Текст книги "Бабушка, будь моей дочкой!"

Автор книги: Аделаида Котовщикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

МИЛИЦЕЙСКАЯ ОВЧАРКА

В воскресенье после обеда Таня с Инной гуляли во дворе.

Всё вокруг было белое-пребелое. И мягкое. Таня в этом убеждалась всякий раз, как сваливалась в сугроб. Кто-нибудь её туда толкал или сама падала на спину и с минуту лежала, как на пуховой перине. Потом вскакивала и вслед за другими ребятами влезала в ракету. Влезала по лесенке, а скатывалась с жестяной горки на ногах, присев на корточки.

Ребята толпились вокруг ракеты. И возле качелей тоже. Тане с Инной надоело ждать своей очереди, и они выкопали в сугробе пещерку для Инниной куклы. Сверху налепили стены и башни, получился дворец. Инна копала лопаткой, а Таня просто руками: взять лопатку позабыла. Рукавички у Тани промокли, в рукава шубки набился снег.

А тут ещё и сверху снег повалил крупными хлопьями. Таня ртом ловила снежинки.

Инна огляделась по сторонам:

– Почти все ушли. От снегопада сбежали. Знаешь что, пойдём к Свете Петуховой в гости. Она сколько раз звала.

Уговаривать Таню не пришлось: со всех ног помчалась к Светиному подъезду. Инна за ней.

У Светы, кроме неё самой, дома была только бабушка, старенькая-престаренькая. Немножко она поворчала: кучки снега высыпались из сапог на пол в передней. Бабушка вытирала лужи. Мокрые носки девочки побросали под вешалкой и в одних колготках побежали в комнату.

Света обрадовалась. Стали играть в дочки-матери. У Светы и Инны дочками были куклы. А Таня взяла себе в дети мягкого лисёнка, резинового пингвина и… котёнка Севку. Один сыночек был у неё по-настоящему живой. Другие тоже были живые, но всё-таки – понарошку.

Пушистый сыночек Севка оказался очень бегучий, без конца удирал. Заботливой маме-Тане приходилось его ловить, легонько шлёпать, ласкать, уговаривать, заворачивать в подол. Из этой завёртки потешно торчали Севкины ушки и усы. Ушки прижимались к голове, а усы шевелились.

Девочки так веселились, что не слышали звонка.

Совершенно для них неожиданно в дверях комнаты возникла… Танина мама! В шапке и в шубке, лицо раскраснелось, испуганное и всё в слезах. Позади мамы возвышался Танин папа. У папы лицо тоже было мокрое, но не от слёз, а от растаявшего снега. И очень-очень сердитое.

Все три девочки с изумлением смотрели на Таниных родителей.

– Марш домой! – хрипло произнёс папа. – Бессовестная!

– Я ещё немножко поиграю… – попробовала поклянчить Таня, но сразу осеклась, такое необычно грозное стало у папы выражение.

Таня вскочила с ковра, на котором сидела. Севка выпрыгнул из её подола и унёсся хвост трубой. И уже нельзя было пуститься за ним в погоню.

В передней стало тесно: столько народу столпилось. Таня и Инна поспешно обувались и одевались. Света топталась возле них.

Бабушка Светы суетилась и охала:

– Я же не знала! Мне бы спросить, сказались ли? И ты, Светка, могла бы догадаться!

Когда Таня оделась, папа схватил её за руку и шлёпнул пониже спины.

– Фу, папка! – оскорблённо вскрикнула Таня.

– Это тебе аванс. Дома ещё получишь, – сквозь зубы буркнул папа.

– Да что я такого…

– До свиданья, будьте здоровы, извините! – Папа поклонился Светиной бабушке и за плечи выставил Таню на лестничную площадку.

Проводили Инну до дверей её квартиры и отправились домой. Во дворе было совсем темно. Только вокруг фонарей светились расплывчато, мерцали светлые круги. В кругах плясали снежинки.

– И когда темнота сделалась? – удивлялась Таня.

Мама нагнулась и – в который раз – поцеловала Таню в щёку. Таня потянулась и тоже маму поцеловала.

– Драть надо, а не расцеловывать, – пробормотал папа.

В квартире, не успев ещё и порог переступить, Таня очутилась в объятиях бабушки. Бабушка плакала и смеялась и прижимала к себе внучку. Таня, конечно, тоже расцеловала бабушку. Но почему надо без конца обниматься и целоваться, было ей невдомёк.

И вот Таня сидит на диване в обнимку с мамой. Папа – напротив, на стуле. Бабушка в кресле. В комнате сильно пахнет лекарствами.

– Ты знаешь, что тебе запрещено уходить со двора? – грозно спрашивает папа.

Таня кивает. Конечно, она знает, но…

– Я забыла…

– Мы искали тебя больше двух часов! У бабушки опять стало плохо с сердцем. Мама изревелась. Хотели уж в милицию заявлять.

– И тебя бы искала милицейская собака, – слабым голосом добавляет мама и прижимает к себе Таню.

Глаза у Тани широко раскрываются. Ей представляется, как сидит она на ковре с котёнком Севкой в подоле. И вдруг в дверь просовывается огромная овчаркина морда – где-то она уже такую видела, да, да, на юге… Как испугался бедный Севка! Он весь дрожит, шёрстка поднимается дыбом.

Таня закрывает Севку обеими руками. Немножко страшно и ей. Но зато как интересно!

– Милицейские собаки все овчарки, да, папа?

– Не о том думаешь, противный ребёнок! – гремит папа. – Хорошо, что бабушка у нас такая умница, сообразила, где живут твои девчонки. Мы трёх обошли, пока попали к Свете. Но сначала бегали по всем дворам, скверам и окрестным улицам!

– Как это – окрестным? – спрашивает Таня.

– Ксана! – восклицает папа. – У нашей дочери нет ни капли совести! Чуть всех не уморила и ни малейшего раскаяния не заметно. Это ты её избаловала.

– А по-моему, ты! – строптиво заявляет мама.

– Я же занят с утра до вечера! Когда мне её баловать?

– А я часто в командировках, меньше тебя её вижу!

– Я раскаиваюсь, раскаиваюсь! – испуганно кричит Таня. – Я больше не буду.

Наступает тишина. Родители смотрят на Таню.

– Чего ты не будешь? – спрашивает папа.

– Об овчарке жалеть не буду, что она за мной не пришла… – Лицо у папы становится не только возмущённым, но и каким-то странным, и Таня поспешно добавляет: – Ничего, ничего не буду! Только не ссорьтесь!

Бабушка усмехается и поднимается с кресла:

– Пойдём умываться. И ужином накормлю.

Таня лежит в постели. Бабушка присаживается на край, наклоняется и шепчет:

– Внученька, пойми, так поступать нельзя! Надо уважать старших.

– Не надо их пугать, это я поняла, – отвечает Таня. – Не пугать и значит уважать?

– Думать, думать о других, чтобы не сделать им плохо, не огорчить, не обидеть, вот что надо. А ты, когда убежала со двора, нарушила запрет, только о себе думала, о своём удовольствии. А про нас всех, про маму с папой, про меня, совсем позабыла…

Снова Таня в гостях у Светы, на этот раз – во сне. Лисёнок и пингвинёнок скачут по ковру не хуже котёнка Севки: они живые не понарошку. Всем так весело. И вдруг, откуда ни возьмись, появляется огромная чёрная овчарка. Она говорит: «Здравствуй, Таня, я тебя нашла. Но я не бегала два часа по дворам, потому что у меня нюх». Внезапно добрый голос овчарки превращается в рычанье. Острые зубы овчарки оскалены. В её свирепом рыке Таня едва различает слова: «Ты так всех напугала, так не уважала старших, что я тебя сейчас съем. И Севку заодно тоже съем!» В страхе Таня зажмуривается и кричит:

– Ма-а-ама! Ба-а-ба! Па-а-па!

Чувствует, что её поднимают на руки, смутно различает папино лицо. До неё доносится голос бабушки:

– Что ты, что ты, моя маленькая? Господи, да она горячая как печка!

НАПАДЕНИЕ

Бывало, Таня то вывеску какую-нибудь прочтёт, то название музыкальной пластинки – надо же знать, что на проигрыватель ставить. А попросят её почитать – Таня прочтёт две фразы, и уже надоело. Теперь не то: читает и читает сама сказку за сказкой.

А что ей ещё делать? Только играть и читать. В детсад Таня не ходит. Как простудилась в тот день, когда потерялась и нашли её без милицейской овчарки, так всё и кашляет. И в детсад её врач не пускает.

Игрушки размётаны по всей комнате. Убирать их по вечерам для Тани мучение. Терпеть не может она всякие приборки и просит:

– Бабушка, помоги!

Бабушка помогает, но ворчит:

– Куда тебе столько игрушек? На целый небольшой магазин вполне хватит.

– Да, много у меня игрушек, – соглашается Таня. – Может, тысяча.

– Ну, это уж ты переборщила.

– Ничего не переборщила. Потому что кукла Катя, например, и просто девочка, и принцесса, то на горошине, то без горошины, то она царевна-лягушка, то Мальвина. А кукла Люба то мать, то мачеха, то ведьма, то баба-яга. И все так: то путешественники, то моряки, то лётчики, то заколдованные какие-нибудь. Вот и сосчитай, сколько всего-то у меня тут народу!

Рассуждала Таня очень весело. Но вся весёлость у неё пропала, когда не на куклу Катю и не на зайчонка с утёнком, а на неё саму вдруг напала ведьма.

Вот как это вышло.

Таня напялила на себя старую бабушкину вязаную кофту – рукава до полу висят. Сверху накрылась с головой шалью – одни глаза виднеются и кончик носа. Придерживая двумя руками шаль у подбородка и подвывая, Таня направилась в кухню. Хотела немножко бабушку напугать. Будто она не Таня, а чудище заморское, – превратилась, значит.

Из детской в кухню надо было пройти через переднюю и потом по небольшому коридорчику. Вышла Таня в переднюю, а там лампочка не зажжённая. Ну и что? Дороги, что ли, Таня не знает? В передней сумрачно, свет падает только из открытой двери в детскую, за Таниной спиной.

Бредёт Таня в сумраке, тихонько подвывает. Посильнее она взвоет, как перед бабушкой окажется. Под ноги Таня глядит, чтобы не споткнуться. Потом подняла глаза и… обомлела. Что это?! Надвигается на неё какая-то тёмная расплывчатая фигура… Всё ближе… Да ведь это ведьма! Самая настоящая! Сейчас Таню схватит…

Зажмурилась Таня от страха и завопила не своим голосом:

– Ба-а-ба-а!

Прибежав из кухни, бабушка еле на ногах устояла: об Таню споткнулась. Сидит Таня на полу, этакая кочка закутанная с головой, и навзрыд плачет.

Подняла её бабушка с полу, в комнату увела:

– Что с тобой? Расшиблась? Что у тебя болит?

– Ве-едьма! – рыдает Таня и озирается, к бабушке приникла.

– Какая ведьма? Где?

– В пере-едней. Совсем на меня бросилась. Да ты, бабуля, подо-спе-ела-а!

– Фу, большая девочка! Нет на свете никаких ведьм. В сказках только. Что ты выдумала?

– Я же видела!

– Показалось тебе.

– Ничего не показалось. Видела. – Таня дрожит и за бабушку держится.

Так и ходила до самого вечера за бабушкой. Бабушка в кухню – и Таня в кухню. Бабушка в комнаты, то в одну, то в другую, – и Таня за ней. Бабушка на лестничную площадку, мусор выбросить в мусоропровод, – и Таня туда же. До прихода родителей за бабушкин подол держалась, как двухлетняя.

ПАПИН ЭКСПЕРИМЕНТ

Пора бы Тане третий сон видеть, а она у мамы на коленях сидит. Папа по комнате бегает, волосы пятерней ерошит. Бабушка сетует:

– Дочиталась, доигралась во всякие сказки!

– Девочка моя, пойми, не существует ведьм! – убеждает мама.

Эту фразу Таня уже сто раз слышала от всех троих. Как вернулись с работы мама с папой, так наперебой то же самое твердят.

Но Таня стоит на своём:

– Одна ведьма, во всяком случае, существует. Я же её видела! А про других не знаю. Вдруг эта, что существует, опять появится?

– Да не оглядывайся ты, не озирайся! – Мама чуть не плачет. – Видеть не могу, как ты озираешься.

А папа задумчиво на Таню поглядывает. И вдруг говорит:

– Видела, значит? Где? Как? Расскажи мне, пожалуйста, подробно.

– Ой, стоит ли? – засомневалась мама.

– Расскажи, расскажи!

Таня рассказала, как она нарядилась чудищем, хотела бабушку попугать. Не сильно попугать, немножко, просто в шутку. Пошла в кухню, а в передней ведьма на неё…

– А ну, давай всё снова сделаем, – предложил папа. – Может, и я ведьму увижу. Мне же интересно.

– Что ты затеваешь? – встревожилась мама.

И бабушка покачала головой:

– Ой, правда, Алёшенька…

– Я боюсь! – сказала Таня.

– Ничего, ничего. Я ведь рядом буду. Неужели я тебя, свою доченьку, ведьме отдам?

Надел папа на Таню бабушкину вязанку, закутал её шалью и велел:

– Иди!

Таня осторожно ступила из детской в переднюю. Папа за ней шагнул:

– Ну как?

– А тогда в передней свет не горел…

– Потушим. – Щёлкнул выключатель, в передней темно стало, только свет из открытой двери падает. – Не дрожи, Танюха, я с тобой!

Двинулась Таня шажками, с опаской смотрит перед собой. И вдруг как закричит:

– Вот она! Вот она! – А ей навстречу и правда тёмная, неуклюжая фигура идёт.

– Где-е? Стой! Не двигайся! – быстро приказал папа. И воскликнул: – О-о! Всё понятно. И я вижу. Только никакая это не ведьма… – Заглянул Тане в лицо: – Ты глаза-то открой! Не зажмуривайся, гляди!

Таня нерешительно разлепила веки. И увидела: папа стоит и в тёмную фигуру пальцем тычет:

– Гладкая какая! Подойди, дотронься!

Не идёт Таня, боится. Папа её за плечи подтащил, хоть и упиралась Таня, к… зеркалу. Да, да, к зеркалу!

– Вот она, твоя ведьма! Собственное твоё отражение. Дурочка ты маленькая. Свет из комнаты падает, зеркало освещает, вот ты в нём и отразилась, чудищем наряженная. Сказку, как заяц льва обманул, помнишь? Лев про своё отражение в колодце подумал, что это – другой лев. Так и ты. Своё отражение за ведьму приняла. Конечно, она тебе навстречу двигалась, ты же к зеркалу приближалась. Хочешь, я тебе чёрта устрою? Тоже наряжусь. А ну, снимай с себя…

Папа перед зеркалом стягивал с Тани шаль медленно-медленно. И ведьма, тоже медленно, не спеша, освобождалась от шали. Показалась Танина растрёпанная голова, потом шея, плечи… Да, отражение, теперь и Таня поняла.

Мама с бабушкой смеялись, радовались, хвалили папу за его экс-пе-ри-мент. Таня тоже улыбалась, больше в угоду взрослым. Страх у неё прошёл, но лёгкое беспокойство всё-таки осталось.

ТАНЯ – ОСЛЁНОК

Нет, не существуют ведьмы.

Таня верит и папе с мамой, и бабушке. Но… маленькое такое сомнение в душе у неё шевелится.

– Сами-то ведьмы знают, что они не существуют? – сердито спрашивает Таня бабушку.

– Танюшка, что ты чепуху болтаешь?

– Так ведь приходили ко мне. Сразу две.

– Во сне приходили. Ты мне рассказывала. Приснились тебе, потому что ты слишком много о них думаешь.

– Ну и что, что во сне?

– Как это – ну и что? Присниться может что угодно. Когда я была маленькая, мне тоже часто снились сказочные сны.

– Ну и что, что сказочные? А я видела! Двух ведьм.

– Объясняю же я тебе… Упрямая какая стала!

– Ну и что?

– И не надо стоять около окна. Дует.

– Ну и что?

– Ещё больше простудишься.

– Ну и что?

– Заладила. Ослёнок какой-то, а не девочка!

Бабушка права.

Дикое, для неё самой надоедное, упрямство накатило, наехало на Таню. Всё она делает наперекор. Обедать бабушка зовёт – Таня не идёт. Велит собирать игрушки – Таня не хочет. Лекарство принимать не хочет. Просят её письмо написать тёте Кате и Вите – Таня головой мотает: «Не буду писать!»

– Совсем ты меня не уважаешь, – печально говорит бабушка.

У Тани слёзы навёртываются на глаза, так ей жаль бабушку. Но, торопливо сморгнув, Таня упрямо твердит:

– Ну и что?

– Вот возьму и перееду к Пете.

– А у него есть другая бабушка.

– Будет две. А у тебя ни одной. А то и вообще к Витеньке укачу, стану у него жить.

– Витя уже студент.

– Ну и что? Видишь, от тебя заразилась… Студентам тоже бабушка не лишняя. – Посмотрела на Таню, хмурую, печальную, и прижала её к себе. – Ослюшка ты моя бедная! Не гуляешь. Без ребят соскучилась. Ну, не горюй. Скоро поправишься.

И правда поправилась. Бледную, похудевшую Таню врач выпустил наконец из заточения, разрешил ей в детсад ходить.

ЗАГАДКИ И ОТГАДКИ

А в детсаду-то что было! Счастье просто, что Таня как раз уже там появилась. Все ребята очень любили, когда Елена Демьяновна читала им книжку или что-нибудь рассказывала. А тут она такое интересное рассказала, что все сидели, разинув рот от любопытства.

– Представьте себе луг зелёный. Мужики бородатые косами машут. Ряд за рядом ложится трава. Солнце печёт, на небе ни облачка. И вдруг слышат косари какой-то гул в небе. Что такое? Гроза? Но ведь нигде ни самой маленькой тучки. А гул всё громче, всё ближе… Поднимают косари головы, а над ними птица гигантская крылья раскинула. Между крыльями у неё горенка, комнатка то есть, построена, стенки прозрачные. В горенке кто-то сидит. Чёрт, что ли? На голове шлем вроде рыцарского, на глазах очки огромные. В страхе попадали косари на землю, ползут, головы руками закрывают и кричат: «Колдун! Ведьмак! Дьявол!»

Расхохотались ребята.

– А как вы думаете, что это за птица была гигантская? – спросила Елена Демьяновна.

Наперебой дети закричали:

– Самолёт это!

– Лайнер воздушный!

– Ту-сто четыре!

– Ан-тридцать четыре!

– Правильно, самолёт. Все вы самолёты видели, может быть, и сами на них летали.

– Я летала!

– И я летал!

– А я с папой во Владивосток четырнадцать часов подряд летел!

– Для вас самолёты – дело обычное. А я вам рассказываю про мужичков-косарей, которые давно-давно жили. О ковре-самолёте только в сказках и слышали. Немудрено, что наш самолёт им чудом, колдовством каким-то показался. Слушайте дальше…

Говорит Елена Демьяновна, а Тане так всё и представляется. Палаты в царском дворце. Бояре в шапках высоких, в кафтанах раззолочённых сидят по лавкам. На троне – царь. И втаскивают слуги, ставят перед царём и боярами большой ящик. Одна стенка у ящика – зеркало. Подходит к ящику учёный монах в чёрной рясе – в те старинные времена учёные только среди монахов попадались, простой народ и читать не умел. Повернул монах рукоятку сбоку ящика. Засветилось зеркало. И возникли на нём конькобежцы, юноши и девушки. Что только они вытворяли на льду! Танцевали, всякие выкрутасы ногами выделывали. Бояре и царь сперва онемели, а потом давай орать: «Нечистая сила! Колдовство! Сжечь учёного монаха!» Потому что они и понятия не имели… о чём?

– О телевизоре! – хором ответили ребята. – Конечно, это телевизор!

– Правильно. А то вдруг бы такое случилось. Давно-давно, в средние века, например, идёт по улице человек, а навстречу ему какая-то железная фигура движется. Круглые, как плошки, глаза горят, на груди огоньки перебегают, мечутся, на голове усы длинные, металлические колышутся…

– Робот это! Робот! – закричали мальчишки.

– Так это вы, ребята последней четверти двадцатого века, понимаете, что такое робот. А средневековый-то человек со всех ног кинется удирать, если ноги со страху не отнимутся. И конечно, подумает: «Колдовство! Волшебство!» А знаете, зачем я вам всё это рассказываю? Потому что и теперь часто верят в колдовство, во всяких леших, ведьм и чертей. Так есть оно или нет на самом деле, волшебство, или только в сказках? Как вы думаете, а?

Тут ребята по-разному отвечали. Кто заявил напрямик: «Нет!» Кто неуверенно: «Есть…» А некоторые сказали: «Не знаю!»

Елена Демьяновна улыбнулась:

– Чувствую, что и среди вас найдутся такие, что, как старинные бояре, немножко в колдовство верят. Так вот для тех, кто не знает, кому непонятно, тот же самый предмет или факт, про который другие люди уже знают, волшебством кажется. Однако не знаем мы ещё очень-очень многое. Но ещё узнаем, наука всё время вперёд движется. Кое-что уже и вы знаете. А пойдёте в школу и узнаете гораздо больше. Сколько на свете удивительного! Ну, а сейчас марш на прогулку! И то засиделись.

Дома Таня бабушке всё-всё рассказала. Бабушка внимательно Таню выслушала, а потом говорит:

– В самом деле, как интересно! В разное время люди про то же самое думают по-другому, иначе понимают. Знание – великое дело.

ТАНЯ ТРЕВОЖИТСЯ

Отправляясь в детсад, Таня с бабушкой Инну с собой прихватывали. Всегда Инночка поджидала их у подъезда, а тут задержалась, выскочила, когда Таня уже хотела в квартиру Журавлёвых подняться: почему не идёшь?

Чуть ли не последние Таня с Инной вошли в групповую. И видят: ребята обступили воспитательницу и Славу Иванова. Слава плачет. Елена Демьяновна его по голове гладит, утешает. Таня потянула за рукав Свету Петухову:

– Что с ним? Ушибся?

– У него бабушка сильно заболела, – торопливо зашептала Света. – «Неотложку» ночью вызывали.

– Садитесь, дети, за столики, – велела Елена Демьяновна. – Кто у нас дежурные? Накрывайте. Сейчас завтракать будем. Не плачь, милый, – наклонилась она к Славе: – Поправится твоя бабушка. – Оглядела своих воспитанников: – Видите, как любит Славик свою бабушку, как о ней беспокоится. Ну, будет, мой хороший, иди умойся!

Ребята расходились, переговариваясь:

– Даже соседка его сегодня в детсад привела, некому было…

– Бедный Славик – до чего переживает!

Серёжа Громов глаза округлил и Тане на ухо сказал тихонько:

– Боится Славка, что бабушка его помрёт!

Таня нахмурилась:

– Не говори глупостей!

– Никакие не глупости! Старая ведь. Долго ли… старому-то!

Внезапно Таня вздрогнула от испуга: а ведь её бабушка тоже старая! И тоже болела! Папа тогда перепугался не меньше, чем Слава сейчас, только что слезами не заливался. А она сама? Конечно, жаль ей было бабушку, но… Столько она тогда о вуалехвостике думала. И о самой себе: о том, что не призналась. А о бабушке? Нет, не беспокоилась она за неё. И ослячеством своим, упрямством так её обижала, твердила, как попугай: «Ну и что?» А ведь могло бы что-нибудь… совсем плохое. Глупая она, Таня, очень глупая! И бессовестная. Стыд какой: бабушку свою любимую не пожалела по-настоящему! Как бы она снова не заболела… Да и вполне ли она поправилась?

Тихая и хмурая сидела Таня за завтраком. И на прогулке не бегала, не смеялась, просто так снег лопаткой ковыряла. Всё о бабушке думала.

Елена Демьяновна ей сказала:

– Ты что-то сегодня невесёлая, Танечка. Ничего у тебя не болит?

– Я-то здоровая, – ответила Таня. – А… Славина бабушка… не умрёт?

– Нет, нет, не бойся. Вылечат.

Очень часто Тане и уходить из детсада не хочется, просит: «Подожди, баба, мы игру закончим». А в этот день еле дождалась, когда можно будет домой уйти. Стояла у ограды, бабушку высматривала. И вот идёт наконец! Таня скорей-скорей воспитательнице сказала «до свидания», ребятам рукой помахала и навстречу бабушке выскочила за калитку. За руку бабушку взяла и ведёт.

– Осторожно ступай, не поскользнись. – В лицо бабушке снизу вверх заглянула: – Ты, кажется, похудела… Как ты себя, баба, чувствуешь, а?

Улыбнулась бабушка:

– Спасибо. Ничего. Никак ты опять игру затеяла? Помнишь, просила на даче, чтобы я твоей дочкой была?

– Какая там игра! – сказала Таня. – А правда, бабушка, будь моей дочкой! О дочках мамы заботятся, вот и я о тебе буду.

Бабушка пристально на Таню посмотрела:

– А ведь ты немножко повзрослела, моя лапушка. Не успеем оглянуться, и в школу пора.

Вздохнула Таня и призналась:

– Вообще-то моё главное желание в мире – стать школьницей!