Текст книги "Гэкэт (СИ)"

Автор книги: А Лиманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Гэкет

  Жулик собрался в баню: «могду гыжую поскоблить».

  У Монаха на Круглом озере дивная банька – вместе ставили, в 89-ом, аккурат на жуликово сорокалетие, когда он в завязку ушел. Там с мостков – чуть не в середку Круглого можно плюхнуться. И от поселка недалеко.

  Покидал шмотки в «ушастик», смотрит – Ревяк идет. Резво идет, прям к нему. Ну?

  – Здоров, Рыжий, к Горелому рэкет с Города приехал, слышал?

  – А мне хген ли? – Жулик отвечает.

  – Они на «Юшаре» утром пришли, только они не к Горелому, а так, вроде как к нам. Пока у него в баре сидят.

  – Не понял, они к кому пгиехали?

  – Да ваще, на Остров. Щас с Поляком, Михалычем и Артуркой разговаривают.

  – А Гогелый что?

  – Горелый на крыльце сидит, смеется. Дожил, говорит, дождался.

  Жулик подумал и решил сходить, глянуть. Не каждый же день такое случается. Уж про рэкет лет восемь болтают, а на Острове его еще не видывали.

  Дошли до гостиницы – вокруг уже мужики собрались. Горелый на лавочке сидит, бутылку вынес – наливает. Ради случая, значит. Жулик со всеми поздоровался, сел, закурил.

  – Гогелый, ты тепегь в пегвую гильдию выбился, газ таких гостей пгинимаешь. Смотги, Михалыч от зависти загнется.

  – А-а, – скривился Горелый, – скоро эти стриженные и до тебя доберутся, не расстраивайся.

  – Во-во, – сказал Фигура, – как поедут – а чьи эт'заливные луга? – Жулика; а трактора? – тож евонные; а коровы, «дора» чья, карбас, плашкоут, жена-красавица? Тебе, Рыжий, не отвертеться.

  Посмеялись, покурили, выпили. Жулик – ни-ни, раз сказал – до семидесяти пить не буду – ни капли больше.

  -Ладно, – говорит, – Гогелый, показывай мне свой гэкет, да и поеду я: в баню собгался.

  Вошли в дом. В баре сидят пятеро, вида обыкновенного. Треники, кожанки, стрижены как положено, золота и мяса, понятное дело, в избытке. Михалыч с Артуркой с ними разговор разговаривают, Поляк скучает.

  – Здогово, Поляк, давно не виделись. За что базагите?

  – Крыша нам, Рыжий, нужна, вот дело-то какое.

  – Кому нужна?

  – Да, почитай, всем. Так, мужики?

  Один из бойцов голову медленно повернул, на Жулика посмотрел и обратно повернул. Жулик в ответ такое глупое лицо сделал – Горелый от смеха даже захрюкал.

  – Эт'вот Михалычу в самый газ. Ему Доктог на Кигзаводе стгопила поставил, а за кгышу не стог'говались. Уж ского год будет, а, Михалыч?

  Михалыч в ответ только чихнул громогласно. А Горелый еще пуще ухахатывается. И Поляк ржет. Бойцы взволновались, Жулик им тут совсем некстати пришелся. Который побойчее, встал, над Жуликом навис.

  – Тя, мужик, звали? Ходи давай отсюда, пока есть чем.

  Посмотрел на него Жулик, голову набок склонил, вздохнул печально.

  – Эй, Жулик, Жулик, – завопил Горелый, – ты чо? Я ж только зимой ремонт делал, ну тебя к лешему!

  – Точно, – улыбнулся парень, – вали давай, с тобой потом разговор будет.

  – Ладно, – сказал Жулик, – понято.

  И пошел себе. Чего зря скандалить, несолидно все-таки. Ведь не пацан несмышленый, уж пятый десяток. До дому дошел, карабин взял и обратно. У общаги Малюту с Абдулой повстречал. Абдула улыбается, зубами белыми сверкает, под мышкой свой любимый бюксфлинт 12-го калибра несет.

  – Что, мужики, – сказал Малюта, – моряна завтра стихнет, я на Анзер пойду. Трещочки надо бы взять. Пошли, Рыжий, вместе?

  Жулик только плюнул от досады.

  – У меня сено мокнет, чегт бы его! Говогил же Нинке – ну на хуй этих когов, столько вгемени на них убил! Завтга как газ за сеном хотел...

  – Ну как знаешь, дело твое. Я там с неделю точно пробуду. Потом, может, за семгой двину.

  Дошли до гостиницы, там у сарая Монах и Филимон, со своей тулкой. Сидят, покуривают.

  – Здогов, Монах, а я к тебе собгался, попагится.

  Монах хмыкнул.

  – Может, и меня возьмешь?

  – Запгосто.

  Абдула бюксфлинт зарядил, опять под мышку сунул.

  – Думаю я, надо бы ребятам экскурсию провести, – сказал Филимон. – Может, их на Лобское сводить?

  Там, на Лобском озере – кладбище общее. Так уж повелось, с войны еще.

  – Не, не интегесно, – сказал Жулик. – Давай, Монах, у тебя «дога» в Долгой – заводись и плашкоут мой цепляй. Сейчас на Ефгейтогское их свозим. Ну пошли.

  В баре было дымно. Поляк с Горелым вяло переругивались, Артурка что-то энергично втолковывал бойцам.

  – Суетится Артурка, – ухмыльнулся Абдула. – У них с Михалычем в Городе дела, вот он и это.

  – Эй, тугисты, стгиженные, хватит гассиживаться, – сказал Жулик. – Пошли, экскугсия у нас наметилась.

  Бойцы зашевелились, запереглядывались. Сдурели эти туземцы? прям'что ль здесь палить примутся? Да нет, понтуют. Пугнуть их разве...

  Жулик карабин приподнял, на Горелого глянул искоса.

  – Ладно, – махнул рукой Горелый, – шут с ним, с ремонтом. Я с вас, ребятки, в компенсацию потом цепочки поснимаю и ладно. Погоди, Жулик, я выйду, посмотрю, чтоб народ вокруг не болтался.

  Который бойкий, вдруг дернулся, Горелого за шкирку хвать, из-за пазухи макаров вынул – в ухо ему тычет. Бросайте, говорит, на хер стволы, мозги щас ему вышибу.

  Другие бойцы тоже от столика приподнялись. А Горелый смеется:

  – Отпусти, дурак, Жулик до инфляции в две копейки не мазал, а ты дуришь.

  Абдула как-то быстренько вперед двинулся, свой 12-ый малому в бок сунул:

  – Не боись, паря, вышибай. Всех закопаем – и тебя, и Горелого, жалко, что ли?

  Мужики ржут:

  – Горелый, тебе памятник поставим. Вот хоть пионера с дудкой, что у Батуры в огороде. А тебе, малый, нету памятника, извиняй.

  – Ну? – спросил Жулик. – Я до тгех считать не буду, счас пгям и стгельну.

  Дверь распахнулась и, спотыкнувшись на пороге, в бар ввалился пьяненький Фигура со старенькой ижовкой наперевес. Жулик с Абдулой даже глазом не повели.

  – О, – сказал Фигура, – вожатый удивился, базар остановился. Прям к шапочному разбору поспел. Там мужики волнуются – спрашивают, как этих делить-то будем?

  Тут бойкий помялся немного и макаров опустил. Горелый облегченно вздохнул, сел за столик и стакан поднял:

  – За интерьер! – сказал он. – Плохая примета – два раза в год ремонт делать.

  – Вот и ладненько, – сказал Малюта. – Дай-ка, парень, сюда макарку от греха.

  Стриженый неохотно протянул Малюте пистолет, и тот уронил его в отвисший карман телогрейки.

  – Еще у кого волына есть? – спросил Филимон. – А то потом вспомните некстати – глупость получится.

  Бойцы угрюмо молчали.

  – Ну, пошли, тугисты, гогы зовут, – сказал Жулик. – Не скучай, Гогелый. Так оно всегда и бывает – ни с подагком, ни без подагочка.

  До Долгой добрались быстренько, без приключений. Монах плашкоут к берегу подогнал, досочку перекинул, сам в «доре» сидит, чуть кормовым подрабатывает – чтоб впритык держаться, пока не загрузятся.

  Мужики на «дору» перешли, стриженным машут – залазь, ребята, отправляемся. Те постояли чуть-чуть и полезли. Один только не захотел: развернулся и как припустит по берегу – в поселок побежал.

  Абдула и Филимон долго думать не стали, один чуть правее взял, другой левее. От 12-го калибра всегда грохот неожиданный, малый от удивления и упал. А может, ему в ляжку пара дробин угодила.

  – Счас в жопе лишних дыгок понаделаю, – Жулик кричит. – Лежи дугак, где лежишь.

  Малый послушался. Лежит – мечтает. О доме, видно, думает. А Жулик опять орет:

  – Что газлегся-то? Давай бегом обгатно, а то без тебя уйдем.

  Загрузились, отправились, вышли из Долгой – а там волна. Пока до Муксалмы дошли, всех стриженных вымочили. Они в кучку сбились, ругаются вполголоса, друг на друга руками машут. К причалу когда встали – идти отказались. Мочите, говорят, прям здесь. А куда ж их еще мочить?

  – И так сойдет, – Филимон говорит. – А будете стоять пнями – все кальсоны дробью разукрашу.

  И пошли, что ж делать. Через горку перевалили и прямиком к Ефрейторскому. Пришли, встали, закурили, Малюта тому, который бегал, говорит:

  – Вот ты, шустрый, давай-ка туда к черничничку подойди и там стой.

  Шустрый шагов десять прошел и провалился по пояс. Фигура на камешек присел – лекцию читать принялся.

  – Здесь два ефрейтора утопли. Один после войны, а другой – в 73-ем. Оттого это болото Ефрейторским назвали. Чудно ведь? В других ни одного ефрейтора, а тут целых два. А вообще-то тут и дивизию разместить можно. С техникой и матобеспечением. И еще место останется – эт'ведь как взяться. Иногда бывает – человек неудачный на Острове случится. Что странно, обязательно сюда попадет.

  А малый уже почти по плечи в трясину ушел. Но лежит тихо, не дергается. Молодец.

  Жулик на остальных бойцов покосился – тоже вроде присмирели, не суетятся, слушают. Интересно, наверное. А Фигура продолжает:

  – Мы вот такие, значит, тут все на Острове – сами по себе живем. Кто хочет, приезжает, скажем – живи, пожалуйста. Места есть, за селедкой ходить можно, за треской тоже. А вот делов здесь никаких не будет. Это у вас в Городе дела, а тут нету. Понять-то не сложно, паря?

  – Не, – шустрый отвечает, – не сложно.

  Малюта из кармана веревку капроновую достал, бойцам кинул.

  – Другой раз, – говорит, – вам сюда прямая дорога будет, и не думайте. Тащите его.

  Выволокли они своего шустрого, извалялись все, конечно. Жулик его по плечу похлопал, хмыкнул.

  – Ну что, Ефгейтог, скажи хоть спасибо Малюте, а то ведь Фигуга как загядит свою пгоповедь – нипочем не остановится, пока пго Зосиму с Савватием не гастолкует. Пошли обгатно, на «Юшаг» опоздаете. Поляк с Артуркой потом как-то в Городе были – этих стриженных в кабаке встретили. Выпили, поговорили. И самое смешное – Жулик-то прав оказался. Угадал, рыжий черт. Этот шустрый и вправду у них по прозвищу Ефрейтор был.