Текст книги "Порог искушения (СИ)"

Автор книги: Яблочная Душа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Глава 37

Я была полной дурой, что отказывала себе в этом. Дурой дважды, когда пыталась от этого бежать. Я никогда не думала, что пространство может вбирать в себя, воздух дышать тобой, свет вглядываться, а слух вытягивать из тебя звуки. Нет. Не было. И не будет ничего лучше этих мгновений.

Лойд был бесподобен, прекрасен, невозможно хорош. Его губы закрепились на моих раз и навсегда. Руки обвили навечно. Тело прильнуло ко мне на все времена.

Лойд снимал с меня одежду не торопясь, оголяя часть за частью. Его руки бродили по мне, как легковесные яхты, бороздя моря во все паруса. Оголив меня, он разделся сам, не отрываясь от меня ни на одно мгновение. Его нагое тело коснулось моего. Горячее, пылкое, с какой-то неясной тревожностью в движениях.

Подхватить, унести, уложить, навалиться сверху всем телом – всё это произошло под ритм бьющегося сердца, что едва не выпрыгивало из груди. Короткие волны вздохов пронзали крошечное пространство между нами. Кожа, разгорячённая разбегами крови, горела и казалось тонкой и нежной плёнкой. Я чувствовала каждой пядью прикосновения Лойда. Наслаждение разливалось и плавило меня.

Жадные, жаркие губы Лойда отправились в путь от моих по изгибам шеи и плеч к груди. Он обласкивал языком и губами. Зацеловывал в нежных захватах и крепких приложениях. Я застонала, когда Лойд присосался к ореолу, впивая язык в сосок. Не может там быть ничего, чтоб так рвало лёгкие до невыносимо сладостных слёз! Не было. Но под устами Лойда было и жило.

Живот был обласкан руками, губами и дыханием Лойда. Мягко, нежно, жарко, а потом ещё горячей. Миллионы клеточных нервов рвались в эту минуту оказаться там, прочувствовать всё лучше, вобрать в себя на всю величину.

Лойд обошёл сокровенную область по полукругу занырнув к внутренней стороне бёдер – лоботомия на живую, без анестезии и топором. Я вздрогнула всем телом, когда его дыхание оказалось так близко под перекрёстным огнём от мучивших меня желаний. "Коснулся бы хоть мизинцем" – мысль проскользнула.

Вой сирен заглушило сознание, когда Лойд вдруг бросил своё занятие и налёг на меня целиком. По бедру прочертил линию его пенис, уходя между ног. Мурашки пробежали под кожей, дрожью тела уйдя в крутой поворот треугольника короткого пушка волос. Разворот в безнадёжную бездну удовольствия, лишь чресла Лойда прошлись между складок. Оглушительный рёв рассудка, когда Лойд протолкнул свой член вперёд, уходя внутрь лона. Судорога тела была взаимной. Длинный стон на одинаковой ноте.

Конец. Вот он. Во всей величине. Во всех вариациях. Разум рванул. Душа взмыла. Сердце оторвало от груди.

Тело. Можно ли влиться в него? Можно ли добиться от него того, что невозможно перенести, унести и оставить в себе? Можно ли быть им? Чужим. Незнакомым. До разрыва восприятия и памяти осознания. Всё прошлое твердило – нет. Только этот момент вещал – да.

Лойд был моей любовью. Моей непоправимым чувством влечения. Моим истончающимся до невыразимых границ душой. Любовью. Желанием. Музыкой семи нот и струнами арф.

Лойд втекал в меня покачивающимся ритмом своих чресл. Воздухом, покидающим его лёгкие и обласкивающим меня теплом. Губами, что касались с трепетом и с жадной восторженностью. Руками, что впивались меня волной.

Любить. Вконец. В последнем миге. Зная, что завтра всё будет иным.

Экстаз наслаждения. Эйфория радости. Истома бездонных глубин.

Глава 38

Это был черновик – набросок лёгкими мазками и тонкими штриховыми движениями. Это было пригубленное вино – не разобрать букета с одного глотка.

Лойд отлёг от меня не смотря, не касаясь, не говоря. Ничего. Пустующее нечто. Мрачная тень. Позолота слетела, оголив ничем не примечательный материал. Дурость. Безумие.

Я лежала, отпуская от себя последние сомнения. Всё было предрешено. Всё было заведомо прогрессивно предсказано.

Дыхание Лойда выровнялось. Он встал и направился в ванную. В коридоре послышались голоса – радостный девчачий визг и смех. Я замерла. А затем поспешно встала и, натянув свою одежду, вышла за дверь.

Квартира в привычной манере наполнялась очередной порцией весёлой компании.

Крэйн застал меня, когда я искала в своём гардеробе, сваленном в его кабинете беспорядочной массой, более подходящую одежду, чем на мне была.

Он смотрел на меня и сосредоточенно молчал.

– Лойд здесь ни при чём. Эти девицы пришли сами. – вдруг произнёс он.

Я не ответила. Крэйн подошёл ко мне.

– Куда ты собираешься?

– В отель. – отрезала я. – В кои веки хочу выспаться.

Крэйн вцепился в меня и развернул к себе.

– Ты никуда отсюда не уйдёшь!

Я смотрела на него, стараясь дышать медленнее.

– Нэйс, послушай, всё это исправимо! Я сейчас же выпровожу их всех до одной!

– И что это изменить? Завтра они также нагрянут сюда. А после вы уж их сами пригласите к себе.

По лицу Крэйна промелькнула тень.

– Нэйс, ты утрируешь. Никто из нас двоих не собирается менять тебя на какую-то другую.

Я устало прикрыла глаза. Участь моя была незавидной. Окончание ещё более мерзопакостным.

– Жалкое оправдание для того, кто не в состоянии сказать «нет» непрошеным гостям.

Руки Крэйна расцепились. Он быстро прошёл к двери и закрыл её на ключ.

– Сядь. – строго проговорил он.

Я подчинилась. Звук его голоса привёл в замешательство, а взгляд поселил лёгкий страх. Крэйн подошёл ко мне.

– Мы с Лойдом поспорили на тебя. Ни в том, что ты должна была стать призовым выигрышем одного из нас, а в том, кому ты отдашь предпочтение в первую очередь.

Крэйн сделал паузу.

– Затем, когда эта затея не увенчалась успехом, я проиграл Лойд в другом пари, что не трону тебя и пальцем, пока ты сама не попросишь. А сам Лойд мне в следующем, что никогда не овладеет тобой без твоего согласия.

– На что вы спорили?

Крэйн замолчал, а потом ответил дёргано и извиняющимся тоном:

– На самое дурацкое, что нам приходило когда-либо в голову. Проигравший должен был целую неделю проработать курьером в сети розничного питания.

– Ясно. – холодно произнесла я.

Крэйн присел передо мной.

– Но всё обернулась против нас. Абсолютно всё. – Крэйн умоляюще смотрел на меня. – Нэйс, ты даже не представляешь, чем это стало для нас обоих.

В дверь яростно забарабанили.

– Крэйн, открой!

Крэйн не сводя с меня глаз, направился к двери.

– Кого чёрта ты тут устроил! – выпали свирепо Лойд. – Я сказал же никаких девок на эту ночь!

Увидев меня, Лойд замолчал. Где-то в квартире началось светопреставление от того количества криков, что раздались. Крэйн поспешно вышел за дверь. Лойд, чуть замешкавшись следом. Я, сама не знаю зачем, тоже пошла взглянуть, что там случились. Посередине гостиной в облаке багрового пара стоял Этель и смотрел вокруг, не понимая, почему его появление было встречено с таким нездоровым энтузиазмом. Увидев меня, он направился ко мне.

– Нэйс, ты хотела домой? – с прищуром спросил Этель.

Я радостно вскинула голову. Он заулыбался.

– Могу прямо сейчас тебя туда проводить.

Я тут же протянула ему обе руки.

– Нэйс! – выкрикнули почти одновременно Лойд и Крэйн.

Распрощаться с ними двумя – лучше и представить нельзя.

Глава 39

Квартира встретила знакомыми и родными стенами, атмосферой напитанной только мной. Я, прикрыв глаза, стояла в гостиной, приходя в себя.

– Значит, их поймали? – спросила я, взглянув на Этеля.

– Нет. Но это вопрос нескольких часов. Я решил, что нечего мучить тебя, зная, как ты воспринимаешь компанию Лойда и Крэйна. А для подстраховки выставил временный барьер, чтоб границы данной квартиры мог пересечь только я.

– Спасибо. – благодарно выдохнула я.

Этель обнял меня. Я прижалась к нему, ища, то ли поддержку, то ли утешение.

– Ты дорога мне, Нэйс. Хочу, чтоб ты это знала.

Я обняла его сильней. Этель через минуту отстранился с улыбкой на устах.

– Защиты хватит ровно на сутки. Продлять, я думаю, не придётся и ты будешь свободна в своих передвижениях. Твой отец в курсе, что твои проблемы уже почти позади.

Этель чмокнул меня в щеку и удалился, скрывшись в тумане. Я некоторое время стояла, разглядывая пустое пространство, где секунду назад он был. А потом направилась в свою спальню и как была, сняв лишь обувь, забралась с ногами на постель.

В груди нещадно разливалась жгучая колкость, словно кто-то подсыпал льда под рёбра, и он не давал мне покоя. Споры, пари, жребии. Я думала, что-то ценное было на той стороне весов. С первого раза определить мою сговорчивость наиглупейшим выбором… Хотя чего я ждала? Я для них не более, чем проходной балл, для дальнейшей учёбы. Никто и не вспомнит, каких трудов он стоил до сдачи.

Я боялась, что не смогу уснуть, но тело на удивление быстро расслабилось и погрузилось в сон.

Глава 40

Я сидела на собственной постели, в собственной квартире. Тишина отдавалась пустотой на всех многоярусных этажах памяти и сознания. Мне было невыразимо тошно. Гулкая тишь полосовала по живому. В груди во все стороны множилась пустошь. Я сидела в ступоре. Я знала, что ещё немного и сорвусь, рыдая, закусывая губы и сжимая костяшки пальцев до боли и белёсой кожи. Тошнотворное состояние покинутости, одиночества, забытости, стойко порабощали меня.

Лишь с усилием я заставила себя встать с постели и дойти до кухни. Я не собиралась искать помощи у Этеля. Его ласки потопят только верхний ярус айсберга, что нарос за эти дни. Необходимо было прибегнуть к радикальным мерам и как можно скорее.

Отец был в винном погребе. Увидев меня, он тут же улыбнулся и проговорил:

– Нэйс, я знал, что ты вот-вот появишься. Этель мне сообщил, что все твои заключения наконец закончены. Я решил к такому случаю достать бутылочку вина. У меня как раз есть подходящая.

Я молча подошла и обняла его. Папа несколько раз погладил меня по волосам и спине.

– Ну, какие твои дальнейшие планы? – спросил отец, когда мы позже перешли в сад и он начал разливать вино по бокалам.

– Провести недельку другую с тобой, а там видно будет.

Отец широко улыбнулся. Мы долго говорили о прошлой жизни, о настоящих моментах, о будущих событиях. Лишь в конце я попросила его о том, что должно было облегчить моё состояние. Отец долго сидел, смотря на меня.

– Нэйс, я, конечно, выполню твою просьбу, но прошу тебя, давай это будет в последний раз. Не стоит прибегать к таким кардинальным мерам столь часто. Одна часть твоей натуры смотрит на вещи с человеческой точки зрения, но ты не должна забывать, что имеешь дело с демонами. Помни об этом. И принимай всё в соответствующем ключе.

– Я постараюсь, пап. – поговорила я.

Отец в этот раз изобразил пентаграмму на носовом платке, используя грифельный карандаш. Я облегчённо выдохнула – всё-таки в глубине души я опасалась, что отец не согласится. Лишь ещё час спустя он отправил меня назад в мой мир.

Я боялась, что забытье сна будет удушливым кошмаром и, положив платок на кухонный стол, решила раз и навсегда покончить с этим делом. Я долго искала, где взять иглу – набора для штопки одежды у меня не было, а нанесение крови предполагало более тонкий инструмент. В конце концов, откапала в залежах мелочёвки невесть откуда взявшуюся булавку.

Руки чуть подрагивали, когда я приступила к делу. Внешний контур запылал алым, когда где-то в спальне раздались знакомые голоса и стали неумолимо приближаться к моему местонахождению. Я скомкала платок в карман, обсосала палец, а булавку бросила под стол. Едва я успела сделать вид, что пью чай – напиток остыл ещё за ужином и так и остался на столе в кружке. Противная настоявшаяся жидкость обволокла рот и горло терпким холодком, когда на кухню вошли Лойд и Крэйн.

– Где ты была? – воскликнул первый. – Мы уже раз десять к тебе приходили.

Крэйн, как раньше, молча смотрел на меня, оставшись в стороне. Лойд, усевшись рядом, поморщился.

– Не припомню, чтоб от тебя когда-то так несло вином.

– Это юбилейный выпуск. Отец угощал в честь моего возвращения.

Лойд смотрел на меня хмуро.

– То есть, как с ним пить – это завсегда, а когда мы тебя зовём составить нам компанию в баре, это уж извините.

Я ненароком улыбнулась.

– Вот когда у тебя будет свой винный погребок, тогда и поговорим.

Лойд отчего-то просиял. Крэйн по-прежнему стоял и смотрел, не говоря ни слова.

– Чем ты собиралась завтра заняться? – спросил Лойд. – Теперь, когда твоё перемещение не ограничено, мы можем съездить к морю.

– Папа завтра ждёт меня с вещами, чтоб наскучить мне своими отцовскими байками и воспитательными мерами. – проговорила я.

Лойд вздохнул и перевёл взгляд на Крэйна. Крэйн молчал, разглядывая меня с глубокой морщинкой между бровей.

– Что ж. – нехотя проговорил Лойд. – Тогда позже обсудим это.

– Налей мне тоже чай, Нэйс. – произнёс Крэйн, усаживаясь на свободный стул.

Я с дрожью в коленях встала и прошла, чтоб вскипятить чайник.

– Чем ты тут занималась, позволь узнать? – произнёс Крэйн.

Я перевела взгляд на него и нервно дёрнулась – Крэйн сумрачно тёр пальцем красный развод в том месте, где стояла кружка, которую он держал в руках.

– Чай пила. – неуверенно произнесла я.

– Эту бурду? – проговорил Крэйн, молча выливая давно остывший чай в сахарницу, после чего поднёс руку к лицу, которой только что тёр столешницу, и облизал указательный палец. – А вот это уже больше похоже на правду. Опять проворачиваешь махинации с пентаграммой?

Я сглотнула и промолчала. Казалось, произнеси я сейчас слово, так оно и выдаст меня с головой. Крэйн встал и подошёл ко мне. Его руки обвили талию, а губы прикоснулись к устам. Мозг запылал. Грудь зажгло. Крэйн целовал долго и настойчиво, не спеша лаская руками тело. Отстранившись от меня, он вдруг выудил из собственных рук отцовский платок, который неизвестно как оказался у него в пальцах. Он отошёл и положил его перед Лойдом.

– Взгляни, чем наша девочка занимается у нас за спиной. – произнёс он, глядя на меня с улыбкой, в которой на удивление не было сердитости, а только нежность, теплота и мягкость.

Вот из-за этих звуков голоса во мне провернулось что-то. Я погрузилась в себя, с пониманием, что может моё восприятие мира не совсем уж безнадёжно разбитое в надеждах? Лойд вырос передо мной, когда погружение в мысли было полным. Его губы коснулись моих в продолжительно длинном поцелуе.

– Не занимайся глупостями, Нэйс. – произнёс он. – Тебе всё равно от нас не избавиться.

Это было сказано с такой любовью, с такой убедительностью, что осознание ошибочности закрепилось прочным и твёрдым каркасом, на который ты можешь нарастить всё что угодно, нагромоздив его десятками лет. Руки обвили торс Лойда, губы с неутолимой жаждой заняться обустройством этого нового мироощущения, приникли к его устам. Минуты текли, уверенно обвивая железобетонный каркас стальным прутьями лоз моих надежд, чаяний и желаний. Мечта разрасталась из тонких стеблей в тугоплавкие сплавы узорчатых обвитии. Ширилась, множилась, крепчала…

– Я люблю тебя. – прошептали уста, когда в душе не осталось сомнений, а в сердце неуверенности в завтрашнем дне.

Лойд вжал меня в себя.

– Я всегда знал это, Нэйс. Всегда знал и ждал, когда ты мне это скажешь. Сама. Первая. Решишься и доверишься мне.

Лойд смотрел на меня с улыбкой, его руки прошлись по моему лбу.

– И я люблю тебя.

Лойд обнял меня. Я ненароком перевела взгляд на Крэйна. Крэйн был, как всегда, молчалив. И так же, как всегда, смотрел на меня, не отрывая взора с улыбкой на устах. С улыбкой любви, наслаждения и надежды. Надежды, питаемой такими же причинами, что вела меня когда-то. Крэйн любил меня и планомерно шёл к тому, чему и я в отношении Лойда: чтоб я его полюбила. Посягнув однажды на недостижимое в идеале, понять подобное уже не составляло труда.

Могла? Да. И хотела. Полюбить. И любить.

Глава 41

Залив. Тихая бухта. Тихая гавань. Солнце. Обжигающее лучами плечи. Две фигуры на фоне горизонта. Лойд. Крэйн. Переговаривающиеся между собой и поминутно оглядывающиеся на меня. Ждущие, когда же я сподоблюсь слезть с высокого камня, оглядывая пространство вокруг.

– Нэйс, дуй сюда! – выкрикнул Лойд, махая мне рукой.

Ага, легко сказать. Забраться я забралась, чтоб взглянуть на море с большей высоты. А признаться, что теперь не знаю, как слезть, как-то даже стыдно слегка.

Крэйн, то ли узрев мою растерянность на лице, то ли мнущиеся телодвижения на скользком громоздком камне, направился ко мне спешащей походкой. Едва его силуэт обозначился внизу, он проговорил:

– Слезай, я тебя поймаю.

Его протянутые руки вселяли уверенность. Я села на камень и соскользнула к нему. Крепкие объятия сомкнулись вокруг тела.

– Спасибо. Я и не думала, что не смогу спуститься обратно.

Крэйн рассмеялся.

– Выуживать тебя откуда ни попадя уже давно моя работа.

Крэйн горячо поцеловал в губы.

– Моя любимая работа. – добавили его уста с теплотой.

– Я лишь надеюсь, что этот контракт бессрочный. – проговорила я улыбаясь.

– Не только бессрочный, но и единственно желанный.

Я прильнула к нему. Вкус солёности на губах был сладок. Горячее тело обжигало ни хуже солнца. Руки жадно вцепились в его торс. Уста нетерпеливо распахивалась навстречу. Дыхание мучительно свело искушение отдаться порыву, вкусить вновь радости плоти, не дожидаясь подходящего времени. Я раздумывала ровно мгновение. Кратчайший миг искушения уволок в жаркий сгущающееся мир близости с Крэйном.

Шнуровка на его купальных шортах цеплялась за пальцы в нетерпеливых движениях. На песчаном берегу было расстелено несколько плотных покрывал, где ещё полчаса назад мы всё втроём сидели, устроив себе пикник. Теперь же это было своеобразное ложе, куда Крэйн уволок меня за одну минуту. Слитый купальник, что за час на пляже так и не узнал воды, стянулся в нежных прикосновениях рук Крэйна. Его обнажённая фигура накрыла сверху, не упустив ни одного изгиба моего тела.

В голове шумели звуки моря, ветра, токующая в пульсе кровь, ритм спешащего навстречу желаниям сердца. Гудели, как провода, струны звенящей души на перекрёстке вожделения, влечения, любви и нетерпения, снедаемые тело со всех сторон света. Крэйн вторг свой пенис в такой же горячке, охватившей его как краткость искусного таланта. Я задохнулась на выдохе от первого до последнего момента прохода Крэйна в глубине лона.

Удовольствие наслаивалось из неимоверности стремления оказаться на вершине блаженства как можно скорее и невозможности растянуть каждый прочувственный миг на дольше. Наслаждение бухнуло точностью нагнетённого состояния. Рвануло объёмами изнутри, поглощая в себя. Крэйн, замыкая своё прохождение в последних амплитудах движения, проглатывал, как в голодном обмороке меня.

Лойд пришёл – мокрый и взъерошенный – когда Крэйн перелёг на спину. Лойд с усмешкой произнёс:

– Нэйс, я думал тебя из воды будет не вытащить. А ты за всё это время даже ещё до воды не добралась.

Я улыбнулась ему в ответ, приподнимаясь и хватая его за край купальных шорт, чтоб дёрнуть его притягательную фигуру к себе. Его мокрое, солёное тело, отдавалось во всех уголках души восторгом нахождения рядом с ним. Невозможно любимым и невероятно желанным. Я прильнула к Лойду, когда он улёгся рядом. Губы нашли его уста за секунду. Руки обвили шею. Я вжималась в него всеми фибрами души. Я любила его так давно, так безнадёжно рьяно, так болезненного сильно, что устоять перед ним, когда Лойд отдавал предпочтение только мне, я была не в силах.

Сколько раз я обивала порог его сердца, чтоб найти хоть один крошечный закуток для себя. Сколько раз боролась с собой, чтоб не срезаться в однобокую близость тела, а остаться и настоять на своём. Он был моим желанием. Моим искушением. Моим потом и кровью, и трудным днём. Расстаться с ним – это как содрать кожу с живого тела, как иссушить сердце от крови, а лёгкие – лишить возможности дышать.

Воздушная среда вокруг, твёрдая земля под ногами, вода, падающая дождём, солнце, согревающее светом. Мои мир. Моя жизнь. Моё дьявольское искушение. Порог которого преодолён.