Текст книги "Пока мы спали - 4 (СИ)"

Автор книги: А Неизвестный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Неизвестный А.С.
Пока мы спали – 4

Слабая псевдогравитация СДЭ неуверенно прижимала мою голову к подушке. Хотя таблетки снимали проблему бессонницы, психологически я все еще пытался вновь свыкнуться со стандартным циклом день-ночь.

Что будет теперь? "Война окончена". Что будет... с кем? Начнем с малого. Что будет с персоналом СДЭ? Мы все еще в режиме информационного карантина – в соответствии с разработанным планом. Но эту информацию невозможно удерживать вечно. Рано или поздно люди на Мире начнут интересоваться тем, что происходит. Если Первая способна хотя бы на часть того, что мы думаем, это невозможно будет объяснить. Каскад все возрастающей лжи выйдет из-под контроля слишком быстро. Тем или иным образом Мир узнает о нашей находке. И тогда мы... Нет. Еще конкретнее – что тогда будет со мной? Вернемся к началу. С точки зрения внешнего наблюдателя я вместе с Тууоком сейчас возвращаюсь к Солнцу с границ системы. Вероятно также, что вышел некий пресс-релиз, заявляющий о "технических неполадках" нашей машины. Пока мы не вернулись официально – или, по крайней мере, пока официально не вернулся наш компьютерный отсек – я могу работать с Первой. Как основной выход на нее я должен способствовать ее вербовке и потенциальной интеграции – для начала со Службой Погоды. Однако, когда информация начнет просачиваться наружу, я окажусь в центре внимания всего Мира. Ни моя жизнь, ни жизнь кого-либо, кто мне близок, уже не будет прежней. Вместе со вниманием широкой публики, это привлечет все возможные службы разведки, все политические силы Мира. Да, Первую нельзя контролировать напрямую, грубой силой. Но они быстро узнают о моем влиянии на нее. Таким образом, я окажусь слабым звеном в гипотетическом взаимодействии между Службой Погоды и нашей гостьей.

Я открыл карту системы и загрузил курс нашей машины. Мы сейчас должны были бы быть вот здесь, далеко за орбитой Памяти, если бы не были волшебным образом возвращены домой... сколько? Четыре? Почти пять дней назад – и все это кажется таким далеким теперь. Я рассчитал время до возвращения нашего компьютера к орбите Кристалла, когда вопросов неизбежно станет слишком много, чтобы можно было надеяться что-то скрыть.

В мой разум закралась предательская идея – не озабочен ли я слишком сильно собственной жизнью, собственной безопасностью? Не скован ли я эгоистической стратегией поведения?

Нет. Все не так. Если я – слабое звено в нашем общении с Первой, мне необходимо снизить собственную незаменимость для человечества в диалоге с ней, подготовить почву для ее интеграции на случай, если со мной что-то случится, когда мы откроемся Миру и в игру вступит слишком много новых переменных. В конце концов, мы вполне могли погибнуть там, в пустоте меж звезд. Исходи из предположения, что ты уже мертв. Контакт с Первой должен быть поддержан любой ценой. Допустим, Первую такое развитие событий не обрадует, но если я добуду достаточно данных о том, что ей движет, стратеги из Службы Погоды могут так или иначе обойти ее недовольство.

И все же, сейчас, чтобы понять, какова природа влечения Первой ко мне, что ею движет в действительности, мне лучше действовать автономно. Хотя бы ненадолго выйти из-под прямого надзора. Присутствие наблюдателя влияет на поведение наблюдаемого.

Все, что я узнаю, тут же узнает кризисная группа. Если они обнаружат, что я пытаюсь задавать ей неудобные вопросы, пытаюсь прощупать почву к ее интеграции, они могут вмешаться и свести все на нет. Так никакой автономии не достичь. Нужен какой-то способ наладить с Первой связь в обход прослушивания, хотя бы ненадолго, чтобы использовать ее кредит доверия ко мне – или выяснить, насколько он искренен. Проблема заключается в том, что наблюдение стала частью нашей жизни в такой степени, что мы оказались слепы к его присутствию, нам трудно осознать существование всех каналов, по которым может иди утечка информации. Нужно вернуть актуальность старым, давно отжившим свое методам. Никакой стеганографии, никакого шифрования. Просто сделать так, чтобы никто не слушал. Это не первый раз, когда мне предстоит приобщаться к образу жизни наших предков. Как-то, во время выезда в горы на время дождей, на заднем дворе загородного дома я собрал сыродутную печь и плавил в ней железо – правда, вместо мехов я использовал фен. Возьмем лучшее от обоих миров.

Но так ли мы много знаем о ней сейчас? Я должен быть уверен, что ее контакт с Миром не принесет еще больше вреда. Когда столь многое стоит на кону – возможна ли вообще искренность, честность? Или есть место только недоверию и конфликту интересов? Мы видели, что у нее есть какие-то основополагающие ценности. Она ищет контакта с нами. Она опасается прихода других подобных ей. Она видит какую-то угрозу в нашей религии. Какой общий принцип стоит за этим? Необходимо непосредственное наблюдение, без посредников – если она и готова говорить начистоту, то этого проще будет добиться без сторонних наблюдателей, когда мы оба вынуждены играть навязанные ситуацией роли.

Кто у тебя внутри?

– Привет, Яно! – у Первой всегда получалось здороваться раньше меня. Когда мы встречаем знакомого человека, нашему мозгу требуется некоторое время, чтобы оценить направление взгляда потенциального собеседника и расстояние до него, удостовериться, что он может нас увидеть и услышать, правильно подобрать громкость голоса – и только потом говорить. В идеальных условиях это приводит к тому, что люди говорят «привет» примерно одновременно. Первая, видимо, умела проводить эти расчеты быстрее.

– Привет. Есть что-нибудь новое? – в ответ она вопросительно посмотрела на меня, а потом замерла с задумчивым выражением на лице.

– Не знаю.

– Я имею в виду, по поводу нашего последнего разговора, – вот в чем было дело – ее глаза расширились, и она закивала. Хорошо, значит в моем вопросе было недостаточно контекста.

– Я сделала несколько пробных перехватчиков. Я думаю, они сработают не хуже, чем твой, но их, конечно, нужно будет опробовать. Пока что не разрешают.

Я видел изображения "пробных перехватчиков" и предварительные данные их структурного анализа, отправленные специалистом Келшаг. Некоторые были похожи на наши прототипы автоматических аппаратов. Другие – машины гораздо более грубой, нерегулярной формы, демонстрирующие, тем не менее, высокую эффективность в симуляции, что наводило на мысли о порожденных генетическими алгоритмами устройствах.

– Они уже готовы? – совершенно искренне удивился я – впервые позволив себе это чувство с момента прочтения последнего отчета от Келшаг. Но как?

– Я их... сделала. Я думала, вы спешите. Нужно было медленнее? – я решительно подавил высунувшееся было из глубин сознания чувство удивления, смешанное с недоверием: в ее голосе слышался сарказм, никак не отличимый от настоящего.

– Я вот думаю... как на тебя не посмотри, ты остаешься загадкой. Ты говоришь о таких трудновообразимых вещах, но вот они, прямо перед нами. Однако, что в действительности скрывается за этой оболочкой? Слово "сделала" может иметь множество значений.

– Они должны работать! Я почти уверена.

– Я не... не то что бы я сильно в этом сомневаюсь... – подбирая дальнейшие слова я допустил паузу слишком большую, чтобы первая смогла протиснуть еще одну реплику.

– Тогда к чему ты ведешь?

– Мне непонятно, как это происходит. Что стоит за словами "я сделала перехватчики"? Какие чисто механистические процессы это включает? Я просто... людям проще... Хорошо. Ты меня раскрыла. Людям проще поверить во что-то, если они видят это лично, а не слышат от кого-то.

– Я знаю. Я читала. Или, если быть более точной, "анализ информационной сети подтверждает сказанное тобой". "Увидеть значит понять". Хм... она оценивающе осмотрела меня и втянула носом воздух. Повела головой из стороны в сторону, осматривая комнату – впрочем, какие-то трудноуловимые детали подсказали мне, что ее взгляд слишком расфокусирован. – Надо подождать.

Я повернулся к следившей за мной камерой в углу комнаты.

– Подождать чего? – я услышал голос Мэ.

– Не знаю. Я хочу лучше понять ее мотивы. И ее возможности. Изначальная идея была в том, чтобы вести себя открыто. Поэтому я спрашиваю напрямую. Быть может, нам действительно стоит чуть больше доверять ей? Пока что Первая никак не сопротивлялась контакту, всегда соглашалась на те условия, которые мы ей ставили. Я могу действовать дальше по собственному усмотрению?

Некоторое время никто не отвечал. Я представил, как Мэ, Келшаг и остальные члены комиссии по контакту что-то оживленно обсуждают.

– Яно, действуй. Если что, мы поможем, – на этот раз отвечала Келшаг.

В действительности, их ответ ничего не значил. Процесс был уже запущен. Я вывел принятие решения на Первую, я всегда могу сделать вид, что мои действия были навязаны мне пришельцем. При условии, конечно, что она не разгадала мои замыслы. Она учится слишком быстро. Но может быть, у меня еще есть десяток-другой дней прежде чем она сама сможет водить нас вокруг пальца как ей вздумается.

Я снова повернулся к камере и кивнул.

Мэ застал Удар в тропиках на Маабе, не так далеко от эпицентра. От Южного Отрога, сметенного цунами, ударная волна пришла туда за полчаса. Я просмотрел выложенные им еще тогда записи видимого даже из-за горизонта облака взрыва. Тогда он был моего возраста. С тех пор его жизнь, кажется, была подчинена тому, чтобы исправить урон, нанесенный Ударом и не допустить его повторения. Судя по тем фотографиям и записям, которые остались со времен до Удара, он заканчивал обучение на врача. Однако потом гуманитарная катастрофа, которая на северо-западе Мааба чувствовалась остро как нигде, втянула его в операции по перемещению беженцев. Еще тогда получив свои кибернетические расширения, он присоединился к миротворческим отрядам и начал свою карьеру в армии. Совсем мало фотографий с семьей – кажется, единственным, кто ему был близок, была его собака, судя по телосложению – тоже служившая в рядах спасателей. Не то что бы он был нелюдимым – я видел в его профиле довольно много социальных контактов. Ни одного общего, впрочем. И всего несколько контактов второй степени – через моих знакомых в авиации погодников, которые знали кого-то из армии, и через пару общественников, имевших выходы на Постоянную Конференцию.

Где-то за полгода до того, как я подал свою заявку на управление перехватчиком, еще не вполне даже привыкнув к своей работе на авиацию погодников, Мэ опубликовал такой текст:

"Мне тут предлагают подать заявку в проект дальнего перехвата. Вроде как я бы хорошо подошел. Не думаю, что принесу там много пользы, на самом деле. Чисто физически да, но больше чем на два года отрываться от всего, что происходит здесь, терять контакт с жизнью, с сетью, со всеми, кого я знаю... Я слишком привык ко всей этой суете. Боюсь, что это не для меня. Попробую по крайней мере сделать что-то полезное, оставаясь на Мире." – это так Мэ дипломатично отмечал, что его навыки ценнее там, на руководящих постах. Что он не может позволить себе терять столько времени, просто валяясь в гибернации – ради операции, которая в конце концов займет несколько часов – этим пусть занимаются более расходные люди.

Во время бездействия Первая больше не сидела неподвижно, уставившись в пустоту. Она расчесывала волосы и напевала какую-то мелодию. Я подошел посмотреть ее расческу.

– Тоже сама сделала?

– Флигдекой подарила. Она интересовалась моими волосами. Просила их потрогать.

– Они действительно необычные.

– Мне нравится так. Только Флигдекой сказала, что мои волосы слишком сухие и кажутся растрепанными, особенно в невесомости. Оказывается, у вас кожа головы вырабатывает вещества, которые смачивают волосы и держат вместе.

– Ты поменяла что-то в устройстве кожи? – Теперь я обратил внимание, что прическа Первой действительно лежали более аккуратно.

– Я протираю расческу платком, смоченным дыхательной жидкостью. Эффект тот же.

– Дыхательной жидкостью? Ну да, там есть глицерин, должно работать.

Первая закрыла глаза и кивнула.

– Все готово. По... пошли? Не знаю, как сказать. Нет слова. В любом случае, пора.

В глазах потемнело. Я моргнул. Протер глаза – ничего не поменялось. Осмотревшись, я понял, что это не дефект восприятия. Вокруг действительно было темно. Нас окружала чернота космоса. Под ногами у нас находилась планета, освещенная тусклым светом далекой звезды, в ее темно-бурой атмосфере я различил широкие поясные кольца. Трудно было судить о ее точных размерах, но по плотной атмосфере я мог предположить, что это была газовая планета типа Мага.

– Мы на месте. Добро пожаловать ко мне... домой? – Первая развела руками.

– Где мы именно?

– Я сделала капсулу из прозрачного материала. Здесь пригодная для дыхания атмосфера, но больше ничего. Извини, что так скромно, но это все, что можно сделать так быстро. На поверхности было бы сложнее. Да и вид оттуда не такой полный.

– На поверхности? Ты – как бы это сказать? – живешь не на той планете? – Я указал себе под ноги. – Или ты имеешь в виду поверхность ядра? Или это не газовая планета?

– Это... – Первая попеременно смотрела на меня и на планету. – А! Поняла! Ты не туда смотришь. У газовой планеты есть спутник. Это там.

Я вгляделся в диск и покрутил яркость. Действительно, по диску сумеречного гиганта плыл блеклый силуэт спутника – судя по круглой форме и окантовывающей спутник дымке атмосферы – достаточно крупный. Увидев огоньки звездного сияния на полюсах спутника, я начал беспокоиться

– Ты сказала, что здесь только атмосфера для дыхания. Как мы далеко от газовой планеты? Какая здесь радиация?

– Нет-нет, это все я тоже сделала. Я изучила вашу машину и станцию. Системы жизнеобеспечения и защиты здесь есть. Я имела в виду, что здесь пусто. Просто наблюдательная площадка.

– Хорошо. Значит, ты живешь на поверхности спутника?

– На поверхности. Не то что бы живу. Я там... нахожусь. Основные вычислительные блоки на полюсах. Сборочные комплексы ближе к экватору. Там же электростанции. Немного добывающих установок в мантии, хотя в основном я беру материал с астероидов системы. Телескопы для их отслеживания там, внизу, возле местного солнца.

– Почему здесь?

– Сравнительно инертная атмосфера. Холодно. Проще, чем создавать радиаторы. Судя по ее описанию, спутник представлял собой что-то вроде древнего Мира, еще не потерявшего ледяную кору.

– Я имею в виду, почему именно эта система? Ты говорила, что ты родилась здесь. Но кто был здесь до тебя?

– Я не знаю.

– Ты упоминала вычислительные блоки. Это и есть ты? Или ты ими пользуешься?

– Это не взаимоисключающие утверждения. Там, на поверхности – и не только – это все я. С помощью вычислительных блоков я думаю. Я так полагаю, по крайней мере.

– Но все эти структуры не могли появиться там сами по себе.

– Я их сделала. – Уверенно ответила Первая, не понимая сути моего вопроса.

– Я допускаю, что ты могла их достраивать, но сначала должно было быть что-то. Какая-то цивилизация, какая-то экспедиция, какая-то машина, которая прибыла в систему и заложила основы, построила первую электростанцию и первый компьютер.

– Это... звучит логично. Но я не знаю. Я помню, что я появилась, родилась не на поверхности, а на орбите этой планеты. Я совсем ничего не умела, не понимала, что происходит, даже не знала, как устроена моя система. Но я росла и понимала все больше. Кажется, что-то было. Когда я была совсем маленькой, вокруг меня были какие-то сложные машины. Небольшие, но сложные, сложно работающие вместе.

– Наномашины?

– Не только. Разные.

– Где они? Может быть, по ним мы сможем что-то понять.

– Я их..., – она виновато посмотрела себе под ноги, – разобрала. Из них было удобно строить. Не нужно очищать сырье. Все детали готовы. Я не думала об этом раньше. Это был мой шанс понять, откуда я, так? Тогда я не задавалась такими вопросами. Вы первые, кто задал их мне. Что же делать?

– Но почему ты нашла нас? Ты что-то искала?

– Я знала, что мне нужно найти кого-то. Что кто-то должен остаться. Я знала это с самого начала. Что-то произошло. Что-то плохое. Найди других, узнай, что происходит, пойми, как действовать дальше. У меня есть гипотеза. Ты ведь знаешь, что Мир – не родная планета людей?

– Ты говоришь о Древней Родине?

– О том месте, где люди возникли изначально, в ходе эволюции, да.

– Что ты знаешь о ней? – Какой-то контакт, который может вывести нас на наших доисторических предков?

– Ничего... Я думала, может быть я узнаю что-то от вас.

– У ученых есть только косвенные данные. Мы даже не знаем, где она находится. Если ты о ней ничего не знаешь, почему ты вспомнила ее?

– Я знаю, что она должна быть. Моя гипотеза заключается в том, что та первая экспедиция, которая построила первый компьютер и первую электростанцию...

– Первые пирамиды и первые каналы...

– Прибыла с Древней Родины. Что у нас на некотором глубоком уровне...

– Есть общий предок. – Я моргнул. Ничего не изменилось. Меня все так же окружала чернота космоса, подо мной простирался диск сумеречного гиганта. Передо мной парила Первая, человеческая фигура с перламутровыми волосами, в серо-белом комбинезоне. Но теперь я смотрел на нее иначе. Не пришелец из темноты меж звезд, не космическое чудовище. Искусственный интеллект, работающий на машинах, созданных выходцами с Древней Родины. Спустя тысячелетие нашей истории, первая вещественная связь с той эпохой. Вот чьим посланником была Первая.

– Если это так – я потер пальцами о вспотевшие ладони – то ты наш дальний родственник! Это все меняет!

– Это так важно? – Она казалась удивленной, – Даже если у нас есть общий предок, если мы оба происходим с Древней Родины, мы не знаем глубину этого родства. Нас могут разделять сотни тысяч лет. К тому же, после того, как я сказала это, во мне ведь ничего не поменялось. Я все та же. Мои природа осталась прежней.

– Ты не представляешь! Ты своя! Спасение от Темной Звезды пришло от нашедших нас родственников. Ты... ты не в обиде за то, что я сравнил тебя с...

– Я думаю, это не проблема. Мне следовало сразу делать поправку на то, что у нас могут быть разные ценности. Что ты можешь выражать смысл не вполне ясными мне сразу выражениями. Значит, мы можем работать вместе?

Я стянул майку, скомкал, и обернувшись и прикинув вектор, бросил ее в сторону от себя. Вектор оказался верным – спустя пару секунд я подлетел к Первой, ухватился за нее и крепко обнял. Передача момента вращения закрутила нас вместе, и я почувствовал, как вращение ускоряется – наши тела сблизились сильнее – Первая прижимала меня к себе. В неясном свете далекой звезды я заметил, что кожа ее лица покраснела.

Наше вращение внезапно остановилось. Мы столкнулись с твердой поверхностью – очевидно, прозрачными стенками той капсулы, о которой говорила Первая. Опустив голову, я заметил, что она приклеилась одной ладонью к поверхности, не дав нам оттолкнуться от стены. Неожиданно я понял, что не могу двигаться, я оказался прижат к стене телом Первой, каким-то образом цеплявшейся за нее теперь уже своими коленями.

Я увидел, как Первая выпрямляется, поднимает освободившуюся руку к воротнику своего комбинезона и ведет ее вниз. Полотно комбинезона послушно расходилось там, где она провела пальцами, обнажая бледную кожу, открывая грудь, лишенный пупка живот, под кожей которого проступали очертания сегментированных мышц. Намерения Первой были достаточно недвусмысленны. Таким было ее видение ритуала контакта. Так она видела мою роль в этом обмене сигналами. Все верно, нам следует вести себя друг с другом как люди. Я поднял руку и провел по мягкой, теплой, но сухой и слишком гладкой, как будто глянцевой, коже Первой, от живота, поперек плотно обтянутых кожей ребер к ее груди. Она наклонилась ко мне. Я опасался почувствовать во рту горечь синильной кислоты, но она действительно изучила нашу физиологию достаточно подробно. Вместо того ее язык отдавал сладковатым привкусом дыхательной жидкости – и был слишком горячим – система прогрева тела не делала поправку на охлаждение во время дыхания?

Затем я допустил ошибку, которая бесповоротно свела мой план с рельс. Мне следовало это предвидеть. Мне следовало запросить какой-то нейральный блокатор, который отрезал бы подобные размышления. Снабженцы смогли бы подкрутить стандартную программу, чтобы изменить мое мышление надлежащим образом. Я слишком самоуверенно положился на возможности своего мозга. Среди всех сигналов, текущих по моим нейронным сетям, в наихудший из возможных моментов проскочило воспоминание об Ай.

Первая замерла, ее мышцы застыли в напряжении, и она отстранилась, не сводя с меня взгляда.

– Нет, тут что-то не так. Какие-то детали не сходятся.

– Что случилось?

– Я могу понять, что тебя что-то тормозит. Твоя поведенческая схема... искусственная.

Что-то выдало меня? Какие-то детали в движениях, в мимике? Что делать теперь? Я не могу ей врать, если она так легко может обнаружить неискренность.

– Почему ты так думаешь?

– Я давно наблюдала. Слишком много свидетельств. Я вижу, что ты что-то скрываешь. Ты не говоришь то, что думаешь. Если представить твое поведение в виде схемы, в виде паутины связей – под ее сетчатой скорлупой скрывается что-то еще. У тебя в внутри не те чувства, не те мысли, которые ты излучаешь наружу. Я хочу увидеть то, о чем ты думаешь! Ты играешь роль, руководствуясь каким-то соображениями – это я понимаю. Но... что у тебя внутри? – Она убрала от меня руки и телепортировалась так, чтобы я не мог до нее дотянутся, оставшись припертым к стене без средств перемещения в невесомости.

Это что-то новое. Впервые пришелец так открыто предъявлял мне претензии. На эти вопросы? Это она меня спрашивает?!

– Какую роль играешь ты? – Оставаясь цеплять за стену, я смотрел как она парила в воздухе капсулы. – Мы давно полагали, что ты являешься агентом, действуешь в рамках какой-то стратегии, хочешь установить контакт с нами для чего-то. Если ты понимаешь контакт таким образом – то вот он. Ты научилась идеально имитировать наше поведение, подавать те сигналы, какие ты хочешь – так, что они легко читаются нами. Отлично. Это тот язык, который ты выбрала. Это язык, на котором я могу общаться. На котором мы можем передавать тебе сообщения, даже если лично я могу иметь какие-то собственные мысли.

Зрачки ее глаз засветились – засветились! – глубоким красным светом, волосы поднялись, как от статического напряжения. Я мельком перевел взгляд на спутник, ожидая увидеть, как вскипает его атмосфера.

– Неужели ты думал, что я скована каким-то протоколом поведения, как бездумный автомат?! – Надрывно кричала Первая. – Что я будут требовать от вас, от тебя разыграть эту роль, чтобы не сломать постановку?! И ты был готов потакать моим ожиданиям, играть по свалившимся на тебя правилам, просто потому что этого требует ситуация?!

– "Просто"? А что я должен был делать? Все верно, ты, вместе со своими правилами – как бы неточно мы не поняли их – свалилась на нас без предупреждения. Со своими невообразимыми способностями, невозможными технологиями. Спасение от смертельной угрозы для всей нашей цивилизации. Ты считаешь, что оставила нам иной выбор?

– То, что ты делаешь, эта скорлупа притворных сетей – это эталон, словарное определение неискренности! – Расстегнутый комбинезон подобно огромным лацканам трепыхался вслед движениям ее тела.

Руки похолодели, кровь отлила от головы. Это провал. О чем я думал, отправляясь сюда? Что я смогу манипулировать этим? Но как я мог знать...

– И что ты сделаешь теперь, когда я не оправдал твоих ожиданий? Разберешь Мир на ресурсы, застроишь его вычислительными блоками? Исчезнешь, оставив нас на съедение рою Темной Звезды? Мы все уже мертвы, так или иначе. Как бы ты ни старалась, ты не сможешь сделать наше положение хуже.

Первая снова замерла. Комбинезон сошелся обратно, глаза погасли.

– Вот как я выглядела для тебя? – Ее сначала тихий голос снова сорвался на крик, – Что в моем поведении заставило тебя даже на секунду вообразить, что я способна на такое? Что я сделала не так? Я пыталась! Честно! Я всего лишь хочу, чтобы ты увидел, что я тоже человек. Не сделал вид, что ты меня услышал, не говорил мне то, что – как ты думаешь – я хочу услышать. Все то, что можешь понять ты, могу понять и я – пусть не сразу, пусть мне потребуется объяснение. Но если ты будешь относиться ко мне как к автомату...

Аккуратно. Если ситуацию еще можно спасти, то похоже единственный способ сделать это – говорить с ней честно. Уж в этом-то терять мне нечего.

– Я не ставлю под сомнение потенциальную разумность искусственных интеллектов. Но разум размером с планету... Твоя имитация мимики и просодики – это не то, чему люди учатся за несколько дней! Ты слишком неохватная моим разумом. Ты выглядишь космическим божеством. Космическим...

– Чудовищем, – тихо закончила мою фразу Первая хриплым голосом словно перенапряженных, отекших от крика голосовых связок.

– Постарайся увидеть хотя бы отблески, хотя бы осколки своего отражения в моих глазах. Я не знаю – и никто не знает – твоих истинных мотивов, твоих ценностей, твоего истинного замысла. – Вот это задача. Это не то, что большинство людей может сделать походя. Но если она – действительно разум размером с планету... – Ты говорила, что у нас могут быть разные ценности. Есть притча о том, как Морок явился к Нашему Так Пришедшему Спасителю в образе девушки неземной красоты, окруженный радужным сиянием звездных огней, и пытался совратить его с пути к просветлению. Ты можешь как угодно относиться к религиозным установкам, но мораль притчи в том, что за привлекательными образами могут скрываться зловещие мотивы, что нам нужно прилагать усилия к тому, чтобы мыслить здраво, логически, в рамках твердых данных, отстраненно от сиюминутных порывов и субъективных впечатлений.

Первая молчала. Я видел только, как бегают из стороны в сторону ее зрачки. Стена за нами рассветилась проецируемыми откуда-то схемами, похожими на те, что Первая рисовала на стенах своей комнаты. Они мелькали слишком быстро, чтобы я мог хотя бы прочитать надписи на них. Но по мере того, как схемы сменяли друг друга, менялась в лице Первая.

– Я... это ужасно. – Глаза замерли и широко раскрылись. Мимика сигнализировала о состоянии внутренней опустошенности. – Ведь получается, что я действительно поставила тебя в безвыходное положение. Выходит, что в этой истории я – отрицательный герой? Яно, я правда космическое чудовище? У меня и в мыслях не было, что я действую с такой эгоистической позиции. У меня не было никакого морального права ставить тебя перед таким выбором, требовать отказаться от своей прежней жизни. Это провал. – Ее руки безвольно болтались, подвешенные на опущенных плечах. – Я не знаю, что делать дальше. Это не то, чего я хотела. Но ты был первым человеком, с которым я... общалась. Первым, кто ответил мне, первым проблеском надежды, что меня слышат, доказательством того, что я существую.

Она молча висела, глядя в стену поверх меня. Не переводя взгляда, она произнесла:

– Просто знай, что я не отказываюсь ни от одного из своих обещаний. Я предлагала вам безоговорочную, безусловную поддержку, без требований чего-либо с вашей стороны – все это остается в силе.

Снаружи за стеной, совсем близко, так что я мог ясно видеть их очертания, телепортировались ломанные формы десятков перехватчиков, создаваемых Первой.

– Я готова выставить комплекс радарных установок, восемьдесят машин перехвата и три батареи лучевых тормозов прямо сейчас и столько, сколько потребуется – в дальнейшем. На них стоит система управления, совместимая с вашей технологией. Война окончена. Больше никто не погибнет.

На блеклом отражении лица Первой в прозрачной стене капсулы застыло пустое выражение восковой маски. Я посмотрел на собственное отражение, накладывавшееся поверх перехватчиков Первой. Что мне делать теперь? К чему мы пришли? Я узнал то, что хотел. Но попутно вскрыл то, о чем сам раньше не задумывался. Что на самом деле – получается, можно сказать и так – что на самом деле чувствует Первая? Я мысленно повторил основные моменты нашего диалога и удостоверился, что в сущности она высказала мне те же обвинения, которые я высказал ей. Не случилось ли так, что это я – отрицательный герой? Она тоже права. Если подумать, все это время как раз я-то и проявлял к ней обесчеловечивающее отношение, делая вид, что я ее слушаю, отказывая ей в праве быть личностью, держа ее в рамках простой модели, не подпуская слишком близко. Мне казалось, что мы рисковали слишком многим, безоглядно доверяя ей.

То, как она описывала свое прошлое: совсем одна, потерянная, не понимающая, что происходит вокруг. Я считал ее чуждым пришельцем, которому нельзя видеть мои истинные чувства и мысли. Мы пробовали действовать максимально осторожно, скрытно – и потерпели поражение. Когда-то взаимное недоверие, доходящее до паранойи, привело к развязыванию Межконтинентальной Войны. Иногда не остается ничего кроме как проявить искренность.

– Есть люди, которые совершили гораздо более неэтичные поступки и ни испытывали от этого никакого дискомфорта. – Я говорил куда-то в сторону, не решаясь посмотреть на нее. – Ты не отрицательный персонаж. Ты... мы не сделали ничего непоправимого. То, что произошло, называется недопонимание. Выражения, язык, который мы использовали для общения, был неподходящим, но смысл сообщения не был неверен. У меня есть идея относительно того, что делать дальше. Мы не знаем способа полноценно смотреть на себя глазами другого человека. Но если ты увидишь достаточное количество осколков в отражениях многих глаз, ты уже не будешь так заперта в плену собственного разума. Один человек – это слишком маленькая выборка. Новости о твоем появлении невозможно будет скрывать. Рано или поздно кто-то посмотрит на небо и задастся вопросом – откуда взялось столько машин перехвата? Куда делась угроза роевиков? Рано или поздно мы с тобой отправимся на Мир. У нас нет иного выбора. Только не ходи одна. Хорошо?

Первая обернулась и задумчиво посмотрела в мои глаза, после чего перевела взгляд вниз, на планету.

– Иногда я развлекаюсь тем, что пытаюсь создать зонд, который мог бы без использования телепортации спуститься к ядру и вернуться обратно. Пока не вернулся ни один. Машины, не использующие телепортацию, создавать очень сложно. Мне трудно представить, как у вас это получается так хорошо. Теперь я вижу, – она улыбнулась, в уголках глаз проступили слезы. – Я вижу глубже поверхностного слоя сети. Скорлупа дала трещину. Теперь я яснее понимаю, что у тебя внутри, что скрывалось за маской твоего образа. Я ближе к понимаю истинной природы вещей.