. Тогда произошло то, что происходит и с земными царями, когда они стареют: против него стали бунтовать его подданные, в особенности мудрая богиня Исида [200]200
  Все, что следует дальше, см. в: Turin, 131 и след. с., 77, 31. Ср. по поводу этого текста работу Лефевра, в Ä. Z., 1883, 27 и след. с.: он первый признал, что этот текст имеет важное значение, и сделал хороший перевод.


[Закрыть], которая была мудрее всех людей, всех богов и всех духов. Она знала обо всем, что есть на небесах и на земле, так же хорошо, как сам Ра, кроме одной вещи, и этот недостаток знания уменьшал ее силу: она не знала тайного имени Ра. Этот бог «со многими именами» хранил в тайне одно, особенное свое имя, на котором была основана его власть, имя, дававшее магическую силу тому, кому оно было известно. Поскольку Исида никаким способом не могла узнать это тайное имя, она пустила в ход уловку, которая описана в таких стихах: