Текст книги "Афраллер"

Автор книги: А. Закгейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Закгейм А
Афраллер

А.Закгейм

Афраллер

Пальмы сгибались под ветром. Стекла в заведении Родриго угрожающе звенели. Но теперь это не страшно: сезон ураганов кончился, кончился очень рано, и наступило время, которое Кшиштоф Ковальски любил больше всего. Уже можно нормально ходить по улицам, а нашествие туристов еще не началось. Слава Богу, ему уже не надо кидаться за любым грошом, и в этот недолгий период затишья можно позволить себе чуточку расслабиться.

Правда, вот уже несколько лет в такое время на него нападал зуд подведения жизненных итогов – занятия заведомо бессмысленного и порождающего не так уж много счастливых воспоминаний. Да, он лишен даже того, что есть у большинства: сладостных воспоминаний детства. Родился в трюме парохода, который увозил его родителей из Польши, раздавленной Гитлером и Сталиным. Непонятно почему родители поселились в глухом углу Новой Англии, где их католическое вероисповедание вызывало нескрываемую неприязнь соседей-протестантов и злую агрессивность соседских детей. Несмотря на это (а может быть, именно поэтому), он вырос поляком и католиком; хотя для всех окружающих он был Крисом, но для себя – только Кшиштофом. А в Польше удалось побывать только в сорок семь, и слишком многое там оказалось не таким, как виделось в мечтах...

Детство окончилось в двенадцать лет. Мать умерла, и совершенно неожиданно для всех отец, шумный жуир, впал в глубокую депрессию и покончил с собой. Пришлось оставить школу и зарабатывать на жизнь. В пятьдесят восьмом году оказалось, что у него довольно бойкое перо (правду сказать, не перо, а машинка), и с тех пор его удел – несладкая доля провинциального журналиста. Где он только не побывал – во Вьетнаме и Иране, Судане и Нигерии, Парагвае и Гаити, Гренландии и Антарктиде... Сотрудничал в сорока газетах двадцати семи штатов, а изредка – и в зарубежных. И вот, наконец, после четверти века такой жизни, обрел тихое пристанище.

"Сан Фелипе – государство на одноименном острове. 27 тыс. жителей. Языки: испанский, английский. Сельское хозяйство (тропич. фрукты), туризм". Вот и все, что знал Кшиштоф, когда крохотный самолетик высадил его и еще трех пассажиров на столичном аэродроме – лужайке сто на пятьсот ярдов. Владелец очередной газеты, в которой Ковальски числился уже обозревателем, пару раз отдыхал здесь, после чего поручил сделать рекламу острову. Реклама, видимо, удалась. Босс, купивший на острове два отеля, был доволен. А Кшиштоф решил осесть здесь. Хороший климат, если не считать сезона ураганов. Большинство жителей – католики. Нашлась и работа: в редакции "Сан Фелипе миррор" он стал вторым человеком, в здешней глуши оказалось нетрудно блеснуть опытом. А главное – покой. Очень спокойный остров, особенно когда туристов не слишком много. Последние же пять лет он почти обрел семью. Почти...

Размышления Кшиштофа прервал папаша Родриго.

– Крис, вас хочет видеть молодой человек.

Молодой человек оказался невысокого роста негром лет тридцати.

– Сэр, мне сказали, что вы – лучший на острове журналист. Я – Джим Свази, корреспондент "Ист Лондон пост" из Южной Африки. Не могли бы вы немного помочь мне?

– Если можно, зовите меня Крис. Не знаю, лучший ли я журналист, но во всяком случае тертый. У меня как раз затишье, так что я – к вашим услугам.

– Спасибо, Крис. Если позволите, сразу перейду к делу. Моих читателей очень интересуют взаимоотношения европейцев и африканцев в вашей стране. Ходят слухи, что здесь у вас все в порядке.

– Не думаю. Впрочем, давайте расскажу, как я эти отношения вижу. А вы уж решайте, насколько они хороши. По мне, так не очень, хотя и далеко не плохи. Пожалуй, я сказал бы так: у нас – добровольный, традиционный апартеид. Белые и африканцы легко общаются; как правило, доброжелательны друг к другу. Расистов лично я не встречал. Но живут почти все раздельно. Это сложилось издавна – белые и черные кварталы; никто не препятствует африканцу поселиться на Принс Уильям Сквер, но там он будет чувствовать себя не так удобно, как на Секонд Стрит. Даже любовь... Достаточно часто можно увидеть белого парня с африканской девушкой. Редко, но бывает и наоборот: девушка – белая, ее друг – африканец. Если у таких пар рождаются дети, почти никто не считает это чем-то страшным. Но в официальный брак вступают свои со своими. Исключений почти нет.

(Почему ты не женишься на Марии? Боишься связать себя? Или дух разделения рас все же пустил росточек в твоей душе? Но об этом ты не расскажешь. Стыдишься? Или еще не додумал до конца?)

– А мулаты?

– За малыми исключениями они чувствуют себя африканцами. И живут соответственно.

– А школы?

– Здесь закон тверд. Полное равноправие и никакой сегрегации. Все учатся вместе.

– А как дела с высшим образованием?

– Я не знаю точно, как с теми, кто едет в заграничные университеты. В нашем университете Сан Фелипе семьсот студентов. Африканцев около двух третей – так же, как во всей стране. Из ста преподавателей шестьдесят африканцы.

– А аспиранты?

– Я как раз собирался завтра утром навестить профессора Кокрена. Это наше светило; не исключено, что одна из ближайших Нобелевских премий по химии – его. Он человек общительный и мой приятель. Поедемте со мной, посмотрите, как работают его аспиранты. Сейчас их семеро, трое темнокожие.

ИЗ ДНЕВНИКА КШИШТОФА КОВАЛЬСКИ

11 марта

Эйб Кокрен поморщился, когда я рассказал суть дела. Для него этой проблемы попросту нет, ему-то абсолютно безразличен цвет кожи и неприятны разговоры на эту тему. Но он, конечно, понял, что Джима это волнует.

– Видите ли, мистер Свази, я допускаю, что в каких-то деталях способности европейца и африканца могут различаться. Например, люди вашего континента замечательно бегают, это знает каждый, кто интересуется спортом. Удивительно, но я не могу назвать ни одной области, где по природным данным так же выделяются европейцы. Преимущества цивилизации, больше возможностей проявиться – это да. Врожденных же преимуществ я не знаю, хотя почему бы им и не быть? Впрочем, все это – отдельные детали. В целом мы все разные, но место рождения, ни ваше, ни ваших предков, главного не определяет. Что же касается научных способностей, здесь нужен целый букет задатков, из которых один сильнее у англичанина, другой – у готтентота, третий – у еврея, а четвертый – у бирманца, поэтому всякие подобные рассуждения абсолютно бессмысленны. У меня в позапрошлом году защитил диссертацию Питер Браун, ирландец. Скоро его имя прогремит в мировой науке. А сейчас заканчивает работу Антуан Рифо, гаитянин. Когда приехал, химии почти не знал. Теперь же обогнал всех – талантлив поразительно. Провел такое исследование... Впрочем, вряд ли вам интересны химические подробности.

– Профессор Кокрен, мне очень интересно. Постараюсь понять: в колледже я был третьим по химии.

– Прекрасно. Извините, если я вас обидел. Дело вот в чем. Антуан взялся изучать биологически активные вещества одного здешнего кустарника, Pseudorosa robusta. Выяснил, что их очень много и они высокоэффективные. А главное, не знаю даже, как он догадался, – обнаружилось странное единообразие. Одна и та же реакция бензоилирования, которая живому растению, по-видимому, чужда, резко усиливает действие многих из этих соединений, причем химически совершенно непохожих. Каков здесь смысл, он пытается сейчас понять. В любом случае это прекрасная и перспективная работа.

– Спасибо, профессор. Я очень...

Закончить Джим не успел. Распахнулась дверь, и из соседней лаборатории вывалился Антуан Рифо. Секунду мы ошарашенно глядели, как он корчится на полу, потом кинулись к нему. Лицо Антуана было страшно. Оно раздулось до такой степени, что, казалось, сейчас лопнет кожа. Цвет лица был ярко-коричневый. Никогда не думал, что негр может так покраснеть. Огромные глаза Антуана исчезли под разбухшими веками. Сиплое дыхание прерывалось стонами.

– Свази, помогите вынести его на воздух! А вы, Крис, звоните в "скорую". Быстро!

Я успел только назвать адрес девушке из "скорой", как услышал крик Эйба:

– Крис! Без вас я не справлюсь!

Я подбежал. Джим выпустил Антуана и сел на пол. Его лицо на глазах краснело и отекало. Пришлось тащить двоих. Хорошо, что "скорая" приехала сразу.

20 апреля

Эйб позвонил мне утром и попросил зайти в два часа. В кабинете, где я не был с того суматошного мартовского дня, сидели все аспиранты и Джим Свази. Эйб выглядел торжественно, как всегда, когда он волнуется.

– Джентльмены, совершенно случайно обнаружен любопытный факт. Мистер Ковальски, вы были здесь тогда, 11 марта. Не показалось ли вам, что произошло нечто странное?

– Показалось. Антуан и Джим сильно отравились, а мы с вами – почему-то нет.

– Совершенно верно. Антуан получил вещество, которое обладает удивительными свойствами. Оно практически не действует на европейцев, а для африканцев – сильнейший аллерген. Несколько слов для вас, Ковальски. Наука знает вещества, по-разному действующие на разных людей. Есть такие, которые примерно для шестидесяти процентов человечества безвкусны, а для остальных сорока – страшно горьки. Собственно, любой аллерген действует лишь на некоторых, а для остальных безразличен. Сверхчувствительность к разным веществам может передаваться по наследству. Но столь мощное действие и такой тип генетической обусловленности, пожалуй, обнаружен впервые. Антуан, – повернулся он к Рифо, – нужно готовить статью для "Нейчур". Продукт я бы назвал афраллер – аллерген для африканцев.

В этот момент поднял руку Свази.

– Извините меня, профессор, я не должен вмешиваться в научное обсуждение. Но мой печальный опыт, которого, к счастью, нет у вас, подсказывает: в ваши руки попало страшное оружие. И лучше, если о нем никто не узнает. Слишком большой соблазн для тех, кому унизить, ударить, замучить негра – удовольствие.

– Мистер Свази, я понимаю ваши чувства и уважаю их, но думаю, вы неправы. Понять работу Рифо сможет лишь высокообразованный человек, а такой Человек не станет использовать ее во зло. К тому же в нашей стране нет расовых конфликтов.

– Профессор Кокрен, – ввязался я в разговор, – вы на дюжину голов дальше нас в науке. Но вы недостаточно хорошо представляете, какими подлецами могут быть люди. В этом, пожалуй, мы со Свази разбираемся лучше. Я очень жалею, что Рифо получил этот проклятый афраллер. Более того, я жалею, что об этом знают по меньшей мере десять человек – все, кто здесь сидит. Вы кому-нибудь еще говорили?

– Больше никому. Но не слишком ли...

– Не слишком, – перебил я профессора не очень вежливо. – В руках тех, кто здесь находится, – бомба, Свази прав. И взорваться она может от любой неосторожности. Мы все должны поклясться, что никому никогда ни при каких обстоятельствах не проболтаемся.

– Ковальски, я привык доверять вашей житейской мудрости. Но боюсь, что все не так просто. Нельзя безнаказанно противостоять развитию науки. Ее цель – истина. Быть может, именно здесь – ключ к победе над аллергией, к раскрытию механизмов иммунитета. Имеем ли мы право прятать этот ключ?

– Профессор, есть истины, которым сегодня не время появляться в этом страшном мире. Вспомните об атомной бомбе. Поверьте, речь идет о смертельной опасности.

Эйб молчал несколько минут. Мы ждали. Наконец он заговорил:

– Ладно, я подумаю. Пока прошу всех строго соблюдать тайну.

Ожидать большего было невозможно. Эйб – человек до крайности упрямый. Но я надеялся, что он в конце концов поймет, а остальные ему подчинятся.

7 мая

Я всегда недолюбливал Арта Бентли. Мне казалось, что подобный образ мыслей остался в далеком прошлом: презирать всех окружающих только потому, что твой палаша стоит двадцать миллионов, хотя ты сам не стоишь ни гроша. Для Арта же это – главный принцип жизни. Но он труслив и до поры до времени не очень высовывался. Поэтому то, что сказал мне инспектор Редфорд, было не только страшно, но и неожиданно.

– Крис, я хочу посоветоваться с вами, но нужно, чтобы газеты пока молчали. Дело неприятное и темное. Это молодой Бентли. Часов пять назад у папаши Родриго какой-то парень не очень почтительно с ним заговорил. Тогда Бентли что-то вытащил из кармана и бросил в его сторону. Что – никто не заметил, и мы ничего не нашли. После этого парню стало плохо, его всего раздуло, и он еле дышал. Другие негры тоже стали задыхаться. А сам молодчик – хоть бы хны. Медицина сбилась с ног. Но доктор со "скорой" припомнил похожий случай двухмесячной давности, к которому вы имели какое-то отношение. Еще врачи сказали, что это острая аллергия, тяжелых последствий быть не должно.

– Тони, все это скверно до крайности. Не дай Бог, если это действительно то, о чем вспомнил док. Но я не могу сразу ответить вам. Дайте мне час времени. И чтобы этот час за мной никто не следил. На ваше слово я положусь.

– Хорошо. Час я подожду. Но лучше полчаса.

Я побежал к Эйбу и рассказал ему все. Жалко было смотреть на него. Он сразу же помчался в полицию, так что Редфорд не ждал и получаса. А я провел мерзейший вечер и бессонную ночь.

10 мая

Второй случай нападения с афраллером. Сара Сидни, мулатка, сумела сама дотащиться до больницы. Кто ее отравил, не знает. Пьяный парень привязался и уговаривал ехать к нему. Когда она отказалась, сунул ей под нос тряпочку.

Арт Бентли заявил, что он в ресторане ничего не бросал. Адвокаты у него лихие, и Редфорд сомневается, хватит ли доказательств для передачи дела в суд. Мы с инспектором и Эйбом решили, что скрывать больше нечего, и я написал первую статью.

Эйба больше всего мучает мысль, что во всем этом виноват кто-то из его аспирантов. А выяснить кто – он не может. Да и не стал бы, даже если бы и мог. Таков Эйб.

12 мая

Часов в девять вечера компания забулдыг, из тех, кто в прихвостнях у Арта Бентли, отправилась на Секонд Стрит "травить негров". Я примчался минут через десять. Пьяны они были, как свиньи. Поэтому мне без труда удалось начистить рожи шести или семи, заработав лишь царапину на щеке перочинным ножом. Орали они гнусно, грозили мне, "защитнику ниггеров", смертью. Ну, этих-то я не боюсь. Они слишком трусливы и слишком глупы. Но какая гадость этот афраллер! Мерзавцы получили возможность мучить людей, зная, что те не могут ответить. Хорошо, хоть полиция действовала как надо, и очень скоро семнадцать негодяев оказались в кутузке. А сорок отравленных – в больнице.

13 мая

На сей раз установить, какой подонок применил афраллер, не удалось. Рано утром на одной из пальм в конце Авенида Сервантес он укрепил довольно остроумно склеенное бумажное устройство, из которого порошок афраллера потихоньку высыпался и разносился ветром. Двадцать шесть человек поражены.

Клара Санчес (ее отравили вчера) умерла: очень слабое сердце.

17 мая

Антонио Лопес, мулат с Секонд Стрит, застрелил некоего Алека Макферсона, когда тот напал с афраллером на группу прогуливавшихся негров. Потом сам заявил в полицию.

18 мая

Партия Латина внесла в парламент законопроект "Об особой мере ответственности за применение средств, отравляющее действие которых связано с расой". Увы, дохлый номер. По конституции этого благословенного государства решения в парламенте принимаются только большинством в 75 процентов – как нигде в мире. Очень демократично и благородно. Простое большинство не может навязать свою волю меньшинству. Но в серьезных случаях это полностью парализует парламент. А в данном наверняка: партия Джосии Бентли имеет почти 30 процентов голосов. Предстоит множество пустопорожних речей – и все.

24 мая

Дебаты в парламенте продолжаются.

За неделю – восемь нападений с афраллером, сто три пострадавших. Вчера снова была стрельба, на этот раз – с двух сторон. Убитых нет, раненых пятеро.

25 мая

Епископ обратился ко всем гражданам с призывом к миру. Господи, хоть бы подействовало!

31 мая

Неделя прошла спокойно. Боюсь надеяться.

4 июня

Пока – спокойно.

10 июня

Неужели пронесет? Боже мой. Матерь Божья, пошлите им мудрость и спокойствие!

13 июня

Все рухнуло.

Сегодня – день святого Антония Падуанского, любимый праздник на острове. Мы с Марией пошли в собор.

Кошмар начался в разгар литургии. Кто, какой негодяй решился на такое? Или он не верует? Или душа его погублена настолько безнадежно, что он не боится уже никакого кощунства?

В соборе было много негров. Обезумев от удушья, они метались, ломая мебель и давя других. В дверях образовалась такая свалка, что я понял там не пробиться. Мария с огромным трудом выдавливала из себя сиплый шепот:

– Ничего, ничего, Кшиштоф. Я – ничего, потерплю.

Я потащил ее к окну, да еще левой рукой прихватил какого-то мальчика лет трех. Его совсем ослепшая мать уцепилась за полу моего пиджака и брела, пошатываясь, сзади. Счастье, что один из витражей оказался достаточно низко. Я вышиб его кулаком, здорово порезавшись. Мария спрыгнула вниз удачно и сумела поймать мальчика. Его мать, видимо, вывихнула ногу. Так что до госпиталя мне пришлось тащить ее и сына на руках, а Мария шла сама.

Позже, вечером, я стоял перед Марией на коленях и целовал стопы ее ног.

– Прости меня, окаянного. Мария, Мария, позволь мне назвать тебя женой.

20 июня

Сегодня мы обвенчались.

22 июня

В редакцию пришло письмо: "Организация "Черная оборона" сообщает, что ею задержан в качестве заложника Артур Бентли. Если белые негодяи продолжат нападения с афраллером, Бентли будет казнен". Мы дали экстренный выпуск.

Джосия рвет и мечет. Я твердо знаю, что ему наплевать на своего отпрыска, они друг друга терпеть не могут. Но здесь задето то, что этот старый содомит называет своими принципами. Вдобавок он еще и глуп: предъявил иск газете.

26 июня

Люди Бентли похитили епископа. Предлагают обменять на Арта.

28 июня

В редакцию пришел Диего Мендоса с объявлением: "Готов субсидировать производство афраллера". И это Мендоса, автор закона о равенстве рас, билля о равноправном образовании! Негры острова считали его святым.

И вот вчера нашлась среди них мразь, для которой святость – пустое слово. Они зверски убили внука Мендосы – якобы в отместку за похищение епископа.

Смотреть на беднягу было невыносимо. Он поистине обезумел от горя. Весь опухший, красный, глаза вылезли из орбит и налились кровью, волосы растрепались – что осталось от образцового аристократа! С маниакальной настойчивостью он твердил:

– Сеньор Ковальски, я не буду обсуждать причины, по которым вы – за негров. Но вы заблуждаетесь. Они не люди. Я знаю, что говорю, я это выстрадал. И во имя человеколюбия вы обязаны, обязаны, обязаны помочь мне. Отныне и вовеки у меня не будет иной цели в жизни, как мстить им.

Несчастный!

30 июня

Идиотски-романтическая история как жалкая пародия на то, что я когда-то читал в романах. Среди отравленных в день святого Антония оказался сын Стивена Хатчинсона. Хатчинсон решил, что жена изменяла ему с темнокожим. Вчера вечером он с горя напился, разрядил в нее пистолет и кинулся сводить счеты с неграми. Не знаю, где ему продали афраллер, но у него сразу же начался тяжелейший приступ. Оказывается, это он передал гены своему отпрыску, видно, кто-то из его предков был африканцем. К счастью, жену удалось спасти. У Хатчинсона острый психоз.

1 июля

Шеф срочно вызвал меня.

– Крис, беда. Эйб Кокрен покончил с собой.

У меня потемнело в глазах.

– Крис, я понимаю, как тебе скверно. Но нужно делать дело. И дело неприятное. Президент Льюис очень просил меня, чтобы в сообщении о смерти Эйба не упоминался афраллер. Льюис сейчас в труднейшем положении. Он пытается как-то сгладить ситуацию. Мы все понимаем, что именно эта страшная история подкосила Эйба, но Льюис боится, как бы разговоры об этом не оказались последней горошиной, переворачивающей накренившийся корабль.

Голова моя шла кругом. Эйб... В последнее время у него не было никого ближе меня. И я видел, как он мучается. Неужели я упустил его потому, что в эти дни слишком был занят Марией? Долг мой, наверное, состоял в том, чтобы быть с ним неотлучно?

И что делать сейчас? Вправе ли я ради политики президента (хоть и отношусь к нему неплохо) скрывать тяжкую тайну моего друга?

Будь что будет.

– Ладно, шеф, я постараюсь.

Доктор Бустаманте принял меня сразу.

– Док, скажу откровенно. Мне необходимо найти мотив самоубийства Кокрена, не связанный с этой мерзостью – афраллером.

Я объяснил ему все: Бустаманте – человек умный и порядочный. Он думал минуты две, я напряженно ждал.

– Хорошо. У профессора Кокрена могла быть еще одна причина покончить с собой, хотя он вряд ли знал о ней. У него – тяжелейший рак легких. Но форма такая, что он вряд ли что-нибудь чувствовал. В любом случае жить ему оставалось месяцев пять.

– Спасибо, доктор. Для нашей газеты сойдет.

Как спокойно лицо Эйба!

24 августа

Мария беременна.

6 октября

Бустаманте отыскал меня в редакции.

– Мистер Ковальски, странные и тревожные обстоятельства. Пока это не для печати, но вам надо бы знать. За последний месяц обнаружено двенадцать случаев рака легких в такой же форме, какая была у Кокрена.

– А почему это нужно знать мне?

– Мне кажется, что здесь – какая-то связь с афраллером. Вы причастны к этой истории с самого начала. К тому же вы из тех, кто не проболтается и не станет паниковать. Очень прошу вас пройти в нашем госпитале обследование. И сеньору Ковальски.

8 октября

В наших легких чисто. Но доктор настоятельно просил повторить обследование через два месяца. Мы согласились.

Какое несчастье! Стоило одному мерзавцу выпустить злого духа, и все благополучие Сан Фелипе рухнуло. Я давно уже не пишу здесь о каждом преступлении, связанном с афраллером: хватает того, что пишу в газете. А статистика такова. За пять месяцев, с 7 мая, было 107 нападений с афраллером. Поражено приблизительно 1500 человек. Двадцать семь умерли, из них девять затоптаны в соборе. Человек сорок тяжело болеют. В перестрелках и при террористических актах убиты семеро, ранены двадцать два человека. Образовалось не менее дюжины террористических групп. Захвачено семнадцать заложников.

Сегодня освободили епископа. Арта Бентли две недели назад обменяли на двух негритянских девушек. Арт, похоже, повредился в уме. А обе девушки изнасилованы. Сейчас в заложниках осталось одиннадцать человек.

Четыре драки между школьниками с причинением увечий – выправятся ли когда-нибудь души этих детей? По оценкам, экономический ущерб за пять месяцев – тринадцать миллионов: полный срыв туристического сезона, сожженные дома, взорваны два моста и главное нефтехранилище.

5 декабря

Бустаманте снова пригласил меня и Марию на обследование.

12 декабря

Пальмы сгибаются под ветром. В этом году сезон ураганов начинается очень рано. Похоже, последний раз я сижу в заведении папаши Родриго. Через день-другой сюда не доберешься. А через пару месяцев я отправлюсь на кладбище. Боже мой! Справедлива кара Твоя. Чего еще можно было ожидать? Не спрашивай, по ком звонит колокол. Если дьявольское измышление тяжко поражает одну часть рода человеческого, оно губит и остальных. Иначе быть не может.

Афраллер, вызывающий у африканцев аллергию, – сильнейший канцероген для тех, кто аллергии не подвержен.

Господи Иисусе! Матерь Божья! Святой Антоний! Спасибо вам за утешение: род Ковальских не пресечется на Земле. В тайне чрева Марии – мое продолжение, защищенное ее темной кожей, защищенное муками, которые она перенесла в Антониев день. Спасибо и доктору Бустаманте: я даже знаю, что там – двойня и что оба – мальчики.

Я не успею увидеть их в этой жизни! Боже! Еще и еще повторяю: справедлива кара Твоя. Быть может, тяжесть ее искупит мой грех: то, что я принадлежу к подлому роду белых, посмевших измываться над людьми только потому, что те на них не похожи, измываться, думая, что это останется безнаказанным.