Текст книги "Книга про Ваську, не кота, а девочку, немного про кота и много про её родных и друзей"

Автор книги: Юля Зю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Глава I. Июнь. Новый дом.

День выдался жизнерадостный. На шелестящих зелёных бульварах шумели воробьи и глухо переговаривались голуби. По бесконечному незабудковому небу тут и там были разбросаны ромашковые лепестки облаков. Хулиганистое солнышко горело жёлтой сердцевиной, гляделось в окна высоких домов, отражалось от только что опрысканного поливальной машиной асфальта, заставляя едущих по нему водителей морщиться и улыбаться.

Одним из таких весельчаков поневоле (хотя, почему поневоле? Как раз наоборот, в силу собственной воли и неунывающего характера!) был уже не совсем молодой, но ещё совсем не старый бородач с добрым взглядом и смешной надписью «Зю» («ом» – примеч. автора) на футболке. Обозначали они, наверняка, не что иное, как первые буквы его не менее смешной фамилии – Зюнечкин. Звали мужчину Филиппом, и в секунду, когда его не слишком дорогая и не слишком новая иномарка проехала мимо таблички с перечёркнутым словом «Москва», началась наша абсолютно взаправдашняя и всамделишная история.

-Что же мы творим?! – всплеснула руками сидевшая рядом с водителем женщина с кучерявыми каштановыми волосами. Лицо её было худым и бледным, словно его нарисовали на узкой полоске бумаги, а затем вырезали, забыв раскрасить. – Мы совершаем сумасбродную ошибку! Ты ведь знаешь,  как тяжело найти общий язык с моей мамой.

– Тысячу раз всё проговорили, Улечка, – терпеливо вздохнув, начал Филипп.

Их круглощёкая, румяная, в противовес маме, шестилетняя дочь Васька, хоть была вмурована в стену разнокалиберных коробок и придавлена исполинским фикусом в кадке с подписью «Витёк», встрепенулась на заднем сидении. Она живо представила, как было бы неудобно и неприятно, когда б у мамы с бабушкой появился длиннющий розовый общий язык, соединяющийся посередине. Говорить с его помощью ни для кого из них оказалось бы невозможным. Хотя… это, пожалуй, плюс.

Мечты унесли девочку в мир, в котором она одной рукой ест варенье из припасённой на зиму банки уже летом, а на другой сушит накрашенные маминой губной помадой ногти. И никто не произносит ни слова упрёка. Даже если очень хочет – ха-ха!

Правда, тогда взрослые не смогли бы ничего съесть и, скорее всего, умерли бы с голоду. Этот минус, увы, перевешивал привлекательные предыдущие доводы. Васька огорчилась и вернулась в реальность.

– В стране кризис, люди не устраивают столько праздников, сколько раньше. Моя зарплата упала. Да и тебя… сократили из редакции, – отчего-то смущённо и виновато продолжал папа, хотя здесь он был совершенно ни при чём. – Снимать квартиру и одновременно выплачивать ипотеку мы больше не можем. Надо чем-то жертвовать. Перекантуемся пока на даче. Это же всего на год, не больше. Пролетит – не заметишь! А там въедем в новую квартиру, только свою, только нашу, заживё-ём! – он широко улыбнулся в пшеничные усы и мечтательно зажмурил глаза.

– Да вот же она, наша маленькая река! – возбуждённо закричала Васька. В кусочке окна между торчащими лыжами и пыльной, явно ни разу не распакованной коробкой «ВАЖНОЕ. 2000 ГОД», показались высокий жираф подъёмного крана и разноцветный фасад недостроенного дома.

За ним – девочка помнила, но не могла увидеть с дороги – простирался сосновый лес и плескалась крошечная речка Пичужка. Папа смог бы переплыть её в несколько гребков. Мама же с категоричным видом утверждала, что купаться там стоит лишь тем, кто хочет стать человеком-рыбой со спинным плавником и жабрами. (Слишком утончённая для «Бэтмена» и «Человека-паука», своей характеристикой она думала раз и навсегда отвадить Фила с Васькой от воды. Нет, правда, как можно считать себя образованным человеком, не прочитав ни одного комикса?)

Тем не менее, несмотря на мелочи, новый подмосковный район получил гордое название «У реки». И – не придерёшься – вполне законно.

– Вот именно, маленькая река! – с энтузиазмом подхватил папа. – А у бабушки река будет большая! Я наконец-то с удочкой посижу. Новые снасти себе купил, японские. Дороги-и-и, – не удержавшись, он кинул через плечо исполненный нежности взгляд, попавший в дочку, но предназначавшийся явно не ей. – Да и жить теперь всё равно будем близко!

Ульян, гляди на вещи позитивней! Здоровье поправишь. А то спишь плохо, голова болит и нервишки… совсем расшалились. Потом снова постоянную работу найдёшь. А мама твоя нам помогать сможет! С Васькой вот будет оставаться!

От этой мысли и без того кислая женщина скривилась как от засунутого в рот целиком лимона, а девочка заныла:

– Не хочуууу с баааабушкой… лучше бы я в свой саааадик ходила… как раааньше…

Тут Василиса загрустила не на шутку. С детским садом возле дома её связывало многое: пламенеющие по осени клёны, в которых играли в прятки, зимние крепости, украшенные специально замороженным разноцветным льдом, посадки свежей зелени в теплице по весне, всегда бодрый и без шапки, несмотря на залысины, охранник Санпалыч, две воспитательницы (одна беленькая, другая чёрненькая, но обе любименькие!) и, конечно, её группа, 25 ребят, с которыми за 3 года жизни было съедено сто пудов соли, снега, песка, травы и один большой червяк.

Да, сколько чудесного случалось! То есть, по-честному, всякое случалось. Но чудесного всё же больше. А теперь что у Васьки от всех от них осталось? Воспоминания и фотографии в мамином телефоне. Правда, есть ещё настоящее супер-пупер-сокровище – это папа, молодец, придумал! – майка-незабывайка.

В последний день занятий девочка пришла в садик в специально купленной белой футболке и с набором маркеров, которыми можно писать по ткани. Представляете, ребята рисовали прямо на Ваське! Кто умел, тот буквы выводил, имена свои на память, а кто нет – от души калякал маляки и чертил черт-те-что. Получилось здорово… нет… не-за-бы-ва-е-мо!

Мама поклялась незабывайку ни при каких обстоятельствах не стирать, а папа разрешил носить с собой в рюкзаке. Чтобы, если память вдруг где-то заблудится, достать дорогую сердцу вещь и сразу вспомнить обо всех дружеских проделках.

– Да, на даче старых друзей с нами не будет, – грустно вздохнула Ульяна, ласково посмотрев на дочку и прочитав её мысли, как откуда-то умеют все мамы.

– Зато будут новые! – немного чересчур воодушевлённо возразил Филипп. – Новые друзья, погода, природа, целый огромный неизведанный мир! Девочки мои, вам понравится! Да вот мы уже и приехали.

Автомобиль сбавил скорость, свернул на неасфальтированную дорогу и слегка закачался из стороны сторону, поднимая клубы пыли.

Впереди тянулся ржавый сетчатый забор, пытаясь сдержать величественный лес, который разорвал бы его, как ниточку, едва пожелав выбраться наружу. Посередине висела полосатая колбаска шлагбаума, за которой виднелись сплошь поросшие зеленью дачные домики разных форм, цветов и размеров.

Из крошечной избушки на въезде вышел старичок таджик с лукавыми морщинками вокруг глаз, спросил, к кому прибыли, и указал направление: следующий же участок. Да Зюнечкины и так это знали.

Хотя, по правде говоря, саму бабушку Васька знала не слишком-то хорошо.

Во-первых, до недавнего времени та всё время работала, руководила и заниматься внучкой ей было попросту некогда. Когда же она всё-таки вышла на пенсию, разом вдруг продала московскую квариру, купила загородный дом с огородом и с головой ушла в грядки. А во-вторых, и, пожалуй, в главных, мама с бабушкой встречались нечасто, потому что никогда особенно не ладили.

Оттого-то, завидев свою мать на подъездной дорожке, Ульяна вытянулась в струну, закрыла глаза и глубоко-глубоко вздохнула, словно перед прыжком со скалы в бездонное бушующее море.

Остановив машину, обменявшись приветствиями и расцеловавшись с хозяйкой, папа начал деловито выгружать вещи на лужайку. Бледная и гораздо менее решительная мама последовала его примеру. Васька же глядела на встретившую их пожилую женщину с опаской и восхищением одновременно.

Было в ней что-то от древнего полководца: высокая, крепко сбитая, в разы больше своей тщедушной дочери, с тяжёлым узлом седых волос на затылке и пламенно-алым фартуком на необъятном животе, стояла она, сдвинув густые брови, уперев руки в бока, и закрывала солнце – по крайней мере, шестилетней девочке.

С одного бабушкиного плеча свисал, словно боевой плащ, яркий платок, обильно украшенный цветами и бахромой, а на другом, как хищная птица, неподвижно восседал большущий полосатый кот и смотрел на девочку немигающими жёлтыми глазами.

– А как его зовут? – выпалила Васька вместо «здравствуй».

– Да как тебя! – нахмурившись пуще прежнего, но всё же проигнорировав бестактность внучки, произнесла бабушка. Голос у неё был резкий, громкий, хорошо поставленный – точь-в-точь, как у директора детского сада. Одно слово, начальственный. – Я всегда говорила: глупо называть ребёнка, тем более девочку, кошачьим именем.

– Чья бы корова мычала, – давно готовая, моментально нырнула в ледяную воду Ульяна. – Владлена Тракторовна!!!

Папа, не успевший вовремя удержать жену и понимающий, что с профилактикой конфликта опоздал, закрыл рукой глаза.

– Как ты смеешь так разговаривать с приютившей тебя матерью? – столь же молниеносно ринулась в контратаку старушка (если кто-то рискнёт её так назвать). – В наше время такого не было! Я названа в честь самого Владимира Ленина, вождя мирового пролетариата…

– … бандита, жулика и казнокрада, – воспользовавшись паузой закончила за неё Ульяна.

– Не сметь рассуждать о том, чего не знаешь! – рассвирепела бабушка. Вены на её шее вздулись, обвислые щёки грозно задрожали, карие глаза на мгновение вспыхнули жёлтым, словно у кота Васьки, светом.

Сам кот, видимо, во всём солидарный с хозяйкой, резко спрыгнул на четыре лапы прямо перед мамиными балетками, вздыбил серую спину и устрашающе зашипел.

Поверженная Ульяна в испуге юркнула за мужа, а Владлена Тракторовна, вознесшая, чтобы погрозить кулаком, руку, лишь махнула на дочь, не дожидаясь помощи, подхватила две самые неподъёмные сумки и скрылась с ними в глубине дома. Довольный питомец со вскинутым хвостом и великодушием победителя двинулся ей вслед. Собравшийся было ринуться туда же отбирать тяжёлую ношу Филипп, взглянул на готовую вот-вот расплакаться жену и остался её утешать:

– Ну Улечка… Зюнечка моя, ну…

Васька – не кот, а девочка – потрусила через тёмную прихожую в кухню: туда, где бабушка уже вовсю шуршала пакетами.

– Бабуль, а что это у тебя за прозвище такое чудное, Тракторовна?

– Не прозвище, а отчество! – строго обрубила бабушка фразу вместе с горбушкой хлеба. Затем, сунув Ваське пакет с зеленью едва ли не с неё размером – «на-ка вот, подержи!» – стала ловко разбирать его и рассказывать.

– Трактор – так папу моего звали. Смотри-ка не смейся, схлопочешь! Нормальное имя для Советского Союза.

И снисходительно пояснила, увидев во внучкиных глазах непонимание:

– Это в прошлом веке страна так наша называлась. Тогда только первый отечественный трактор выпустили, гордились очень, детей в честь него называли. Верили в труд, в общую идею, в светлое будущее. Не то что сейчас: вообще никто ни во что не верит…

– В прошлом веке? – не дослушала Васька ворчаний, силясь вообразить такую старину по просмотренным мультикам. – Это когда все во дворцах жили и носили платья красивучие, с бантиками?

Она мечтательно зажмурилась, мысленно примеряя на себя переливающуюся корону.

– Ага! – хмыкнула, вновь уперев руки в боки, бабушка. – Еду им приносили феи, бельё стирали русалки, а огород вспахивали… даже не знаю кто… динозавры!

– Вот не надо гусных гусинуаций, – надувшаяся девочка, точь-в-точь, как ей казалось повторила за мамой её любимую фразу. – Я знаю, что во времена динозавров никакой трактор не могли придумать. Людей ещё не было, даже волшебных!

Она представила на секунду прекрасную принцессу, любующуюся из стрельчатого окошка башни стараниями трудолюбивого динозавра, как вдруг с улицы появился папа с увесистыми пакетами в одной руке и своими ненаглядными удочками в другой.

– Куда я могу убрать снасти, чтобы они никому не мешали? – спросил он.

Васька поспешила ретироваться, чтобы, боже упаси, снова не пришлось помогать.

Васька-кот вальяжно направился ей вслед, кинув предварительно на хозяйку успокаивающий взгляд: не бойся, мол, я пригляжу, и за ней, и за домом. И, если Филиппу не померещилось с дороги, та ответила ему лёгким кивком.

 Дом был двухэтажный, небольшой, но Владлене Тракторовне с питомцем более чем хватало. Внизу помимо прихожей («сеней» как упорно именовала её бабушка) и большой кухни с настоящей русской печкой, была забитая хламом кладовая. Наверху располагались ванная и три небольшие комнатки.

Одну из них – ту, что во избежание неприятностей, не имела выхода на балкон – с покатым потолком и солнечными жёлтыми стенами, сделали Васькиной спальней. Из неё не было видно огорода, зато открывался замечательный обзор улицы.

Напротив раскинулся огромный соседский участок, неновый, с высокими деревьями и аж тремя непохожими друг на друга домиками между. Оттуда доносился шум. Явно играли дети, что не могло не обнадёживать израненное разлукой с друзьями Васькино сердце.

Тут откуда-то раздалось зычное папино «Булочкаааа!». Он так смешно звал дочурку, когда хотел взбодрить, поддразнить или утешить. «Булочкаааа! Айда гулять!».

Прислушиваться да приглядываться стало некогда: возможность встретить ребят на улице куда заманчивее, чем высматривать их в окно, правда ведь? Кот лишь лениво посмотрел ей вслед, не одобряя суеты и спешки.

 Взрослые уже разложили по местам почти все вещи. Осталась лишь кучка продуктов на кухонном столе.

Мама делала робкие попытки помочь, но бабушка пресекала их, словно сорняки на грядке, на корню:

– Кухня маленькая, – заявляла она, хотя после типовых 6-ти метров в панельном доме помещение казалось огромным. – Толкаться нам здесь, что ли?! Идите осматривайтесь, привыкайте, я сама всё сделаю.

И, подумав, строго добавила:

–Но сильно не задерживайтесь! Обед скоро будет готов!

– Мама, я тут привезла… руккола вот… нут… горох такой, надо замочить… кунжут… хумус сделаем… мы здоровый образ жизни ведём, правильно питаемся… – мялась Ульяна, заламывая длинные пальцы.

Владлена Тракторовна вновь отмахнулась от неё, как от назойливой мухи:

– Я что по-твоему, продукты не способна разложить? Иль готовить не умею? Советы мне вздумала давать?! – папа, в отчаянии замотав головой, решительно вытеснил жену в прихожую. Васька вприпрыжку пустилась следом, услышав за спиной:

– Ишь! Яйца курицу учить…

 Посёлок «Пятница» оказался ровненьким, прямоугольным, словно почтовая марка. С южной стороны его соединяло с городом узкое извилистое шоссе – по нему, собственно, и приехали Зюнечкины. На востоке, откуда по утрам появлялось солнышко, за глухим забором стального цвета не таилось ничего интересного: всего-навсего ещё одно садовое товарищество. А вот на западе перед тёмным еловым лесом расположилось небольшое деревенское кладбище.

– Как страшно жить! – обречённо вымолвила Ульяна.

– Да вы что, девочки, это же сказка! – возразил нимало не расстроенный Филипп. – А сказке положено быть хоть немного, да страшной! К тому же сейчас вы увидите то, ради чего не грех потерпеть даже не самое приятное соседство.

И это была чистая правда. За домами, становившимися всё менее ветхими и всё более высокими, показался поросший пушистыми одуванчиками спуск к серебристой реке. По ней проплывала лодочка, из которой по воде разносилась нехитрая мелодия модного летнего хита. Берег был песчаный, насыпной, оборудованный красивой бревенчатой беседкой со столом и скамейками для отдыха.

– Купаться! – разом позабыв все горести и сомнения последних дней возопила Васька.

– Завтра! – строго осадила её мама. – Сейчас поздно, давно пора ужинать.

И тут все вспомнили, что ничего не ели с тех пор, как выдвинулись из города. А было это ого-го когда! Троица бодренько развернулась к дому.

 Ещё на подъездной дорожке голодное семейство окружил манящий запах жареной пищи.

– Уррра! Как вкусно пахнет! Слюнки текут! – припустила вперёд Василиса.

– У меня тоже кишка кишке кукиш кажет, – обрадовался Филипп, стараясь не отставать от перешедшей на галоп девочки.

– Мдаа, и я не отказалась бы от маковой росинки… – чуя среди ароматов что-то неладное, отправилась следом Ульяна.

– Явились – не запылились! – деловито расставляя тарелки на полный разносолов стол, выдохнула Владлена Тракторовна. – Пожалте к столу!

Я траву твою эту, как там… – обращаясь к дочери замялась бабушка.

– Рукколу?

– Да, её! В салатик порубила! Помидорчики, чесночок! Натёрла  сырика, заправила майонезиком – во получилось, пальчики оближете, – не замечая выпученных в ужасе глаз Ульяны тараторила приверженица старой поварской школы. – Из нута сварила супец. Ничего такой вышел, как гороховый. С картошечкой, с копчёностями, да на сальце!

Ой, Васенька, своя клубничка же пошла, я её сахарком пересыпала и со сметанкою смешала – есть будешь, за ушами затрещит!

– А язык? – страдальчески спросила Ульяна. – Язык – тоже… с картошечкой, на сале?

– Нет, язык отварной, обыкновенный.

– Слава богу, хоть что-то здесь мне можно есть…

– Вот видишь, – вставил Филипп, – ты всё-таки нашла со своей матерью общий язык!

 Василиса с папой весело засмеялись, а Владлена Тракторовна вдруг спохватилась:

– Кстаааати! Я там вещи ваши перестирала, а развесить некуда было. Тут у тебя, Филиппка, моток лески какой-то лежал, вот я и натянула его по-быстрому на балкон, вместо сушилки-то. Тебе ж не жалко? – Фил подавился куском колбасы, нечеловечески побледнел, и с бормотанием «мои япошечки» бросился наверх любоваться свежевыстиранным бельём.

Настал черёд Ульяны повеселиться вместе с дочерью.

– А зачем, мам? Всё же чистое было, – сквозь хохот пролепетала она.

– Ну а вдруг вы из города грязь какую-нибудь мне навезли!

И потом, Васенька, – гордо добавила бабушка, обращаясь к внучке, – я там футболочку твою отсистила. Она так была фломастерами изрисована, страшно посмотреть! Никак, видно, мама твоя с автоматической стиральной машинкой не справлялась. Ну ничего! Я её в жидкости для мытья посуды замочила, потом щёткой с хозяйственным мыльцем натёрла – все краски сошли как миленькие.

Краски с лица девочки тоже сошли почти полностью.

-Высохнет, и носи на здоровье!

Василиса побежала на балкон вслед за папой, на ходу начиная плакать в голос.

– Я не поняла, а чё такого-то?! – недоуменно взглянула на Ульяну Владлена Тракторовна.

– Ох, мама… – только и покачала кудрявой каштановой головой женщина.

 Когда мама поднялась наверх, Вася в компании меланхоличного кота сидела на перилах, всхлипывала и прижимала к груди идеально белую «майку-незабывайку».

Недавно бросивший курить Филипп яростно жевал жвачку, глядя вдаль, туда, где разгорался прекрасный алый закат. Увидев жену, он привлёк к себе сначала её, затем дочь и, как всегда оптимистично, изрёк:

– Ладно, девочки мои. Бабушка нас приютила. Здесь её дом и её правила. А мы – в гостях. Так что остаётся терпеть и быть благодарными. В конце концов, это всего на год.

– Эй вы, если доели, живо – мыться и спать! – донёсся снизу истошный крик. – Да глядите, воду просто так не тратьте! Открыли, намочились чуть-чуть – и хватит. Тут вам не город! Лично буду проверять, сколько налили.

– Сейчас спустимся, мама! – бросила Ульяна в сторону лестницы. А потом повернулась к семье и со вздохом добавила: – Это будет дооооолгий год.

Все они, как и было велено, по очереди отправились в ванную. А кот Васька остался сидеть на перилах и умываться лапой: действительно, зачем почём зря транжирить воду?

И вообще. Он был с бабушкой во всём абсолютно согласен.

Глава II. Июль. Другие дети.

Невзирая на жаркий июльский предобеденный час, детская площадка собрала немалую компанию ребятишек.

К сожалению, хотя погода зазывала купаться, день стоял будний, и у взрослых было полно их рутинных скучных дел. Большинство вовсе уехало в город, на работу. А без них в речку заходить, как известно, ни-ни.

– Давайте в «Море волнуется»! – настаивала Васька. Это была её самая любимая игра, ещё с садиковских времён. – Правила очень простые! Пока ведущий раскачивается из стороны в стороны и считает «Море волнуется раз, море волнуется два», все вокруг танцуют. Как только он произносит «Море волнуется три, морская фигура на месте замри», каждый застывает в позе зверя, или птицы, или чего в голову придёт! Кого первым угадает вОда, тот и займёт его место!

– Да ну, это для малявок! – уверенно заявил Тёма, крепко сбитый белокурый ровесник Василисы. – Вот что у меня есть: нёрфы!!!

– Да! – поддержал Тёму Сёма, пухлый младший погодок, во всём стремившийся походить на брата.

Мальчики сами ещё считались малышами, и гулять без присмотра взрослых их не выпускали. Благо, площадка находилась аккурат рядом со сторожкой старого Тимура. Тот согласился приглядеть за шалопаями, пока их мама побежала в расположенный через дорогу магазин.

– Ну. Уж. Нет! – отрезала высокая темноволосая Вика. Она была самой старшей из ребят, собиралась аж во второй класс, отчего пользовалась в компании всякими дедовскими привилегиями. – Девочек здесь больше, мы не станем рубиться во всякую мальчишескую ерунду! Мы будем играть в школу! Вам не помешает начать готовиться заранее. Я буду учительницей – я знаю, как! А вы рассядетесь по парам и будете меня слушаться. Правильно, Стеша?

Худенькая бледная девочка с длинными косичками робко кивнула. Стефания была тремя годами моложе своей деловой сестры-ученицы и привыкла во всём ей подчиняться. Даже сейчас, сильно сдружившись с Васькой и желая вместе с ней устроить «Море волнуется», она не решалась пойти против Вики.

Однако Васька с мальчишками не спешили соглашаться на условия «старшей по званию». Начались гвалт, спор, шум, и вот-вот дошло бы до рукопашной, если бы сторож Тимур не счёл своим долгом вмешаться.

-Эй, эй, друзья! Разве так между собой договариваются взрослые люди? – подмигнул сторож, и лицо его залучилось лукавыми морщинками. – Вы ведь можете решить дело миром. Сыграйте во все игры по очереди!

– И как же мы выберем, с чего начать? – вскинулся боевитый Тёма.

– А вы посчитайтесь! Знаете какие-нибудь считалочки?

Все пятеро озадаченно покачали головами.

– Нуууу, как так… – развёл руками старичок. – Я вам сейчас расскажу, как мы разбирались в детстве:

Вышел месяц из тумана,

Вынул ножик из кармана:

«Буду резать, буду бить,

Всё равно тебе водить!

-Слыыыышали такоооое… – скучающим тоном протянула Вика.

-Есть ещё, – продолжил Тимур:

На золотом крыльце сидели

Царь, царевич,

Король, королевич,

Сапожник, портной,

Кто ты будешь такой?

Говори поскорей,

Не задерживай честных людей!

Считалка про царевича девчонок явно заинтересовала больше. Осталось привлечь суровую мужскую публику.

-А вот моя самая любимая, – подмигнул сторож погодкам и заговорил:

Ехала машина тёмным лесом

За каким-то интересом,

Инте-инте-интерес, выходи на букву «ЭС»,

Буква «ЭС» не подошла,

Выходи на букву «А»,

Буква «А» нехороша,

Выходи на букву «ША».

– Да нуууу! – недолго поколебавшись, отмахнулся Артём. – Каменный век какой-то! Давайте лучше по-нашему, скинемся?

– И то вариант, – улыбаясь, кивнул Тимур, и все согласились.

Конечно, кроме Вики.

В этот момент подошла за Васькой Владлена Тракторовна. Однако увидев, что на детской площадке

что-то намечается, она не стала кликать внучку, а притаилась за широкими перилами навеса.

– Не будем мы ничего считать и никого скидывать! Мы будем играть по-моему! – беспрекословно заявила Вика.

– Это ещё почему?! – одновременно бросились в атаку Васька и Тёма, а щекастый Сёма добавил

«Да?!».

– А потому что я самая старшая, а значит, самая главная! Начальница, поняли?! Все должны делать, как Я

говорю! Не так ли, Стеша?

– Стеша, давай, ответь ей! – заголосили братья.

– Вообще-то, я… – ещё больше побледнела робкая девочка.

– Подумай, пожалуйста! – вмешалась Вика. – Я сделаю тебя своей самой важной заместительницей, второй после начальницы!

– Стеша, ну это же нечестно! – завопила Васька.

– В общем-то… это… Вика… они… правы, – чуть слышно выдавила из себя малышка.

Все победно уставились на незадачливую командиршу. Цветом лица она стала напоминать знаменитый владленотракторовнин борщ, сжала кулаки и закричала:

– Ах тааак! Тыыыы! Тудааа же! Да как ты смеешь!

Я! Я самая взрослая! Я самая главная! Я за тебя отвечаю! Если не будешь меня слушаться, я тебя гулять с собой больше не возьму! Я! Я! Я… – задыхалась от гнева Вика.

– Угомонись, девочка, – спокойно сказал ей Тимур. – Твоя сестра, хоть ростом и не вышла, а кое-в-чём разбирается лучше, чем ты.

– Да выыыы! – на глазах превращаясь из борща в зелёные щавелевые щи, напустилась на сторожа Вика.

– Кто вы такой, чтобы вообще со мной заговаривать! Понаехали! Вы совсем ничего не знаете!

– Ошибаешься, миленькая, – мягко парировал старичок. – Я, хоть и понаехал, много чего знаю. Например, что «я» – последняя буква в русском алфавите.

Довольно крякнув, из-за навеса показалась бабушка:

– Тимур Багатурович, вы как всегда к месту.

– А вы как всегда ко времени, Владлена Тракторовна, – поклонившись, ответил сторож.

– Чтобы ты знала, Виктория, – строго добавила величественная старуха. – В своё время, в Союзе, Тимур

Багатурович окончил философский факультет. А ещё на досуге он пишет весьма недурные стихи о

природе.

– Я философ и поэт, мыслей много, денег нет, – рассмеялся Тимур, впрочем, нимало не смущённый

этим фактом. – Потому у вас тут сторожем и работаю.

– Дааа, жизнь такая, – грустно покивала своим мыслям Владлена Тракторовна. И, словно спохватившись, деловито отрубила, – Всё, Вася, обедать!

– Нууу бааааа, – заканючила внучка. – Мы же только играть собрались!

– Потом, потом. Вон и Софья за мальчиками из магазина возвращается, – у ворот действительно показалась

смешащая с пакетами наперевес мама Тёмы и Сёмы. – До скорого, Тимур Багатурович!

Старичок снова ей поклонился, а ребята договорились встретиться во второй половине дня. Правда, на участке Вики и Стеши: обиженная старшая сестра гулять наотрез отказалась, а пятилетке уходить одной было пока не дозволено.

Но зато скидываться заранее решили по-честному!

Глава III. Август. Монстр под кроватью.

Участок Настасьи Петровны был напротив Владленотракторовниного, но занимал куда большую территорию: помещалось аж три дома. В центре стояла сложенная на совесть бревенчатая двухэтажная изба самой бабушки Насти.

Несколько лет назад, когда садовое товарищество «Пятница» только начинало существование, двое сыновей, Дмитрий и Александр, вместе создали родовое гнездо для большой семьи. Но потом братья рассорились, и, не договорившись, кому достанется готовая постройка, решили возводить в разных концах дачи только для себя и своих отпрысков. Несмотря на все попытки помирить сыновей, Настасья Петровна осталась в огромном доме одна.

Впрочем, дети и внуки частенько заглядывали к ней в гости – благо, недалеко. Немудрено, что Владлена Тракторовна с Васькой, зашедшие к соседке за рецептом вкуснейшего смородинового желе, ещё с порога услышали ругань.

– Говорю тебе! Это в Киеве во всём виноваты! – грузный, кудрявый Дмитрий брызгал слюной в сторону своего оппонента.

– Да сколько можно смотреть телевизор и верить всему, что оттуда несут! – не оставался в долгу худой прямоволосый Александр.

Удивительно, но несмотря на близкое родство и небольшую разницу в возрасте, братья были непохожи друг на друга, совно помидор и огурец с материного огорода:

– Фамилию-то свою украинскую не смеши, Димка Непобедимко! Или в пылу политической борьбы ты и её сменишь?

– Да может и сменю! Вот, на русскую, Непобедимов!

– Дима! Саша! Ради бога, хоть не при гостях! – молитвенно сложила руки бабушка Настасья, и Непобедимко, наконец, поздоровались с вновь пришедшими. – Август на дворе, морковь со свёклой уж совсем переросли, урожай пора собирать! А у меня, как на грех, спину прихватило.

Поясница старушки, и правда, была перевязана пуховым оренбургским платком. Держалась за неё Настасья Петровна со страдальческой гримасой.

– Вы опять за своё. Неужели нельзя хоть раз встретиться мирно. А то помогли бы мне на огороде… завтра выходной, вместе споро справимся…

-Мама, только не я! – раздался голос из угла. Васька с бабушкой только сейчас заметили темноволосую Татьяну, жену Дмитрия. – У меня в ресторане ночная смена. Наоборот, думала Стешу у вас оставить. Сами знаете, Дима как следует не уложит, сказку не расскажет, и просить бесполезно. Вика на выходные к отцу уезжает, а маленькая боится…

– Оставь Стешу у нас! – вдруг, к невообразимому восторгу Васьки, промолвила бабушка. – Они с Василисой – закадычные подружки, давно мечтали вместе переночевать.

И, нагнувшись к Настасье Петровне, тихонько добавила в самое ухо: – Тем более, есть у меня идейка. Попозже расскажу.

– Ты уверена, что с девочками всё будет в порядке? – с тревогой спросила Настасья Петровна, переходя дорожку от дома Владлены Тракторовны.

– Не сомневайся! – деловито отрезала соседка. – Поболтают и спать лягут! Уля с Филиппкой дома, если что, прибегут спасать, – добавила она. Однако, увидев округлившиеся глаза Стешиной бабушки, поспешно добавила. – Но никакого «если что» не случится. Хватит переживать почем зря. Вообще, иди в баню!

Надо сказать, Настасья Петровна совсем не обиделась, услышав это предложение. Даже напротив, послушалась совета и направилась в пузатую приземистую постройку с трубой на крыше. Владлена Тракторовна же пошла налево, к дому Дмитрия и его семьи.

Сруб был внушительным: видно, когда его ставили, собирались развернуться на полную катушку. А дальше у хозяев кончились то ли силы, то ли деньги, то ли энтузиазм – голые брёвна так и остались ничем не покрытыми.

Хоть всем своим видом изба говорила о русском стиле, с краю к ней была пристроена башенка, напоминающая о рыцарских замках, принцессах и драконах – тоже, впрочем, не доведённая до ума.

На стук никто не вышел. Владлена Тракторовна толкнула скрипучую, давно нуждавшуюся в смазывании дверь и оказалась посреди неразделённого перегородками пространства, заваленного разномастными вещами и строительным мусором.

Большая комната явно служила хозяевам и прихожей, и кухней, и гостиной, и спальней. Наверх, к, по счастью, готовой детской девочек, вела лестница-стремянка.

Дмитрий, как обычно, сидел в наушниках за компьютером прямо у обеденного стола.

Когда-то у него была вполне обычная работа, но несколько лет назад он вдруг решил, что не создан для присутствия в офисе с 9 до 6, и ушёл, как выражался сам, «на вольные хлеба».

Младший Непобедимко сменил множество профессий. Пытался стать фотографом и даже вполне преуспел на этом поприще. Однажды он преподавал на специальных курсах, где  познакомился с будущей женой Татьяной. Та самостоятельно воспитывала двухлетнюю Вику и мечтала бросить ремесло официантки ради съёмки романтичных пар и счастливых семей.