Текст книги "Принцесса с принципами"

Автор книги: Абигайль Кейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЖЕРТВА ЛЮБВИ

1
Вольные упражнения

Фотографии Принцессы, готовившейся к посещению Международной орбитальной станции, заняли достойное место в потоке никогда не кончающихся новостей.

Как и сообщение о странном летающем объекте.

Впрочем, зря начальник Центра по подготовке космических туристов запретил помощнику по связям с общественностью развивать инопланетную тему.

Уфологи всех мастей и рангов бросились зарабатывать дивиденды на сгинувшей Принцессе.

В данный момент нелетная погода в районе катастрофы работала на их самые неправдоподобные измышления.

Специалисты по неопознанным летающим объектам заполонили экраны и страницы газет.

Чуть позже специалисты по аномальным явлениям начали теснить легионы уфологов.

Начались дискуссии о «мертвых точках», разломах земной кары, выбросах усыпляющих газов.

Соболиный заповедник был мгновенно включен в ряд особо опасных для общественного транспорта мест.

К знатокам губительных секторов присоединились ботаники и палеонтологи.

Ботаники уверяли, что высокая концентрация хвойных фитонцидов, свойственная заповедным кедрачам, вполне могла вызвать тяжелую аллергическую реакцию у экипажа и пассажиров.

Палеонтологи же, демонстрируя останки мамонтов, убеждали непросвещенные умы, что именно с отрогов Соболиного заповедника началось вымирание мамонтов и шерстистых носорогов.

Не остались в стороне и этнографы с оккультистами.

Тут все строилось на предположении о месте погребения Великого шамана. Нечаянно потревоженный дух, спавший не одно тысячелетие, отомстил нарушителям покоя.

Но кое-кто грешил и на современных адептов шаманизма, уверяя зрителей, слушателей и читателей в эффекте непреднамеренного резонанса. Камлал шаман, камлал на скале. Бил колотушкой в бубен, как всегда. А тут винтокрылая машина на низкой высоте пролетает. И совпала частота колебания шаманского бубна с амплитудой вращения лопастей, и рассыпались лопасти, и упал вертолет, как подстреленная птица…

В общую перепалку о причинах катастрофы включились историки. Вспомнили сороковые годы прошлого века, когда благородная Америка бескорыстно помогала Советскому Союзу в борьбе против фашистских оккупантов, помогала самолетами, танками, автомобилями, тушенкой и сигаретами. Конечно, танки, автомобили, сигареты и тушенку доставляли через Атлантику и Северный Ледовитый океан в трюмах. А вот знаменитые истребители «Кобра» перегоняли по маршруту Аляска-Сибирь-Москва. И если морские конвои теряли судна из-за атак немецких пикирующих бомбардировщиков и армады подводных лодок, то самолеты исчезали над тайгой по до сих пор не установленным причинам. Особенно много истребителей пропало без вести как раз в районе Соболиного заповедника.

В общем, вывод напрашивался сам собой: оказывается, вертолет с дочкой автомобильного короля потерпел аварию в самом жутком из всех отдаленных мест земного шара.

Слава Бермудского треугольника начала тускнеть перед черным пиаром, которым обеспечили таежную глушь ретивые креативщики.

Впрочем, если бы в разбившемся вертолете не находилась дочь автомобильного короля, Принцесса, мечтающая о покорении звездных просторов и сердец настоящих мужчин, то никакого бы шквала слухов, предположений, гипотез, версий никогда бы не случилось.

Принцесса, особенно с принципами – это самый эффективный и перспективный информационный повод.

А тут еще загадочная Россия, тайга, космос, бездорожье, нелетная погода, странные обстоятельства – идеальная ситуация для поднятия любого рейтинга.

2
Стыковка на орбите

Принцесса ловко плыла в невесомости по длинному коридору, соединяющему жилой отсек с лабораторией.

На станции было невыносимо жарко – то ли кондиционеры забастовали, то ли при коррекции орбиты вкралась ошибка.

Принцесса давно избавилась от всех одежд, оставив на увлажненном теле лишь эластичные трусики с широкой резинкой из специальной ткани и лифчик из такой же ткани, удерживающий грудь всегда в самом выигрышном положении.

В коридорном иллюминаторе что-то блеснуло снаружи, похожее на скафандр.

– Опять затеяли выход в открытый космос без меня! – крикнула Принцесса и начала зло колотить ладонью по иллюминатору. – Опять без меня!

Коридорный иллюминатор был единственным предметом, который давал хоть какую-то прохладу.

Устав лупить по бронированному стеклу, Принцесса развернулась поперек коридора и зависла.

Ей так хотелось прижаться разгоряченной щекой к блаженной стылости, напоминающей круглую льдину.

Так хотелось…

Но Принцесса не успела остудить лицо.

Перед ней вдруг зависла могучая фигура совершенно голого мужчины, и его ладони решительно и даже грубо обхватили ее грудь.

Да, американские астронавты никогда не позволили бы себе таких фривольностей в полете… А вот русским свойственно выражать свои тайные эмоции в самое неподходящее время, в самых неожиданных местах и в крайне откровенных и грубых выражениях… Принцесса что-то слышала об этом…

Голый космонавт тем временем нагло сдернул с дочери миллиардера упругий лифчик. Следом были сорваны и эффектно зависли в воздухе полупрозрачные трусики американской гражданки.

Принцесса, конечно, попыталась оказать насильнику достойное сопротивление, но этим только усугубила ситуацию.

Лифчик, паря в невесомости, удалился в сторону жилого отсека.

А трусики почему-то проследовали в противоположном направлении.

Отбиваясь от наседающего космонавта, Принцесса физически ощутила, что русский безбашенный парень явно хочет именно того, на что всегда провоцирует обнаженная натура.

Ей почему-то вдруг расхотелось сопротивляться, и она безвольно и фатально расслабилась…

Принцесса проснулась от воображаемой, сладостной, пульсирующей боли, пронзающей ее влагалище до самого-самого донышка…

И увидела две пары глаз – волчьи и человеческие. В первых искрили обожание и преданность, во вторых появился пугающий огонек запретного желания и вожделения.

Принцесса мгновенно притворилась спящей.

3
Алкогольный омут

Начальник Центра подготовки космических туристов по-прежнему маялся на командном пункте штаба спасателей.

Погода не желала улучшаться ни по одному из параметров.

Ветер усилился, как и снегопад.

Оставалось только ждать, ждать и ждать.

Впрочем, печальный пасьянс из контрольных снимков тренирующейся Принцессы сменило пусть и одиночное, но застолье.

Провинциальные служаки доставили столичному гостю не только неблагоприятный прогноз синоптиков на ближайшие двое суток, но и бутыль крепчайшего самогона, жбан квашеной по старинным рецептам капусты. А также огурцы, засоленные традиционным сибирским способом: с осени проконопаченный и залитый смолой бочонок покоился на дне озера под толстым слоем льда, и был извлечен на поверхность через прорубь в честь прибытия высокого космического эмиссара.

Начальник Центра подготовки космических туристов упрямо созерцал приношения и никак не решался открыть бутыль.

Местные чины забыли приложить к обеденному набору стакан.

Но тут вторгся помощник, отвечающий за связи с общественностью.

В одной руке он держал две алюминиевые походные кружки, а в другой – поднос, на котором исходил паром великолепный жареный гусь, нафаршированный гречкой.

– Акулы пера достали!

Помощник ловко пристроил гуся в центре стола, потеснив пряные закуски.

– Жаждут любой новой информации, любой.

– Скажи гадам, что я сегодня наверняка напьюсь.

– Надо какую-то правдоподобную ахинею им подбросить о самой катастрофе. – Помощник налил боссу полкружки самогона. – А то, чувствую, тема нашей туристочки им уже приелась.

– Не скупись.

Босс вернул кружку на долив.

– И себе столько же.

– Помянем товарищей.

– И миллиардершу.

– А вдруг они еще живы, а мы их хороним?

– Твоими устами да мед пить.

– Нет, правда, пусть раненые, но живые.

– Хватит чушь нести. Я тебе не пресса.

– Тогда выпьем за то, чтобы скорей установилась летная погода.

– За погоду, а тем более летную, – с превеликим удовольствием.

Босс опередил помощника на один глоток и первым же заломал еще горячего жирного гуся.

– А я решил подать рапорт об отставке.

– Во, хорошая новость для акул.

– Не вздумай трепануть. Может, я еще передумаю.

– Конечно, можно про гуся…

– Что про гуся?

– Ну, мол, дикий гусь с разгона врезался в кабину вертолета и нанес экипажу тяжелые ранения, не совместимые с жизнью.

– А дочь миллиардера злобный гусь просто заклевал.

– Валим все на гуся.

– Одна проблема… – Босс потянулся за огурцом.

– Какая? – Помощник повторил закусочный маневр.

– Зимой гуси не летают.

– Почему?

– Погода нелетная… – Босс звонко щелкнул ногтем по бутыли. – Ну-ка, повтори, дружок.

– Гусь, гусь, гусь…

– Твой коварный гусь в данный момент блаженствует где-нибудь на юге с гусынями.

– А кто у нас летает зимой?

– Спроси что-нибудь полегче. – Босс облизнул жирные пальцы и потянулся к телефону. – Сейчас узнаем.

На другом конце провода оказался дежурный спасатель.

– Слушай, будь другом, скажи, какие птички здесь летают зимой?.. Воробьи, говоришь? Нет, воробьи мелковаты. Нам бы кого посолидней… Во, филин вполне подходит, вполне!

– Так, значит… – Босс расстался с трубкой. – Картина вырисовывается вполне четкая.

– Меняем гуся на филина.

– Не просто филина, а сумасшедшего филина.

– Это как?

– Потому что совы днем не летают.

– А сумасшедший филин – это клевая фишка! Кинулся с когтями наперевес!..

– Главное, не забудь – кинулся по неизвестным науке причинам.

– Теперь бы придумать, кто этого филина видел.

– Скажи просто, что из тайги вышел абориген, дал показания и снова ушел в тайгу.

– Гениально.

– Пусть акулы пера этого аборигена поищут!

Босс отломил у гуся последнюю ножку.

– Так я пойду морочить прессу?

– Иди, дружочек, иди.

– Так я пошел.

Но босс не ответил.

Ему сейчас было не до филина, не до прессы, не до дезинформации.

Босс яростно вгрызался в сочную гусятину.

4
Стихия дает дрозда

Принцессе так и не удалось снова вернуться на космическую станцию, в жаркую и похотливую невесомость, к русскому космонавту, жаждущему экстремального секса.

И смотреть в стену из бревен, на которых застыли капельки смолы, тоже надоело.

К тому же собака заскулила, просясь на улицу, и хозяин выпустил ее наружу.

В приоткрытую дверь ворвалась метельная стужа.

– Вот стихия дает дрозда, – сказал егерь и решительно пресек наглую попытку вьюги прогуляться от порога до рации и обратно.

Принцесса, закончив созерцание бревен, покрытых мелкими трещинами и метками от отрубленных сучков и веток, дождалась, когда хозяин вернется на свою наблюдательную позицию.

Во взгляде егеря, так долго не общавшегося с женщинами, добавилось пристальности, граничащей с неприкрытой бесцеремонностью.

Принцесса торопливо поправила тяжелый, пахнущий сырой шерстью тулуп, чтобы скрыть элементы своей вызывающей женственности.

А егерь все смотрел и смотрел, как завороженный.

– При чем здесь стихия и дрозд?

– А мне откуда знать? – Угрюмый хозяин соизволил улыбнуться. – Это у моего дядюшки, любителя разгадывать кроссворды, такая присказка: «даешь дрозда».

– Какого именно дрозда?

– Вряд ли этот «дрозд» имеет какое-либо отношение к певчей птичке отряда воробьиных.

Хозяин, не удостоив на этот раз гостью даже полуулыбкой, снова погрузился в угрюмую хмурость, которую еще больше усиливал полумрак в комнате и рассветная мутность за окном.

Принцесса поняла, что есть лишь одно средство для разряжения накаленной обстановки – разговор.

Егерь так долго пробыл в одиночестве, что разговорить его не составит большого труда.

Только начать надо исподволь, как бы стихийно, без далеко идущих намерений.

– Стью, а ты знаешь, я еще вчера хотела тебя спросить… – Принцесса оборвала фразу.

Недоговоренность и нерешительность получились вполне естественными.

Егерь доброжелательно отреагировал на тихий голос:

– Я думал, ты опять уснула.

– Да вроде не сплю, – рассмеялась Принцесса. – Если, конечно, мне это все не снится.

– Никакой, даже самый блистательный сон не заменит самую никудышную реальность.

– В особенности – вечный сон, – добавила как можно грустнее Принцесса. – Как у меня все болит…

– Еще бы – после такого головокружительного приземления.

– И ноет, ноет каждый мускул, каждая отдельная косточка!..

Егерь понял, что есть лишь одно средство, которое может помочь гостье избавиться от печальных мыслей и забыть боль.

– Так о чем, Принси, ты хотела меня спросить еще вчера?

– Понимаешь, Стью, мне как-то неудобно вторгаться в твое личное пространство с неподобающими вопросами…

Снова недоговоренность и нерешительность.

– Да ты, Принси, не стесняйся.

– В общем, я хотела спросить – почему у тебя такой позывной: «Студент».

– О, это долгий рассказ.

– Но нам же вроде некуда торопиться?

– Значит, хочешь исповеди?

– В разумных пределах.

– Но ты вряд ли в это поверишь.

– Почему, Стью?

– А мне иногда самому не верится.

– Сорри, Стью, сорри. Если я ступила на запретную территорию…

– Да нет, Принси, – наверное, наоборот. Устал я от этих идиотских воспоминаний. Устал.

С обратной стороны двери, сквозь завывание ветра и шум раскачивающихся крон, сквозь натужный скрип упрямых сухостоин донеслось отчетливое повизгивание и настойчивое поскребывание когтями.

Егерь запустил Алису обратно в дом.

Собака, припорошенная снегом, уселась у порога и начала чистку когтей на передних лапах посредством зубов и языка.

Пухлявые снежинки медленно таяли на острой морде и подергивающихся ушах.

Егерь вернулся на табурет, но теперь взгляд его был устремлен не на притихшую под тулупом гостью, а куда-то в дальний, полутемный угол.

– Бросил я университет после третьего курса и рванул как можно дальше от города и цивилизации – вот сюда, в Соболиный заповедник.

– Но вернуться к учебе никогда не поздно.

– Нет, это вряд ли. Как ученый я полный ноль, а профессионалом стал давно, без лекций и семинаров. В тайге ведь не ставят удовлетворительных оценок. Тут экзамен каждый день: или сгинешь по дурости, или выучишь на «отлично».

– Но университетский диплом – это престиж в своем роде.

– А я никуда отсюда для продолжения карьеры не собираюсь. Горячий ручей меня вполне устраивает.

– Нравится полное единение с природой в естественных условиях?

– Хочешь пить? – спросил егерь, меняя тему.

– Попозже.

– А может, обед закатим?

– Пока нет аппетита.

– Ничего, появится.

Принцесса, наблюдая, как меняется выражение лица егеря, видела, что в нем сейчас борются два противоречивых желания – избежать дальнейшего повествования… и высказать все напрямую, без утайки…

Принцесса решила помочь егерю излить свою тайну и облегчить исстрадавшуюся душу.

Смелая американка не знала, какие будут откровения, но правда – какая бы страшная и противоречивая она ни была – все равно лучше сомнительной неопределенности и тревожащей неизвестности.

А судя по нелетной погоде, с этим отчаявшимся человеком ей придется провести еще не один день.

– Стью, но все-таки – что тебя заставило стать отшельником?

– Ладно. На прямой вопрос будет и прямой ответ.

– Только, Стью, не говори мне, что ты – маньяк-убийца. Я этого не перенесу.

– Будь я серийным убийцей, ты бы давно была трупом – не так ли?

– Сорри, сорри, я хотела шуткануть.

– В смысле – пошутить?

– Не обижайся, Стью.

– Я и не обижаюсь. Какие еще будут варианты моей злосчастной судьбы?

– Есть весьма реалистичные варианты твоего вынужденного отшельничества.

– Продолжай, продолжай.

– От самого экзотичного до самого плачевного.

– Начни с экзотичного.

– Допустим, ты – раскаявшийся киллер.

– Очень экзотично.

– Тебя замучила совесть.

– У киллеров совесть атрофирована.

– Но не у русских.

– Это почему же?

– А русские не могут, чтобы не терзаться за совершенные неправедные дела.

– Это тебе русская бабушка из кордебалета рассказала?

– Не издевайся. Моя бабушка танцевала на сцене Большого театра! Да, она мне читала иногда «Историю государства Российского», рассказывала кое-что о российской жизни. И я поняла, что на Руси все – от царя до юродивого – полностью неадекватны.

– Это как?

– Слишком широк диапазон у русской души. Вас бросает из стороны в сторону, и злодей легко превращается в святого или святой в злодея.

– Ладно, не будем развивать неподъемную тему загадочного русского характера.

– Не будем.

– Да, стрелять я умею, и неплохо. Но убить зверя и птицу – это одно, а вот себе подобного – совсем другое.

– А мне жалко медведя.

– Мне тоже. Но если шатуна не застрелить, он таких делов понаделает – мало не покажется.

– Значит, вариант с киллером отбрасываем.

– Как и вариант с раскаявшимся олигархом. Не скупал я акции заводов по дешевке, не грабил простой народ и не отдавал государству нечестно нажитое.

– Кстати, про олигарха мне бы не додуматься.

– А что, есть более любопытные варианты?

– Конечно, Стью, конечно. Может, ты диссидент-изгой, который не согласен с нынешней политикой властей.

– Только давай без политики. В тайге, чтобы выжить, не надо играть ни в развитую демократию, ни в недоразвитую диктатуру.

– Ну тогда давай рассмотрим чисто медицинский фактор.

– Намекаешь, что у меня крыша съехала?

– Нет, сумасшедшему в одиночку здесь не продержаться и суток.

– Спасибо и на этом.

– Под медицинским фактором я имею в виду какое-нибудь весьма опасное инфекционное заболевание…

– О, класс! К тому же живу вдвоем с собакой, которую назвал именем бывшей любимой женщины. Запиши еще меня в зоофилы… У вас в Америке этого добра – пруд пруди.

– У вас – не меньше.

– Ладно, хватит фантазировать, а то договоримся черт знает до чего.

– О'кей.

– Принси, Принси… Да пойми ты безосновательность и абсурдность своих тревог! Если бы я был на чем-нибудь этаком сдвинутый, то ты бы и ночь не прожила.

– Стью, сорри.

– По-моему, я своим образцовым поведением доказал полную лояльность к мисс.

– Без сомнения.

Принцесса хотела демонстративно отвернуться к стене, чтобы освободить хозяина от дальнейших попыток оправдаться, но егерь почему-то не оборвал диалог на запретную тему.

– Все гораздо проще, Принси, и одновременно сложней.

Егерь взял драматическую паузу.

Американка, добившаяся все-таки долгожданной исповеди, терпеливо ждала продолжения.

Егерь качнулся на табурете, но сохранил равновесие.

Только грубые ножки, принявшие непривычный угол, застонали деревянно и сухо.

Принцесса поправила сползший тулуп, который все время норовил удрать на пол.

Егерь обернулся к рогам изюбря, прибитым над дверью.

– Я на охоте бью дичь с первого выстрела.

– Всегда?

– Если не случается осечки.

– Как ты сказал – осечки?

– Это когда подводит капсюль и ружье не стреляет.

– И часто подводит?

– К счастью, весьма редко. Тьфу, тьфу, тьфу! – Егерь сплюнул через левое плечо. – А то бы вряд ли я с тобой беседовал.

– Bay! – Принцесса оценивающе погладила медвежью шкуру, служившую ей матрасом.

– Так вот, и с любовью у меня похожая катавасия.

– Не понимаю.

– Влюблялся, я, Принси, всегда с первого взгляда. Раз – и все. Кроме этой женщины для меня никого не существует. – Егерь резко поднялся, уронив табурет. – Понимаешь – никого.

Задремавшая было лайка зашлась предупредительным лаем.

Хозяин успокоил собаку, придал табурету вертикальное положение, но сам так и не присел.

Принцесса решила пойти ва-банк.

– Расскажи мне, пожалуйста, про нее.

– Про первую любовь с первого взгляда?

– Если хочешь, конечно.

– Ну как тебе отказать…

Егерь впечатал правое колено в табуретную плоскость.

– Только одно непременное условие: не перебивать.

– О'кей.

Егерь снова выпрямился, освобождая табурет из-под коленного пресса.

– Вот смотришь порой на лесной массив невооруженным глазом, и все деревья сливаются в сплошную мутную полосу – ни стволов не различить, ни крон…

Егерь шагнул к рации.

– А возьмешь бинокль – и сразу тебе и рябина, отяжеленная гроздями, и юный кедр, пробившийся все-таки к солнцу сквозь недружелюбный кустарник, и лиственный подрост…

Егерь щелкнул тумблером, выключив беспомощный прибор.

– Так вот, однажды роль бинокля сыграла любовь. Я проходил рядовой осмотр в клинике, а по коридору в группе медперсонала шла она – высокая, стройная, молодая и такая очаровательная в наглаженном и накрахмаленном белом халате, в служебной шапочке, тоже наглаженной и накрахмаленной… – Егерь снова оживил рацию, чтобы послушать слабый треск и шум. – Старшая медсестра из нейрохирургического отделения…

Принцесса вслушивалась не только в слова, но и в искренний тон, в доверительные оттенки тоскующего по утраченному голоса – то хриплого, то неожиданно звонкого, насыщенного эмоциями.

– Старшая медсестра… – Егерь вернул рацию в небытие. – Медсестра…

Принцесса, крепко зажмурившись, пыталась как можно отчетливей, как наяву, представить себе эту непростую историю.

А он вспоминал, вспоминал, вспоминал…