355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » А Клингер » Записки бежавшего » Текст книги (страница 2)
Записки бежавшего
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 20:13

Текст книги "Записки бежавшего"


Автор книги: А Клингер


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Гавань соединена воротами с сухим доком для ремонта судов. Здесь же расположена электрическая станция, одноэтажный каменный дом. Kpoме турбины стация имеет паровые машины. Энергию для станции дает находящееся неподалеку Святое озеро, искусственно поднятое и соединенное особым каналом, проведенным в док и дальше в море – под электрической станцией. Вся эта остроумная система каналов, бассейнов и озер проведена еще монахами и в настоящее время засорена и наполовину испорчена.

Между электрической станцией и Святым озером имеется лесопильный завод, также приводимый в действие силой воды. В левую сторону от канала и прорезающей весь остров в различных направлениях железной дороги расположен Соловецкий Кремль, окруженный высокой каменной стеной, с четырьмя старинными башнями по углам, придающими Кремлю вид средневековой крепости, каковой он собственно и был в былое время. Детальному описанию Кремля я посвящаю особое место ниже.

На севере от Кремля, по обеим сторонам железнодорожного полотна, пролегает улица с рядом зданий. Когда-то в них частично жили, в особых кельях, не помещавшиеся в Кремле монахи, частично эти здания были отведены под разные хозяйственные нужды. Теперь три дома заняты охраняющим Соловки "Соловецким полком особого назначения", в других помещается кузница, "Сельхоз" и живут служащие "Сельхоза". Так называемый "комсостав" (командный состав), как военный, так и административный, {164} имеет в своем распоряжении особое здание (один из домов, отведенных для полка). "Сельхоз" объединяет соловецких пастухов, огородников, возчиков, конюхов и пр. Здесь же тянутся огороды, скотный двор, а также расположена скотобойня и ряд сараев.

На восток от Гавани расположено одно из многочисленных Соловецких кладбищ. Советская власть основательно разрушила этот последний приют мертвых. Хулиганствующие чекисты оскверняли могилы, вырывали кресты, ломали решетки, уснащали могилы циничными надписями. Из гробниц наиболее чтимых соловецких угодников выворочены камни. В неприкосновенности сохранилось очень немного надгробных плит, влекущих к себе каждого любителя старины седой древностью надписей. Здесь же, на кладбище, единственная уцелевшая на Соловках церковь (Кладбищенская).

Только Богу известно, ценой каких унижений и подкупов "вольнонаемные" монахи сохранили этот маленький храм от всеобщего разрушения и осквернения. В Кладбищенской церкви изредка происходят службы – для монахов, Заключенным, несмотря на многократные просьбы, бывать на Богослужениях запрещено. В присутствии религиозных заключенных чекисты с особым удовольствием и непередаваемым, мерзким кощунством говорят о религии и Боге.

За зданием "Команды надзора" и западной ветвью железной дороги расположены продовольственные склады, бани и кирпичный завод. На Соловецком острове имеется еще одна баня – для администрации. В общую же баню интеллигентные заключенные избегают ходить, ибо она является рассадником вшей и заразных болезней. Я вывел заключение, что чекисты намеренно поддерживают и развивают ужасающую грязь и вонь в этой бане, не брезгуя ничем для достижения заветной цели ГПУ: возможно скорее свести в могилу всех соловецких узников.

Соловецкий концентрационный лагерь разбит на 6 отделений: первое отделение помещается в самом Кремле, второе – верстах в 12 от него, на юго-западном берегу острова, – в Савватиевском скиту. (В былые времена, выделявшиеся своей набожностью и строгостью жизни монахи, желая всецело посвятить себя Богу и уединённой молитве, удалялись из Кремля вглубь острова, сооружали в лесу небольшую часовню и келью, где и проводили остаток своей жизни в посте и неустанном труде. В первое время такие потаенные жилища соловецких старцев назывались "Пустынями", потом близ них селились другие монахи, и "Пустыни" стали называться "Скитами". Этих скитов очень много как на самом Соловецком острове, так и на окружающем его архипелаге).

Второе отделение соловецкого лагеря – Савватиевский скит – отведен для особой группы заключенных, так называемых "политических и партийных". К этой категории в Соловках, а также во всех других тюрьмах и ссылках СССР, причисляются активные члены дореволюционных социалистических партий (социал-демократы, социал-революционеры и пр.).

Значительное количество деятелей былых социалистических партий после октябрьского переворота помогает коммунистам угнетать русский народ; меньшинство же, отказавшись от активной борьбы с советской властью, продолжало критиковать ее мероприятия, за что и ссылается Госполитуправлением в Соловки, Сибирь и на Урал.

По дороге в Савватиевский скит, верстах в 8 от Кремля, расположена пользующаяся такой кровавой славой Секирова гора, на ней – маяк и радиостанция. Гора эта очень высока и в ясную погоду видна, даже в Кеми. На Секировой горе размещено 4-ое отделение лагеря – "штрафное". Сюда попадают, для пыток, а часто и смерти, все "провинившиеся" перед ГПУ заключенные. Ниже я дам подробную картину хорошо мне известного и испытанного лично "штрафного" отделения.

На острове Большая Муксульма, в Муксульмском скиту, помещается 8-ье отделение Соловецкого лагеря. На Кондострове расположено 5-ое отделение, {165} на Анзерском островке – 6-ое. На Большом Заяцком острове помещается так называемый "Женский штрафной изолятор", играющий роль Секирки для заключенных женщин.

Верстах в 2 к северу от Кремля протекает "Живоносный источник". Это место всегда считалось святым. Близ "Живоносного источника" один из настоятелей Соловецкого монастыря, святой Филипп, выстроил небольшую церковь и избушку-келью. Здесь святой многие годы провел в молитве. Филипповский скит некогда привлекал тысячи богомольцев; вода "Живоносного источника" исцелила многих больных. Особой святостью и почитанием был окружен образ в Филипповской церкви – "Иисус Сидящий". Теперь скит давно уже разграблен и заброшен. Для характеристики "творческой" работы соловецких администраторов необходимо привести такой, связанный с филипповским скитом, факт: чекисты решили устроить у "Живоносного источника" завод для гонки смолы. ГПУ ассигновало крупные деньги, в скит согнали сотни рабочих-заключенных, на постройку выписали из России инженеров и мастеров. А когда, через полтора, года, дорогостоящий завод был готов, выяснилось, что, во-первых, гнать смолу не из чего – нет в достаточном количестве сырья, а, во-вторых, провоз на материк одного пуда смолы обходится вчетверо больше цены того же пуда на месте! Завод бросили, теперь он зарастает бурьяном.

Между Кремлем и Савватиевским скитом, в 4 верстах от монастыря, находится Макариевская пустынь. В ней живет Эйхманс, коммунист-чекист, родом из Эстонии, являющийся "замначуправления" (заместителем начальника управления), ближайший помощник "начуслона" Ногтева. В Макариевской пустыне Эйхманс окружен свитой из сотрудников-чекистов. ( дополнение; ldn-knigi: http://www.vgd.ru/EE/eihe.htm ЭЙХМАНС ФЕДОР ИВАНОВИЧ 1897-1938 (латышский стрелок – ldn-knigi) Родился в с. Вец-Юдуп Эзеровской вол. Гельфингенского уезда Курляндской губ. Зам. нач. 9 отдела ГУГБ НКВД, проживал в Москве. Репрессирован. В 1956 реабилитирован.)

По всему Соловецкому острову разбросана масса других скитов, пустынь, часовен и отдельных зданий. Часть из них безвозвратно погибла, разрушена или разрушается, часть отведена для жилья рыбакам. Многочисленные Соловецкие тони (напр. Филипповская и др.) также в самой незначительной степени используются "начуслоном". Рыбный промысел на Соловках, как и другие остатки когда-то богатейшего монастырского хозяйства, окончательно подорван воровством и неопытностью чекистской администрации.

Соловецкий Кремль со всех сторон окружен массивной каменной стеной. В каждой из этих стен имеются ворота. В настоящее время открыты только северные ворота, остальные наглухо заколочены. Закрыт и главный вход в монастырь (с юга) – Иорданские ворота.

Справа от северных ворот тянется высокое каменное здание, некогда монастырские мастерские; мастерские эти (портняжная, сапожная, столярная и пр.) существуют и теперь. Во что их превратило ГПУ, читатель узнает дальше. Дальше идет "лазарет". Почему я беру это слово в кавычки, также будет явствовать из дальнейшего.

Параллельно мастерским и "лазарету", ближе к центру Кремля расположено высокое (в 3 этажа) каменное, старинной постройки, здание, имеющее вид четырехугольника с возвышающимися соборами посредине. Это так называемый "Казначейский корпус" (название сохранилось старое). Занят он "10-ой ротой" (канцеляристы). В прошлом здесь были кельи монахов; комнаты в "Казначейском корпусе", как и в других корпусах, очень маленькие, очень много одиночных келий, что не мешает "начуслону" помещать в них от 6 до 10 человек заключенных. Люди задыхаются ночью от недостатка воздуха; то и дело приходится наступать соседу на голову, спину, руки, ибо келии набиты заключенными.

К "Казначейскому корпусу" прилегает "Настоятельский корпус" или, вернее, его остатки: это здание было сильно повреждено пожаром. В уцелевшей его части теперь помещается канцелярия "Коменданта 1-го отделения". {166} Здесь же, среди мусора я обгоревшего камня, помещается так называемая "центро-кухня", в которой варят для заключенных "обеды". (Пища для администрации, к слову сказать, весьма изысканная, готовится, конечно, в другом месте). Подходя к "центро-кухне" необходимо зажимать пальцами нос, такой смрад и вонь идет постоянно из этой клоаки. Достоин увековечения тот факт, что рядом с "центро-кухней", в тех же руинах сгоревшего "Настоятельского корпуса", уголовный элемент заключенных устроил уборную, которая – вполне официально – называется "центро-сортиром". Заключенных, теряющих в Соловках человеческий вид, такое соседство не тревожит. Администрация и подавно не обращает на это безобразие никакого внимания.

Дальше, рядом с "центро-сортиром", помещается так называемая "каптерка" – склад пищевых продуктов. Выдачей продуктов долгое время заведывали чекисты из числа заключенных; следуя своим традициям, чекисты обкрадывали все и всех, умудряясь полуголодный паек арестантов уменьшать вдвое в свою пользу, продавали на сторону муку, мясо, крупу и пр., заменяя доброкачественные продукты гнилыми и т. д. Заключенные вынуждены были питаться тухлой треской и мясом с червями. Постепенно "каптерские" чекисты заняли другие выгодные должности в лагерь, и выдача продуктов была поручена уголовному элементу из числа заключенных. Грабеж продолжался в том же размере, хотя и более секретно. Лишь в последнее время, по единодушному настоянию всего лагеря, "каптерка" была передана в ведение заключенному на Соловках духовенству (епископам, священникам и монахам), которых сами же чекисты называют "единственно честными в лагере людьми".

Затем следует так называемый "Корпус рабочих рот" (2 здания) – бывшие монашеские кельи. Последних очень много, но все они малы (большею частью одиночки), рабочих же рот – всего 14, и в каждой по 200 человек. Теснота и грязь ужасная. Весьма страдают "рабочие роты" от холода. Дело в том, что кельи отапливаются печами особого образца (тонка в коридорах). Раньше монахи заготавливали на зиму огромное количество дров, топили не жалея, высокая температура в коридорах и кельях держалась дня 2-3. Теперь не то. Печи давно не ремонтированы и дымят. В комнатах по утрам замерзает вода.

Все заключенные в "Корпусах рабочих рот" распределены по специальностям (лесорубы, каменщики, рыбаки, огородники, железнодорожники, мастеровые и пр.). Большевики всемирно стремятся придать Соловкам вид военно-каторжного поселения. Во главе каждой "рабочей роты" стоит особый "ротный командир" (из чекистов), облеченный властью кого угодно без суда и следствия расстрелять, лишить пайка, послать на Секирку. Помогают ему в этом "взводные, командиры" (тоже исключительно агенты ГПУ), главная обязанность которых – доносить на заключенных.

В восточной части Кремля помещаются сушилка, прачешная, баня и мельница. Все эти учреждения главным образом обслуживают нужды администрации. Вообще, читатель должен понять раз навсегда, что в Соловках все заключенные поставлены в такие условия, чтобы весь их труд шел на выполнение потребностей, прихотей и самодурства администрации. В Соловках каждый заключенный – бессловесный раб.

Мельница приводится в движение силой воды посредством канала из Святого озера, прорытого много лет тому назад монахами. Кремлевская баня исключительно для администрации, вольнонаемных и чекистских любовниц из числа заключенных женщин. Эти же любовницы (в Соловках очень распространен особый уголовный жаргон; на этом языке любовница называется – "шмара") моют чекистам белье. Рядовым заключенным и мыть нечего, так как у 90 проц. соловецких арестантов вместо белья – {167} истлевшие от времени и засыпанные вшами лохмотья. Вновь прибывающие заключенные, имея еще кое-какой запас белья, по неопытности и незнанию соловецких порядков, отдают свое белье в прачешную, где, оно и пропадает, немедленно попадая в руки к чекистам.

Ближе к скверной стене Кремля помещается "Вещевой склад" (в бывшей Троицкой церкви). Это громкое название не должно никого обманывать. Ногтев долго носился с планом одеть заключенных в костюмы тюремного образца; ГПУ даже ассигновало на это деньги, но в какой чекистский карман они попали неизвестно. Весь лагерь донашивает то, что удалось взять из дому перед отправкой в Соловки; многие и в Соловки прибыли в одном тряпье; в лагере не редкость увидеть почти голых людей.

Заключенным, лестью и доносительством снискавшим расположение в себе администрации, иногда выдается из "особых запасов" куртки арестантского покроя; остальная же масса заключенных считает счастьем, если ей выдадут обувь и шинели – на работу (после работы вещи сдаются обратно в "вещевой склад, то есть люди в нерабочее время должны ходить голыми). Немного щедрее выдаются вещи, платье, и белье, снятое с.... расстрелянных. Такое обмундирование в довольно большом количестве привозилось в Соловки раньше из Архангельска, а теперь из Москвы; обычно оно сильно ношено и залито кровью, так как все лучшее чекисты снимают с тела своей жертвы сейчас же после расстрела, а худшее и запачканное кровью ГПУ посылает в концентрационные лагеря. Но даже обмундирование со следами крови получить очень трудно, ибо спрос на него постепенно растет – с увеличением числа заключенных (их теперь в Соловках свыше 7 тысяч) и с изнашиванием их одежды и обуви в лагере все больше и больше раздетых и босых людей.

Дальше снова идет "Корпус рабочих рот", затем – "Рота чекистов". В ней свыше 100 человек. Это – опора и гордость коммунистической партии на Соловках, штаб так называемых "стукачей" ("стукач", на уголовном языке доносчик, шпион, провокатор). "Рота чекистов", конечно, совершенно не работает. Часть из них пристроилась в лагерь на службу по своей "специальности" (в "Команде надзора", в цензуре, в "Управлении" и пр.), остальные ожидают освобождения соответствующих вакансий. С утра до вечера "Рота чекистов" пьянствует, играет в карты, поет богохульные песни и развратничает.

За "Ротой чекистов" помещаются овощные и рыбные склады, также переданные в заведывание духовенству.

Центр Кремля несколько возвышается над окружающими его зданиями. От него вокруг всего Кремля, вдоль стен, идет крытая галерея. Отделенные друг от друга бывшей "Ризницей" два главных Соловецких собора (Троицкий и Преображенский) теперь заняты "рабочими ротами": 12-ой, 11, 13 и 14 (всего человек 900). Иконы из соборов давно унесены, священные изображения закрашены, сорваны и сломаны кресты. Всюду следы пуль и кощунственные надписи и рисунки – произведения чекистов – надсмотрщиков или заключенных из числа уголовного сброда, так называемой "шпаны".

Огромные помещения соборов требуют, для поддержания в них более или менее сносной температуры, массы дров, в которых всегда чувствуется острый недостаток. Как и в "Рабочих корпусах", в соборах зимой невыносимо холодно, печи дымят, дует с полу и окон, часто разбитых, летом – постоянная сырость. Заключенные, прежде чем уснуть после тяжкого трудового дня, много часов дрожат, как в лихорадке, на своих "топчанах" (род самодельной деревянной койки). За отсутствием места и дерева для "топчанов" или нар, многие спят на ледяном полу. Можно ли удивляться после этого колоссальному росту на Соловках малярии, острых легочных заболеваний, цынги? {168} Освещаются соборы маленькой электрической лампочкой. Тусклый свет достаточен лишь для того, чтобы не наступить сосуду на голову. Все погружено в полумрак. Это мучительно действует на заключенных, в особенности зимой, когда на этом крайнем севере день продолжается каких-нибудь 4-5 часов, когда, работы заканчиваются в ночной тьме. Нельзя ни написать письма своим родным, ни прочесть что-нибудь, ни починить истрепавшуюся одежду. Зимними вечерами под лампочками всегда толпа заключенных; "Ротные" и "Взводные командиры" пользуются этим, отдавая столь необходимый свет, так сказать, в наем, беря за него взятки последними деньгами или куском хлеба заключенного.

Под соборами, в полуподвальном помещении, находится хлебопекарня. Заведует ею чекист Локис, латыш.

Здесь также всемирно проводится соловецкий принцип: для администрации выделывается отборный хлеб, заключенные получают хлеб из горькой, испорченной муки, да и эти мизерные порции обкрадываются со всех сторон. Быть пекарем в Соловках это значит не только быть всегда сытым, что является недосягаемой мечтой для всего лагеря, но и припасти хлеб на черный день, почему Локис извлекает из своей должности крупные выгоды, принимая в хлебопекарню заключенных только за большую взятку или особые услуги. Между прочим, тот же Локис организовал в хлебопекарне, с молчаливого согласия высшей администрации, так называемый "Самогонный трест", часть муки употребляется на изготовление водки для чекистов и "Ротных командиров". Это в свою очередь приводит к сокращению хлебного пайка заключенных до минимума.

В бывшей "Ризнице" теперь устроен "Культпросвет", устроена сцена, развешаны, вместо изображений Христа и святых, – Ленин, Маркс, Роза Люксембург и прочие персонажи коммунистического бедлама. Ниже я буду говорить подробнее об этом "Культпросвете".

III.

Верховным правителем Соловков и всех иных северных концентрационных лагерей и ссылок является бывший председатель Петроградской Че-ка, а теперь руководитель "Специального отдела" ГПУ – Бокий, член центрального исполнительного комитета коммунистической партии. Бокий редко бывает в Соловках, живя постоянно в Москве, куда ему специальными курьерами, а также по почте, телеграфу и радио сообщается все могущее заинтересовать его лично или ГПУ в целом. Наместником Бокия на Соловках и исполнителем его мероприятий является Ногтев.

Ногтев – видный чекист, тоже член центрального исполнительного комитета. Он принимал активное участие в октябрьском перевороте, как матрос известного крейсера "Аврора", обстреливавшего в октябре 1917 года петроградский Зимний Дворец с укрывшимся в нем Временным Правительством. Помимо своей неумолимой жестокости, Ногтев славится в Соловках своей непроходимой глупостью и пьяными дебошами. В самой его физиономии есть что-то безусловно зверское. В лагере его называют "Палачом". Живет Ногтев со своей семьей в монастырском Кремле, в первом этаже "Управления северными лагерями особого назначения".

Помощник Ногтева – Эйхманс. Он тоже коммунист и тоже видный чекист, из эстонцев. Отличительной чертой Эйхманса, кроме свойственных всем агентам ГПУ садизма, разврата и страсти к вину, является увлечение военной муштрой. Эйхманс безусловно помешался на парадомании. Не считаясь совершенно ни с возрастом, ни с полом заключенных, он требует от всех солдатской выправки, отдания чести ему и всей администрации, выстраивании при встрече с ним во фронт, участия голодных и босых {169} "Рабочих рот" в дурацких смотрах и парадах. Эта столь же жестокая, как и глупая игра в солдатики приносит немало мучений заключенным. Достаточно не так повернуться на "параде", неправильно построить ряды, не стройно ответить: "Здра-сте това-рищ на-чаль-ник!" и – как взбешенный Эйхманс обрушивается на виновного рядом репрессий, вплоть до Секирки.

"Управление северными лагерями особого назначения" имеет пять отделов:

1) Административный.

2) Военный.

3) Эксплуатационно-коммерческий.

4) Хозяйственный.

5) Финансово-счетный.

Канцелярия административного отдела сосредоточена в "Управлении", Здесь ведется переписка общего характера, делаются различные доклады Ногтеву, отчеты и пр. Нижние служащие в канцелярии – из заключенных ("Рота канцеляристов"). В канцелярии резко бросается в глаза главнейшая особенность и, пожалуй, единственный смысл и оправдание всего "Управления" в целом полная неразбериха в делах, втирание очков младшими старшим, жажда ослепить центральное ГПУ фейерверком сказочных проектов и планов, необычайное разбухание всех отделов, подотделов и частей "Управления". То, что в нормальных условиях легко может выполнить один человек, в Соловках делают и плохо – не менее 10 писцов, делопроизводителей и секретарей. В соловецких канцеляриях все основано на неприкрытом обмане. Заключенные-канцеляристы обманывают начальство видимостью работы; Ногтев и вся свора чекистов-администраторов прикрывает бесконечным потоком бумаг, смет, отчетов, секретных и несекретных записок в ГПУ – поразительную даже для советской России нелепость и абсолютную ненужность своей деятельности, планомерный грабеж всего, что можно еще ограбить, колоссальные подлоги и хищения.

Даже при наличии опытных канцеляристов из среды "контрреволюционеров", ввести советскую канцелярщину в Соловках в законное русло немыслимо, ибо во главе каждого отдела, каждой канцелярии стоит начальник-чекист, который, по малограмотности или преступности (последнее чаще), губит все дело.

Дорожа своим местом в канцелярии, которое удается занять только путем взятки или угодничества, заключенные выполняют безоговорочно всякое распоряжение администрации, как бы абсурдно оно ни было. Можно себе представить после этого, какой хаос творится в "Управлении", если в нем нередко ответственные посты поручены чекистам из бывших матросов, полуграмотных рабочих или плохо понимающих по-русски латышей!

Например, начальником "Следственной части" является некто Васьков, бывший сапожник, чекист-малоросс. Этому в прямом и переносном смысле сапожнику поручено сложнейшее дело, требующее высшего юридического образования. Но в Соловках это вполне нормально. Сапожник в роли прокурора из ГПУ – в этом олицетворение соловецкого "судопроизводства". Все заключенные считаются формально уже осужденными и получившими определенный срок (конечно, без какого бы то ни было суда, заочно). Но это обстоятельство не смущает Васькова и его помощников. Главари "Следственной части" производят "следственные дознания" и по прибытии того или иного "контрреволюционера" в лагерь и, если усмотрят в его деле новую "контрреволюцию" – несчастного постигает новое наказание.

Таким вылавливанием "контрреволюции" в особенности отличается соловецкий следователь Калугин, чекист, бывший рабочий, долгое время уже в лагере подписывавший свои приговоры – крестом. Калугин совершает заведомые подлоги в делах, приплетает к ним мифических "свидетелей", {170} инсценирует новые "процессы", то и дело прибегая к провокации и угрожая пыткой и расстрелом.

Впрочем, энергия Калугина вполне понятна и простительна, принимая во внимание те "преступления", за которые центральное ГПУ посылает людей в соловецкую каторгу. Разбирая дальше "дела" заключенных, я подробнее остановлюсь на юридических перлах чекистов. Сейчас упомяну, между прочим, что в бумагах того или иного заключенного далеко не редкость встретить такое обвинение:

– Женат на княгине.

– Дед был епископом.

– При обыске найдены погоны капитана (хотя сам "обвиняемый" никогда офицером не был!).

А однажды мне пришлось видеть в деле одного заключенного такую резолюцию харьковского ГПУ:

– Содержать под арестом до выяснения причин ареста. И человека, о котором никто не знал, за что он собственно арестован, все же сослали в Соловки на 3 года! Кто же может сомневаться в законности и справедливости "рабоче-крестьянского" суда?!

Канцеляристы-заключенные постоянно отрываются от своего прямого дела. Периодически устраиваются – в тех же целях пускания пыли в глаза Дзержинскому и Бокию: вот, мол, как мы работаем! – разные "ударники" и "субботники". Весь лагерь, в том числе и писцы, сгоняются на рубку и сплав леса, уборку сена, разработку торфа, постройку очередного, никому не нужного завода, который неделю спустя бросается на произвол судьбы. Кроме того, заставляя опытных людей из числа заключенных работать в канцеляриях, чекисты все время срывают свою злобу на них же:

– Эта буржуйская сволочь, интеллигенция, везде устраивается!.. Канцеляристы снова попадают в "Рабочие роты", набирают новых писцов, снова выгоняют. И пока длится этот бедлам, делопроизводство лагеря превращается окончательно в произведения обитателей сумасшедшего дома.

Кроме отдела общей переписки в административной части "Управления" имеется так называемое "Шифровальное бюро". Оно ведает перепиской секретного характера (все служащие исключительно чекисты). Частично переговоры с Москвой ведутся по радио. В "Шифровальное бюро" поступают тайные директивы ГПУ, шифрованная переписка, распоряжения о расстрелах. (По закону, приговаривать к смерти может только центральное ГПУ, местная администрация лишь приводить приговор в исполнение. Однако, правом расстреливать в широкой степени пользуется и Ногтев, и его помощники, причем в Москву доносится, что такой-то "пытался бежать и был убит конвоем" или – просто умер).

Особое раздражение заключенных вызывает "цензурная часть", просматривающая все письма, как поступающие в Соловки, так и отправляемые заключенными своим родным.

Право переписки с родными дано "контрреволюционерам" лишь недавно (социалисты, или "политические и партийные" пользовались этим правом с основания лагерей). Разрешается посылать не более 8 писем в месяц и столько же получать (социалистов это ограничение не касается); все сверх нормы без всяких разговоров уничтожается "Цензурной частью".

Во главе "Цензурной части" стоить чекист Кромуль, специально присланный центром; у него 3 помощника, из заключенных чекистов. Писать разрешается только о лично себя касающемся. Какое бы то ни было упоминание об условиях своей жизни, соловецком быте строжайше запрещено; критика администрации карается Секиркой. Незадолго до моего бегства, в октябре 1925 года, один из заключенных спросил, разрешается ли хвалить соловецкие порядки, на что Кримуль ответил: {171} – Не только разрешается, но и рекомендуется...

Нет никакой гарантии, что то или иное письмо будет пропущено цензурой, хотя бы удовлетворяло всем требованиям Кромуля. Письма свои заключенные должны оплачивать марками за свой счет. А так как в Соловках почти ни у кого нет даже 7 копеек на письмо, то значительный процент заключенных лишен и этой, последней радости – написать несколько строк родным.

В соловецком лагере довольно много иностранцев различных национальностей и подданств. Их письма обычно посылаются для просмотра в иностранный отдел ГПУ. Может быть, поэтому письма иностранцев особенно часто "пропадают в пути". Бывают в такие случаи, когда Кромуль требует от людей, совершенно не знающих русского языка, писать только по-русски и письма на другом языке разрывает на их же глазах.

Каждое из 6 отделений соловецкого лагеря, а также Секирка и "женский штрафной изолятор", имеют своего особого "начальника" и "начальника канцелярии". Эти ближайшие помощники Ногтева и Эйхманса сплошь состоят из чекистов, в большинстве случаев ссыльных. Губернские и уездные ГПУ центральной Poccии всемерно скрывают вопиющие преступления своих сотрудников и агентов; кладутся под сукно громкие дела об истязании арестованных, безрассудных расстрелах, грабеже, виртуозном пьянстве, насилиях над женщинами. Но иногда какое-нибудь из ряда вон выходящее преступление случайно всплывает наружу, доходит до сведения Москвы, и Катаньян – главный прокурор по делам ГПУ – посылает виновного на несколько лет в Соловки. Таких заключенных-чекистов в лагере свыше 100 человек. Из них-то и набирается, главным образом, средняя и низшая администрация.

Само собой разумеется, никем не обуздываемые ссыльные чекисты продолжают и на Соловках свою преступную деятельность. Это относится поголовно ко всем "начальникам отделений". Так, "Начальник первого отделения" соловецкого лагеря, чекист Баринов, бывший железнодорожный весовщик из Москвы, совершенно открыто берет взятки за освобождение от работ, чего и сам не отрицает.

Типичным соловецким "администратором" является "Начальник канцелярии" того же 1-го отделения, Анфилов, называющий себя офицером. По-видимому, службу в ГПУ он выгодно соединял со службой в какой либо иностранной разведке, ибо попал в Соловки (на 5 лет) за шпионаж (66-ая статья "Уголовного кодекса" СССР).

Анфилов совершенно безнаказанно насилует в своей канцелярии женщин из числа заключенных "контрреволюционерок". Зачастую это делается днем, во время занятий. Жалобы на Анфилова Ногтев оставляет без последствий. Одна из изнасилованных Анфиловым женщин, выйдя из заключения, прибыла в Москву и возбудила дело против "начальника канцелярии". Был создан процесс, Анфилова вызывали в ГПУ и там... оправдали!

Тот же Анфилов канцелярские свои обязанности совмещает с деятельным участием в расстрелах. Я не знаю случая, чтобы в советской расправе над заключенными прямого или косвенного участия не принимал Анфилов.

Специфически чекистскую работу выполняет так называемая "Команда надзора". В ней только около 10 человек – "вольнонаемные" (назначенные из ГПУ чекисты), остальные – из числа присланных в Соловки за должностные преступления. Раньше поле деятельности "вольнонаемных" чекистов и чекистов-заключенных было различным, теперь обе эти категории слились и несут одинаковые обязанности надзора, сыска и расправы. Необходимо отметить что "вольнонаемные" все же человечнее других. Это не относится впрочем, к особо приближенным к Ногтеву "вольнонаемным".

"Команда надзора" принимает вновь прибывающих заключенных, производит обыски, широко применяет провокации и доносы в "следственных" {172} целях, исполняет обязанности палачей при разного рода наказаниях, дежурит у ворота Кремля и в "Комендантуре", выдает пропуска. До последнего времени "Команда надзора" приводила в исполнение и все смертные приговоры, Теперь же расстреливают солдаты "Соловецкого полка особого назначения".


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю