Текст книги "Полководцы и военачальники Великой Отечественной. (Выпуск 1)"

Автор книги: А. Киселев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Помню заседание Военного совета фронта, проходившее в двадцатых числах октября 1943 года. Н. Ф. Ватутин дал на этом заседании короткую, но глубокую оценку причинам неудач, которые диктовали необходимость отказаться от Букрина как главного плацдарма, а нанести удар по врагу с Лютежского плацдарма.

Такое же решение было принято Ставкой, приказавшей произвести перегруппировку войск Первого Украинского фронта и усилить правое крыло, чтобы создать на Лютежском плацдарме перевес в силах и средствах. Было предложено перевести с Букринского плацдарма на участок севернее Киева Третью гвардейскую танковую армию генерала П. С. Рыбалко, использовав ее здесь совместно с Первым гвардейским кавалерийским корпусом генерала В. К. Баранова.

В ночь на 25 октября 1943 года, когда была получена директива Ставки, в Военном совете, штабе и управлениях фронта никто не спал. В домик командующего приходили все новые и новые люди. Получив важные распоряжения от генерала армии Н. Ф. Ватутина, командующий бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенант А. Д. Штевнев сел в машину и глубокой ночью помчался на Букринский плацдарм, в Третью гвардейскую танковую армию, которой предстояло совершить большой и трудный марш-маневр. В район днепровских переправ выехал и начальник инженерных войск фронта генерал Ю. В. Благославов.

Направляя руководящих работников штаба и политуправления в части и соединения, генерал армии Н. Ф. Ватутин напутствовал их:

– Если мы не сумеем скрытно и в срок перегруппировать войска, то успеха нам не видать. Пусть каждый командир и политработник поймет, что от строгого сохранения военной тайны, соблюдения всех мер маскировки, от высокой дисциплины и организованности во многом зависит исход Киевской операции.

Командующий фронтом возложил ответственность за своевременную перегруппировку и сосредоточение войск на Лютежском плацдарме на своего заместителя генерал-полковника А. А. Гречко. На подготовку операции отводилось мало времени – каких-нибудь семь-восемь суток. Дорог был каждый день и каждый час. И уже в ночь на 26 октября 1943 года началась крупная перегруппировка войск фронта, проводившаяся в трудных метеорологических условиях, по раскисшим от дождей полевым дорогам. На Букринском плацдарме вместо убывших боевых машин расставлялись макеты танков, оборудовались ложные огневые позиции батарей и дивизионов. Радиостанции Третьей гвардейской танковой армии продолжали радиообмен, хотя ни войск, ни штабов этой армии там уже не было. Словом, делалось все, чтобы ввести противника в заблуждение.

Надо заметить, что в канун Киевской операции наш фронт почти не имел численного превосходства над противником. В том-то и состоит полководческое искусство, чтобы и при равных силах суметь использовать их наиболее целесообразно, чтобы разгромить врага. Генерал армии Н. Ф. Ватутин, как и другие наши военачальники, неизменно руководствовался марксистско-ленинским положением о том, что необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте, в решающий момент. В результате перегруппировки войск и ослабления второстепенных участков командование и штаб Первого Украинского фронта, творчески выполняя директиву Ставки, создали, на Лютежском плацдарме на направлении главного удара значительный перевес в силах и средствах. И снова, как и всегда, во время подготовки Киевской наступательной операции генерал армии Н. Ф. Ватутин поражал нас всех огромной работоспособностью, трудолюбием, умением увлечь работой и других. Как-то, показав нам, членам Военного совета, карту, на которой графически был запечатлен оперативный замысел наступления на киевском направлении и отражены ближайшие и последующие задачи фронта, Николай Федорович сказан:

– А знаете, товарищи, я ведь зримо ощущаю все эти высотки, рощицы и населенные пункты, которые предстоит освобождать нашим войскам. В бытность начальником штаба Киевскою особого военного округа мне довелось исколесить все эти места вдоль и поперек… При разработке операции знание местности очень помогало мне. Все, что возможно, старался учесть.

Генерал Н. Ф. Ватутин еще раз окинул взором каргу и добавил в заключение:

– Прошу и вас, товарищи, поразмыслить над картой, критически рассмотреть проект плана. Надеюсь, вы еще кое-что подскажете мне, выскажете замечания, поправки, а мы потом все это обсудим и внесем коррективы.

Николай Федорович довольно часто обсуждал возникшие замыслы со своим заместителем генералом А. А. Гречко, с начальником штаба генералом С. П. Ивановым, членами Военного совета и командармами. Порой он откладывал свои наброски и изучал разработки оперативного отдела штаба, отбирая, развивая и углубляя предложенное кем-либо наилучшее решение. Генерал Н. Ф. Ватутин всегда внимательно выслушивал предложения подчиненных, и все ценное и полезное находило у нею активную поддержку. Он умел ободрить и поощрить людей, организовать и направить их творческую мысль и практическую деятельность на решение поставленных перед войсками задач. Он никогда не дергал людей и в любой, даже сложной, обстановке отдавал распоряжения ровным голосом, вселяя в окружающих спокойствие и уверенность. Это создавало хорошую рабочую обстановку.

Будучи военачальником, обладавшим большим оперативным кругозором, генерал Ватутин являлся и хорошим организатором. Он постоянно заботился о том, чтобы оперативные планы материально обеспечивались и солдаты имели все необходимое для жизни и боя. По его предложению Военный совет заслушал 28 октября 1943 года информацию начальника тыла фронта генерал-лейтенанта интендантской службы В. Н. Власова о материально-техническом обеспечении предстоящей операции по освобождению столицы Украины. Трудностей было немало. Разрушенный гитлеровцами железнодорожный транспорт работал с большим напряжением, и его пропускная способность продолжала оставаться низкой. На днепровском рубеже железнодорожное сообщение полностью обрывалось. Накопление необходимого для операции количества боеприпасов проходило медленно. Например, запас горюче-смазочных материалов составлял 1,5 заправки, а непосредственно в войсках имелось в среднем 0,5 заправки на машину.

Кто-то из присутствующих невесело пошутил, вспомнив знаменитый эпизод из фильма «Чапаев». Когда легендарный начдив размышлял над картой, Петька с восхищением воскликнул: «Недоступный ты, Василий Иванович, для моего разума человек. Наполеон, прямо Наполеон». И тогда Чапаев ответил: «Наполеону-то легче было. Ни тебе пулеметов, ни тебе аэропланов – благодать. Вот в дивизию недавно самолет прислали. Ведь одного бензина жрет – не напасешься!»

А у командующего фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина и Военного совета забот, конечно, было во много крат больше. Перед началом Киевской операции на Первом Украинском фронте насчитывалось 700 самолетов, 675 танков и самоходно-артиллерийских установок, несколько тысяч автомашин. Всем им требовалось горючее. Но ведь это не все. На каждое орудие и миномет надо было подготовить несколько боекомплектов снарядов и мин. А их, орудийных и минометных стволов, насчитывалось ни много ни мало около семи тысяч единиц.

Военный совет под председательством Н. Ф. Ватутина предусмотрел ряд действенных мер, позволяющих улучшить материально-техническое обеспечение войск. В частности, решено было привлечь гражданское население для разгрузки огромного количества вагонов, скопившихся на станции Бахмач, и для доставки некоторой части грузов гужевым транспортом. Прифронтовой тыл эффективно помогал действующей армии.

Скрытная перегруппировка огромной массы войск в основном прошла успешно. Сыграли свою роль и меры оперативной маскировки. Вражеская авиация не раз бомбила на Букринском плацдарме дерево-земляные макеты, ложные артиллерийские позиции и ложные переправы.

Однако немецко-фашистское командование, разумеется, догадывалось о готовящемся советском наступлении и прекрасно понимало, что наши войска нацелены на Киев. А вот где и когда будет нанесен главный удар – этого противник не знал и пытался во что бы то ни стало разгадать наш оперативный замысел. Чувствуя неладное, он предпринял на ряде участков разведку боем. Немецкая авиация усилила разведывательные полеты. Вражеские лазутчики настойчиво пытались проникнуть за линию Днепра, на наше Левобережье.

…Командующий Первым Украинским фронтом с большой настороженностью взял в руки очередную разведсводку, вчитываясь в каждую строку. Придирчиво задавал вопросы начальнику разведывательного отдела штаба генерал-майору И. В. Виноградову. Узнав, что противник активизировал все виды разведки, Николай Федорович в раздумье проговорил:

– Манштейн сейчас рвет и мечет, требует точных данных о советских войсках, о сосредоточении наших ударных группировок. Это хитрый, умный, злобный и опасный враг. У гитлеровцев имеется еще немало боеспособных дивизий, в том числе и танковых. Сражение будет жестоким…

Присутствуя при этом разговоре, я попросил начальника разведотдела генерала И. В. Виноградова ознакомить меня с материалами о пресловутом Манштейне, командующем группой армий «Юг». Досье сразу же принесли. Я раскрыл папку и увидел фотографию холеного, надменного фельдмаршала с большими залысинами, с холодными глазами. Его мундир был украшен рыцарским крестом.

Читаю краткую его биографию:

«Эрих фон Левинский, он же фон Манштейн. Родился 24 ноября 1887 года в Берлине в семье прусского офицера Эдуарда фон Левинского, ставшего затем генералом артиллерии. Двойную фамилию получил вследствие усыновления его генералом Георгом фон Манштейном. После прихода Гитлера к власти началась бурная карьера Эриха фон Манштейна, типичного представителя прусской офицерско-генеральской касты. В 1935 году Манштейн – начальник оперативного управления Генштаба сухопутных сил; в 1936 году стал первым обер-квартирмейстером и одновременно первым помощником и заместителем начальника генштаба…»

– стало быть, одним из тех, кто готовил чудовищные планы порабощения народов. За кампанию на Западе Манштейн награжден рыцарским крестом, за участие в вероломном нападении на Советский Союз Гитлер произвел его в генерал-фельдмаршалы.

Вот с каким матерым фашистским волком довелось вступить в единоборство молодому советскому военачальнику Николаю Ватутину.

– Старый «знакомый», – усмехнулся Николай Федорович, мельком взглянув на фотографию. – Еще в сорок первом пришлось столкнуться с ним под Ленинградом: тогда я был на Северо-Западном фронте. Наши основательно потрепали корпус Манштейна. Под Сталинградом ему пришлось еще более туго. А с событиями Курской битвы вы и сами знакомы по личным впечатлениям.

Летом сорок третьего года на южном фасе Курской дуги, на направлении главного удара танковых дивизий врага, как известно, держали оборону войска Воронежского фронта. В те знойные дни Николай Федорович объезжал войска, поднимался на самолете и с воздуха просматривал, как построены оборонительные рубежи и как они замаскированы. По солдатским траншеям он исходил не один десяток километров, присутствовал на многих учениях и, как мне рассказывали, сам вместе с молодыми солдатами был «обкатан» танками.

Командующий готовил войска к жестокому поединку с фашистскими «тиграми». Он делал все возможное, чтобы выбить у врага из рук инициативу, в какой-то мере парализовать его действия, ослабить силу танкового удара. Лично допрашивая пленных, генерал армии Н. Ф. Ватутин установил день и час начала немецкою наступления. После этого он принял ответственное решение об артиллерийской контрподготовке. И Ставка утвердила его. Командующий шел на большой риск. Ошибка могла оказаться непоправимой и чреватой тяжелыми последствиями. Если впустую расстрелять боеприпасы, доставленные многими десятками железнодорожных эшелонов, то в таком случае оказалось бы весьма трудно парировать само немецкое наступление. Однако риск в данном случае основывался на точных разведывательных данных, а значит, был оправдан.

Гитлеровскому фельдмаршалу Манштейну казалось, что все готово для внезапного и стремительного броска вперед. В ночь на 5 июля 1943 года пришел в движение передний край. Скрытно выдвигались и развертывались пехотные соединения. Танки занимали исходное для атаки положение. Немецкие саперы снимали минные заграждения, расчищая путь для стальной лавины.

И вдруг дремотную тишину расколол грохот советской артиллерии. Небо расчертили огненные трассы прославленных «катюш». Вздыбился, окутался дымом и пламенем передний край врага. Земля задрожала от разрывов сотен и тысяч снарядов и мин. А в рассветном небе гудели наши самолеты, бомбившие скопления немецких «тигров», пехоты, самолеты на аэродромах и переправы врага.

3 часа 30 минут. Для фашистских войск это был час намеченного наступления. Но ураган советской артиллерии продолжал бушевать. Вражеские солдаты не могли и головы поднять. Управление войсками противника на некоторое время оказалось дезорганизованным. Манштейн вынужден был на полтора-два часа задержать наступление.

А потом, как известно, было знаменитое Прохоровское танковое побоище, были тяжелые многодневные бои, и на заранее подготовленных оборонительных рубежах кровью истекли фашистские войска Манштейна. Все это мне, участнику Курской битвы, было хорошо известно и памятно до сих пор.

У наших полководцев, в том числе и у генерала армии Н. Ф. Ватутина, при разработке операций была своя, советская мера, учитывающая главные источники экономического и военного могущества СССР и прежде всего необоримость общественного и государственного строя, крепость тыла, народный характер войны. Вот этого и не могли никогда понять немецкие генералы. Советские военачальники трезво оценивали сильные и слабые стороны противника, учитывали высокие морально-боевые качества наших войск, народную сметку и находчивость бойцов и командиров.

Когда пехотинцы Тридцать восьмой армии форсировали Днепр севернее Киева и завязали бой за Лютежский плацдарм, командующий войсками Первого Украинского фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин приказал Пятому гвардейскому танковому корпусу немедленно прийти на помощь стрелковым частям, иначе не удержать захваченный за рекой «пятачок». А ведь нам требовалось не только удержать плацдарм, но и расширить его. Первые подразделения, высадившиеся на правом берегу Днепра, ждали боевой поддержки гвардейцев-танкистов.

– Но на пути к Днепру, – предупредил генерал армии Н. Ф. Ватутин командира танкового корпуса генерала А. Г. Кравченко, – серьезным препятствием является Десна. Восемь-десять суток уйдет на постройку моста большой грузоподъемности. Время упустим и потеряем плацдарм. Надо постараться преодолеть Десну вброд.

Разведка показала, что глубина брода почти в два раза превышает норму, установленную для «тридцатьчетверок».

На помощь танкистам пришли местные старожилы, посоветовавшие переправляться в районе села Летки. Комсомольцы Семен Кривенко и Иван Горбунов несчетное число раз ныряли в воду в районе намечаемой переправы, промеряя дно, разведывая характер грунта. Танкисты обозначили маршрут вешками. Гвардейцы задраили люки боевых машин, проконопатили щели паклей, пропитанной солидолом, залили их смолой. Они удлинили выхлопные трубы промасленными брезентовыми рукавами, что обеспечило выход отработанных газов. Для доступа воздуха оставался открытым башенный люк, через который командир экипажа мог вести наблюдение и указывать маршрут механику-водителю, управляющему машиной вслепую. И вот машины одна за другой двинулись по дну глубоководной Десны. Сейчас, как известно, имеются плавающие танки и бронетранспортеры. Теперь форсирование реки с ходу с технической точки зрения уже не представляет особого труда. Но во время Отечественной войны такой техники мы не имели, если не считать ограниченного числа легких автомобилей-амфибий. В данном же случае по дну Десны переправлялись обыкновенные многотонные средние танки Т-34.

Отважные и смекалистые гвардейцы совершили небывалое. Когда танк достигал середины реки, вода подступала к самому верху башни, брызги и волны порой перехлестывали через люк. Иногда вода пробивалась сквозь паклю, заливала людей. Проявив мужество, выдержку и стойкость, участники переправы за восемь часов провели по дну реки на противоположный берег Десны более 70 боевых машин. Танкисты, не медля и часа, устремились к Днепру, на выручку советской пехоте. На Лютежском плацдарме наш танковый корпус появился гораздо раньше, чем это мог предположить противник. Положение на плацдарме упрочилось.

Великая всенародная Отечественная война, не подчиняющаяся «классическим» буржуазным канонам, таила для немецко-фашистских оккупантов бесчисленное множество неожиданностей. Это и партизанские налеты на гарнизоны гитлеровцев, и засады на дорогах, и пущенные под откос фашистские эшелоны…

В битве за Днепр и Киев еще ярче проявился народный характер Отечественной войны. Коммунистическая партия объединила все усилия советского народа и его воинов. В тылу врага активизировали свои действия отважные партизаны и герои большевистского подполья. Они наносили удары по коммуникациям противника и помогали советским войскам при форсировании Десны и Днепра. Военный совет фронта поддерживал самую тесную связь с начальником Украинского штаба партизанского движения Тимофеем Амвросиевичем Строкачем, в прошлом пограничником и опытнейшим чекистом. Боевые действия войск и партизанских соединений постоянно координировались.

При планировании боевых операций наши военачальники учитывали и партизанскую силу, и множество других особенностей народной войны. Главное же внимание они сосредоточивали на подготовке войск фронта.

На основе директивных указаний Ставки быстро и организованно была осуществлена крупная и невероятно сложная перегруппировка войск Первого Украинского фронта. Командиры и политработники сумели довести до сознания каждого значение маскировки, скрытного маневра, строгого хранения военной тайны, и это способствовало достижению стратегической внезапности.

Немецко-фашистскому командованию не сразу удалось узнать о характере нашей перегруппировки. Это подтверждает такой, например, факт. В то время как Третья гвардейская танковая армия уже полностью ушла из-под Букрина и сосредоточивалась под Лютежем, противник по-прежнему считал Букринский плацдарм наиболее опасным.

Все это обрадовало нас.

Первыми перешли в наступление части и соединения, располагавшиеся на Букринском плацдарме, то есть южнее Киева. Противник, давно уже ожидавший наступления именно отсюда, принял эти атаки за главный удар. На этом и строился расчет. Когда враг окончательно утвердился в мысли, что на Букринском плацдарме действуют якобы основные силы, и стал нацеливать сюда свои резервы, началось мощное наступление нашей главной ударной группировки фронта, расположенной севернее Киева, на Лютежском Плацдарме.

Еще накануне наступления командующий с оперативной группой штаба переместился в район села Ново-Петровцы на командно-наблюдательный пункт, расположенный недалеко от переднего края. Отсюда хорошо просматривалась местность на направлении главного удара. Именно отсюда он и руководил боевыми действиями вверенных войск.

3 ноября 1943 года началось сражение за освобождение столицы Украины. Войска Тридцать восьмой армии под командованием генерал-полковника К. С. Москаленко, действуя на главном направлении, прорвали сильно укрепленную оборону противника и с тяжелыми боями решительно продвигались вперед.

На КП фронта в Ново-Петровцы я прибыл из Шестидесятой армии И. Д. Черняховского на другой день после начала операции, 4 ноября 1943 года. Как раз в этот момент Николай Федорович давал указания командующему Третьей гвардейской танковой армией генералу П. С. Рыбалко:

– Настал твой час, Павел Семенович. Пора вводить в сражение и Третью гвардейскую танковую. Как ни крути, а «чистого» прорыва ожидать не приходится. Танкисты должны помочь пехоте «допрорывать» вражескую оборону, а затем вводить в прорыв и свои главные силы. Медлить нельзя.

Рыбалко что-то сказал Ватутину.

Николай Федорович слегка улыбнулся и продолжил:

– Танковый кулак у тебя мощный. Громыхни им так, чтобы все тылы и коммуникации противника затрещали. Надеюсь на успех…

Здороваясь со мной, Николай Федорович пояснил:

– Третья гвардейская танковая вступает в сражение. Впрочем, ты и сам, видимо, догадался об этом из нашего разговора с генералом Рыбалко.

Второй день наступления отличался возросшим напряжением боев. Противник, не считаясь с потерями, лихорадочно закрывал бреши, маневрировал резервами, вводил в бой новые части и соединения. Как и предполагали, находившаяся в ближайшем резерве Седьмая немецкая танковая дивизия 4 ноября была брошена в контратаку и причинила нашим войскам немало хлопот. Особенным ожесточением отличались бои в районе дач Пуща-Водица. Стойко дрались в полуокружении подразделения Двадцатой гвардейской танковой бригады, возглавляемой гвардии полковником С. Ф. Шустовым, и другие наши части.

Данные воздушной разведки свидетельствовали о том, что из районов Белой Церкви и Корсунь-Шевченковского на север, к Лютежскому плацдарму, двигались большие колонны немецко-фашистских войск. Надо было упредить врага.

Генерал армии Н. Ф. Ватутин, неослабно державший в своих руках все нити управления войсками, был внешне спокоен, энергичен, находчив и тверд в решениях. Настойчиво и последовательно он наращивал удар на главном направлении, стремясь опередить противника, подтягивавшего стратегические резервы, и быстрее развить успех.

Если в первый день нашего наступления вместе с пехотинцами отличились артиллеристы, то во второй день главными героями стали танкисты. В сражении они были призваны склонить чашу весов на нашу сторону. Им предоставили решающее слово.

Перед вводом подвижных частей в прорыв 4 ноября командующий войсками фронта направил танковым военачальникам следующую телеграмму:

«Успешное выполнение задачи зависит в первую очередь от стремительности, смелости и решительности ваших действий. Ваша цель – в самый кратчайший срок выполнить поставленные вам задачи, для чего, не боясь оторваться от пехоты, стремительно двигаться вперед, смело уничтожать отдельные очаги противника, навести панику среди его войск. Стремительно преследовать их, с тем чтобы к утру 5 ноября 1943 года нам запять Киев. Командирам всех степеней быть со своими частями и лично вести их для выполнения задачи».

Выполняя приказ командующего войсками Первого Украинского фронта, генерал П. С. Рыбалко ввел в сражение Третью гвардейскую танковую армию. В первом эшелоне наступали Девятый механизированный корпус и часть сил Шестого гвардейского танкового корпуса. Вслед за ними следовал Седьмой гвардейский танковый корпус.

Но это было лишь на первых порах. Когда нам удалось завершить прорыв тактической обороны противника и перед нашими войсками открылся оперативный простор, Седьмой гвардейский танковый корпус, возглавляемый генерал-майором танковых войск К. Ф. Сулейковым, обогнал боевые порядки наступавших стрелковых частей и танков, поддерживавших пехоту, и начал стремительно развивать наступление.

В середине дня 4 ноября Седьмой гвардейский танковый корпус овладел населенным пунктом Берковец, а к 23 часам его передовые подразделения вышли к Святошино и к шоссе Киев – Житомир. Появление советских танков в тылу неприятеля, несомненно, оказало сильное психологическое воздействие на немецко-фашистские войска, оборонявшие Киев. Генерал П. С. Рыбалко доносил о том, что подразделения Седьмого гвардейского танкового корпуса дополнили внезапную ночную атаку световыми и шумовыми «эффектами». Танки, развернувшись в линию, двигались вперед, прорезая ночную темень ярким светом множества зажженных фар, ослепляя метавшихся в панике гитлеровцев.

В течение всей ночи шел ожесточенный бой. К утру 5 ноября гвардейцы-танкисты окончательно перерезали шоссе Киев – Житомир, лишив противника важной коммуникации.

В районе Святошино, на подступах к основному городскому району Киева, проходил последний оборонительный рубеж врага. Оправившись от внезапного нашего натиска, гитлеровцы дрались с ожесточением. Но гвардейцы-танкисты во взаимодействии с подразделениями Пятидесятого стрелкового корпуса, которым командовал генерал-майор С. С. Мартиросян, разгромили в этом районе оборонявшихся гитлеровцев. Успешно действовала и сто шестьдесят седьмая стрелковая дивизия, ворвавшаяся на западную окраину Киева, в район кинофабрики. В числе первых пробились к центру города, на Крещатик, экипажи Пятого гвардейского танкового корпуса генерала А. Г. Кравченко.

К 4 часам утра 6 ноября 1943 года руководимые Ватутиным войска полностью овладели столицей Советской Украины Киевом – крупнейшим промышленным центром и важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на правом берегу Днепра. Освобождению города и спасению многих его древнейших исторических памятников во многом способствовал глубокий обходной маневр Третьей гвардейской танковой армии генерала П. С. Рыбалко и других подвижных соединений фронта. Они перерезали не только шоссе Киев – Житомир, но и другие дороги, ведущие на запад. Для киевской группировки врага создалась угроза полного окружения. Противник начал поспешно, а порой и в панике, отступать в юго-западном направлении.

6 ноября 1943 года в 5 часов утра Военный совет фронта направил в Ставку Верховного Главнокомандования телеграмму, в которой говорилось:

«Город Киев полностью очищен от немецких оккупантов. Войска Первого Украинского фронта продолжают выполнение поставленной задачи».

В то же утро мы с генералом армии Н. Ф. Ватутиным выехали в Киев. Николай Федорович много лет жил и работал в этом городе. Он помнил столицу Украины во всей ее довоенной красе и теперь с душевной болью молча и мрачно глядел на пожарища и руины, на разрушенный Крещатик и обуглившиеся стены Дома обороны, на охваченный огнем университет. Наконец, нарушив молчание, гневно произнес:

– Что они, проклятые гитлеровцы, варвары двадцатого века, сделали с тобой, страдалец Киев! За одно только это злодейство они заслужили самой жестокой кары.

И, обернувшись ко мне, добавил:

– Пусть политуправление примет меры к тому, чтобы вся фронтовая печать, наши агитаторы рассказали бойцам о преступлениях фашистов в Киеве.

Гитлеровцы нанесли городу громадный ущерб. За два года своего хозяйничанья оккупанты разрушили 800 предприятий, 140 школ, 940 зданий государственных и общественных организаций, дворцов культуры и клубов. Перед своим отступлением фашистские варвары вознамерились взорвать, сжечь и уничтожить и все остальные здания, стереть с лица земли украинскую столицу. Но стремительное наступление советских войск разрушило этот подлый замысел. Город был спасен.

В первые часы освобождения Киева, когда только что туда вошли советские войска, город произвел на нас удручающее впечатление. Его улицы были безлюдны, так как фашисты угнали значительную часть населения. Преследуя врага и перерезая ему пути отхода, советские танкисты вызволили из фашистской неволи многих киевлян, и уже во второй половине дня жители начали возвращаться в родные дома. Но рано утром 6 ноября, когда мы с генералом Н. Ф. Ватутиным медленно проезжали по разрушенным улицам, город был почти пуст. Вот из развалин выбрался какой-то человек и робко махнул рукой, Машина остановилась. Изможденный, оборванный старик подошел к нам и горько заплакал. Сбивчиво и торопясь, он кратко поведал нам об ужасах немецкой оккупации. А потом спросил:

– А как же дальше будет, не вернется опять фашист?

Николай Федорович ответил:

– Не вернется, не пустим! Будем гнать дальше, пока гром военный не прогрохочет и над Берлином.

На площадях, где мы останавливались, вокруг машины командующего собирались местные жители и воины. Узнав, что войсками Первого Украинского фронта, освободившего столицу УССР, командует бывший начальник штаба Киевского особого военною округа генерал И. Ф. Ватутин, люди оживлялись. Порой стихийно возникали короткие митинги. А Николай Федорович смущенно улыбался и жестами показывал на бойцов, как на главных «виновников» торжества и творцов победы.

Киевляне выражали благодарность родной ленинской партии и героической Советской Армии за освобождение от фашистского ига, за спасение столицы Украины.

Слышались радостные возгласы и аплодисменты в адрес командующего фронтом.

Н. Ф. Ватутин был простым и душевным человеком, который никогда не выпячивал себя, никогда не бахвалился ратными делами и все одержанные победы относил к боевому коллективу, ко всем войскам фронта. Я не помню случая, чтобы когда-либо Николай Федорович сказал, что это сделал он. Яканья он терпеть не мог и никогда не любовался собой. Скромность облагораживала его и усиливала наши симпатии и уважение к этому замечательному военачальнику.

Вскоре после освобождения Киева ЦК КП(б)У и правительство республики устроили прием, где скромно, по-фронтовому чествовали героев, освободивших столицу Советской Украины. Выступали партийные и советские руководители республики, знатные люди Украины – рабочие, колхозники, ученые, деятели искусств. Провозглашались здравицы в честь ленинской партии и нашей любимой Родины, в честь доблестной Красной Армии и полной победы над фашизмом. Кто-то из присутствовавших, не жалея пышных слов, стал говорить о Ватутине, освободившем Киев. Николай Федорович рассердился не на шутку.

– К чему славословие и такие неуместные эпитеты? – с возмущением говорил мне об ораторе генерал Ватутин. – Зачем возвеличивать меня? Просто неловко слушать подобные речи. Разве я один брал Киев? Тысячи солдат его освобождали и кровь свою проливали.

Он поднялся и, прервав словоохотливого оратора, сказал:

– Мои заслуги более чем скромны. Хочу отметить главных героев Киевской битвы – рядовых наших бойцов, умелых и мужественных командиров и политработников, бесстрашных людей, воспитанных партией. Великий советский народ – труженик и герой – творит победу, творит историю. Честь ему и слава! Честь и слава партии родной!

Строптивый февраль, прошумев метелями, внезапно, за какие-нибудь сутки, растопил снега, расквасил дороги. Сырой, пронизывающий ветер шумел ветвями оголенных деревьев, сбивал с крыш капель, гудел в проводах. Автомобиль с надрывным стоном карабкался на ослизлые пригорки, перемешивал колесами топкую грязь в низинах и, выбравшись наконец на большак, бойко запрыгал по булыжной мостовой.

Генерал Н. Ф. Ватутин возвращался из района боев в штаб фронта. Различив в синих сумерках плотную, коренастую фигуру командующего, часовой встрепенулся, взял автомат «на караул». Николай Федорович поздоровался с солдатом, потер уставшие глаза и, с усилием открыв набухшую дверь, сказал мне: