Текст книги "Операция 'Эгрегор'"

Автор книги: А. Деревицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Деревицкий А
Операция 'Эгрегор'

А.Деpевицкий

ОПЕРАЦИЯ "ЭГРЕГОР"

– То, чего вы хотите, господин президент, просто невозможно, – в который раз устало повторил адвокат Фэлд. – Отвоевать приоритет идеи Бифуркации это для нас совершенно нереально!

Лицо Статтама исказилось – гнев слился с презрением. Ноздри президента раздулись, складки прорезали обрюзгшие щеки, глаза исподлобья сверкнули белками:

– Ваше зюйдлендовское благородство не стоит и выеденного яйца. Вы не свободный адвокат, а шелудивая подобострастная собака, которая не смеет тявкнуть на своего сурового хозяина.

Фэлд поморщился:

– Сэр, я не скрою – мне, как и всем новакам, действительно нелегко разговаривать с людьми. Но если полное взаимопонимание невозможно из-за видовых различий, то это вовсе не значит, что я недостаточно квалифицированный юрист. Вот уже более месяца мы с вами пытаемся выработать стратегию судебного процесса и до сих пор не сумели даже сформулировать суть вашего иска. Ну скажите же наконец – чего вы хотите от магистрата Зюйдландии?

Статтам закурил и откинулся на спинку низкого кресла:

– Да, я не могу найти хорошего адвоката среди моего, – на этом слове он сделал ударение, – вида. Но вы прекрасно знаете, что всех вас я считаю уродливыми мутантами, и потому – оставьте ваш апломб! – он возбужденно ударил ладонью по колену и пепел сигареты осыпался на дорогой ковер. – Этот сопляк пришел в мою фирму распоследним голодранцем. Да! И я взял его лишь из-за того пресловутого "блеска глаз", к которому потом так ревностно аппелировали ваши драные комиссии. О, глупец, я думал сэкономить на пройдохе-Лиссе пару тысяч долларов! И он так легко согласился на предложенную ставку. Влетели ж мне эти тысячи, на которые я тогда раскатал губу!..

* * *

– Познакомьтесь – это новый сотрудник вашего русского отдела, – представил Лисса коллективу пожилой референт президента.

Лисс коротко кивнул.

Его с интересом изучало около дюжины молодых людей. Толстяк, чье рабочее место было у дальнего окна, весело крикнул:

– Виват, еще одним шизиком больше! Нас теперь двенадцать!

Заведующий отделом, который по возрасту не отличался от своих подчиненных, положил Лиссу руку на плечо:

– Да, теперь нас, как апостолов, двенадцать. Я твой шеф. Можешь звать меня Максом.

* * *

Статтам раскачивался в кресле:

– И ведь я собственной рукой подписал приказ о его первом повышении!.. Фэлд, не обижайтесь на меня – мне трудно не чертыхаться, вспоминая начало каръеры магистра Лисса. Представьте – ведь он тогда действительно заслужил повышение. Когда мне сообщили, что ему удалось выйти на компьютерные сети архивов русской службы безопасности, я расхохотался. Странный, нервозный, щуплый мальчик с характерными признаками шизофреника – и вдруг!..

* * *

– Поздравляю, Лисс, – Макс искренне пожал руку герою дня. – Теперь мы сможем подготовить к печати новое издание энциклопедии аномальных личностей по той шестой части света, которая в наших информационных банках была белым пятном!

* * *

Изданный том впечатлял: не отличаясь от своих старших братьев по оформлению, которое было традиционным, он ошеломлял объемом.

– В структуре тома было что-то новое? – поинтересовался адвокат Фэлд.

– Нет, конечно – нет! – возмутился Статтам. – Для фирмы "Статтам и все звезды" традиции были священны. Схема подачи материалов была давным-давно обкатана. Да что вы привязались ко мне с расспросами?! Соль была вовсе не в этом томе. Просто он стал стартовой площадкой для корабля бредовых идей Лисса. Доход миллионные тиражи, его тридцать процентов прибыли – дали в руки этому безумцу необходимый начальный капитал...

* * *

Вечером смертельно уставший адвокат Фэлд закрыл бюро и поднялся в гараж. Черт бы побрал этого Статтама!

Автопилот гнал катер по снежной пустыне. В Земле Королевы Мод был разгар зимы, и зенит полыхал переливами сияния.

Витальдина предложила на ночь помассировать ему виски. Она знала, что гость Зюйдландии окончательно измучил мужа.

– Все-таки – что ему надо?

– Ах, Таль, нам этого уже не понять, – вздохнул Фэлд и зажмурился как сытый кот – прикосновение холодных пальцев жены к гудящей голове было очень приятным. – Ты ведь знаешь – для людей очень важен престиж. А то, что Статтам в самом начале невольно помог делу магистра Лисса, может дать и неплохую рекламу. Кстати, я пытался склонить его к эмиграции, к переезду в Зюйдландию у него ведь, если честно, есть кое-какие данные для того, чтобы быть инициированным в новака. Но все безуспешно... А позвоню-ка я все-таки магистру!..

* * *

– Да, Фэлд, я отлично вас помню! Ведь вы во время Бифуркации помогли нам выкупить Новолазаревскую, – голос магистра был по-прежнему молод.

Выслушав короткий рассказ адвоката, Лисс поблагодарил:

– Спасибо, мне это небезразлично. Жаль старину Статтама. Если понадобится помощь – звоните. Я не посягаю на тайны вашего клиента. Напротив – возможно, что нам удастся сделать нечто такое, что позволит Статтаму счесть свое самолюбие удовлетворенным. В этом отношении личный фонд магистра к вашим услугам...

* * *

Лисс отлично помнил, как в один из весенних дней, когда план операции "Эгрегор" еще не был доверен даже бумаге, ему через Макса передали вызов к президенту.

– Молодой человек, – высокомерно начал глава фирмы "Статтам и все звезды", я кое-что услышал о вашем интересе к архивам смежных отделов. Зачем вам понадобился допуск в британский и французский информационные банки?

Время открытия карт еще не пришло, и Лисс выложил заранее продуманную заготовку:

– Происхождение "звезд", и вообще генезис аномальных личностей, во всех странах имеет близкие тенденции. Независимо от характера политического режима, "звезды" искусства, науки, культуры и прочих высших сфер восходят похоже. Русский массив для нас слишком свеж и потому экзотичен. С европейцами мы обращаемся не как с инопланетянами из-за недавно спущенного железного занавеса, а как с привычным материалом. Мне были нужны классификационные наработки по популяциям Европы – чтобы попытаться приложить их к восточным славянам.

– А что за дела появились у вас с "Дженерал моторс"?

– О, господин президент, это сущие пустяки. Меня, как психолога, просто попросили охарактеризовать тип человека, влюбленного в автомашину.

– И для этого вас приглашают в Детройт?

– Сэр, это всего три дня, и два из них – мои выходные...

* * *

– Значит, у вас кембриджский диплом психолога? – испытующе взглянул на Лисса управляющий одним из заводов автоимперии. – Так кого же вы пригласите на намеченное шоу?

– Сэр, я счел нужным несколько осложнить работу ваших парней, занятых подготовкой приглашений. Было бы лучше, если бы на шоу присутствовали не только нынешние владельцы ваших машин, но и те, кто владел ими в прошлом.

– Разумно, мистер Лисс, разумно,..– довольно проворковал зубр автобизнеса.

"Еще бы!– ухмыльнулся про себя Лисс. – Еще бы это было не разумно! Чем шире возрастной спектр – тем проще сделать так, чтобы на шоу попали только те автолюбители, которые хоть когда-то лечились от алкоголизма. Тем более – среди тех, кто машинами уже не владеет, пьющих и эксалкоголиков будет значительно больше..."

* * *

Шоу получило известность как "детройтская попойка".

Пресса, телевидение и радио состязались в остроумии. Случай в Детройте был отличным оселком для острых языков и перьев. В самом деле – где было видано, чтобы тысячи мужчин, собравшихся на респектабельное рекламно-коммерческое шоу, вдруг бросили клич:

– А давайте, парни, врежем!

Этот призыв прозвучал с эстрады, на которой микрофоном завладел широкоплечий усач, явно успевший отметиться в ближайшем баре.

И парни врезали. В Детройте было выпито все, что могло гореть. Всякий, кто еще мог шевелиться, стремился хотя бы доползти до первого попавшегося кабака и врезать окончательно.

Макс, который уже был посвящен в далекоидущие планы Лисса, ошеломленно шептал:

– Лисс, неужели это получилось?!.

– Все очень просто. Про так называемый "сдвиг к риску" ты должен был слышать в компании человек способен решиться на поступок, на который никогда бы не осмелился, если бы принимал решение наедине. У русских есть поговорка – "на миру и смерть красна". И в этом есть нечто схожее. Тут очень близкий механизм. Когда пространство вокруг тебя перенасыщено биополями лиц, неравнодушных, в нашем случае, к алкоголю, то суммарное биополе твоему подсознанию приказывает: "Упейся!"

– А совесть тебя не мучает? Вдруг уже излечившиеся снова запьют?

– Макс, вот мой последний секрет: приглашенные отбирались по пересечению не двух списков, а трех. Список владельцев машин компании "Дженерал моторс", список неравнодушных к выпивке и – список "звезд" из нашей программы. То есть каждый из участников детройтских событий имел отношение к машинам этой фирмы, был забулдыгой и – яркой, талантливой, в чем-то неординарной личностью.

– Ну и что?

– А то, что в ходе операции "Эгрегор" все эти мужики получат новую доминанту, которая в творчестве заменит им виски.

* * *

Фэлд проснулся среди ночи и позвал:

– Витальдина!

Она привыкла к тому, что мужа по ночам посещают неожиданные мысли:

– Что, дорогой?

– Что ты знаешь о "детройтской попойке"?

– Только то, что писали газеты. А почему ты вдруг об этом?

– Да просто вспомнил, что Статтам крепко поддает. Не знаю почему, но об этом я вспомнил в связи с одной мыслью, которая уже давно не дает мне покоя. Почему Статтам при Бифуркации не перешел в наш вид, почему он не стал новаком и почему остался среди людей?

– Я думаю, что здесь свою роль сыграло его личное знакомство с магистром. Вернее – память о том, что Лисс когда-то был ниже его, ниже хотя бы в служебной иерархии. Трудно согласиться с неожиданным взлетом, озарением человека, от которого такого не ждал. И тут все равно – то ли он психолог, то ли плотник...

– Возможно, ты права. Кстати – о плотнике: я полагаю, что Благая Весть в чем-то перекликается с триумфальным шествием Бифуркации. Только Плотник не готовил свое дело в такой тайне, как Лисс...

Если бы Фэлд знал полную историю Бифуркации, то он помнил бы слова Лисса, сказанные им перед принятием магистерской присяги: "Если мне и есть в чем покаяться, то лишь в том, что шел к намеченному так долго и столь скрытно. Но те, кто шел более прямой дорогой, до сих пор кончали жизнь в желтых домах..."

* * *

– А ведь я был свидетелем первой инициации, – горько и задумчиво сказал следующим утром Статтам. – Знаете, Фэлд, меня теперь часто мучает бессонница, и вот сегодня ночью я тоже вспоминал...

Фэлд молчал.

– Затея была, как минимум, странной. Я почувствовал, что Лисс работает уже не на меня, а на самого себя и решил поглядеть на его очередную проделку. Конечно – инкогнито. Весенний Париж, сумасбродство Монмартра и в унисон – этот конгресс чудаков. Сколько было тогда вам?

– Я заканчивал колледж.

– Простите за нескромный вопрос – а как потом перенесли инициацию вы?

– О, тот месяц был последним трагическим этапом моих взаимоотношений с семьей. Мы ведь прошли эту процедуру одновременно – и, наконец, поняли друг друга...

* * *

– Прости, сынок, – сказал старик-Фэлд молодому сыну-адвокату. – Прости за все. Все твои двадцать три года были для меня сплошной мукой – я считал тебя просто ненормальным. И ведь так было на протяжении всей человеческой истории. Сколько жизней, сколько судеб... Только знаешь, о чем я все-таки жалею? О том, что мы уже не человеки. Все-таки в этом слове было что-то,..– старик покрутил в воздухе рукой с растопыренными пальцами, – что-то зовущее...

– Папа, новаки – это не так уж плохо. То, как называют нас люди – "мутанты" не только неблагозвучно, но еще и нелепо...

* * *

Париж потешался. О, как только газеты не называли акцию, готовящуюся на новом Булонском стадионе! Конгресс чудаков, шабаш идиотов, фестиваль придурков...

Лисс, Макс и их сподвижники в момент начала конгресса были нищими – все свое состояние каждый из них вложил в то действо, которое сейчас еще повиновалось их трибуне. Полмиллиона людей, которые вчера были для организаторов конгресса только карточками гигантского архива, съехались сюда со всех континентов за счет организаторов. Теперь гости сливались в сплошное пестрое кольцо, окаймлявшее футбольное поле. На карту было поставлено все.

Лисс подошел к микрофону.

Боец, вышедший на спарринг с тучей вселенского зла... Хотя нет, скорее гонец, посланный ратью в незнакомый город за подмогой. Да и это неверно...

Он расправил плечи и тяжело возложил руки на поручни трибуны. Гул стих, а для Лисса зазвучала в душе какая-то трубная музыка...

Лишь несколько дней спустя он смог познакомиться со своей собственной речью. А до тех пор его мучило – с чем же он обратился к этому малому отряду человечества, который застыл перед трамплином в будущее?

Какими простыми оказались слова, толкнувшие цивилизацию на новую орбиту!..

* * *

Статтам прикуривал от сигареты сигарету.

– Фэлд, я глядел на сидевших рядом со мной, и не понимал – что за дух вселился в них? Чем так взволновал полмиллиона человек мой старший эксперт-психолог? Фэлд, потом я согласился с оригинальностью идеи эгрегориальной инициации, но там, на стадионе, я был просто зол. Ну, съехались тысячи живописцев, поэтов, рядом сели философы и бродяги, преступники и ученые, отцы церкви, члены правительств и последнее отребье – и что им до этого парня? Вообще – что общего между всеми ними?

– Сэр, а я вот не помню – идея создания эгрегора аномальных личностей была заявлена непосредственно накануне или задолго до конгресса?

– Лисс о сути своей акции объявил утром того дня. Утренние газеты не успели дать эту сенсацию. Я узнал об этом заявлении из радиорепортажа уже на стадионе. Многие гости прямо тут давали интервью, которые с колес шли в эфир. Все склоняли выплывшее из забвения слово – эг-ре-гор... У всех на устах были слова о крупнейших эгрегорах, которые когда-либо были на Земле. Да, чувство причастности к одному делу, к одной идее, к одной доктрине помогало многим союзам, религиям, идеологиям. Христианство, буддизм, коммунизм, экологические партии, клубы по интересам... Предложение о создании союза тех, кто несет в себе искру божию или отметину дьявола, короче – союз аномальных личностей, вызвало шквал споров. Многие оскорбились. Сразу удалились евангелисты и староверы. Но большинству показалосб, что это – единственный способ отвоевать для добра тех, кто отдал свой талант, свое творчество на служение злу. И ведь как заманчиво было создать некое новое общество людей, пропитанных рвением к творчеству. Казалось, что родись такое – мир переменится, восторжествует гуманизм, тот самый – все никак не досягаемый...

– Но ведь биополевую роль эгрегоров тогда мало кто понимал...

– Да, большинство считало, что дальше надо действовать обычными путями пропаганда, миссионерство и так далее... Кто мог предположить, что суммарное биополе полумиллиона аномальных индивидуумов может породить не только бурю в сознании каждого, но спровоцирует и качественный скачок, то есть образует некую сверхобщность, связанную воедино какой-то новой духовностью, не кровным, но духовным родством, невероятной готовностью к самопожертвованию. И ведь ничего особенного там заявлено не было! Выступавшие толкли воду в ступе – какой-то бред о новом человеке, о человеке-творце... А все собравшиеся постепенно впадали в какой-то экстаз, каждый получил свой лучик их общего просветления. Ведь именно тогда и прозвучало впервые это homo satoris – "человек просветленный"...

– Сэр,– лукаво взглянул на клиента Фэлд, – мы несколько отвлеклись...

– А-а, – безразлично и мечтательно махнул рукой Статтам...

* * *

Булонский стадион стал местом паломничества – всем хотелось проверить враки о том, что за несколько часов газон футбольного поля покрылся травами необычайной силы и сочности, что некоторые доски стадионных скамеек пустили зеленые побеги. Но скоро интерес к травам и доскам вполне естественно трансформировался в интерес к тем, кто стал новым побегом древнего древа человечества.

Первыми преобразились средства массовой информации. Когда новаки, испытавшие просветление, оправились от духовной мутации и вернулись в редакции и телестудии, тиражи газет выросли в десятки раз, с экранов временно сошли развлекательные программы, в эфире высохла грязь политических дрязг.

В женевский банк, в котором был открыт счет Новак-Фонда, хлынули колоссальные суммы. В это время Лисс уже начал переговоры по колонизации Антарктиды.

Правительства охотно поддержали начало эмиграции – те, кто остался людьми, стремились избавить свои государства от тех, кто превратился в новаков. Так Европа когда-то избавлялась от слишком энергичных и воинственных рыцарей, провожая их в Палестину на завоевание Гроба Господня. Перечисления членов Аномального Комитета, в основном и составлявших техническую, творческую, административную и финансовую элиты, положили начало заселению материка, который наконец-то стал последним Новым Светом.

* * *

В бюро Фэлда зазвонил телефон.

– Здравствуйте, господин адвокат, – послышался голос магистра Лисса. – Статтам случайно не у вас?

– Да, сэр, у меня...

– Будьте добры включить седьмой телеканал.

Фэлд извинился перед Статтамом и мазнул пальцем по сенсорной панели настольного пульта.

На загоревшемся экране они успели увидеть, как Лисс оторвал от уха и положил на рычаг телефонную трубку. И тут же услышали то, что магистр адресовал полутора миллионам жителей Зюйдландии:

– Добрый день, господа. Мое выступление, не предусмотренное телепрограммой, вызвано хорошим известием. Правительство намерено исправить одно свое давнее упущение. Я имею ввиду несправедливое пятнадцатилетнее забвение той роли, которую сыграл в Бифуркации человечества глубокоуважаемый господин президент северо-американской фирмы "Статтам и все звезды". Господин Статтам стоял у истоков Бифуркации и только благодаря архивам его кампании стал возможен Булонский конгресс. Увы, горячка последовавших за этим лет отвлекла всех нас. И вот только теперь мы спешим запоздало выразить нашу благоджарность тому скромнейшему человеку, без которого все мы, новаки, до сих пор оставались бы людьми. В подтверждение нашей благодарности сэру Статтаму и в увековеченье его вклада в Бифуркацию Магистрат Зюйдландии принял решение о присвоении герою дня титула почетного члена Магистрата и о его награждении орденом Южного Креста...

Завороженный Фэлд не заметил, как рука Статтама набирала на телефонном аппарате номер. Лишь увидев, что магистр Лисс снова поднял трубку, Фэлд услышал голос Статтама – и рядом, и с экрана:

– Господин магистр, я чрезвычайно признателен вам...