Текст книги "Обитатели миража (сборник)"

Автор книги: Абрахам Грэйс Меррит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Я знаю. Но я думаю о Овадре… – голос ее задрожал.

– Она в безопасности. Если бы предателей было много, мы услышали бы звуки боя. Больше не нужно разговаривать, Люр. Мы должны действовать быстро. После третьего залпа ударим по воротам.

Я дал сигнал. Лучники встали. Стрелы полетели в стоявших у огня. Мало кто их них остался в живых. Немедленно второй шквал стрел обрушился на стоявших у башни.

Хай! Прекрасно стреляют! Как падают те! Еще раз…

Свист оперенных стрел! Песня луков! Боги – как хорошо жить снова!

Я выскочил из-за скалы, Люр рядом. За нами побежали женщины-солдаты. Мы устремились к воротам башни. Мы были уже на полпути, когда крепость проснулась.

Послышались крики. Заревели трубы, воздух заполнился звоном бронзовых гонгов, поднимавших по тревоге спящий Сирк. Мы бежали дальше. Рядом падали копья, свистели стрелы. Из других ворот в стене выбегали солдаты, бежали нам наперерез.

Мы уже у двери башни подъемного моста… мы уже в башне!

Но не все. Треть упала под ударами копий и стрел. Мы закрыли прочную дверь. Опустили массивные засовы. И вовремя. В дверь застучали молоты обманутой стражи.

Помещение каменное, большое и пустое. Кроме двери, через которую мы вошли, выходов нет. Я понял причину этого: никто в Сирке не думал о возможности нападения изнутри. Высоко бойницы смотрят на ров, под ними платформы для лучников. У одной стены рычаги, приводящие в движение подъемный мост.

Все это я увидел одним быстрым взглядом. Прыгнул к рычагам и начал поворачивать их. Завертелись колеса.

Мост начал опускаться.

Ведьма поднялась на платформу для лучников, выглянула наружу; поднесла к губам рог; послала через прорезь в стене призыв – сигнал Тибуру и его войску.

Стук в дверь прекратился. Начались сильные ритмичные удары. Удары тарана. Крепкое дерево дрожало от них, засовы скрипели. Люр крикнула мне:

– Мост опущен, Двайану! По нему поднимается Тибур Становится светлее. Начинается рассвет. Ведут лошадей.

Я выругался.

– Люка, пошли ему разум не топать по мосту на лошади!

– Он делает это! Только он, и Рашча, и еще с полдюжины других… остальные спешились… Хай! в них стреляют из бойниц… среди них падают копья… Сирк берет свою дань…

Послышался громовой удар в дверь. Дерево раскололось…

Громовой рев. Крики, вопли боя. Удары меча о меч, свист стрел. И над всем этим хохот Тибура.

Таран больше не бил в дверь.

Я отбросил засовы, приготовил топор приоткрыл дверь и выглянул.

По рампе от моста бежали солдаты Карака.

Я открыл дверь шире. У основания башни и начала моста лежали мертвые защитники крепости.

Я вышел. Солдаты увидели меня.

– Двайану! – прозвенел их крик.

Из крепости слышались удары большого гонга – предупреждение Сирку.

Сирк больше не спал!

20. «ТСАНТАВУ, ПРОЩАЙ!»

В Сирке слышался шум, похожий на гудение огромного потревоженного улья. Гремели трубы, били барабаны. Удары множества гонгов отвечали тому единственному, который продолжал бить где-то в сердце захваченной крепости. Теперь через мост устремились женщины – солдаты Карака, пока вся площадь не заполнилась ими.

Кузнец повернул свою лошадь, оказался лицом ко мне.

– Боги, Тибур! Хорошо сделано!

– Не было бы сделано, если бы не ты, Двайану! Ты увидел, ты понял, ты сделал. Мы лишь младшие участники.

Что ж, это правда. Но в этот момент Тибур мне почти нравился. Жизнь моей крови! Не игрушка – повести войска по мосту! Кузнец – солдат! Лишь бы был верен мне – и к Калкру ведьму!

– Очисть крепость, Ударяющий по наковальне! Нам не нужны стрелы в спину.

– Будет сделано, Двайану.

Метлой меча и молота, копья и стрелы крепость была очищена.

Гром гонга замер на половине удара.

В плечо мне уперся носом мой жеребец, он мягко подул мне в ухо.

– Ты не забыл мою лошадь! Руку, Тибур!

– Веди нас, Двайану!

Я прыгнул в седло. Высоко поднял боевой топор, развернул жеребца и поскакал к городу. Я летел, как стрела. Тибур слева от меня, женщина-ведьма справа, солдаты за нами.

Через скальный портал мы ворвались в Сирк.

Живая волна встретила нас, чтобы отбросить назад. Взлетали молоты, рубили топоры, пролетали копья и оперенные стрелы. Моя лошадь споткнулась и с криком упала; ее задние ноги были подрублены. Кто-то схватил меня за плечи, поднял. Мне улыбалась женщина-ведьма. Она отрубила руку, тянувшую меня к груде мертвых. Топором и мечом мы расчистили вокруг себя круг. Я вскочил на спину серого жеребца, с которого упал дворянин, ощетинившийся стрелами.

Мы ударились о живую волну. Она подалась, завиваясь вокруг нас.

Вперед и вперед! Рубить топором и колоть мечом! Резать, рубить и пробиваться!

Завивавшаяся волна отброшена. Перед нами лежал Сирк.

Я сдержал лошадь. Сирк лежал перед нами – но не приглашал нас!

Город лежал в углублении между крутыми неприступными черными скалами. Край прохода к городу находился выше городских крыш. Дома начинались на расстоянии полета стрелы. Красивый город. Нет ни цитадели, ни форта, ни храмов, ни дворцов. Только каменные дома, около тысячи, с плоскими крышами, расставленные редко, окруженные садами, между ними широкие улицы, усаженные деревьями. Много газонов. За городом возделанные поля и цветущие сады.

И никакой преграды. Путь открыт.

Слишком открыт!

На крышах домов я увидел блеск оружия. Слышался стук топоров, заглушавший рев труб и барабанный бой.

Хай! Они строят на улицах баррикады из деревьев, готовят нам сотни засад, ожидают, что мы прямо устремимся на них.

Расставляют свои сети прямо на виду у Двайану!

Однако они неплохо владеют тактикой. Это лучшая защита. Я не раз встречался с ней в войнах с варварами. Это значит, что нам придется сражаться за каждый шаг, каждый дом превращается в крепость, стрелы летят в нас с каждой крыши и из каждого окна. В Сирке есть предводитель, который сумел за короткое время так организовать сопротивление. Я почувствовал уважение к этому предводителю, кем бы он ни был. Он избрал единственный возможный путь к победе – если только его противник не знает контрмер.

Я их знал. Мне тяжело досталось это знание.

Сколько сможет предводитель продержать защитников в их тысячах крепостей? Как всегда, в этом опасность этого способа защиты. Каков первоначальный импульс жителей города, в который ворвался враг? Обрушиться на врага, выйдя из своих крепостей, как это делают муравьи или пчелы. Не часто находится достаточно сильный вождь, способный удержать их от этого. Если каждый дом Сирка останется связанным с другими, останется активной частью целого, Сирк непобедим. Но если их начнут отсекать одного за другим? Изолировать? Отрезать от предводителя?

Хай! Тогда в отчаянии они поползут из всех щелей! Их погонит ярость и отчаяние, вытянет, как на веревках. Они выбегут – убивать и быть убитыми. Утес обрушится – камень за камнем. Печенье будет съедено нападающими – крошка за крошкой.

Я разделил наших солдат и одну часть послал против Сирка небольшими отрядами, с приказом разойтись по городу и использовать любые укрытия. Они должны взять любой ценой крайние дома, стрелять в окна и по крышам, взламывать двери. Другие будут нападать на соседние дома, но они не должны далеко отходить друг от друга и не углубляться в город.

Я набрасывал на Сирк сеть и не хотел, чтобы ее ячейки были разорваны.

Уже наступил день.

Солдаты двинулись вперед. Я видел, как вверх и вниз устремляются стрелы, свистя при этом, как змеи. Слышал, как стучат топоры о двери.

Клянусь Люкой! Вот на одной крыше появился флаг Карака! Еще один.

Шум в Сирке становился громче, в нем слышались ноты безумия. Хай! Я знал, что они долго не выдержат. И я узнал этот звук. Скоро он станет почти непереносим. Его издают люди в отчаянии!

Хай! Скоро они выскочат…

Тибур бранился рядом со мной. Я взглянул на Люр: она дрожала. Солдаты шумели, они рвались в бой. Я видел их голубые глаза, твердые и холодные, их лица под шлемами – не лица женщин, а юных воинов… тот, кто ждет от них женского милосердия, проснется в холодном поту.

– Клянусь Зардой! Битва кончится, прежде чем мы сможем обнажить лезвие!

Я рассмеялся.

– Терпение, Тибур! Терпение – наше лучшее оружие. И Сирка тоже, если бы они знали это. Пусть первыми утратят это оружие.

Шум становился громче. В начале улицы появилось с полсотни солдат Карака, они сражались против большего числа защитников Сирка, которых становилось все больше, они выбегали из домов и с перекрестных улиц осажденного города.

Этого момента я и ждал!

Я отдал приказ. Издал воинский клич. Мы двинулись на них. Наши солдаты расступились, пропустили нас и смешались с теми, кто шел за нами. Мы ударили в защитников Сирка. Они отступали, но при этом отчаянно сражались, и многие седла дворян опустели, и многие лошади бегали без всадников, прежде чем мы преодолели первую баррикаду.

Хай! Но как они сражались из-за торопливо поваленных деревьев – женщины, мужчины и дети, едва способные согнуть лук или поднять меч!

Теперь солдаты Карака начали нападать на них с боков; солдаты Карака стреляли в них с крыш домов, которые они покинули; мы сражались с Сирком, как он планировал сражаться с нами. И те, кто противостоял нам, скоро отступили, побежали, и мы были на баррикаде. Сражаясь, мы добрались до сердца Сирка – большой красивой площади, на которой били фонтаны и цвели цветы. Брызги фонтанов стали алыми, и когда мы уходили с площади, на ней не осталось цветов.

Мы заплатили здесь тяжелую дань. Половина дворян была убита. Копье ударило меня в шлем и чуть не свалило с лошади. Я ехал без шлема, весь в крови, кричал, с меча капала кровь. Нарал и Дара были ранены, но по-прежнему защищали мою спину. Ведьма, Кузнец и его приближенные оставались невредимы.

Послышался топот копыт. На нас устремилась волна всадников. Мы поскакали им навстречу. Мы столкнулись, как две волны. Слились. Смешались. Засверкали мечи. Ударили молоты. Загремели топоры. Хай! Теперь рукопашная – вот это я знаю и люблю больше всего!

Закружился безумный водоворот. Я взглянул направо и увидел, что ведьму отделили от меня. Тибура не было видно. Что ж, они, несомненно, постоят за себя, где бы ни были.

Направо и налево взмахивал я мечом. Передо мной, перед нападавшими на меня, над шлемами солдат Карака, разделявших нас, появилось смуглое лицо… смуглое лицо, с него на меня напряженно смотрели глаза… все время на меня… все время… Рядом с этим человеком другой, стройная фигура… Карие глаза этого устремлены тоже на меня… В них ненависть, а в черных понимание и печаль.

Черные глаза и карие глаза затронули что-то глубоко-глубоко во мне… Они напоминали о чем-то… звали меня… будили что-то спящее.

Я услышал собственный голос, отдававший приказ прекратить схватку; все боевые крики поблизости стихли. Солдаты Сирка и Карака стояли молча, удивленно глядя на меня. Я тронул лошадь, поехал между телами, пристально глядя в черные глаза.

Странно, почему я опустил меч… почему я так стою… почему печаль в этих глазах разрывает мне сердце…

Человек со смуглым лицом произнес два слова:

– Лейф!… Дегатага!

…Дегатага!…

То, что спало, проснулось, устремилось наружу, раскачивая мозг… разрывая его… потрясая каждый нерв…

Я услышал крик – голос ведьмы.

Через кольцо солдат пронеслась лошадь. На ней Рашча, зубы оскалены, холодные глаза глядят в мои. Он поднял руку. В ней сверкнул кинжал и погрузился в спину того, кто назвал меня – Дегатага!

Назвал меня…

Боже, я его знаю!

Тсантаву! Джим!

Теперь то, что спало, полностью проснулось… мой мозг принадлежал ему… это я сам… Двайану забыт!

Я бросил лошадь вперед.

Рашча готов был нанести второй удар – всадник с карими глазами размахивал перед ним мечом, а Джим падал, сползал по боку своей лошади.

Я перехватил руку Рашчи, прежде чем он смог ударить снова. Схватил его руку, загнул назад, услышал, как треснула кость. Рашча завыл, как волк.

Молот пролетел рядом с моей головой, промахнувшись на волос. Я увидел, как Тибур возвращает его за ремень.

Я наклонился, вырвал Рашчу из седла. Его здоровая рука схватила меня за горло. Я перехватил эту руку и загнул ее назад. И тоже сломал.

Лошадь моя споткнулась. Одной рукой держа Рашчу за горло, другой сжимая его, я упал на него. Извернулся и бросил его себе на колено. Моя рука переместилась с горла на грудь. Левая нога зажала его.

Быстрый удар сверху вниз – звук, как от сломанной хворостины. Ломающий Спины больше ничего не сломает. Его собственная спина сломана.

Я вскочил на ноги. Посмотрел в лицо всадника с карими глазами…

…Эвали!…

Я закричал: "Эвали!"

Неожиданно битва вокруг меня разгорелась заново. Эвали повернулась, чтобы отбить нападение. Ее закрыли широкие плечи Тибура… он стащил ее с лошади… в левой руке его что-то сверкнуло… полетело ко мне…

Я бросился в сторону – недостаточно быстро…

Что-то ударило меня по голове. Я опустился на четвереньки, слепой и глухой. Потом услышал смех Тибура, пытался побороть слепоту и головокружение, чувствовал, как кровь струится по лицу…

Прижавшись к земле, раскачиваясь на коленях, слышал, как битва прошумела надо мной и ушла в сторону.

Головокружение прошло. Слепота миновала. Я по-прежнему стоял на четвереньках. Подо мной тело человека… человека, чьи черные глаза смотрели на меня с пониманием… с любовью.

Я почувствовал прикосновение к плечу, с трудом поднял голову. Это Дара.

– Волосок между жизнью и смертью, господин. Выпей это.

Она поднесла к моим губам флакон. Горькая горячая жидкость пробежала по внутренностям, придала устойчивости, силы. Теперь я видел вокруг себя кольцо женщин-солдат, меня охраняли… за ними еще одно кольцо, на лошадях.

– Ты меня слышишь, Лейф? У меня мало времени…

Я наклонился.

– Джим! Джим! О Боже, зачем ты пришел сюда? Возьми меч и убей меня!

Он взял меня за руку, сжал ее.

– Не будь дураком, Лейф! Ты не виноват… спаси Эвали!

– Я спасу тебя, Тсантаву, унесу отсюда…

– Заткнись и слушай. Со мной кончено, Лейф, я это знаю. Кинжал пробил кольчугу и погрузился в легкие… Я истекаю кровью… внутри… дьявол, Лейф! Не воспринимай слишком тяжело… Это могло произойти на войне… В любое время… Не твоя вина…

Меня передернуло рыдание, слезы смешались с кровью на лице.

– Я убил его, Джим, я убил его!

– Я знаю, Лейф… отличная работа… Я видел… я кое-что должен сказать тебе… – голос его стих.

Я поднес к его губам флакон… это вернуло его к жизни…

– Сейчас… Эвали… тебя ненавидит! Спаси ее… Лейф… что бы она ни сделала. Послушай. Через малый народ из Сирка нам передали сообщение, что ты хочешь там с нами встретиться. Что ты изображаешь из себя Двайану… Что ты только делаешь вид, что ничего, кроме Двайану, не помнишь… чтобы устранить подозрения и захватить власть… Ты собираешься ускользнуть… прийти в Сирк и повести нас против Карака. Ты хочешь, чтобы я был рядом с тобой… тебе нужна Эвали, чтобы убедить пигмеев…

– Я ничего не посылал тебе, Джим! – простонал я.

– Я знаю – теперь… Но тогда мы поверили… Ты спас Шри от волков и бросил вызов ведьме…

– Джим, сколько времени прошло между спасением Шри и этим лживым посланием?

– Два дня… Но какое это имеет значение? Я рассказал Эвали… что с тобой… снова и снова рассказывал ей твою историю… Она не поняла… но поверила мне… Еще немного, Лейф… я ухожу…

И опять жгучая жидкость оживила его.

– Мы добрались до Сирка… два дня назад… перебрались через реку с Шри и двадцатью пигмеями… было легко… слишком легко… волки не выли, хотя я знал, что они следят за нами… выслеживают нас… и не только они… Мы ждали… потом началось нападение… и я понял, что мы в ловушке… Как вы перебрались через гейзеры?… неважно… но… Эвали считает, что ты послал сообщение… что ты… предатель…

Глаза его закрылись. Руки были холодны, холодны.

– Тсантаву, брат, не верь! Тсантаву, вернись, поговори со мной…

Его глаза открылись, я с трудом расслышал…

– Ты не Двайану… Лейф? Не будешь им… никогда?

– Нет, Тсантаву… не покидай меня!

– Наклони… голову… ближе, Лейф… спаси Эвали…

Голос его звучал все слабее.

– Прощай… Дегатага… не вини себя…

Тень прежней сардонической улыбки пробежала по его бледному лицу.

– Ты не выбирал… своих проклятых… предков!… Не повезло… Нам было хорошо… вместе… Спаси… Эвали…

Из его рта полилась кровь.

Джим умер… умер!

Тсантаву больше нет!

КНИГА ЛЕЙФА

21. ВОЗВРАЩЕНИЕ В КАРАК

Я склонился к Джиму и поцеловал его в лоб. Встал. Я онемел от горя. Но под немотой кипел мучительный гнев, мучительный ужас. Смертоносный гнев против ведьмы и Кузнеца – ужас перед самим собой, ужас перед… Двайану!

Нужно найти Тибура и ведьму – но сначала нужно сделать кое-что еще. Они и Эвали могут подождать.

– Дара, пусть его поднимут. Отнесите его в один из домов.

Я пошел вслед за солдатами, уносившими тело Джима. Сражение продолжалось, но далеко от нас. А вокруг нас только мертвые. Я решил, что последние очаги сопротивления Сирка находятся в конце долины.

Дара, Нарал, я и с полдюжины солдат прошли в сломанные двери того, что еще вчера было уютным домом. В центре его находился небольшой зал с колоннами. Остальные солдаты остались снаружи, охраняя вход. Я приказал снести в зал стулья, кровати и все, что может гореть, и сложить все это в погребальный костер. Дара сказала:

– Господин, позволь перевязать твои раны.

Я сел и размышлял, пока она омывала рану у меня на голове жгучим вином. Мозг мой по-прежнему странно застыл, но работал четко. Я Лейф Ленгдон. Двайану больше не хозяин моего мозга – и никогда не будет. Но он жив. Он живет, как часть меня. Шок от появления Джима растворил Двайану в Лейфе Ленгдоне. Как будто два противоположных течения слились; как будто соединились две капли; как будто сплавились два металла.

Кристально ясно помнил я все, что видел и слышал и думал с того момента, как был сброшен с моста Нансур. И кристально ясно, болезненно ясно помнил все, что происходило до того. Двайану не умер, нет! Он часть меня, и теперь я несравненно сильнее. Я могу использовать его, его силу, его мудрость – но он не может использовать меня. Я во главе. Я хозяин.

И я думал, сидя здесь, что если хочу спасти Эвали, если хочу совершить и другой поступок, который обязан совершить, даже если придется умереть, внешне я должен оставаться Двайану. В этом моя власть. Нелегко объяснить происшедшее со мной превращение моим солдатам. Они верили в Двайану и следовали за мной как за Двайану. Если даже Эвали, знавшая меня как Лейфа, любившая меня как Лейфа, слышавшая объяснения Джима, – даже если она не смогла понять, как могут понять остальные? Нет, они не должны заметить перемены.

Я ощупал голову. Порез глубокий и длинный; очевидно, только крепкий череп спас меня.

– Дара, кто нанес эту рану?

– Тибур, господин.

– Он пытался убить меня… Почему он не закончил?

– Левая рука Тибура всегда приносила смерть. Он считал, что не может промахнуться. Он увидел, что ты упал, и решил, что ты мертв.

– А смерть прошла на расстоянии волоса. И если бы кто-то не оттолкнул меня… Это была ты, Дара?

– Я, Двайану. Я видела, как он поднял руку, поняла, что последует. Бросилась тебе в ноги, чтобы он меня не видел.

– Ты боишься Тибура?

– Нет, я не хотела, чтобы он знал, что промахнулся.

– Почему?

– Чтобы у тебя было больше возможности убить Тибура, господин. Твоя сила уменьшилась со смертью твоего друга.

Я пристально посмотрел на своего смелого офицера. Что она знает? Узнаю позже. Я посмотрел на костер. Он был почти готов.

– А что он метнул, Дара?

Она достала из-за пояса любопытное орудие, подобного которому я никогда не видел. Конец его был заострен, как кинжал, с четырьмя острыми, как бритва, ребрами. Металлическая рукоять, круглая, похожая на древко маленького копья. Весило оружие около пяти фунтов. Металл, из которого оно изготовлено, я не узнал: плотнее, тяжелее, чем лучшая сталь. В сущности это метательный нож. Ни одна кольчуга не выдержала бы удара этого острия, да еще брошенного с силой Кузнеца. Дара взяла его у меня и потянула за короткое древко. Немедленно острые ребра растопырились, как ножи. На конце каждого ребра острая колючка. Дьявольское оружие! Его невозможно извлечь, только вырезать, а если потянешь, высвобождаются эти ребра и еще глубже впиваются в тело. Я взял оружие у Дары и спрятал его за пояс. Если раньше у меня и были сомнения, как поступить с Тибуром, теперь никаких сомнений не было.

Погребальный костер был закончен. Я взял Джима и положил его наверх. Поцеловал его глаза, вложил в мертвую руку меч. Снял висевшие на стенах богатые ковры и накрыл его. Ударил по огниву и поднес огонь к костру. Сухое смолистое дерево быстро занялось. Я смотрел, как пламя и дым сомкнулись над Джимом.

Потом с сухими глазами, но со смертью в сердце вышел из дома.

Сирк пал, и грабеж был в полном разгаре. Повсюду из разграбленных домов поднимался дым. Прошел отряд солдат, подгоняя пленных – около четырех десятков, все женщины и дети, некоторые ранены. Потом я понял, что те, кого я принял за детей, на самом деле золотые пигмеи. Увидев меня, солдаты остановились, изумленно застыли.

Неожиданно один из них крикнул: "Двайану! Двайану жив!" Все подняли мечи в приветствии, послышался крик: "Двайану!"

Я подозвал командира.

– Вы считали, что Двайану умер?

– Так нам сказали, господин.

– А сказали ли, кто меня убил?

Женщина заколебалась.

– Говорят, Тибур… случайно… он метнул оружие в предводителя Сирка, который угрожал тебе… и попал в тебя… и что твое тело унесли защитники Сирка… не знаю…

– Довольно. Иди с пленными в Карак. Не мешкай и никому не рассказывай, что встретила меня. Это приказ. Я хочу, чтобы пока меня считали умершим.

Солдаты странно переглянулись, отсалютовали и ушли. Желтые глаза пигмеев, полные ядовитой ненависти, не отрывались от меня, пока они не скрылись из виду. Значит, так все им представили! Хай! Они меня боятся, иначе бы не стали рассказывать о случайной смерти. Я неожиданно принял решение. Нет смысла отыскивать Тибура в Сирке. Меня увидят, и Тибур и ведьма узнают, что я жив. Они должны прийти ко мне, ни о чем не подозревая. Из Сирка ведет только один выход – через мост. Здесь я буду ждать их. Я повернулся к Даре.

– Мы идем к мосту, но не по этой дороге. Пойдем боковыми тропами, пока не доберемся до утесов.

Они повернули лошадей, и я впервые осознал, что весь мой маленький отряд – всадники. Это моя стража, многие их них были пешими, но теперь все на лошадях, а на многих седлах цвета дворян, сопровождавших меня, Тибура и ведьму в походе на Сирк. Нара, видя мое замешательство и поняв его причину, сказала, как всегда вызывающе:

– Это наиболее преданные, Двайану. Лошади были свободны, а некоторых мы сделали такими. Сторонники Тибура – не допускай больше ошибок в их оценке.

Я ничего не отвечал, пока мы не отъехали от горящего дома и не углубились в боковую улицу. Потом попросил:

– Дара, Нарал, отъедем на минуту.

Когда мы отъехали от остальных, я сказал:

– Я вам обязан жизнью, особенно тебе, Дара. Все, что могу вам дать, ваше. А от вас прошу только одного – правды.

– Двайану, ты ее услышишь.

– Почему Тибур захотел убить меня?

Нарал сухо ответила:

– Не только Кузнец хотел тебя убить, Двайану.

– Кто еще, Нарал?

– Люр… и большинство дворян.

– Но почему? Разве я не взял для них Сирк?

– Ты стал слишком силен, Двайану. Люр и Тибур никогда не согласятся на второе место… или третье… или ни на какое вообще.

– Но у них была возможность и раньше.

– Но тогда ты бы не взял для них Сирк, – сказала Дара.

Нарал негодующе заявила:

– Двайану, ты играешь с нами. Ты знаешь, как и мы… лучше нас… их мотивы. Ты пришел сюда с другом, которого мы оставили на погребальном костре. Все это знают. И если должен был умереть ты, то и он тоже. Он не должен был жить, не должен был уйти и, может, вернуться с другими сюда… потому что я знаю, да и другие тоже, что жизнь существует не только здесь… что Калкру не принадлежит верховная власть над миром, как говорят нам дворяне. И вот в Сирке ты и твой друг. И не только вы, но и смуглая девушка. А ее пленение или смерть могли подорвать дух малого народа и привести его под владычество Карака. Вы все втроем – вместе! Двайану, именно тут они и должны были ударить. И Люр и Тибур так и сделали: убили твоего друга, думают, что убили тебя, и захватили смуглую девушку.

– А если я убью Тибура, Нарал?

– Тогда начнется война. И ты должен хорошо охранять себя, потому что большинство дворян тебя ненавидит, Двайану. Им сказали, что ты против старых обычаев, что ты хочешь унизить их и поднять народ. Даже собираешься положить конец жертвоприношениям…

Она украдкой взглянула на меня.

– А если это правда?

– Большинство солдат с тобой, Двайану. Если это правда, с тобой будет весь народ. Но у Тибура есть друзья, даже среди солдат. И Люр тоже не сбрасывай со счета.

Она злобно дернула повод лошади.

– Лучше убей и Люр, пока намерен мстить, Двайану.

Я не ответил на это. Мы молча ехали по улице. Всюду мертвецы, взломанные дома. Мы выехали из города и направились по узкой равнине к щели между утесами. На дороге никого не было, поэтому мы въехали в щель незамеченными. Из нее выехали на площадь перед крепостью. Тут было множество солдат – а также пленники. Я ехал в середине своего отряда, пригнувшись к спине лошади. Дара грубо перевязала мою голову. Повязка и шлем скрывали мои светлые волосы. Всюду была сумятица, и я проехал незамеченным. Подъехал прямо к входу в башню, в которой мы скрывались, когда Карак штурмовал мост. Соскочил с лошади, полуприкрыл дверь. Мои женщины собрались снаружи у двери. Вряд ли им помешают. Я сел в ожидании Тибура.

Ждать было трудно. Лицо Джима над лагерным костром, лицо Джима, улыбающееся мне из траншеи. Лицо Джима над моим, когда я лежал во мху на пороге миража… лицо Джима под моим на улице Сирка…

Тсантаву! Ай, Тсантаву! И ты считал, что из леса может прийти только красота!

Эвали? Что мне Эвали в этом аду изо льда и раскаленного гнева?

"Спаси Эвали!" – просил Джим. Что ж, я спасу Эвали! Но помимо этого она для меня не больше… чем ведьма… ну, может, немного больше… но сначала нужно свести счет с ведьмой… Пока мне не до Эвали…

Лицо Джима… всегда лицо Джима… плывет передо мной…

Я услышал шепот:

– Двайану, Тибур приближается!

– Люр с ним, Дара?

– Нет… только группа дворян. Он смеется. Везет в седле смуглую девушку.

– Далеко ли он, Дара?

– На расстоянии полета стрелы. Он едет медленно.

– Когда я выеду, сомкнитесь за мной. Схватка будет между мною и Тибуром. Не думаю, чтобы его сопровождающие вмешались. Но если они вмешаются…

Нарал рассмеялась.

– Если они вмешаются, мы вцепимся им в глотки, Двайану. Я бы хотела свести счеты с одним-двумя друзьями Тибура. Просим только об одном: не трать ни слов, ни времени на Тибура. Убей его быстро. Клянусь богами, если он убьет тебя, то нас, всех, кого он захватит, ждет кипящий котел или нож.

– Я убью его, Нарал.

Я медленно открыл большую дверь. Теперь я видел Тибура, его лошадь вступала на конец моста. На луке его седла была Эвали. Тело ее свисает, черно-синие волосы распущены и скрывают лицо, как вуалью. Руки связаны за спиной, их держит Тибур одной рукой. Вокруг и за ним два десятка приближенных – дворяне, большинство из них мужчины. Я заметил, что среди охраны и гарнизона ведьмы мало мужчин, Кузнец предпочитал их в качестве друзей и личной охраны. Его голова и плечи повернуты к ним, я ясно различал его торжествующий голос и смех. Площадь почти опустела. Интересно, где теперь ведьма.

Тибур приближался.

– Готовы, Дара… Нарал?

– Готовы, господин!

Я распахнул дверь. Поскакал к Тибуру, склонив голову, мое маленькое войско за мной. Прямо перед ним я поднял голову, лицо мое оказалось рядом с его лицом.

Все тело Тибура напряглось, глаза глядели в мои, челюсть отвисла. Я знал, что его сопровождающие в таком же оцепенении. Прежде чем Кузнец смог очнуться от паралича, я выхватил из его рук Эвали и передал ее Даре.

Поднес меч к горлу Тибура. Я не предупреждал его. Не время для рыцарства. Дважды он предательски пытался убить меня. Нужно кончать быстро.

И хоть мой удар был быстр, Кузнец оказался быстрее. Он отпрянул назад, упал с лошади, но приземлился, как кошка, на ноги. Я был на земле, прежде чем он смог поднять свой большой молот. Я снова попытался ударить его по горлу. Он отразил удар молотом. И тут безумный гнев овладел им. Молот со звоном упал на камень. Тибур с воем бросился на меня. Он обхватил меня руками, прижал мои руки к бокам, как живыми стальными лентами. Ногами он пытался свалить меня. Зубы его были оскалены, как у бешеного волка, он пытался добраться зубами до моего горла.

Ребра мои трещали под усиливающейся хваткой Тибура. Легкие работали с напряжением, зрение затуманилось. Я дергался и извивался в попытках освободиться, отодвинуться от горячего рта и ищущих зубов.

Вокруг я слышал крики, слышал и смутно видел топчущихся лошадей. Скорченные пальцы моей левой руки коснулись пояса… нащупали там что-то… что-то похожее на древко копья…

Дьявольское орудие Тибура!

Неожиданно я обвис в объятиях Тибура. Взревел его смех, хриплый от торжества. И на мгновение он разжал руки.

Этой доли секунды мне хватило. Я собрал все силы и вырвался. Прежде чем он смог схватить меня снова, моя рука метнулась за пояс и схватила рукоятку.

Я выхватил оружие и всадил его в горло Тибура, как раз под челюстью. И дернул за рукоять. Открывшиеся острые ребра разрезали артерии и мышцы. Ревущий хохот Тибура сменился отвратительным бульканьем. Руки его ухватились за рукоять, дернули ее… вырвали…

Кровь хлынула из разрубленного горла. Колени Тибура подогнулись, он покачнулся и упал у моих ног… задыхаясь… руки его слабо дергались…

Я стоял, хватая воздух, кровь шумела в ушах.

– Выпей, господин!

Я посмотрел на Дару. Она протягивала мне мех с вином. Я взял его дрожащими руками и отпил. Хорошее вино меня подстегнуло. Неожиданно я отвел мех от губ.

– Смуглая девушка рррллия… Эвали. Она не с тобой.

– Она здесь. Я посадила ее на другую лошадь. Была схватка, господин.

Я посмотрел в лицо Эвали. Она смотрела на меня холодным, непримиримым взглядом.

– Вымой лицо остатками вина, господин. Ты не подходящее зрелище для нежной девушки.

Я провел рукой по лицу, она стала красной от крови.

– Кровь Тибура, Двайану, слава богам!

Дара подвела мою лошадь. В седле я почувствовал себя лучше. Взглянул на Тибура. Пальцы его еще слабо дергались. осмотрелся. На краю моста группа лучников Карака. Они подняли в приветствии луки.

– Двайану! Да здравствует Двайану!

Мое войско казалось странно маленьким. Я позвал: "Нарал!"

– Погибла, Двайану. Я говорила, была схватка.

– Кто ее убил?

– Неважно. Я его убила. А остатки эскорта Тибура бежали. Что теперь, господин?

– Подождем Люр.

– Нам ждать недолго: вон она едет.

Послышались звуки рога. Я повернулся и увидел скачущую по площади ведьму. Ее рыжие пряди развевались, меч покраснел, она была почти так же вымазана кровью, как я. С ней ехало несколько ее женщин и половина ее дворян.