Текст книги "Фаталист"

Автор книги: Юй Да-фу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Юй Да-фу
Фаталист

Учитель начальной школы номер семнадцать города Н. господин Ли Дэ-цзюнь был не в духе. Уныло вышел он из дому и побрел в школу. За завтраком жена подала ему похлебку прямо с огня, такую горячую, что он до волдырей обжег себе язык. А ведь известно, «счастье не ходит вдвоем, беда не приходит одна». Ли Дэ-цзюнь уважительно относился к философии рока.

Когда он вышел из своего переулка и повернул к реке, на берегу с раскидистого дерева сорвалась ворона и зловеще закаркала. Это окончательно вывело его из равновесия. Он проводил ворону сердитым взглядом. А тут еще лучи солнца, выглянувшего из-за крыши дома, ударили ему прямо в лицо. В глазах господина. Ли завертелись радужные круги, шаги спутались, и он упал, зацепившись дырявым ботинком за камень, лежавший у обочины дороги.

– Тьфу, пропасть! Вот уж верно, что беда не приходит одна! – выплевывая набившуюся в рот землю, в сердцах воскликнул господин Ли.

Он хотел было повернуть домой и задать хорошую взбучку жене, бывшей школьной учительнице, которая, произведя на свет шестерых детей, выглядела в двадцать шесть лет шестидесятилетней старухой. Нет, надо спешить, в половине девятого начинается урок. «Цзинь-цзинь-цзинь» – весело и беззаботно прозвенел первый звонок, словно подтрунивая над незадачами господина Ли Дэ-цзюня.

Впопыхах он вбежал в учительскую, стянул с головы старую, заношенную шапку, и от обнажившейся лысины поднялся пар, как от горячих пампушек; еще рывок, два-три прыжка – и он уже в классе, а пар на гладкой поверхности лысины тем временем сгустился в капельки пота.

– Уважаемые ученики… э-хэ-хэ, уважаемые ученики… сегодня мы прочтем… рассказ о птице…

Едва он объявил тему урока, как со второй парты поднял руку один из его питомцев, отъявленный озорник:

– Господин Ли! Позвольте выйти!

Господин Ли возмущенно отбросил в сторону книгу и сделал большие глаза.

– Урок только начался, а ты уже просишься выйти, – повысил он голос.

Но мальчик упорно тянул:

– Господин учитель, мне надо выйти!

После некоторой паузы Ли Дэ-цзюнь скрепя сердце отпустил его.

В полдень, после трехчасовых занятий, когда у него язык отнялся от усталости, он с пухлой пачкой тетрадей в руках, понурившись, отправился домой обедать. А там в это самое время пятый его наследник оскандалился, испачкав штанишки, жена занялась им, и обед, разумеется, запаздывал.

Господин Ли нехотя принялся на пустой желудок просматривать ученические работы – одну, две, три… вот наконец и последняя. Он воодушевился, достал белый лист бумаги и предался вдохновению:

«Я – Ли Дэ-цзюнь, уроженец Лупси. Составил свое жизнеописание и рассказал о самом себе. В годы юности учился. Говорили, что по способностям не имел себе равных, а в старости унижен людьми. Почему удача изменила мне? Почему жалованья не хватает на пропитание жены и детей?… Хотя и говорят, что каждый сам кузнец своего счастья, разве наша судьба не зависит от воли Неба?! Взгляните! Легкомысленные и никчемные люди купаются в роскоши, живут трутнями, судьба вознесла их высоко, их имена ставятся в пример. Тебе же не остается ничего другого, как составлять свое жизнеописание. Кто ты? Безвестный учитель! У тебя в жизни малый успех сменяется горькой неудачей, векселя просрочены, на пустое брюхо ты служишь обществу, угрюмо коротаешь свой век. И если тебе задержат жалованье хоть на десять дней, то – о, горе! – твои останки придется искать в лавке, торгующей сушеной рыбой.[1]1
  Эта фраза, ставшая пословицей, взята из притчи древнего философа Чжуан-цзы.


[Закрыть] И во всем повинна судьба».

Закончив трактат фаталиста, господин Ли взялся перечитывать его, думая при этом о жалованье, которое ему задержали не на десять дней, а па два месяца, о квартирной плате в четыре с половиной юаня, которую он, хоть лопни, должен внести завтра. И тут ему сделалось совсем скверно, будто скрутили его веревками и душат. Он не стал больше править свое сочинение.

– Обедать, пора обедать! – закричал он. – Ах! Еще не готов?… Ты… ты как сонная муха, все у тебя из рук валится, утром за завтраком подала похлебку прямо с огня, теперь – обед никак не приготовишь!

Так бывало всегда: он готов был сгоряча ударить ее, но в глубине души сознавал, что она тоже несчастна, жена бедного учителя, который к тому же вдвое старше ее. А как ей тяжело живется! В доме восемь человек, но нищета не позволяет нанять прислугу. Что же, надо терпеть! Гнев его утих, и он с видом благородного негодования ушел из дому. Случались, правда, в семье и крупные ссоры, когда на каждое его слово жена отвечала двумя-тремя, так что господин Ли Дэ-цзюнь в конце концов умолкал и сдавался. Столь же незавидным было его положение в школе, где даже молодые коллеги и мелкие канцеляристы ни во что его не ставили. От их непочтительности в сердце господина Ли закипал гнев, как вода в чайнике. Но тут обычно у пего начинался приступ кашля, и гнев стихал.

Уже двадцать лет трудился он в начальной школе; на его глазах ловкие коллеги и ученики один за другим пролезали в свет, добивались богатства и почестей, а он еле-еле сводил концы с концами. К счастью, полученный лег двадцать назад, а то и больше диплом об окончании педагогических курсов выручал его каждый раз, когда в школу приходил новый директор, и за ним сохраняли место с жалованьем в тридцать восемь юаней шесть цзяо. В противном случае даже на горячую похлебку, которой он обжегся сегодня утром, ему пришлось бы просить милостыню.

Сердитый оттого, что обед еще не готов и он опять может опоздать на уроки, Ли задумался над тем, как, в сущности, мало веселого выпало на его долю. Шестнадцати лет он пошел учиться па курсы – вот первая радость в его жизни, десять с лишним лет тому назад была свадьба – еще одно радостное событие. Но потом, сколько господин Ли ни напрягал память, больше ничего отрадного он не мот припомнить. Теперь он состарился, па лице, лишенном растительности, пролегли морщины. Будто о ею жизни сказал Конфуций: «В сорок – пятьдесят лет не обрел имени». Он и раньше не мог похвастаться высоким ростом, осанкой, а в последнее время совсем сгорбился и похудел. Штатский френч из грубой материи, который он носил уже лет восемь, висел на нем, как парус на мачте в безветренный день. А поглядишь в зеркало, увидишь желтое, похожее на старушечье лицо. Зубы выпали, скулы торчат, вместо щек – темные впадины. Молодость если и оставила на его лице свои следы, то разве в красоте выразительных глаз, смотревших из-под густых бровей; впрочем, мало-помалу живость в них потухла и сменилась выражением страха, какое бывает у затравленного собаками зверя.

– Ну, что же? Готов наконец обед?

Он уже не впервые сегодня поддевал жену, но странное дело, в ответ она лишь беззлобно отшучивалась. Не выпуская из рук грудного ребенка, она с таинственной улыбкой на лице подала ему обед и чай. Он вытер лысину и принялся за еду, недоумевая, что могло привести жену в хорошее расположение духа. «Вероятно, ее мать приезжает из деревни», – решил было он, но тут же вспомнил, что теща обычно сваливается, как снег на голову, без всякого предупреждения. «А может быть, жена опять беременна?» Нет, только не это, это бы ее не обрадовало. В молчании он закончил обед, перебирая в уме все возможные ответы на загадку, но, почувствовав, что ни один не подходит, не выдержал.

– Послушай, чему ты там радуешься? – спросил он.

– Придешь после занятий, расскажу.

Господин Ли был совсем сбит с толку и послеобеденные уроки провел весьма рассеянно.

Но вот в три часа прозвенел звонок, и он, подхватив кипу ученических сочинений, направился домой, чему-то довольно ухмыляясь дорогой. На этот раз отгадывать пришлось его жене, но она живо сообразила, в чем дело:

– Тебе выдали жалованье за два месяца!

И пока он вынимал из кармана заношенного френча несколько истрепанных кредиток, жена раскрыла тайну, которую скрывала от него больше месяца. Оказалось, что, когда ее мать приезжала в последний раз в город за покупками, она подарила их младшему сынишке серебряный юань. Жена после долгих раздумий решила купить на эти деньги билет авиационной лотереи, разыгрывающейся как раз сегодня.

Господин Ли, который верил в судьбу, при этом сообщении совсем потерял голову: а вдруг перевернется вверх тормашками вся философия его жизни, превратившись в свою противоположность – «счастье не приходит одно». Ведь сегодня он и жалованье получил, и очень вероятно, что его лотерейный билет выиграет. Чрезвычайно возбужденный, он наспех поужинал и помчался в магазин, где продавали лотерейные билеты, не переставая на ходу твердить: «Сто сорок тысяч триста двадцать. Сто сорок тысяч триста двадцать!»

Перед ярко освещенной витриной он замялся и несколько раз прошел мимо красной вывески с золотыми иероглифами – ему еще ни разу не приходилось иметь дело с лотерейными билетами, и он трусил, опасаясь нарваться на неприятность. Наконец собравшись с духом, он откашлялся и робко обратился к человеку, стоявшему за прилавком:

– Есть ли у вас таблица сегодняшней лотереи?

Молодой приказчик уставился на господина Ли с таким видом, будто нашел в нем что-то необыкновенно комичное, и, прыснув от смеха, покачал головой. Ли Дэ-цзюню стало не по себе, и он не осмелился больше расспрашивать. Он вышел из магазина расстроенный и решил навести справки в другом месте.

Ни на кого не глядя, он свернул на оживленный центральный проспект и вдруг на левой столоне у одного из входов в большой магазин увидел на красной полосе бумаги написанные раствором извести арабские цифры – 140 320.

– Ах! – вырвалось у него. Он широко раскрыл глаза и, приблизившись, посмотрел еще раз при свете фонаря. Сомнений пет, это магазин лотерейных билетов, известка на вывеске еще не просохла, очевидно, этот номер недавно передали но телефону из Шанхая, где разыгрывалась лотерея. Сто сорок тысяч триста двадцать! Сто сорок тысяч триста двадцать, Нет, он не ошибался. Его охватила дрожь, лицо покрылось мертвенной бледностью. «Да ведь это пятьдесят тысяч юаней! Пятьдесят тысяч!» Он прирос к месту, и неизвестно, сколько бы так простоял, если бы из столбняка его не вывели голоса.

– Сто сорок тысяч триста двадцать, – сказал кто-то, – вот узнать бы, кому достался главный выигрыш.

Другой голос заметил:

– Интересно, а выпадали ли уже выигрыши поменьше?

Господина Ли, слышавшего этот разговор, стало так трясти, что он и шагу ступить не мог. Пришлось нанять до дому рикшу, такую роскошь он позволял себе не чаще одного раза в два-три года, но тут была не была, решил он, ведь сегодня его билет выиграл. Дорогой его била лихорадка, и он несколько раз чуть не вывалился из коляски. Придя постепенно в себя, он внезапно почувствовал, что его бросило в жар. Ему показалось, что огни по обеим сторонам улицы закружились, заплясали: прохожие пронзали его острыми, как шило, взглядами и на все лады повторяли: «Ли Дэ-цзюню достался главный выигрыш! Главный выигрыш».

Коляска подкатила к дому, он сошел с подножки и, едва передвигаясь на ослабевших, ватных ногах, двинулся к калитке.

– Эй! Выходи, скорей выходи! – прерывающимся голосом звал он жену, то и дело спотыкаясь и падая. Пока жена с ребенком на руках расплачивалась с рикшей, он, потеряв в темноте свою старую шапку, с трудом справившись с волнением, вошел в комнату.

– Выиграл! Выиграл! Номер – сто сорок тысяч триста двадцать…

Голос его срывался, и понадобилось немало времени, прежде чем он выговорил эти отрывочные фразы. Его нервное возбуждение тут же передалось жене, она выронила из рук ребенка. Раздался пронзительный визг. Молча глядя друг на друга, супруги замерли. Господин Ли заговорил первым:

– А где же билет? Дай проверю номер, действительно ли сто сорок тысяч триста двадцать?

Жена, стряхнув с себя оцепенение, подняла ребенка, а потом достала из-под подушки помятую пеструю бумажку. Выхватывая друг у друга билет, они поднесли его поближе к керосиновой лампе. Действительно, на билете стояли красные арабские цифры 140 320.

– Как нам повезло! Теперь ты сможешь сшить себе новый френч, о котором давно мечтал, – произнесла жена.

– Пятьдесят тысяч юаней, – подхватил господин Ли. – Да что там френч, теперь ты сможешь нанять прислугу, купить себе теплое пальто на меху!

– А ведь еще надо одеть детей?

– Хорошо бы открыть бесплатную начальную школу!

– Половину надо отдать матери.

– Ну, половину, – это много, что она будет делать с двадцатью пятью тысячами юаней?

– А разве ты забыл, что тот юань подарила нам мать?

– Но билет все-таки купила ты!

– А сколько у меня еще родных по отцовской линии. Если считать по тысяче на семью, то надо, по крайней мере, двадцать тысяч.

– Так что же у нас останется? Каких-нибудь пять тысяч!

– А разве пять тысяч мало?

– Эх-хе-хе, – закашлялся господин Ли. Это всегда означало, что он чем-то недоволен.

Они замолчали, настороженные, готовые снова заспорить. Наконец жена спросила:

– А где получают деньги?

– В Шанхае. Завтра отпрошусь с уроков и поеду за деньгами.

– Я тоже поеду.

– А тебе зачем?

– Ты едешь, а почему мне нельзя?

В лампе что-то треснуло, видимо, керосин уже выгорел. Язычок пламени становился все меньше, а потом и совсем погас. В комнате стало темно, только лунный свет пробивался в окна.

Через три дня, когда перед таблицей выигрышей у дверей шанхайского магазина собрались владельцы лотерейных билетов, выяснилось, что главный выигрыш выпал на номер 146 326, а не 140 320 (господин Ли ошибочно принял цифру 6 за нуль) и не достался никому, так как лотерейный билет с этим номером никем не был куплен.

У ворот начальной школы номер семнадцать в этот вечер бросился в речку человек небольшого роста. Случилось это вскоре после прибытия поезда из Шанхая.

Наутро сторож, подметая школьный сад, обнаружил на берегу труп мужчины с непокрытой головой, крепко зажавшего в кулаке лотерейный билет 140 320.

Потом рассказывали, будто по вечерам гуляющие по берегу реки встречают пожилого человека небольшого роста в стареньком френче, который, задыхаясь от кашля, предлагает всем купить у него лотерейный билет. Поздних прохожих в этих местах заметно поубавилось.

1935