Текст книги "Снежинки на губах (СИ)"

Автор книги: Ясная зоря

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Обычно осень для меня лично всегда была временем слякоти, серости будней, дождей и меланхолии. За кружкой чая с лимоном, когда сидишь в десятке свитеров, потому что в доме холоднее, чем на улице, а отопления нет, рядом ноут и напряженные до невозможности извилины мозга пытаются выдавить из себя хоть одну строчку будущей никому ненужной статьи для никем не читаемой газеты. Ни-фи-га. С долгим вздохом я потягиваюсь, отложив ноутбук до лучших времен, впереди еще целая неделя. Вдохновения искать негде, а лень так уютно мурлычет на мое ухо. М-да.

Плюнув на все, надеваю наушники и тихонько мурлыкая себе под нос любимую песню, иду на кухню готовить ужин. Настроение резко скакнуло вверх, когда подумал, что скоро Тимофей вернется. Мой парень, любимый альфа. Уже так много лет вместе. Познакомились еще в универе, когда я только начал осваивать интересующую меня журналистику. А он учился на другом факультете, но комната в общаге была одна на двоих. Обычно не селят вместе альф и омег, а тут мест не было – вот и подселили Тима ко мне. Ох, как я тогда смущался, стыдливо глядя на своего будущего парня. Обаятельный альфа с факультета биохимии. Не гений и не популярный мажорик, от денег которого все омежки должны течь и штабелями в кровать падать. Нет, симпатичный и обаятельный, с острым языком и небывалым энтузиазмом. Мы редко разговаривали, но, если сталкивались в коридоре, мой альфа всегда смотрел мне в глаза, словно я что-то значил для него. Он не идеален, не находчив, он – это просто человек, который зацепил меня и заставил думать, что он «мой». А вот когда его ко мне подселили, м-м-м, сначала было неловкость и смущение, потом притерлись друг к другу, узнали получше, а потом ко мне уверенно начали подбивать клинья. На чувства Тимофея я ответил взаимностью. А через какое-то время начали встречаться. А потом, когда альфу собрались переселять мы устроили такой скандал, что от нас отстали. Но соседи, сволочи такие, жаловались, что я очень громкий… Ага, это стены просто в общаге тонкие, да и вообще спать по ночам надо, а не слушать, как мы за стенкой трахаемся. Гм… Так и живем до сих пор.

Я уезжал на три недели в Питер, к брату, у него детки родились. Стал крестным. Своих захотелось. Уже за двадцать семь перевалило, да все без детей. Надо с альфой это обсудить. Маленькие детки, да вообще детки – это прекрасно… Вдруг зазвонил телефон, отрывая меня от готовки. Недовольно фыркнув, пошел в коридор и снял трубку, но не успел и слова сказать, как некто, мне неизвестный мурлыкнул сексуальным голоском в трубку:

– Тим, любимый, уже еду! Жди!

И прежде чем, я успел хоть что-то произнести в телефоне послышались гудки. Я так и стоял, сжимая в руке трубку и невидяще, бессмысленно смотрел в стену. Это как же так?! Что еще за «любимый»?! Сердце забилось, как в лихорадке, в голове проносились хаотичные, страшные мысли. Я завис, буквально чувствуя, как в легких сперло воздух от боли, от злости и досады. Тим… Как он мог, как?! Наивно, Боже, как же наивно в наши дни думать о вечной любви. Верно говорят, что это чувство самый быстро портящийся продукт. Но чем я разочаровал его?! Что сделал не так, заставив изменить?! Душа кровью обливается. Что же случилось такого, родной мой?! Он ведь говорил, обещал, клялся, столько лет, что живет для меня. Но глупый, ты, Дан, глупый. Что могло быть обиднее и больней, чем предательство любимого альфы. Кровь в жилах так и стынет, когда я спрашиваю у себя, сколько же был слеп? Сколько дней или месяцев Тимофей мне лгал?! И что же искал в чужих объятьях. Чего же не смог дать я?

Не знаю, сколько простоял в коридоре, с застывшими в глазах слезами и безумной болью в душе. Но злость всплыла еще более сильной волной во мне. Я заметался по нашей общей квартире, как тигр запертый в клетке, собирая свои вещи первой необходимости. Все что смог унести с собой – забрал. Быстро надел первое попавшееся пальто, оказавшееся серого цвета с забавными пуговицами и поспешно намотав на горло черный шарф, выскочил из подъезда к вызванному такси. Водитель отвез меня в гостиницу, в снятый поспешно номер. Видеть не хочу его!!!

Не раздеваясь упал на кровать и после небольшой заминки, набрал злополучный номер. И с напряжением ожидал ответа в длинных долгих гудках.

– Даня? – спросил теплый, с мягкими нотками баритон.

– Тварь, я все знаю! Козел! Будь счастлив со своим избранником! Чтоб у тебя член отвалился! А мой номер забудь, сволочь! – зло рявкнул я и повесил трубку, а затем и телефон отключил. Взвыл тихонечко и схватился за голову. Как не пытаюсь отвлечься, все мысли снова о Тиме…

Я бессмысленно шел по улице, порывы холодного, ноябрьского ветра заставляли продрогнуть до самых костей, да ерошили черные непослушные волосы. Додуматься же в минус хрен-знает-сколько надеть легкое пальтишко и теплый шарф, который спасал мой уже синий, наверное, от холода нос. Как он вообще не отвалился. Зябко нахохлившись, посмотрел на небо, затягивающееся темными тучами. М-да.

Мимо меня проходили люди. Такая живая человеческая река все спешащая куда-то. Как-то незаметно ноги принесли меня в городской парк. Листья на деревьях давно облетели и сейчас парк был абсолютно пустым, словно безжизненным. Только ветер гонял палую листву по дорожкам, змеями, убегающими вглубь парка. Меня, проходящего мимо очередного голого куста, вдруг скрутило резкой, острой болью. Спасибо, блин, очень вовремя! Вот еще надо же было додуматься, не намазаться чем-то что может перебить запах.

Сейчас конечно хорошо, что в парке пустынно и никакой посторонний альфа не «услышит» мой начинающий усиливается аромат. За целых три недели проведённую в Питере я естественно не мог не с кем переспать кроме Тимофея, даже не думал. Поэтому противозачаточные препараты и не принимал. Обычно у меня все строго по расписанию – раз в три месяца. Но сейчас почему-то дало сбой. А запах альфы, говорящий, что я занят, уже порядком ослаб и… у меня проблемы! В такое время, холодное, ветреное и позднее вряд ли кто гуляет. Кроме таких вот неудачников, как я.

Рваное дыхание теплыми облачками пара вырывалось изо рта. Я, забравшийся в самую глубь дорожек и деревьев, пустых скамеек и одиночно горящих фонарей, беспомощно облокотился спиной о ближайший шершавый ствол дерева, затравлено оглядываясь. Течка постепенно начинала набирать обороты. Кроме пульсирующей боли в животе, быстрого, бешеного сердцебиения и тяжелого дыхания, потихоньку начало наплывать возбуждение, так что иногда перед глазами плавали разноцветные круги. Так, Дан, давай, вдох и выдох.

Пытаясь дышать в сдержанном и спокойном ритме, обхватив себя за живот руками, я, удивленно задрав голову, смотрел, как с серого неба на серую землю падают искрящееся снежинки, оседая на землю пушистыми хлопьями.

И смотря на первом в этом году снег, падающий, нет даже преходящий в наш мир, как очищение, как начало чего-то нового и непорочного, ощущая, как на губах они таят, обращаясь в капельки, как нежно щекочут щеки и заставляют смаргивать себя с ресниц, я испытывал противоречивые чувства. Вроде бы у меня ситуация, которой поганее быть просто не может, страдаю от недотраха, а вот с другой стороны это зрелище красиво и мне бы хотелось смотреть на него, видя, как парк вокруг становится белым-белым. Но надо бы хоть скамейку найти и сесть, ноги уже не держат и желание, и боль, и душевные переживания просто нестерпимы.

И заставив себя отлепиться от дерева, иду дальше. А снег все напирает и уже с угрожающей силой застилал асфальт белый покрывалом. И наконец в мою дурную голову пришла мысль, что надо возвращаться в гостиницу. Я поспешил, строя болезненные гримасы и периодически сгибаясь в приступах боли. Чтобы срезать, пошел через свободное от деревьев место и про себя удивляясь, что земли уже не видно за мягким снежным покрывалом. Скорее его присутствие где-то недалеко, я скорее почувствовал, прежде чем уловить обострившимся от течки обонянием сильный для меня аромат альфы.

Удивленно останавливаюсь и откинув, упавшую на глаза челку, неверящее оглянулся. Тимофей вынырнул из сплошной снежной стены. В черной, наспех наброшенной куртке, с растрепанными, такими же черным, густыми волосами, в которых оседали снежинки, с лихорадочно горевшими теплым светом желто-карими глазами. Он дышал почти так тяжело от быстрого бега. Не скажу, что альфа был качком и очень высоким. Я доставал ему до переносицы.

Увидев меня, ошарашенно замершего и во все глаза смотревшего на него, Тим решил особо не церемонится с объяснения, какого хрена он тут забыл. В одно мгновение оказавшись рядом, альфа опрокинул меня снег и сев на мои бедра, чтобы не мог встать, навис сверху. Горячее дыхание теплым облаком овеяло мое лицо. Смотря в мои расширившиеся темно-карие глаза, он отрывисто заговорил:

– Больше не смей, слышишь, не смей, так делать! Даже представить не можешь, дурень ревнивый, как я извелся, не зная где ты! – прошипели мне прямо в лицо ну уж ооочееень нехорошим голосом. Я возмущенно трепыхался под далеко не легким Тимофеем, но он только сильнее сжал бедра (Боже, не надо, у меня и так шарики за ролики сейчас от его близости поедут! Я же не соображаю ни хрена), продолжил: – Почему не сказал мне все сразу?! Я тебе ответил и поклялся, что не изменил, не изменил! Так нет, надо идти к черту на куличики, а я потом ищи по запаху.

– Ага, не изменял ты мне, как же! Твой любовник все ясно дал понять! – рявкнул не менее злобно, стараясь не вдыхать аромат альфы через нос.

– Да разве на мне есть чужой запах?! – воскликнул Тим, после короткой заминки, я утвердился, что правда нет.

– А что тебе мешало его сбить? – резонно заявил я.

– Да, Бог ты мой, как с тобой сложно, – простонал альфа, – Хочешь дам тебе весь список всех своих звонков за неделю, поставлю на телефон прослушку, буду звонить тебе раз в полчаса и говорить где и с кем я. Это номером ошиблись! Неужели я один Тим на всей планете, а?! Все что хочешь, только не смей думать, что я разлюбил тебя, солнце ты мое, недотраханное.

Я вздрогнул, когда на последнем слове у Тима голос стал чуть хрипловатым и таким вкрадчивым. Все во мне заныло от нетерпения. Он почувствовал мою течку. Но упрямство и вредность родились раньше меня. Попытавшись оттолкнуть альфу, холодно прошептал:

– Так я тебе и поверил. Тимофей, вы бы резон свой поубавили и с меня бы слезли.

– Ну все, Дан, ты сам у меня напросился! Сам же молить будешь чтобы тебя быстрее трахнули в уже мокрую, – на моих ягодицах сжались крепкие ладони, я чуть выгнулся, шумно вздохнув, – Да в уже мокрую задницу.

– А тебе лишь бы всунуть член в чью-нибудь дырку! – продолжал я подливать масла в огонь, глазки-то уже не карие, а жёлтенькие. Звериные от желания. Да-а-а, Даниил, как низко ты пал. Уже собственно альфу нечестными махинациями соблазняешь, а бедняга и не знает. Но от течки и его близости крышу мне сорвало так, что капитальный ремонт уже не поможет.

– Конечно, очень хочется вставить тебе прямо тут! И не чья-нибудь дырочка, а очень даже моя! Знаешь, что мой хороший, течная моя омега? – как-то совсем уж нехорошо спросил Тим. Я ничего не ответил только «протестующе» взбрыкнулся под ним.

– Кое-кто сорвет себе сегодня голос, не будет спать всю ночь, а на утро и ходить не будет, – прорычал любимый, мой любимый, моя пара, поднимая меня на руки и со спринтерской скоростью направляясь к машине.

– Ох ты ж бедненький, Виагра нынче просрочена? – промурлыкал я, уже плюнув на то, что он посчитает меня нервной истеричкой, с прыгающим настроением. Моя бы была воля трахнулись бы прямо здесь, но все же отморозим себе. А деток хочу… С горячим телом рядом, больше не чувствовал холода, только нестерпимый жар и желания, чтобы меня взял поскорее. Да, Тим прав, скоро я, позабыв о стыде, буду просить об этом в голос.

– Моя Виагра – это когда ты течешь.

На этой оптимистичной фразе мы наконец добрались до машины. Вот честно не помню, как добрались до гостиницы. Только ввалились в номер, меня прижали к стенке. Рот накрыли любимые, родные губы, настойчиво, властно и терзавшие мои, требуя меня и отдавая себя. От этого ощущения сердце ухнуло вниз и я, застонав, обвил шею любимого руками. Я сторонник долгих, чувственных поцелуев, дававших ощутить желание свое партнера. Да и вообще было что-то эротическое в том, когда альфа погружает свой язык в мой рот. Не знаю почему, но от этого завожусь намного быстрее и ему это было известно.

В перерывах между поцелуями, мы снимали в спешке с друг друга верхнюю одежду. Самозабвенно целуясь с альфой, я уже активно стягивал с него футболку, выгибая спину под обнимающими меня руками. Немного привстать на цыпочки чуть прикусывая мочку уха Тима. Легко провел пальцами по немного выступающим ключицам, чуть улыбаясь. Люблю медленные ласки.

Любимый удивленно наблюдал за моим перепадом настроения от откровенно агрессивного и злого до игривого. Неспешно скользнул ладонями по рельефной груди к соскам. Мягко тяну за один. Хрипловатый стон в ответ. Черт, как классно. Тут меня перебрасывают на плечо и в дикой спешке транспортируют на кровать. Так близко его почти желтые от возбуждения глаза, в которых такой водоворот чувств, что я тону. И мой взгляд в ответ наливался блеском. Страстные губы альфы – как лепестки пламени, согревавшие после холода улицы. Два тела прижались друг к другу теснее, а поцелуй с каждым мигом становился все жарче и упоительнее. Так целуют только после томительного ожидания, невозможности прикоснуться к любимому. Это касалось и меня. Рядом с Тимом уже не было той боли, только комок огненной лавы внизу живота.

Тут край моей рубашки приподняли и на голый, чуть дрогнувший живот легли теплые ладони. И накрыл их своими. Вот чужие пальцы сжимают соски и меня потряхивает, заставляя нервно заерзать. Любимый накрыл ртом один прямо через ткань, посасывая и чуть потягивая зубами.

– Тим! – мой громкий возглас.

– Тебе еще холодно, Дан? – лукавый смех и с меня стягивают рубашку. С удовольствием слышу в этом любимом баритоне низкие соблазнительные нотки. Вот он ведет взглядом от моих растрепанных волос к раскрасневшимся румянцем щекам, на полуоткрытые влажные от слюны губы. Тим протянул руку и коснулся моих губ. Указательным пальцем, чуть надавливая, поводил вправо-влево. Нежно, легко. М-м-м, приглушённо всхлипнул, когда этот палец скользнул в мой рот и погладил кончик языка. Я сжал губы поплотнее и начал посасывать наглую конечность, не отрывая взгляда от ласковых глаз, в которых танцевали золотые искорки. Альфа застонал и поцеловал меня, заставляя притянуть его голову к себе чтобы не думал разорвать этот хмельной, прекрасный поцелуй.

– Я согрею тебя прямо сейчас, – наконец смог продолжить он, задыхаясь. Знай наших!

– Да мне уже не холодно…

Мы гладили друг друга, прижимались грудь к груди, кожа к коже. Мое лицо и шею хаотично покрывали поцелуями, дразнили, скользя по груди и животу, плавно лаская затянутые в светлые джинсы бедра, ох тупая одежда… Словно слыша мои мысли, Тим целуя ямочку пупка, обводя ее языком и снимает с меня штаны вместе с бельем. Раздвигает мои напряженные, влажные от смазки бедра и проведя дорожку из поцелуев, приникает к возбужденной плоти. Я, со стоном выгибаясь змеей, прижал темноволосую голову к себе сильнее. По уже привычной схеме меня растягивали пальцами и нежно ласкали спереди. Умело альфа доводил меня до края, найдя пальцами простату и поглаживая чувствительный бугорок.

Тим захватил мои губы в плен, покусывая их. Уже не утерпев, я притянул любимого к себе и быстрее расстегнув его брюки, запустил руку за пояс и сжал твердый член. Альфа хрипло застонал, помогая снять с себя одежду.

– М-м-м, Дан. Солнышко, как же я хочу тебя! – рыкнул Тим, сжимая зубы на моей шее, на том самом месте где еще в незапамятные времена поставил метку. Узкие ладони опустились на поясницу, заставляя меня выгнулся. Тяжело дыша развожу ноги шире, пошловато ухмыляясь и провокационно облизывая губы. Все, понесло меня, это уже полный атас. К моему анусу приставили горячую головку и одним толчком Тим заполнил меня собой. Я застонал и впился ногтями в спину любимого. Посмотрев мне в лицо долгим темным взглядом, он начал двигаться. Медленно и уверенно. Раз за разом уверенно трахая меня в одном и том же плавно-медленном, сводящим с ума ритме.

Я, постанывая, целовал и покусывал шею альфы. Ухватив меня за бедра поудобнее, он резче и глубже проникал в мою дырочку. Я льнул всем телом навстречу, с радостью встречая лихорадочно-горячие губы на своих. Тихий скрип кровати под нами, пошлые хлюпающие шлепки тело об тело, его постанывания и мои громкие вскрики. И вот он напрягся и громко застонал, по всему телу, покрытому горячей испариной, волной прошла судорога и я почувствовал, как теплая сперма заполняет меня. Дернулся под ним, Тим продолжил ласкать меня доводя до грани и меня поглотил огненный вал наслаждения.

Мы не были истинной парой, нас не тянуло друг к другу физически, сводя с ума от запаха, не было духовной связи. Но это не мешало мне упиваться любовью альфы и дарить ее в ответ, и без истинности я мог сказать, что нужно моему любимому и какое у него сейчас настроение. Просто знали тела друг друга, как любимую книгу, содержание в каждой строчке, ошибку в слове, знали, как правильно ласкать любимого. Сегодня он нашел меня по запаху, чувствуя, что течка началась. Это просто зов двух любящих сердец. И не важно истинные или нет, но мы пронесли свои чувства через годы. И конечно бывали такие некрасивые случаи, как этот с моей ревностью. Да и сейчас я жалел, что мы не можем ощущать эмоции друг друга, но это не значит, что Тимофей не смог понять и простить меня. Каждому в этой жизни было дано по второй половинке, кому жизнь делала огромный подарок и дарила пару, а кто-то просто влюблялся и нес верность одному на всю жизнь. Но кого любить и кем быть любимым этот лишь наш выбор. Надо лишь слышать зов сердца и пытаться что-то сделать самим, чтобы удержать любимого человека. Тогда точно все получится.

Вместо эпилога. Через месяц. Спальня. Два часа ночи.

– Тим, ну Тим!

– Чего?!

– А как ты думаешь селёдка с вареньем – это вкусно?

– Даня, фу, какая гадость, ты разбудил меня только для этого?

– Да вот, захотелось попробовать…

– Ты хочешь слечь с отравлением или окончательно достать мои нервы?

– Нет.

Небольшая пауза. Шорох.

– Тогда в чем проблема?

– Хочу оливки.

– У нас нет оливок.

– Так сходи и купи!

– Боже… За что ты мне такой омега попался, а? Сейчас гребанная ночь, Дан! Магазины закрыты!

– Ничего, найдешь круглосуточный!

– Да с какой этой стати я должен в два часа ночи покупать тебе оливки?!

– Ты меня не любишь?!

– Ты меня достаешь!

– Да кто виноват, что ты такой несообразительный! Я просто не знаю, как еще тебе, душенька моя тугодумная, намекнуть, что забеременел!