Текст книги "Регицид (ЛП)"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Аарон Дембски-Боуден

РЕГИЦИД

РАССКАЗ

I

Держа в руках нож, она говорила, даже не пытаясь скрыть свою ложь.

– Расскажи мне, что произошло, и я подарю тебе жизнь.

У него остался лишь голос. Она оставила ему только язык.

– Ты знаешь, что произошло, – сказал он.

Он увидел отражение своего изуродованного лица на лезвии ножа. Выдавленная им улыбка казалась месивом из разбитых губ и окровавленных десен.

Ее лицо скрывала карнавальная маска, сквозь которую виднелись лишь нечеловеческие глаза.

– Не сопротивляйся, – произнесла она, будто ожидая от него повиновения.

Не сопротивляйся. Действительно, забавное предложение.

Его голени и запястья были связаны прочным кабелем. Похоже, его достали из танка Имперской Гвардии. Скорее всего, его танка, осознал он. В таком случае освободится он не скоро. Даже будь у него нож, ему бы вовек не перерезать кабель.

Он уронил голову в болото и пыль. У него все плыло перед глазами из-за боли, но ему удалось взглянуть на истерзанный лик неба. Серые и подернутые дымкой небеса предвещали бурю, сквозь разрывы между облаками виднелась луна.

Он лежал на груде щебня, зная, что некогда эти руины были полем боя, а до того – базарной площадью. Определенно что-то вроде ловушки для паломников, где реликвии и иконы сомнительного происхождения переходили из потных ручонок торговцев к страждущим странникам – индустрия отчаяния извечно зиждилась вокруг надежды, которая питалась обманом и медяками.

Он сморгнул пот и задался вопросом, куда подевалось его оружие.

– Расскажи мне, – она подходила все ближе, ее клинок зловеще блестел в лунном свете, – что случилось в шестом часу десятого дня.

Эти слова уже звучали подобно героической легенде. Шестой час десятого дня. Она прошептала их подобно какой-то священной древней дате, хотя это случилось всего лишь вчера.

– Ты знаешь, что произошло, – повторил он.

– Расскажи мне, – все с той же лихорадочной горячностью продолжала она, выдавая себя с головой.

Усилием воли он рассмеялся, и смех этот, несмотря на адскую боль, несказанно обрадовал его. С его кровоточащих губ срывался странный хриплый звук. Скорее всего, он был таким из-за пробитых легких и сломанных ребер. И все же это был смех.

Она использовала свой нож так же, как и весь предыдущий час – вырезая письмена боли на его обнаженной груди.

– Расскажи мне, – прошептала она, – что произошло.

Запах его крови перебивал вонь обожженного камня. Он видел, как его тело окрашивали тонкие алые струйки из рваных ран.

– Ты знаешь, что произошло, ведьма. Вы проиграли войну.

II

Открыв глаза в следующий раз, он понял, что находится уже в другом месте.

Его шея заныла, когда он повертел головой туда-сюда. Арочные переходы, пол усеивают разбитые горгульи, пятна золы свидетельствуют о кострах, на которых сжигали священные книги…

Он был в Темплум Империалис.

По крайней мере, в одном из них.

Приглушенный грохот выдавал присутствие далекой артиллерии. Кем бы ни была эта ведьма, она не утащила его далеко от линии фронта.

Он сглотнул, но слюна с привкусом крови была слишком густой. Он сжал кулаки и дернул узы, которыми его привязали к стулу. Не поддаются. Они были слишком тугими, а сам стул крепился к полу. Ему не освободиться.

– Прекрати сопротивляться, – раздался ее голос позади. Шаги эхом отдавались в небольшой комнате, когда она встала перед ним. – Это недостойно.

Она говорила с неприятным, запинающимся акцентом. Ведьма была не просто с другого мира – она вряд ли когда-либо говорила на Готике.

– Кто ты? – спросил он, подчеркнув вопрос плевком на плитчатый пол.

Она погладила пальцем скрывавшую ее лицо маску.

– Я – Кровавый Пакт.

Эти слова ничего ему не говорили. Но, к несчастью, дальнейшие ее действия сказали ему очень многое. Хохотнув, она потянулась к висевшему на поясе оружию.

– Твоя сабля, да?

Инстинктивно он вновь дернул путы. Он старался не смотреть на клинок в ее руках – то, как она прикасалась к нему своими семью пальцами, заставляло его сердце биться чаще. Лучше, если бы она держала нож.

– Так-то лучше, – улыбнулась она. – Пора рассказать немного правды.

– Тебе не понравится то, что я скажу, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Брось саблю.

Свободной рукой она провела по контурам его челюсти – легкий жест, который щекотал кожу, не раздражая ее. Под ногтями у нее виднелись кровавые полумесяцы, но они были давними, от предыдущих пыток.

– Ты жаждешь ее, – прошептала она, – и хочешь увидеть цвет моей крови, когда я буду лежать мертвой на этом полу.

Он промолчал. Свободной рукой она сняла черную маску, скрывавшую половину ее лица. Карнавальная маска была выкована из темного железа в извращенном подобии человеческого лица, с кривым ведьмовским носом и выпирающим подбородком. Скрывавшееся под ней лицо было одновременно красивее и отвратительнее.

Его тюремщик глубоко вдохнула ароматы недавнего сражения и сожженных книг.

– Ты – один из Аргентума, – она медленно облизала губы, будто пробуя слово на вкус. – Даже улыбка казалась порочной. Ее лицо покрывала сеть аккуратных шрамов, нанесенных рукою безумца.

Он вновь рассмеялся, хотя от жажды звук казался рваным и грубым.

– Что смешного? – спросила она, голос ее походил скорее на шипение, нежели на обычную человеческую речь. – Думаешь, мы не видим разницы между имперскими полками?

– Что же меня выдало? – он кивнул на серебряный наплечник, на котором был детально выгравирован символ Магистра Войны – увенчанный лавровым венцом череп, и постучал серебряными наручами по спинке стула. На каждом из них красовался тот же символ, в подражание доспехам самого Магистра Войны.

Будь у него возможность, он бы тут же пристрелил ее из своего хеллгана, который – если, конечно, тот все еще был цел – с обеих сторон приклада украшали серебряные аквилы.

– А если я одет так, потому что на улице прохладно, – сказал он. – А серебро греет меня?

Она улыбнулась, словно прощая напроказничавшего ребенка.

– Ты – один из Аргентума, – ему не понравилось то, как она произнесла это слово, словно изголодавшись по нему. – Из Серебряной Родни.

Она сглотнула, и у нее в горле щелкнуло что-то влажное.

– Избранные Магистра Войны. Ты, должно быть, гордишься этим.

Он не удостоил ее слова ответом.

– Ты расскажешь мне то, что я хочу знать, – настаивала она с явной учтивостью.

– Никогда в жизни.

Храбрые слова, но из-за загустевшей от крови слюны они дались ему с трудом. Трон, как же ему хотелось, чтобы она бросила саблю. Боль от того, что она держит ее в руках, касалась не личной гордости – и даже не чести полка.

– Мы знаем традиции Серебряной Родни, – сказала она, но ее голос заглушил шипящий шепот прошедшихся по священной стали уродливых пальцев. – Потерять свое оружие означает предать Магистра Войны, да? За это предусмотрено суровое наказание.

Она не дождалась ответа, вынув вместо этого саблю из ножен. Клинок с пением вырвался из заточения. Он поморщился и тут же возненавидел себя за это.

– Это тебе причиняет боль, – это был не вопрос, ибо ответ и так был слишком очевиден. – Тебе больно видеть свой клинок в руках врага, да?

И вновь из-за истощения и кровоточащего рта он едва выдавил из себя ответ.

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

Пока он говорил, ведьма повертела саблю в руках, выискивая что-то. Вот: вырезанный на рукояти имперский орел из белого золота. Она улыбнулась пленнику, а затем плюнула на священный символ Бога-Императора. Ее слюна потекла и закапала с оружия на грязный пол.

Он закрыл глаза, представляя, как хватает ее за темные волосы, сжимает череп, а его пальцы проникают ей в глаза-щелки. О, ее вопли усладили бы его слух.

– Взгляни на меня, – приказала она. – Вот. Так лучше.

Она придвинулась ближе. Ему хватило бы одного удара. Одного удара.

– Я убью тебя, – пообещал он сквозь пробивающиеся слезы. – Во имя моего Магистра, я убью тебя, ведьма.

– Твой Магистр, – она бесцеремонно отбросила саблю. Та покатилась по полу с громким металлическим звоном. – Твой Магистр теперь просто воронье дерьмо. Он мертв, как и твой Император – пища для стервятников. А теперь расскажи мне, что произошло.

Вот опять.

– Ты знаешь, что произошло, – сказал он. – Все знают.

– Расскажи мне о том, что видел ты, – она подошла еще ближе, и в ее руке вновь оказался нож. Он даже не заметил, как она достала его. – Ты – один из Аргентума. Ты был там, поэтому расскажи, что видел.

Один удар. Всего один. Она находилась достаточно близко.

Острие ножа коснулось его челюсти и прошло вдоль нее, но слишком слабо, чтобы порезать покрытую грязью кожу. Клинок добрался до его губ, и она вновь улыбнулась.

– Расскажи мне, что произошло, или смерть твоя будет медленной и мучительной.

– Тебе не хочется знать, что произошло. Ты просто хочешь узнать, как он погиб.

Она задрожала. Сомнений больше не осталось. На краткий миг она утратила над собою контроль, и нож уколол его щеку. Она сморгнула, и из глаз-щелок одновременно закапали слезы. Чтобы вновь заговорить, ей пришлось облизать губы своим черным языком.

– Как он погиб?

В мгновение слабости он осознал, насколько она была прекрасна. Бледная, ядовитая и порочная. Но прекрасная. Труп богини.

Его дыхание оставляло след на отполированном лезвии ножа.

– Он умер первым. И мы убивали всех, кто пытался унести его тело, – лгать не было нужды, когда даже правда причиняла ей страдания. – Я видел, как умер твой король, и мы расстреливали всякого хныкающего ублюдка, который хотел забрать его труп.

– Он не был моим королем. Мой повелитель – Гаур, ибо я – Кровавый Пакт. И, тем не менее, Надзибар был лучшим из нас.

– А теперь, – ухмыльнулся плененный гвардеец, – он – воронье дерьмо.

Нож упал в обессилевшей руке. Она даже не пыталась скрыть слез.

– Расскажи мне, что произошло, – вновь сказала она. – Расскажи мне, как умер Архонт.

Их взгляды пересеклись. Его глаза были человеческими, с радужками темно-орехового цвета. Ее же давным-давно перестали быть людскими: они мутировали в щелки и, как у змеи, были разделены черными вертикальными зрачками, столь же отталкивающими, сколь и привлекательными.

Всего один удар по ним. Один шанс.

Связанными вместе ногами он мог ударить ей в горло и перебить трахею с гортанью. В худшем случае он оглушит и лишит ее голоса, так что она не сможет позвать на помощь. В лучшем, умрет от удушья из-за нанесенной травмы.

Один удар. Один шанс.

Он видел, слышал, чувствовал ее. Возможно, он промахнется. Возможно, попадет ей в подбородок, и с резким хрустом сломает ей челюсть. Ее прекрасное личико отшатнется на свернутой шее, и вместо того, чтобы убежать, она упадет подобно кукле с обрезанными нитями. Один шанс.

Она ослабила бдительность, но… недостаточно. Риск слишком велик. Будь терпеливым.

III

Его звание – старший сержант. Полк – Аргентум, также известный как Серебряная Родня, Избранные Магистра Войны, и – в списках Муниторума – 2-ой полк Кхуланских Хускарлов, которых приставили в качестве телохранителей самому Слайдо.

Он носил такие же серебряные наплечники и орнаментированные как у самого Магистра Войны наручи, хотя его форма была слабым отражением величественных одеяний Слайдо. В футляре на поясе он хранил пергаментную копию Хартии Крестового похода 755 года, выданную самими Верховными лордами Терры, согласно которой имперским войскам было даровано разрешение огласить крестовый поход по возвращению Миров Саббаты.

В разгрузке у него находилась книжица в кожаном переплете – «Трактат о природе войны» – пособие, рекомендуемое для прочтения всеми кандидатами в офицеры, а также фундаментальный труд, который написал сам лорд-милитант Слайдо за несколько десятилетий до того, как стать Магистром Войны.

Слайдо всегда обращался к нему по имени. Фамильярность уже давно стерла границы между командиром и служившими ему солдатами.

– Коммод, – всегда говорил ему Магистр Войны своим грубоватым тоном. – Все еще крадешься за мной, дитя? Все никак не отстанешь от старого боевого пса?

Сейчас старший сержант Коммод Риланд находился не рядом с Магистром, но он все еще дышал. И собирался продолжать в том же духе.

Будь терпеливым, думал он.

Поэтому сказал:

– Я расскажу тебе.

Так он и поступил.

IV

«Я мечтал об этом множество раз, но даже в худших кошмарах не видел ничего подобного»

Слайдо, Магистр Войны крестового похода на Миры Саббаты

В летописях говорится, что в тот месяц Балхаут пылал. Но эти слова были написаны не ради поэтического сравнения или придания большей драматичности событиям на страницах имперских архивов. Денно и нощно, земля и небо – весь Балхаут пылал.

Бал Прим и Улей Боруна, Заебес-сити и Западные Равнины, Острова Тарка и Долина Возвышения. Каждое важное место на Балхауте подвергалось ужасающей по силе орбитальной бомбардировке, и небеса над ними горели от гнева Магистра Войны. В этом пламени погиб Балополис, столичный город.

Сквозь наполненные серой небеса огромные транспортники разрывали пепельный покров облаков. Покрытые листами брони и наполненные легионами войск корабли стремились первыми коснуться поверхности и высадить солдат для Последнего Сражения.

В последующие годы, когда Балополис стал городом-святыней – монументом триллионам погибших за все время крестового похода – мемориалы, воздвигнутые в честь этого сражения, будут воистину величественными. Десять дней непрерывных побед; десять дней безостановочного продвижения имперцев вглубь территории Архиврага. Обломки уничтоженного флота Архонта низвергались на поверхность, и каждый падающий кусок корабельного корпуса вызывал радостные крики у имперцев, которые наблюдали это зрелище.

Не имея возможности сбежать с планеты, вражеские лидеры забаррикадировались в своих твердынях, а между ними и десантирующимися войсками Слайдо встали легионы их верных последователей.

К вечеру девятого дня Магистр с фанатичностью истового крестоносца довел свою истекающую кровью армию до центра Балополиса. Его воинство осадило сам Верховный дворец, а в пустошь, которой стал город, вступали все новые полки. В каждой записи о Великой Победе эти события будут описываться в мучительных – и многословных – подробностях, ибо смерть Слайдо пребывала всего в паре часов.

Но лишь в нескольких документах описывается лицо Магистра Войны утром того дня, когда он встретил свой рок.

V

– Выглядите уставшим, сэр.

Старик лишь почесал бороду почерневшими от золы пальцами. Ногти его были темными от забившейся под них грязи, а некогда огненно-рыжая борода стала серой, словно камень, в котором местами, подобно искрам угасающего огня, пробивался первоначальный цвет.

Губы старика скривились в подобии улыбки. Выглядело это так, словно его бороду рассекла насмешливая рана.

– Я устал, дитя мое. Вот что случается, когда стареешь, – его взгляд переметнулся на горящий небосклон, на останки некогда величественного Балополиса. По руинам катились орды железных жуков – танки «Леман Русс» и артиллерийские платформы «Василиск» всевозможных типов. Под непрекращающимися залпами осадных бронетанковых рот стены Верховного дворца исходили трещинами и обваливались. В воздухе витал запах пепла и выхлопных газов.

– Уже недолго осталось, – сказал он и закрыл глаза, неуверенный, слышалось ли ему биение собственного сердца или же выстрелы далеких орудий. – Вам стоило бы пока отдохнуть, Магистр.

Слайдо фыркнул.

– Я пока не готов бросить охоту. А ты, Коммод? Все никак не отстанешь от старого боевого пса?

В ответ сержант ухмыльнулся.

VI

Когда рухнули дворцовые стены, от криков имперцев содрогнулся весь город.

Магистр Войны судорожно вздохнул, наблюдая за происходящим с наблюдательного пункта на западной окраине. Вокруг него с заряженными хеллганами гордо стоял Аргентум, офицеры обменивались с бойцами напутственными словами.

– Вы видели это? – спросил старик. Вопрос предназначался одновременно всем и никому в частности, и с этими словами старик улыбнулся. – Узрите, как волна грызунов рвется сквозь бреши.

Прищурившись, Коммод взглянул через визор. Испещренные шрамами бронетранспортеры, обожженные танки, разбитые подразделения солдат в плохо подогнанной броне… все они затекали в проломы, которые имперские орудия оставили в стенах дворца. Находившиеся снаружи войска Архиврага отступали в последний раз, дабы сразиться плечом к плечу со своим Архонтом.

– Я слышал, что крысы всегда бегут с тонущего корабля, – улыбка старика походила на шрам. – Но эти грызуны стекаются к нему.

Его пальцы легли на рукоять меча, пока он наблюдал за растрескавшимся и горящим дворцом, укрепления которого содрогались и рушились в клубах пыли.

Землю возле огромных стен усеивали тысячи трупов, ковер из разодранной плоти и воняющей крови, на котором выделялись кладбища подбитых танков. Наконец, Слайдо отвернулся и закрыл внезапно заболевшие глаза.

– Что случилось, сэр? – спросил один из его бойцов.

– Такая отвага, – старик едва не смеялся, – такая жертвенность. Услышьте и запомните мои слова. Никаким записям и пересказам вовек не описать эти дни. Балхаут станет мемориалом после победы, ради которой мы проливали кровь.

Слайдо вновь взглянул на разрушенные улицы и лежавшие на них тела. Больше смотреть было не на что. Небеса пылали. Город лежал в руинах. Кругом лишь мертвецы.

– Ибо чем еще он может стать? Мы превратили этот мир в могилу.

Каждый из Аргентума, кто услышал эти слова, отметил также и надрыв в его голосе, слышимый, невзирая даже на грохот отдаленной артиллерии и рев двигателей ожидавших неподалеку полковых бронетранспортеров цвета серебра.

Каррон, вокс-офицер отделения, приблизился с трубкой в руке. Висевшая у него за спиной вокс-установка гудела под накрапывающим дождем.

– Магистр, – Каррон передал старику трубку. – Полковник Прагарского Хельмуд.

Слайдо взял трубку. Бойцы ухмыльнулись его кошмарной привычке громко откашляться, прежде, чем подносить аппарат ко рту.

– Слайдо на связи, – сказал он, сплюнув наполненную золой слюну на пол.

– Говорит Хельмуд, – голос полковника хрипел от частотных помех. – Стены падают, словно фигурки на регицидной доске. Мы готовы, Магистр. Час настал. Сегодня мы завоюем Балхаут.

Слайдо не ответил. Его затвердевшие пальцы сомкнулись на рукояти меча, который все еще лежал в ножнах у него на поясе, и он взглянул на руины города, ставшего братской могилой его воинам.

– Магистр?

– Слушаю, полковник.

– Мы возьмем дворец, сэр, но ценою многих тысяч жизней.

Впервые за четыре часа Слайдо достал саблю. Золото сверкнуло от слабого света, которому удалось пробиться сквозь задымленное небо.

– Начнете по моему сигналу, – сказал Магистр Войны и, не дожидаясь ответа, бросил трубку.

Он резко взмахнул саблей, приказывая выдвигаться. После краткой передышки Аргентум вновь шел в бой.

VII

Коммод не был плохим водителем, но и не особо хорошим.

Веллици, прежний водитель отделения, вчера получил пулю в шею – по-настоящему дьявольски меткий снайпер попал в него через фронтальную смотровую щель «Химеры». Коммод вместе с тремя бойцами закопали тело, пока остальная часть отделения отчищала внутренний отсек машины. Как у всех людей его размеров, в Веллици было много крови. К сожалению, в конце она оказалась не там, где положено.

Позади кресла водителя располагалась лесенка, которая вела в орудийную башню. На ней стоял старик, уставшим взором взиравший через открытый люк. Бойцы часто сетовали на то, что он превращает себя в легкую мишень.

Старик всегда отвечал одинаково. Эта машина увешана флагами, украшена почетными символами и блестит, словно поверхность самой Луны. Если враги хотят убить меня, они и так знают, куда стрелять. С этим было сложно поспорить.

Коммод повел «Химеру» по вздымающейся груде обломков. Нечто – металл по металлу – тошнотворно проскрежетало под днищем машины.

– Даже не спрашивайте, – сказал Коммод остальным, – я не знаю.

Старик заглянул в темный провонявший потом отсек.

– Это были обломки, – сказал он. – «Леман Русс». Вражеский.

Коммод въехал на дворцовую территорию, гусеницы машины крошили под собою мусор. Куда ни кинь взгляд, протянулось иссохшее и почерневшее нечто, что когда-то было огромным ботаническим садом. Перед ними возвышались поврежденные укрепления дворца, в то время как вокруг не было видно ничего, кроме моря движущихся имперских бронетранспортеров.

Люди в «Химере» напряглись, когда по корпусу звякнула пуля.

– Мы уже в пределах досягаемости, – сказал сзади Яэль.

– Спасибо, умник, – бросил кто-то.

Выстрел оказался лишь первым из многих. Мгновением позже на них посыпались другие, громкие, будто град.

Башенный люк с лязгом закрылся, и старик, кряхтя, спустился по лесенке.

– Первые внутри, дети мои, – ухмыльнулся он, перезарядив лазпистолет. – И последние снаружи. Пора выиграть эту войну.

Невзирая на стрельбу, Коммод рассмеялся.

– Хорошо, что вы вернулись, сэр.

Глаза старика вспыхнули.

– Он уже близко, дети мои. Я его чую.