Текст книги "В шумер на полчаса"

Автор книги: А Хаврюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Еще полчаса они просидели в молчании.

– О! – Мишка вскочил, – Я нашел!

– Да?, – мрачно спросил Толик, – Сделать из твоих конспектов журавликов и продавать для забавы.

Мишка прожег его презрительным взглядом.

– Подстилки.

– В смысле?

– Мы можем плести из камыша подстилки и продавать. У шумеров подстилки-маты были всем: столом, постелью, дверями.

– Паршивая идея, – сказал профессор, – Но за неимением других...

– У меня есть еще один интересный вопрос, – сказал Толик, – Кто нибудь из нас умеет плести?

– Я? – Мишка пораженно уставился на него.

– Я, лично, буду чинить машину времени, – категорически заявил профессор.

– Именно этого я и опасался. Вся работа ляжет на меня.

– Идите спать. Завтра будет трудный день.

* * *

– Ну вот, теперь вы выглядите, как настоящие шумеры, – профессор довольно улыбнулся.

– И они носили это? – Толик брезгливо посмотрел на свой плащ без рукавов, дырявую соломенную шляпу и набедренную повязку, – Все же они недалеко ушли от пещерных людей.

– А чего ты ожидал? – Мишка свысока посмотрел на него, – Парижский салон мод?

– Если у них и все остальное такого качества, то неудивительно, что их забили соседи. Даже странно, что они так долго продержались.

– Ничего-ничего. Главное, что вы выглядите, как местные, – профессор прикрыл рукой глаза от света высоко стоящего солнца, – И сами вы похожи на шумеров: белолицые и черноволосые. Правдв, носы у вас не такие, но это неважно.

– А что такого в наших носах?

– Да так, ничего.

– А вы проф? Ведь вы вовсе не черноволосый.

– А я и не пойду в деревню.

– Логично.

Они пошли под тент, где лежала скатанная подстилка.

– По крайней мере, в этой одежде не так жарко, – заметил Мишка.

– Просто сегодня прохладней, – пессиместично ответил Толик.

– Как хочешь. Бери груз.

– Я плел – ты несешь.

Мишка пожал плечами и поднял подстилку с кучи необработанного камыша.

– Возвращайтесь поскорее, – сказал профессор и вернулся в машину.

Мишка взвалил себе на спину подстилку, и они двинулись к деревне.

– Ты не знаешь, как там дела у профессора? – спросил Мишка.

– Черт его знает. Уже второй день он копается в машине и все время ругается под нос. При разговоре на эту тему он просто замолкает и молча свирипеет.

– Ясно, ничего хорошего.

– Это уж точно. Кстати, а где находится базар?

– Базар?

– Ну да. А куда же мы идем?

– Понимаешь, торговли, как таковой у них не сущесвует. Нам придется искать клиентов самим.

– Кошмар. И этих людей ты называешь цивилизованными.

– Ну, колесо они должны вскоре изобрести, земледелие и плуг они уже знают, плавать и, самое гланое, писать они уже имеют. Ведь ты учил их письмо.

– Да, и язык и письмо. Да и язык всех государств на пару тысяч лет вперед я тоже знаю. Вот только зачем?

– Профессору лучше знать.

Они подошли к небольшому мостику через канал. Небольшая тропинка вела в деревню, которая состояла из маленьких круглых хижинок, разделенных полосками огородов. Вместо дверей на них висели маты, только в одном, видно очень богатом, доме были деревянные двери.

– Мишка, ты говорил, что Шумер постоянно клевали соседи. Ты не боишься, что мы можем попасть под горячую руку?

– Нет. Нападения первых диких кочевников марту начались где-то в 2750-ом году.

– Господи, ну и названия у них.

– Буквально, марту – это "не знающие злаков". Вобще, шумеры считали всех неземледельцев дикарями.

– Язык у них – горло хрипнет. И оборотов у них нет. Говорят, как негры. Кстати. ты постоянно говоришь про этих... амореев, кутиев, эламитов и теперь марту. Кто они вобще такие?

– Кутии – жители гор Кавказа и Турции, эламиты – жители Суз, а марту и амореи – так себе, дикие семитские племена.

– Семиты. Ну-ну. Времена проходят, а семиты остаются все такими же. Только тактика меняется.

– О, кажется мы нашли клиента.

Они остановились у хижины, почерневшей от копоти. Действительно, дверной проем был едва прикрыт старой, покрошившейся, висящей на одной нитке подстилкой.

– Ого, – Мишка присвистнул, – Мы кажеться попали к местному кузнецу. Ну, сейчас посмотрим, чему нас научил профессор. Давай.

Толик подошел и осторожно постучал по стенке. Внутри раздался шум и из проема выскочил высокий шумер с крючковатым носом.

– Что за стук здесь был?

– Это мы, – проинформировал Мишка.

– Вы не из нашего села, – быстро сообразил шумер.

– Да, – согласился Толик, – но мы подумали, что вам нужна мата.

Шумер нахмурился. В этот момент изнутри раздался пронзительный женский визг. Шумер испуганно вздрогнул и заскочил назад, наивно предпологая, что снаружи ничего не видно. Точнее, самого обладателя такого пронзительного голоса они не увидели, но четко заметили палку, проворно угодившую в лоб кузнецу.

– Я тебе говорила, не выходи из дома, пока я тебе не разрешу. У тебя полно работы, а ты только и делаешь, что отдыхаешь. Говорила мне мама: не выходи замуж за этого лентяя. Надо было мне ее послушаться, – булькающие возражения потонули в звоне разбитой посуды, – Ты – болван! У тебя гости там. Как ты посмел оставить их? Ты что, хочешь чтоб меня считали негостеприимной? Ты знаешь, что обо мне подумают соседи? Иди скорее!

Шумер, как ошпаренный выскочил из дома. Студенты срочно сделали вид, что ничего не знают.

– Что вы говорили? – шумер мотнул головой.

– Мы хотели предложить вам мату, ваша очень плохая.

– Да, мне нужна мата, – шумер кивнул.

– Ну вот, давайте обменяем вот эту подстилку на десяток лепешек, немного фиников и пива.

– Это как?

– Очень просто: мы вам даем эту подстилку, а вы даете нам еду.

Шумер наморщил лоб:

– Но ведь пшеницу вырастил я. Почему я должен давать вам лепешки?

У Мишки глаза полезли на лоб. Этого он не ожидал услышать. Но тут за дело взялся Толик:

– Посмотрим. Вы работали, собирая эту пшеницу и делая лепешки. Правильно? А мы работали, собирая камыш и плетя мату. Верно?

– Да, но ведь пшеница все равно моя, – по-прежнему напирал шумер.

– Хорошо. Посмотрим с другой стороны. Сколько ты еще потратишь времени и сил, делая эту мату? А так ты ее получишь прямо сейчас.

Шумер хотел упрямо возразить и даже открыл рот, но тут искра понимания мелькнула у него в глазах и он захлопнул его.

– Ну так как?

Шумер внезапно обрадовался:

– Да, да, да, да, – и покосился на дверь, – Я сейчас.

Он бесшумно проскользнул внутрь.

– Что ты делаешь? – внезапно спросил визгливый голос.

– У нас очень плохая дверная мата, мне предложили новую. Они просят за нее совсем мало, – он воопрошающе уставился вглубь хижины. Но удар ожидал его не с той стороны.

– Болван! Почему ты попросил только одну подстилку?! Я лежу тут на какой-то дырке. Ты что, хочешь, чтоб я спала вобще на земле?!

Шумер живо выскочил из дома с льняным рядном в руках. В нем была груда лепешек и фиников, заодно с небольшим запечатанным горшком.

– Ух. Вот ваша еда, – он с удивлением уставился на полиэтиленовый кулек, в который Мишка складывал еду, – А! Вот это зачем. Кстати, вы не могли бы зайти завтра еще с одной матой? А то моя жена...

– Конечно, – радостно ответил Толик, – А тут поблизости еще кому нибудь нужны маты?

* * *

– Приятный человек, – заметил Толик.

– Да, ты прав. Правда слегка туповатый. Я представлял себе шумеров более сообразительными.

– Главное, что он дал нам еду, – сказал профессор, – Я вижу, вы за вчера сделали еще пару мат.

– Да, кузнец сказал нам, что по соседству есть еще пара нуждающихся в обновке, – сказал Толик.

– О, значит опять будет пальмовое пиво, – профессор причмокнул.

– Да, наверное. А как ваши дела?

– А, как дела, как дела? – профессор резко помрачнел, – Плохо дела. Как минимум еще на пару дней мы здесь задержимся.

– Ну, по крайней мере с голоду мы здесь не умрем, – утешительно сказал Мишка.

– Возможно. Я вижу вы и полозья сделали? – профессор перевел разговор на другую тему.

– Да, на спине таскать эти тюки неприятно.

– Ну-ну.

Студенты дружно взялись за веревки и потянули полозья с купой мат. Профессор проводил их обеспокоенным взглядом.

В этот раз прием шумера был совсем другим. Он поджидал их у новенькой двери с радостной улыбкой на губах.

– А! Вот вы, мудрые люди.

– Привет, – Толик по-дружески похлопал недоумевающего шумера по плечу, Мы, как обещали, принесли мату, и даже не одну. А где клиенты?

– Клиенты? – кузнец удивленно поморгал, – А, вы имеете ввиду моих соседей?

– Ну, это в общем правильно, правда я подрозумевал всех желающих купить маты.

– А, вот и хорошо. Цена та же?

– Ну, поскольку вы наш первый клиент, то мы делаем вам скидку в две лепешки.

Шумеру очевидно понравились правила рыночной экономики, поскольку тот радостно улыбнулся и тут же слопал одну льготную лепешку.

– Берите, – шумер протянул им рядно, уже ничему не удивляясь.

Мишка сложил еду и положил кулек на полозья:

– Классное у тебя пиво.

– Классное?

– Ну, это неважно. Где тут твои соседи?

– Ага. Сейчас, – кузнец сложил рядно и закинул его прямиком в дом.

– А ваша жена?.. – удивленно спросил Толик.

– Ушла нанемного, поговорить с соседками, – шумер загадочно усмехнулся, Идем.

Перекрыв двери мотыгой, шумер развернулся.

– Ух-ты, какая красота, – выдохнул Мишка, глядя на этот инструмент. Бронзовое острие было изящго загнуто, а основа была украшена довольно милым узором.

– А. Это, – шумер слегка зарделся, – Это так, мое развлечение.

– Развлечение?! – возмущенно вскрикнул Толик, – Да ведь этой красоте цены нет.

– По-крайней мере здесь, – буркнул себе под нос Мишка.

– Да, вы так думаете? А соседи надо мною смеются, да и жена, – он смущенно почесал щеку, – называет бездельником. Меня здесь так и прозвали – Кузнец.

– Но ведь твои вещи лучше их, ты же сам это вчера говорил, – удивился Толик.

– Да, но кому они нужны кроме меня?

Толик презрительно фыркнул:

– Ты же можешь жить припеваючи. Ведь они сэкономят кучу времени, покупая вещи у тебя, они-то служат дольше. А ты можешь жить, занимаясь своим любимым делом.

– Но когда же я буду работать в поле, если я весь день буду сидеть в доме?

– А зачем тебе работать в поле, если ты будешь получать еду в обмен на вещи?

Шумер сосредоточенно нахмурился. Но его глубокомысленным размышлениям тут же помешал какой-то шумер со средины улицы:

– Ей, Кузнец, чего ты там говорил про маты?

– Это к нам, – ответил Мишка и вытащил полозья на середину улицы.

В то же момент откуда-то выскочила еще тройка шумеров, все как на подбор с горбатыми носами.

– Вот что имел ввиду профессор, говоря, что носы у нас не в порядке, шепнул Толик.

Все четверо шумеров одновременно заорали что-то относительно мат.

– Тихо! – не вытерпел Толик, – Так. Цена постоянная: десять лепешек, две пригоршни фиников и горшок пальмового пива за одну мату.

Шумеры переглянулись и через минуту необходимый товар появился перед киевлянами. Но честному бартеру в то время было немало помех.

– Куда ты протянул свои руки, это моя мата!

К полозьям ковыляла старушка с таким носом, что остальные шумеры на минутку показались студентам достойными представителями арийской расы.

– Ничего подобного, это моя мата, я пришел раньше, – возразил один из них.

Старушка по-видимому была немало искушенная в словесных баталиях, и через мгновенье тихая торговая сделка превратилась в митинг протеста.

– Ты уверен, что здесь нет базара? – тихо спросил Толик, – По-моему, я эту базарную... э-э... женщину недавно видел, покупая мясо на Дарницком рынке.

– Молчать!!! – разъярился Мишка. Шум затих, – Эта проблема будет решена очень просто. Тот, кто даст большую цену, то и получит мату.

Шумеры возмущенно зароптали, бурно возражая против жестких экономических мер.

– Кому не нравится – можете уйти.

Народ мгновенно нашел эти меры точь в точь отвечающими их нуждам.

– Одинадцать лепешек, – наконец проскрипела старуха.

– Двенадцать, – крикнул тот, кто подзывал студентов на улицу.

– Четырнадцать, – предложил другой.

И пошло-поехало. Торги остановились на отметке в двадцать пять лепешек, три пригоршни фиников и двух горшках пива, предложенных старухой. В накладе остался ее соперник, потянувший лишь на восемнадцать лепешек. Старуха восторженно захохотала, но быстро умолкла, услыхав слова Толика:

– Проигравших прошу не растраиваться, завтра мы привезем еще одну партию мат. Прошу оповестить соседей. Толрги состояться здесь, у дома почтенного Кузнеца.

– Ух, – сказал тот, когда толпа разошлась, – Хорошо это у вас получается, мудрые люди.

– А, так себе, обычный аукцион, – снисходительно сказал Толик.

– Чего-чего?

– Аукцион. Вот это – когда тот, кто предлагает больше, получает товар.

– Аукцион? Надо будет запомнить.

– Схватывает на лету, – Толик весело подмигнул Мишке.

– Нам пора возвращаться, – напомнил тот, – До свиданья, Кузнец.

– Ага, good by.

– До встречи, мудрые люди, – ответил Кузнец и буркнул под нос, – Вот, еще и гуд бай.

– Рыночная экономика быстро пускает корни, – заметил Толик.

– Естественно. Они уже были готовы к этому. Согласно данным раскопок и расшифровок древних надписей, приблизительно в это время зародилась торговля.

– Зародилась? А ты не боишься, что это наших рук дело.

– Возможно. Хотя, впрочем, это не имеет зна... – он внезапно остолбенел, Тихо.

Толик послал ему немой вопрос глазами.

– Кажется мы присутствуем при величайшем открытии со времен укрощения огня.

Толик молча проследил за его взглядом.

Неподалеку огромный буйвол-шумер с туповатым выражением в глазах безуспешно пытался передвинуть огромный горшок, отдаленно напоминающий амфору без ручек. Взвалить ее себе на спину он не смог и попытался обхватить ее руками и донести вобнимку. Горшок предательски выскользнул из его рук и , упав, прокатился несколько метров по мягкой земле. Шумер нахмурился. Студенты напряженно следили за ним, надеясь уловить момент, когда он додумается, что катить удобней чем нести просто так. Тот сделал пару шагов вперед, но в последний момент зацепился за что-то и грохнулся прямиком на амфору. Та покатилась и шумер доблестно пропахал лицом канаву в земле. Студенты поморщились. Разъяренный шумер встал и со злости заехал по горшку так, что от прообраза открытия тысячелетия остались только осколки.

– Ну, что ж, – вздохнул Мишка, – Всему свое время. До колеса они еще не доросли.

– Ты лучше не смотри на них свысока. Сейчас есть немало ученных, которые поступают приблизительно так же, только орудуя не горшком, а синхрофазотроном.

– Как знать, как знать?

* * *

– Где проф откопал этот компьютер, Толик?

– Черт его знает. У меня вобще сложилось впечатление, что в случае надобности он сможет вынуть из кармана средних размеров танк.

– Да, подготовился он на славу.

– Ну да. Если не считать нескольких мелочей, – Толик кивнул на кабель, Этого он явно не предусмотрел.

– Это ты у нас непредсказуемый.

– Чертова машина. Неужели в ней все так сложно устроенно. Даже не верится, что он все сделал сам, – он начал загибать пальцы, – Изобрел машину времени, сконструировал прибор, соорудил его, написал необходимые компьютерные программы, собрал все вещи и многое другое. Такое впечатление, что у него под командой работал целый институт.

– Мы очень мало знаем о профессоре. Может он действительно заведует институтом.

– Шутишь?

– Конечно. Но ему крупно повезло, что ты еще и програмист. Правда у тебя есть и недостатки. Ручка, например.

Толик зашипел, но заставил себя заняться работой и уткнулся носом в клавиатуру.

Восходящее солнце пустило пару лучей через открытые двери. Мишка зевнул и уставился на экран.

– Ты явно переработался, Толик.

– Чего?

– Тебе надо отвлечься от компьютера.

– С какой стати?

– Ты в програмировании перешел с английского на урду.

– Урду? Что за бред ты несешь?

– Бред? А что в таком случае означает слово "вуашту"?

Толик поднял глаза на экран и грязно выругался. Полэкрана было испещерено словами непонятного и даже несколько оскорбительного смысла. Он разозлился и так заехал по кнопке переключения с английского шрифта на русский, что клавиатура обиженно хряпнула. Толик начал с того, что заменил неудобоваримое "вуашту" на "define".

– Тебе пойдет на пользу смена деятельности, – посоветовал Мишка, – Плетение мат на свежем воздухе быстро поправит дела. Ты и так сидел вчера до полуночи за програмированием, до рассвета встал и вновь за компьютер.

– Профессор из меня жаркое сделает, если я не закончу программу.

– А ты оставь все это в качестве вещественного доказательства.

– Ладно. Так уж и быть.

Когда пришел профессор, Мишка сидел под тентом и нелепо дергал руками, пытаясь подражать Толику в плетении мат. Камыш упрямо выскакивал из рук, и Мишка разъяренно шипел, пытаясь словить его стебли. Толик, напротив, наслаждался работой и даже что-то напевал. по ходу дела.

– Программа? – кратко спросил профессор.

– Я решил сменить вид деятельности. Вы бы видели, до чего я дошел.

– В любом случае эта работа полезная, есть то нам всем надо, – добавил Мишка.

– Это ваше дело, но к вечеру программа должна быть написана.

– Да ладно, проф. Мы ведь обещали местным еще пару мат.

– Я сказал свое слово.

Профессор ушел в машину.

– Чего ты поешь? – раздраженно спросил Мишка.

Толик действительно пел что-то на, как это часто бывает, понятную только автору мелодию, но зато с отчетливыми словами:

Я великий неорганик, Я объехал целый мир. Всем деканам я начальник И студентам командир.

Бурум-бурум-бурум.

В лабе вырубили газ, а потом и свет погас, это раз. Но грузовик привез дрова, это два.

Бурум-бурум-бурум.

А у нас вместо тигля медный таз. И пробирки, я б сказал, Реформатский покупал.

– Замолчи! – закричал что есть силы Мишка.

– Чего ты нервничаешь? – спокойно спросил Толик, не отрываясь от работы.

– Что ты поешь?

– Да так, из студенческой жизни. Вот! – он связал последние два стебля, и мата была готова, – Мы уже можем идти.

– А профессор?

– Не будем отрывать его от работы.

– Хорошо.

Они вместе впряглись в постремья и потянули полозья к селу.

Студенты с нетерпением ждали встречи с кузнецом, чтобы посмотреть, чего за ночь дали уроки рыночной экономики. Но встреча эта произошла несколько раньше, чем они ожидали.

Кузнец стоял у дома богатого шумера (у которого были двери) и увлеченно размахивал руками. Когда студенты подошли, они услышали и слова, сопровождавшие эту жестикуляцию:

– ...Ты крупно выигрываешь. Пойми, мои вещи прослужат тебе дольше, ты ведь это понимаешь. И ты сам признал, что они красивые. А ты, вдобавок, еще и экономишь время. Цена-то за топор ничтожная – какие-то жалких двадцать лепешек и десять ман бронзы. Это все очень просто.

Студенты изумленно наблюдали этот быстрый прогресс в сознании человека. А что уже говорить о собеседнике Кузнеца, состоятельно выглядящем шумере в шерстяной юбке на подобие килта. Тот был просто ошарашен и ему ничего не оставалось, как принести назначенную за топор цену.

– Молодец, – похвалил кузнеца подошедший Толик.

– Скорее, аукцион на носу, – поторопил их Мишка.

– Да, сейчас. Эй, достопочтенный! – крикнул тот шумеру, – Приходите сейчас к дому Кузнеца, вы сможете дешево купить мату.

Шумер кивнул, но тут же до него дошло, что он потерял часть своих богатств и призадумался.

– Эй, – обратился Кузнец к своему соседу в толпе по месту прибытия, – Ты давно спрашивал, хочу ли я отдать в твое попечение мой участок общественной земли. Так вот, два гана уже твои.

– А на что ты будешь жить? – удивился тот.

– Посмотрим.

– Объявляю начало аукциона, – Толик проворно взобрался на какую-то груду глины и взмахнул прутиком.

Толпа, человек в двадцать, покорно затихла.

– Продается отличная мата, с узором, классическая модель, гарантия от фирмы. Начальная цена – десять лепешек и три пригоршни фиников.

– Раз – двенадцать лепешек, второй слева во втором ряду, – прутик метнулся в сторону обделенного вчера шумера.

– Четырнадцать.

– Двадцать, – сразу круто взял состоятельный шумер, быстро освоившийся в море бизнеса.

Но обделенный шумер не собирался здаваться без боя:

– Двадцать две и три пригоршни.

– Двадцать пять и четыре, – возразил тот.

Стараниями других соседей цена быстро подскочила до тридцати лепешек и пяти пригоршней фиников.

– Тридцать, пять и гин серебра, – отрезал богач.

Толпа на мгновение затихла. Серебро было очень дорогим удовольствием.

– Тридцать, пять и гин справа в третем ряду – раз; тридцать, пять и гин два; тридцать, пять и гин – три. Продано! Продано господину в третем ряду за тридцать лепешек, пять пригоршней фиников и гин серебра. Кстати, – Толик наклонился к Мишке, – Что такое гин?

– Что-то около десяти грамм.

– Всего-то?

– Это огромные деньги.

– Ладно, – Толик разогнулся, – Сейчас разделим маты согласно предложенной цене. Самые лучшие – по большой цене, похуже – тем, кто дал меньше. Тем, кто остался в накладе, приношу свои извинения.

Состоятельный шумер удовлетворенно взял мату на плечи и, развернувшись, сложил у ног Толика плату. Вслед за ним подошло еще несколько покупателей.

– Да как вы смеете?!! – раздался сзади суровый голос.

У поворота стоял высокий немолодой мужчина с резкими чертами лица, выглядящий довольно богато и властно. За ним стояло двое человек помоложе и победнее, их скучаюий взгляд блистал недовольством, когда падал на первого. Рядом бесилась от нескрываемого удовольствия базарная старуха со вчерашнего аукциона. Вся компания выглядела довольно живописно в свете солнца, освещавшего их затылки.

– До чего вы дошли, народ черноголовых! – патетически взвыл передний, Неужели вы променяете свободу и то счастье, которое вам дал наш образ жизни, на это торгашество, Сан-гиг – народ Шумера! Разве вы не видете, что всем этим вы помогаете лишь этому тунеядцу Кузнецу? Он отвлекает вас от нужной работы в поле и сам не работает. Ведь каждый из вас может сам сплести эту мату, а так вы не работаете в поле и даете возможность лентяйничать этому проходимцу. Так вы вскоре перестанете подчиняться власти великого лугаля и платить ему налоги.

– Кто это такой? – шепнул Толик, – И почему его волнует, будут ли платить налоги?

Мишка пожал плечами. За него ответил Кузнец:

– Еще бы ему не волноваться. Он то живет на наши деньги. Это наш горячо любимый и обожаемый машким, он обязан наблюдать, чтобы мы вовремя выходили на работы и исправно платили налоги. А за ним стоят помошники дубсары, его писари.

– Легко обвинять других! – громко сказал Толик, – А сам-то вы очень сильно работаете, господин машким? И, конечно же, старый добрый образ жизни. Зачем искать новое, когда есть хорошое старое, тысячелетней давности? Как же можно расстаться с каменным топором и звериными шкурами? Куда уж до них бронзе и льняному полотну? И как мы будем жить без знакомой паутины в углу? Это же кошмар!

Толпа зашлась от смеха.

Машким побагровел, но быстро нашелся:

– Мы знаем о вас, чужаки. Это вы пришли, чтобы будоражить местный люд. Народ черноголовых! Гоните прочь этих посланников дьявола. В этот тяжелый момент нашего существования, когда наш государь ведет войну с проклятым Уруком, они подбивают вас не платить налоги и прогнать нас. Но вас ведь нельзя оставить без надзора, Сан-гиг. Если убрать всех машкимов, угулов и дубсаров, вы же ударитесь в личные интересы, забросите каналы и станете жить как звери. Клянусь верховным богом Аном, это все добром не кончится.

Озорные огоньки блеснули в глазах Мишки:

– Да? А почему это вы, в час великой опасности, присягаетесь именем бога Ану, покровителя проклятого Урука?

Машким застыл с открытым ртом. Толпа загудела. Тот затравленно оглянулся и быстро удалился со сцены. За ним, подвывая, последовала и старуха.

К студентам быстро подскочил один из дубсаров и восторженным шепотом выпалил:

– Молодцы вы, мудрые люди. Будет он теперь знать, как издеваться над своими подданными. Когда об этом прослышат в Уре, его быстро снимут с поста, и у этого поселка будет упраляющий получше. Но вам следует беречься. Видели, как блестели глаза у местного богача? Он бы сразу выступил против вас, но ему не понравились слова машкима о личных интересах. Мой начальник, вдобавок, может пожаловаться гиринту, тот находится неподалеку. Против его солдат вы не попрете. А еще говорят, – он быстро оглянулся по сторонам, вскоре с востока сюда приедет сам жрец. Что он объявит – неизвестно.

И дубсар так же быстро удалился.

– Жрец, – Толик фыркнул, – Какие глупости.

– Тс, – зашипел Мишка, – Тихо.

– Ты что, веришь в эти глупости.

– Я – нет, а вот они – да. Если жрец скажет, что ты сын дьявола, они тебя разорвут на кусочки.

– Дубсар сказал правду, – подтвердил Кузнец, – Вас ожидает опасность. Против жреца вы не выстоите.

– И ты веришь в это? – спросил Толик.

– Я-то, в общем, не очень, но он очень опасный человек. Вам надо спасаться. Еды у вас теперь достаточно, уезжайте отсюда.

– Хорошо, мы учтем.

Толпа разошлась, и студенты с полозьями, груженными едой, пошли назад.

– А откуда приедет жрец? – поинтересовался Толик.

– С востока. Как называется этот городок по-шумерски, я не знаю, а у нас, в нашем времени, этот холм зовется Аль-Убайд. Это их религиозный пригород.

– Но славно мы отделали этого машкима.

– Ну да, конечно. Всего несколько дней как здесь, а уже поссорились с местными властями.

– Кто-то недавно говорил о пессимизме?

* * *

– Готово, – Толик облегченно откинулся на спинку стула.

– Давно пора, – сердито буркнул профессор, – Если бы не твоя программа, мы бы улетели три часа назад.

– Профессор, еще не известно, улетим ли мы вобще, – скептически заметил Мишка.

– Черт. В такой ситуации легко стать пессимистом.

– Профессор, но все же, что мы будем делать в случае неудачи?

– Не знаю. Придется уйти в деревню и до скончания века киснуть в этой глуши.

– Вам-то киснуть недолго, не то что нам.

– Никогда бы не подумал, что этому можно завидовать.

– Я сомневаюсь, чтобы этот вариант прошел. Особенно после того, что сегодня произошло в деревне.

– А что произошло в деревне?

– Да этот... ну, в общем он довел до кипения местного начальника.

– Ну да. На себя бы посмотрел. Забыл, как ты издевался над машкимом.

– Тихо! Вы что, серьезно что-то устроили в деревне?

– Да так, пустяки. Завтра, вероятней всего, в деревню прибудут гиринту с солдатами и жрец с проповедями.

– О Боже! с кем я полетел сюда?!

– Не знаю, но уверен, что кто-то не вернется в Киев.

– Все, например.

– Ладно, ребята, будем надеятся на лучшее.

Профессор вытер платком вспотевший лоб и привел программу в действие. Компьютер издал серию звуков, похожих на пулеметные очереди, и выплюнул на экран результаты.

– С программой все в порядке, – заверил профессор, – Осталось надеяться на тот ремонт, который я произвел с помощью такого малого количества инструментов. Итак, место отправки – 32° широты и 46° долготы, город Ур, 23.7.3100 до нашей эры; место прибытия – 50° широты 30° долготы, Киев, 21.7.1995. Все правильно.

– Вроде бы.

– Тогда с Богом!

Все устроились в креслах поудобней. Профессор приготовился к отправке и вспомнил точно такой же момент пять дней назад (плюс-минус пять тысяч лет). Как мало они еще тогда знали! Он зажмурил глаза и изо всех сил нажал на кнопку.

Свет задрожал. Машина времени слегка завибрировала.

– В чем дело, проф?! – закричал Толик.

– Не знаю! – тот пытался перекричать звук дребезжащей аппаратуры.

В воздухе повис звук из околоультразвукового диапазона. У машины времени началась пляска св. Витта. В глазах-датчиках замелькали огоньки. Очумевшому от звука Толику показалось, что там написано "Game Over".

Опера закончилась заключительным торжественным аккордом всех предметов в кабине.

Когда Толик успокоился до того, что смог расцепить зубы, он открыл глаза. Помещение машины времени представляло из себя страничку школьной жизни под названием "Ура! Учителя нет!". Мишка и профессор сидели с оцепеневшим взглядом. На главном столе догорал костер.

Толику надоело гадать, где он находится, и он попробовал встать. С третьей попытки он это сделал. С пятой попытки он поднял ногу. Дальше пошло уже несколько лучше, но все же его путь от кресла до двери мог послужить иллюстрацией к броуновскому движению частиц.

Толик дрожащими руками открыл дверь и громко выругался (для этого силы нашлись). Он захлопнул ее с такой силой, словно хотел снести финиковую рощу на горизонте и перепахать зеленую лужайку перед дверью. От звука проснулись остальные пассажиры.

– Все, моя жизнь загублена, – прошептал Толик.

– Где мы? – простонал Мишка.

– Какого черта я сюда прилетел? – был ему ответ.

– Все, – выдохнул профессор.

– Это ты во всем виноват! – завопил Мишка, – Если бы не твоя ручка, мы бы давно были дома!

– Вы не слышали звук? – тихим голосом спросил профессор. За эту минуту он постарел на несколько десятков лет, – Вроде хлопка. Там, на улице.

– Какой звук?! Какой хлопок?! У вас галлюцинации, проф!

– Потише, молодой человек, – страдальчески попросил тот, – Вы разве не слышите, кто-то поднимается по лестнице. Ступеньки скрипят.

– Какие ступеньки?! Кому мы нужны?! Здесь за сто тысяч лет нет никого, кто был бы...

Дверь жалобно скрипнула и вылетела.

– Как дела? – спросил густой баритон.

* * *

– Они скоро вернутся.

Солнце встало уже довольно высоко.

– Да, они прийдут с минуты на минуту, – повторил профессор.

– Вы с ними очень сроднились за эти пять дней.

– Еще бы. Если бы вы знали, Александр Петрович, что мы здесь пережили.

Представляю, – кивнул Гамузенко, – Вам бы пришлось туго.

– Это точно. Но я хотел у вас спросить, как вы узнали, где мы находимся?

Жито и Гамузенко стояли у дверей и всматривались на восток, ожидая студентов.

– Это очень просто. Когда вы объясняли мне устройство машины времени, на табло были ваши координаты. А вы пригласили меня на чай, вот я и решил прилететь.

– А откуда вы узнали, что мы так надолго задержимся?

– Не знаю. Предчувствие?

– А где вы побывали?

– Да так, облетел все эпохи понемножку, написал пару дневников. И в ваш Шумер заглядывал. Ничего себе земелька. Мне понравилось. Я и ассистентов отправил раньше, чтобы подольше здесь остаться.

– Еще бы не понравиться.

Они постояли молча.

– Не надо было нам отпускать этих сорванцов, – с сожалением сказал Гамузенко.

– Нет. Им это было просто необходимо. После того потрясения, которое они вчера получили, им надо было расслабиться. Кстати, посмотрите, что они мне подарили, – профессор пощелкал ногтем по слитку серебра, – На память. Да не бойтесь вы. Они и мотоцикл, и фотоаппарат взяли, чтобы сфотографировать эти места на память.

– А почему они так лого задерживаются? Чует мое сердце, не могли они не встрять в какую-то передрягу.

– Хватит уже. Вот они едут.

Через минуту мотоцикл остановился у машины времени. С него слезли радостные студенты.

– Ну как поездили? Хорошие снимки? – Гамузенко пробуравил их взглядом.

– Хорошие, – студенты переглянулись и, не вытерпев, захохотали как сумасшедшие.

– Ану, выкладывайте, что вы там натворили?