Текст книги "Самая страшная тайна Гарри Поттера (СИ)"
Автор книги: Windboy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
========== 1. Чёрный-чёрный человек ==========
Стараясь не скрипнуть кроватью, Гарри тихонько встал, достал из-под подушки и накинул на плечи плащ-невидимку. Взял мантию, ботинки, спустился по холодным ступеням в гостиную и прокрался в коридор.
– Гарри, это ты? – ворчливо осведомилась, зевая, Полная Дама. – Опять на ночь глядя куда-то собрался?
– Ш-ш-ш… Баю-бай, спи, царевна, засыпай, – ласково пропел Гарри.
– Я всё расскажу Минер… хр-р-р… – захрапела Полная Дама, и розовые кружева на её платье затрепетали.
Яркие звёзды в ясном небе и побитая молью луна посеребрили мир. Сначала Гарри шёл по дорожке к хижине Хагрида, но вовремя вспомнил о последнем приобретении друга и свернул напрямую к Запретному лесу. На каком-то подпольном рынке Хагрид с неделю назад купил гусей, утверждая, что это не обычные гуси, а скрещенные с редкой породой азиатских лебедей. «В неволе они не размножаются, – увлечённо рассказывал Хагрид, – но я им помогу, – он достал зонтик, – направлю куда надо». Стоило к ним приблизиться, гуси начинали отвратительно гоготать, раскрывая облезлые крылья и норовя ущипнуть зазевавшегося путника. Особенно доставалось маленьким мальчишкам, у них гуси дотягивались до мягкого места и гоняли несчастных по всему двору.
Над грядками огорода возвышалось огромное страшное пугало в Хагридовых обносках. В лунном свете поблёскивало лезвие косы.
«Надо же было додуматься дать её в руку пугалу», – возмутился Гарри и краем глаза уловил какое-то движение. Он замер. «Нет, это не может быть пугало. Просто ветер». Но идеальная тишь без малейшего дуновения ветерка опровергала предположение мальчика.
Вспомнился поздний вечер в гостиной и таинственный шёпот Колина: «Четыре девочки по одной с каждого факультета сидели напротив хижины Хагрида, и тут пугало шевельнулось, хоть ветра не было, а потом в мгновение ока оно оказалось перед ними, и девчонки бросились бежать. На другой день они вновь пришли к хижине, но пугала в огороде не оказалось. Они развернулись, чтобы уйти, и увидели огромное чучело прямо перед собой. Взмахнув косой, оно одним ударом отрубило всем четверым головы. Не верите? Смотрите сами!» И Колин показал фотографию с пугалом. «На косу смотрите, видите, она вся в крови!»
Поминутно оглядываясь, Гарри уже не так бодро двинулся дальше.
Он остановился на опушке. Из леса потянуло сырым туманом, грибами и разложением. Гарри поёжился, достал волшебную палочку и шагнул в непроглядный мрак чёрного-чёрного леса.
Следуя по едва различимой тропинке, он услышал приближающийся топот и еле успел отступить за ствол дерева. Прямо напротив него резко остановился кентавр. Гарри обдало порывом ветра с опавшей прошлогодней листвой, резким запахом конского пота и дерьма.
«Арагоговы отродья, – прохрипел кентавр, – скорее к ручью, пока сородичи не решили, что я вновь обделался от страха, а не от несварения после стряпни эльфов».
Гарри узнал голос Флоренца и уже хотел дать о себе знать, но тот к чему-то прислушался и рванул прочь.
Гарри тоже различил шорох множества лап и, цепенея от ужаса, вжался в шершавый ствол. Мимо, обдавая вонью разложившегося мяса, пронеслись огромные тяжёлые тени. Одна из них замерла там, где пару секунд назад стоял кентавр. Гарри казалось, что все четыре пары глаз вперились в него, и он замер, не дыша. Медленно повернул голову: паук исчез.
Прислушиваясь, замирая от каждого шороха и треска, Гарри углубился в чащу леса.
Большой бревенчатый чёрный-чёрный дом стоял на выжженной огнём чёрной-чёрной поляне. Все окна в нём горели. Чудилось, что в доме должно быть светлым-светло, но так казалось только снаружи. Шагнув на поляну, Гарри ощутил покалывание в кончиках пальцев. Дом накрывал антимагический барьер, чтобы никто не подобрался незамеченным. Даже плащ-невидимка потерял часть своих свойств, сделав владельца похожим на бесплотного духа. Гарри остановился у двери, пригладил волосы, натянул, словно тренируясь, беззаботную улыбку и тут же мрачно уронил.
Слева от входа на постаменте возвышалась белая статуя девочки с барабаном. Её отважное решительное лицо пугало Гарри своей неумолимостью. Ноздрей коснулся запах сырого гипса. Второй постамент справа от двери был пуст, а в голове вновь шептал проклятый Криви: «В чёрном-чёрном лесу на чёрной-чёрной поляне стоит чёрный-чёрный заброшенный дом. Ночью в нём всегда светятся все окна. Его охраняют барабанщица и горнист. Однажды в горниста попала молния и разрушила статую. С тех пор по ночам в тоске по другу барабанщица рыскает по Хогвартсу и ищет похожего мальчика ему на замену. А если мальчик ей не подойдёт, она схватит его и вырвет СЕРДЦЕ!!!»
Гарри невольно вздрогнул, как и тогда в гостиной.
«Придушить бы поганца», – подумал он, стараясь не встречаться с юной барабанщицей взглядом. Даже глаза закрыл. В лесу заухала сова.
Когда это началось? Когда шелестящий шёпот впервые предложил разделить с ним его боль? Той ночью его, как обычно, мучили нескончаемые кошмары. Крик матери, всполохи зелёного магического сияния. И шёпот, вползающий в уши, проникающий в мозг, в центр его существа, душу и сердце, сплетающийся в змеиные клубки в животе и ниже, ещё ниже…
«Хочешь, я разделю с тобой твою боль, – спросил всепроникающий голос, – твоё одиночество, непонимание, злобу и насмешки родичей-маглов, врагов и завистников? Я не дам тебе радости, не дам утешения или любви, но я буду с тобой в твоём страдании и в твоём наслаждении…» – закончил голос и ввинтился в низ живота, вызвав болезненный спазм мышц промежности и выплеск острого удовольствия, а Гарри проснулся от своей первой поллюции.
С тех пор прошло три года, и сны стали явью.
Гарри протянул руку и открыл скрипучую дверь.
В чёрной-чёрной комнате, на чёрной-чёрной кровати, застеленной чёрными-чёрными простынями, сидел чёрный-чёрный человек. Он поднял на Гарри глаза, и они были красными, как кровь.
========== 2. Хочешь, я убью их? ==========
– Ты пришёл, – сказал чёрный-чёрный человек.
– Да, – сказал Гарри.
– Га-гарри, Га-гарри! – радостно раздалось из левого угла.
– О, ты научил его говорить человеческим голосом!
– Пока только твоё имя.
– Ким, Ким. – Парень в изодранной белой рубахе, похожей на ночную сорочку, сидел в углу на коленках и энергично кивал, ударяя себя в грудь.
– Кажется, его зовут Ким, – сказал Гарри и подошёл к нему.
Только что живо реагировавший Ким теперь невидящим взглядом уставился в пустоту. Нет, не в пустоту, проследил Гарри его взгляд, а на красное пятно на противоположной стене, прямо над чёрным пианино.
– Тебе не кажется, что пятно стало больше? – спросил Гарри. – Ты же собирался его закрасить.
– Я закрасил, но оно опять проступило.
– Что-то Ким бледнее обычного.
– Гарри, иди ко мне.
Гарри подошёл, и он зажал его между своих коленей.
– Сними мантию.
Гарри снял, отбросил её в сторону и опустил руки на плечи чёрному-чёрному человеку. А тот тонкими длинными пальцами начал пуговицу за пуговицей расстёгивать его пижаму. Снял, обнажая бледную юношескую грудь, наклонился, уткнулся в неё лбом и втянул воздух. Прорези ноздрей затрепетали. Высунув язык, он провёл острым кончиком от солнечного сплетения до яремной ямки. Нырнул руками под резинку штанов, оглаживая и сжимая ягодицы. Спустил штаны на пол. Гарри переступил, высвобождая ноги, и, погладив лысую, в прожилках вен голову мужчины, почувствовал, что возбуждается. Но возбудился не только он. Нечто похожее на горячую, пульсирующую и источающую скользкую влагу змею обвило его ногу и устремилось вверх. Холодные безжалостные пальцы раскрыли ягодицы, и змея уже почти начала ввинчиваться в него, когда в окно громко постучали.
– Кто бы это ни был, я его убью, – произнёс чёрный-чёрный человек и резко, но всё равно изящно выбросил в сторону левую руку.
Окно распахнулось, и через мгновение в его когтистых пальцах трепыхалась большая почтовая сова.
– Это тебе, Гарри, от Малфоя, – будто выплюнул мужчина.
Гарри открыл письмо.
– Что пишет наш заяц-беляк?
Гарри развернул, показывая письмо.
– Где ты?! – прочёл мужчина и криво ухмыльнулся. – Волнуется, чует девичье сердце нечистое.
Гарри уронил письмо и повалил чёрного-чёрного человека на спину.
– Мне нужен только ты, Том.
Тот зарычал, растягивая в оскале губы. Сова взмыла и, шумно хлопая крыльями, заметалась по комнате. Вжимаясь в угол и закрываясь руками, заскулил Ким. Клавиши пианино вздрогнули, и комнату затопила какофония резких звуков.
Боль пронзила Гарри, и его ногти вонзились в худую грудь Тома, вокруг ногтей выступили капли крови. Гарри тоже оскалился, запрокинул голову и закричал, выплёскивая всю боль, смертельную тоску одиночества и безнадёжные мечты о счастье, что накопились в сердце.
Он рухнул вниз, упираясь в лоб Тома своим, пронзаемый и освобождаемый болью. Том крутанул его, обхватил за часто вздымающуюся грудь и прижал спиной к животу. Гарри потянулся руками вниз, чтобы довести себя до кульминации, и тут в комнату влетела вторая сова и уселась на спинку кровати, глядя на них то одним, то другим круглым глазом.
– Хочешь, я убью их? – спросил Том.
– Нет, – вытирая со лба пот и поправляя очки, сказал Гарри, – это школьные совы. Не покидай меня, – попросил он и потянулся за письмом.
– Ты где? У меня от капкана уже нога онемела! – прочёл он. – Напиши, что у тебя голова от шрама болит, – подсказал Том и зло гоготнул. – Диктуй.
– Драко, прости! Помогаю Рону писать доклад по зельеварению. Если уйду, он что-нибудь заподозрит. Увидимся завтра на квиддиче, и не смей больше поддаваться! – побежали строчки по обратной стороне бумажки, затем она свернулась в трубочку и нырнула в чехол на лапке совы.
– Прочь! – скомандовал Том, и обе совы улетели.
Пианино играло тихую спокойную мелодию, мерцал огонь свечей, наполняя комнату длинными тенями. Гарри поднял голову и встретился взглядом с тёмными раскосыми глазами Кима.
– Иди сюда, – поманил Гарри.
Бочком, не распрямляясь, на полусогнутых ногах тот подошёл. Гарри взял его за руку.
– Обхвати и делай вот так. Да. Быстрее. Быстрее! И ты быстрее, Том, быстрее!
Он откинулся затылком на ключицу Тома. Очищающая волна приближалась, накатывала, вот она уже нависла над головой, заслоняя весь мир, застыла на пике и обрушилась, сметая всё на своём пути.
Сладостная дрожь, а за ней волна облегчения прокатились по телу, и Гарри заплакал. Обессиленно соскользнул вниз, на бок и, подтянув коленки, сжался в комочек в объятиях Тома. Он продолжал вздрагивать, а Том или, быть может, Ким гладил его по растрёпанным волосам.
========== 3. Совы – не то, чем они кажутся ==========
Укутавшись одним одеялом, они, прижавшись друг к другу плечами, втроём сидели, прислонившись к спинке кровати, и потягивали сливочное пиво.
– Окончив Хогвартс, – рассказывал Том, поправляя под спиной подушку, – я отправился на поиски настоящего учителя бессмертия. Но натыкался на одних шарлатанов. После встречи со мной они, конечно, больше не могли называться бессмертными. Они вообще уже ничего не могли. – Он хмыкнул и сделал глоток. – Своего истинного учителя я нашёл в далёкой холодной России. Звали его Николай Бессмертных, и был он заведующим пионерским лагерем «Надежда». Каких же усилий стоило мне попасть к нему в ученики! До сих пор просыпаюсь по ночам в холодном поту с криком «всегда готов!» и «взвейтесь кострами, синие ночи!» в голове. Он прямо-таки измывался надо мной, говоря, что я такой же тупой, как Карлос, что у меня совсем нет воображения, чтобы как следует спрятать крестражи.
– А где он их прятал?
– Дядь Коля был поклонником китайской народной медицины, и все его крестражи были иголками. Якобы в них энергия ци правильно текла, что позволяло сохранять более-менее человеческий облик. Иголка пряталась в яйце – символе новой жизни, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, а сундук на вершине горы, оплетённый корнями тысячелетнего дуба. Дуб он сам сажал после того, как очередной сундук закапывал. А гора на каком-нибудь далёком необитаемом острове, скрытом магическими покровами.
– А Карлос, которым он тебя обзывал, он кто?
– Был у Бессмертных любимый ученик Хуан, индеец, кажется, весь в учителя, горазд поиздеваться над маглами, и не просто так, а беря их в ученики. Карлос был одним из таких учеников, видимо, самым никчёмным. Николай так ржал, зачитывая отрывки из его книги, что мне даже становилось жаль бедного Карлоса. Представляешь, как над ним надо было глумиться, чтобы я пожалел магла? А дядь Коля, бывало, выпьет и начинает рассказывать, как они с Хуаном в вороньем обличье через Тихий Океан друг к другу в гости летали и девиц на островах по пути портили. Это ж он меня летать научил не оборачиваясь. И чуть что сразу змеюкой подколодной обзывал. Кстати, он мне посылочку недавно прислал, на кухне в комоде стоит. Принесёшь?
– Ага.
Гарри выбрался из-под одеяла, взял свечу и, сверкая голым задом, прошествовал на кухню. Две пары голодных глаз проводили его неотрывными взглядами.
– А ты не выяснил, откуда Ким взялся? – крикнул Гарри, шаря по полкам.
– Наверное, летел на метле и брякнулся, зацепив защитный купол. Только метлу я так и не нашёл.
– А чего он по-человечьи не говорит?
– Может, заколдовал кто, лень разбираться.
«Яга-экспресс – доставка живого али мёртвого в любое время и пространство» – прочёл Гарри на коробке, обёрнутой в грубую серую бумагу, перевязанной такой же серой лохматой бечёвкой и опечатанной сургучными печатями с надписью «Сибирь».
«Вот ведь антураж», – восхитился Гарри.
С посылкой в руках он вышел в коридор и увидел ранее незамеченную дверь, видимо, её скрывала магия, но под действием защитного поля прохудилась. Открыв дверь, он оказался в такой же чёрной комнате, как та, из которой пришёл. Только в ней вместо чёрной кровати стоял гроб.
Гарри вернулся в спальню и прыгнул обратно под одеяло.
– Она?
– Да, – подтвердил Том, шевельнул пальцем, и верёвки с бумагой слетели с коробки, по всей видимости, из-под обуви.
Гарри откинул крышку и достал что-то сморщенное красно-коричневого цвета с белесыми точечками.
– Что это? – удивился он.
– Мухоморы.
– И что с ними делать?
– Принимать, – ответил Том и бросил в рот пару засушенных шляпок.
Ким, недолго думая или совсем не думая, последовал его примеру. Гарри тоже не заставил себя уговаривать.
– Зачем тебе гроб? – спросил он наудачу и застал Тома врасплох, впервые тот растерял былую самоуверенность и выглядел смущённым.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– Я так боюсь мертвецов, боюсь умереть и стать одним из них, что решил потренироваться, лежу в нём иногда… А знаете, – продолжил он преувеличенно бодрым голосом, – мой учитель ещё любил поучительные анекдоты про маленького мальчика рассказывать. Говорил, что они позволяют помнить о смерти, но не придавать ей слишком большой важности. Маленький мальчик рыбу ловил, тихо к нему подплыл крокодил. Долго пердел крокодил-старичок, в жопе застрял пионерский значок. – Гарри хихикнул. Ким непонимающе на него посмотрел и тоже заулыбался. – Маленький мальчик в ванне купался. Маленький мальчик громко плескался. Папа подкрался, трусами шурша. Хлоп табуреткой – и нет малыша!
– Ха-ха-ха! – закатился Гарри. – Шурша!
– Га-га-га! – подхватил Ким.
Гарри икнул и уставился на Тома.
– Маленький мальчик подрос и стал героем анекдотов про Вовочку, а скоро коллективное несгибаемое пионерское намерение сделает его президентом…
Они сидели молча и чего-то ждали. Чего именно, никто уже не помнил. В окно влетела большая мохнатая сова. Они проводили её нетвёрдыми взглядами. Сова сделала круг по комнате и приземлилась на спинку в изножье кровати.
– Докладывай! – велел Том, сделав замысловатый жест рукой.
Гарри залюбовался им и вздрогнул, когда сова закаркала противным писклявым голоском:
– Ты где? Ты где? Ты где?
– В Караганде! – ответил Том и нарочито громко захохотал.
Гарри встал на ноги. Ему вдруг нестерпимо захотелось обнять сову и зарыться в её пушистый пернатый бок лицом. Увидев его целиком, сова распахнула глазища и вытянула вперёд шею, а потом взяла и нагло так отвернулась.
– Я ей не нравлюсь, – обиженно сказал Гарри.
– Зато ты нравишься нам, а что с этой тупой курицы взять?!
Сова заходила по спинке кровати, возмущённо ухая.
– Цыпа-цыпа, – позвал Гарри, шагнул к сове, запутался в одеяле и полетел вниз.
И последнее, что он услышал, были слова Тома:
– Совы – не то, чем они кажутся…
========== 4. Круциатусом балуетесь? ==========
«Я всё-таки поймал сову, – подумал Гарри, вдыхая ромашковый аромат волос. – Но что тогда с таким упоением мнут мои пальцы и кто делает мне приятно? Как же эта мягкость похожа на одну девичью грудь…»
– Гермиона? – удивился Гарри, открывая глаза.
– Гарри? – притворно вторя его удивлению, осведомилась «сова» и села на кровати, стыдливо прикрывая руками обнажённую девичью грудь.
Вообще-то она вся была голой, но грудь её почему-то больше всего взволновала.
«Ели обе руки Гермионы при ней, то чья тогда на моём члене?» – откинул Гарри одеяло.
– АААА! – заорал он одновременно с Гермионой.
Та неведомо откуда выхватила волшебную палочку:
– Петрификус тоталус, – выпалила она, но промахнулась.
Вернее, она промахнулась по чёрной руке, но попала в любимый орган Гарри. Отчего он тут же перестал его чувствовать. В том, что Гермиона ошиблась с целью, был какой-то фрейдистский подтекст, но в силу обстоятельств Гарри его не уловил. А чёрная рука взмыла в воздух и скрылась в красном пятне на стене.
– Гарри, что происходит? Это что, та самая рука, о которой рассказывал Криви? Что забирается по ночам под одеяла и задрачивает мальчишек до смерти?
– Это он вам такие истории рассказывает?! Озабоченный паршивец!
Он вспомнил ослепительные вспышки фотокамеры в ночи, когда они с Роном немного размечтались. И заверения Колина, что нет, он никому ничего не покажет, а если и оставит пару фото, то исключительно для личного пользования.
– А фотографии он никакие не показывал?
– Показывал… крупным планом. Думал, я не узнаю обкусанные ногти Рона и твоего… эмм… страдальца?
– Ты же ему сама теперь маникюр делаешь.
– А куда деваться, а то как засунет…
Гарри тем временем пытался размять и вернуть чувствительность члену.
– Ой, сейчас помогу, – подняла Гермиона палочку.
– Нет-нет, не надо, кажется, проходит! – воскликнул Гарри, накидывая на себя одеяло.
– Ой! – встрепенулась Гермиона, будто только осознав, что она голая, и тоже укрылась, прижимаясь к другу.
Горячо задышала в ухо. Она была близко, слишком близко, чтобы оставаться равнодушным. Гарри зажмурился. Тёплая рука скользнула по внутренней поверхности бедра, поднялась вверх. Он шевельнулся и будто невзначай согнул и чуть развёл ноги.
– Гарри, а здесь чувствуешь? – Она обхватила и чуть сжала яички.
– Д-да, – заикаясь, произнёс он, мечтая, чтобы её пальцы скользнули ниже, к чувствительной промежности.
– Интересно, почему тебя всего не парализовало, – задумчиво произнесла она, а пальцы продолжали привычно оттягивать и массировать мошонку. – Это что вообще за место?
– Мои яйца.
– Да не это! – озлилась она на его тупость и сжала пальцы сильнее. Гарри застонал, подтягивая коленки к груди. – А это.
– Моя жопа? А-а-а! Очко? А-ах!
– Думай, Гарри, думай, а то я перестану делать тебе больно.
– Нет-нет, ты про дом? – сразу осенило Гарри. – А-ай! Ещё…
Зубы Гермионы сомкнулись на его соске. Волосы щекотали шею.
– Это дом моего… моего психоаналитика, – Гарри выгнулся дугой, – он помогает мне разобраться во внутренних конфликта-ах!
– Так? – спросила Гермиона, приставляя к его груди палочку. – Круциатус!
Гарри лежал на скомканных, уже порядком запятнанных простынях и тяжело дышал.
– Ты делаешь меня очень, очень плохой девочкой, – сказала Гермиона. – Что мне сказать Малфою? Он уже достал меня своим медвежьим капканом, носится с ним, как не знаю с чем, фетишист проклятый. Зачем только ты его ему на день рождения подарил?
– У Хагрида в барахле ничего меньших габаритов не нашлось.
– Драко, кстати, всё ещё переживает из-за пропавших корейских мальчиков, что ему папаша из будущего на день рождения выписал. А всё из-за дурацкой российской почты, как её там, Яга-экспресс? Вечно у них куда-то посылки исчезают.
– А моему Т… товарищу посылка дошла.
– Видимо, что-то всё-таки разбилось, раз барабанщица одна осталась. Такой антиквариат, жаль…
– Да я не про статуи, я про грибы. – Гарри зашарил под кроватью, достал и открыл коробку.
– Какие грибы, Гарри, это же кедровые шишки!
– И правда шишки, может, коробки перепутал? И как они только тендеры на доставку выигрывают?
– Да всё благодаря экологичности перевозок, никаких магловских машин, всё само летит и скачет, даже печки, слышала, на магическом ходу есть. Небось, и статуи своими ножками топали. Может, дойдёт ещё мальчик?
Гарри пожал плечами, выковыривая из шишек орешки.
– Хочешь? – протянул он горсточку Гермионе.
– Нет, пора возвращаться, а то Малфой точно там себе что-нибудь капканом отчекрыжит. Ты со мной?
– Нет, мы ещё сеанс не закончили.
– Ладно, я твои крики и стоны для Драко в вопиллер записала, надо же его хоть чем-то порадовать. Развлекайся, только пианино это не трогай.
– Почему?
– А ты внутрь загляни, хотя нет, лучше не заглядывай. Где твой психоаналитик, кстати?
– Вышел куда-то, может, в туалет.
– Мне бы тоже перед полётом заглянуть, клювик припудрить. Где он тут у вас?
– Там, по коридору за кухней.
– Люмос, – произнесла Гермиона и погрузилась в тёмное нутро дома.
Гарри сполз с кровати, морщась от исходящих от простыни знакомых ароматов, и на цыпочках подошёл к пианино. Свет от свечей плясал в лакированной поверхности. Бело-чёрно сверкали зубы клавиш. Он уже прикоснулся к крышке, но тут же отдёрнул руку, потому что заслышал шаги вернувшейся Гермионы.
– А что там за чёрная дверь с кровавыми цифрами 660?
– Да? А было 559. Не знаю, доктор запретил мне в неё заглядывать.
– Насчёт заглянуть, там Хагрид зайти просил, у него куда-то два гуся пропали, осталось всего пять. Утешишь его?
– А что Рон? Пусть он сходит.
– Рон их боится с тех пор, как его в детстве гусак ущипнул.
– Ладно, зайду, – вздохнул Гарри.
Гермиона вылезла в окно.
– Фу, где вы эти мерзкие жёлтые шторы взяли? Сожги их, пока не поздно.
«Вечно она чем-то недовольна!»
– Хорошо. Ты только за поляну выйди, а то тут защитное поле.
– Я уже поняла, я как в него влетела, так меня будто забвением пришибло, ни черта не помню до того момента, как ты меня…
Гермиона покраснела, поправила волосы и отвернулась, видимо, вновь вспомнив, что совсем голая. Отбежала за деревья. Крупная сова взлетела над лесом и удалилась в направлении замка.
Гарри обернулся и вздрогнул. Два огромных змеиных красных глаза смотрели на него в упор.
– Круциатусом балуетесь? – прошипел Том.
– Мы так, совсем немножко, да и магия тут еле-еле работает. Надо было, чтобы она поскорее ушла, – оправдывался Гарри.
– Сейчас посмотрим, как тут и что работает. Империо!
– Не-ет, – успел простонать Гарри, падая на колени. Его рот так и остался открытым.
– Ползи, мой одноглазый змей, ползи, посмотрим, чем их кормили на ужин.
По щекам Гарри катились слёзы и падали на пыльный пол.
========== 5. Когда душа жива ==========
– Когда я жил в приюте, – разглагольствовал Том, не забывая подмахивать, – у меня был заклятый невидимый друг Боб. Он приходил ко мне в тёмные часы одиночества и сомнений, растлевая в сладострастных кошмарах мои душу и тело. И только дядя Коля помог мне избавиться от этого паразита, а я помогаю тебе. Плачь, родной, плачь.
– Как? – прохрипел Гарри, сглатывая и глядя на отстранившегося Тома.
– Давая понять, что жизнь с боли только начинается. Отпусти свою боль, Гарри, и живи свободным.
– Как, ведь это я виноват в маминой смерти?!
– В этом мире теней нет виновных или невиновных. Кто виновен в рождении твоей тени, ты или свет этой свечи, а может, мальчишка-подмастерье, что её сделал? Твою мать убил я, и не важны причины. Я сделал свой выбор, и я за него отвечу. Но ты нужен мне цельным, чтобы сыграть этот спектакль до конца.
– Я не смогу.
– Сможешь, мой мальчик, сможешь.
– Неужели для тебя нет иного выхода?
– Выход есть всегда, вопрос лишь в том, готов ли ты его принять. Сквозь грядущего прошлого мрак, маг, путь себе открой. Выход единый меж двух миров, огонь, иди со мной! Четверть века – не такой уж большой срок…
Он обнял Гарри, и тот прижался к нему, к своему врагу, невольно ставшему другом.
– Всё, что между нами происходит – это тоска по любви…
– Сможем ли мы заполнить эту пустоту друг в друге?..
Пустоту несбывшейся родительской любви и материнского тепла.
– Я поколдовал над Кимом. Он теперь говорит, вернее, поёт человеческим голосом. Сейчас в зале на диване спит. Может, и нам пора?
– Да, мой тёмный лор…
Хлёсткая пощёчина отбросила Гарри на кровать. Он ухмыльнулся, слизывая с разбитой губы кровь. Чёрный-чёрный человек надвинулся, навис над ним и рухнул в распахнувшуюся чёрную бездну его сердца. Ни в нём, ни в его руках не было ни свечи, ни малейшего проблеска света. Но бездна чувствовала, что она больше не одинока…
Гарри проснулся от того, что Том встал с кровати и вышел в коридор. Что-то в его движениях показалось странным, неестественным. Грация исчезла, её сменила деревянная дёрганая неуклюжесть. Гарри встал и пошёл следом. Они зашли в комнату с гробом. Том лёг в него, но через несколько минут поднялся и вернулся в кровать. Гарри стало интересно, каково это – полежать в гробу. Забравшись в него, он немного повалялся, затем решил вылезти, но ни встать, ни закричать не смог. Взошло и село солнце, наступила ночь. Зашёл в комнату Том. Гарри хотел его позвать, дать знать о себе, но опять ничего не вышло. Глаза у Тома закрыты, а в руках молоток. Опустил он крышку на гроб и заколотил серебряными гвоздями, потом снёс его в подвал, где заранее была приготовлена глубокая яма. Опустил в неё гроб и закопал большой совковой лопатой.
От грохота земли о крышку гроба Гарри вздрогнул всем телом и проснулся. Молотком лупил Ким, прибивая пойманную, судя по торчащему хозяйству, на живца, чёрную руку к полу. Молоток был тем самым, да и гвозди тоже. Закончив, он обессиленно отполз и привалился к стене. Гарри повернулся на бок, посмотрел на Тома. Тот спал, обняв подушку. На его плечо падал луч солнца. Гарри протянул руку и легонько коснулся пальцами пятнышка света.
Ким тихонько запел:
– Мы умрём,
Словно два лепестка, оторвавшись от чаши любви.
Эти сны
Нам уже не увидеть, не встретить весны.
Посмотри,
Время в путь собралось.
И беспечно сердца отозвались на нежность,
И пальцы сплелись.
Обернись.
Я хочу посмотреть на улыбку твою,
Чтобы мир озарился
И сердце забилось сильней.
Мы сегодня умрём,
Мы уйдём в край теней.
И не будет родней
Этих первых рассветных лучей,
Что играют сейчас
На твоём обнажённом плече.
Гарри закрыл глаза, из них капали слёзы, а сердце казалось невыносимо лёгким без боли, которую он отпустил. Но в нём всё ещё оставалась частица израненной души Тома, частица, всё беспросветное детство заменявшая ему родных и друзей, разделявшая его одиночество и говорившая с ним в минуты отчаяния, ставшая его спутником, защитником, неотъемлемой частью, с которой ему предстояло расстаться. Но не сейчас, слава богу, не сейчас…
– Гарри, ты чего к Хагриду не зашёл? У него горе, пятерых оставшихся гусей увели, или они сами удрали, не желая размножаться. Даже заколдованное пугало не уберегло.
– Прости, Гермиона, не до того было, – произнёс Гарри, прислушиваясь к таинственному шёпоту Криви.
– Пятеро пацанов в чаще чёрного-чёрного леса вошли в чёрный-чёрный дом и оказались в коридоре с двумя дверьми. Они заглянули в одну из них. Там в чёрном-чёрном гробу лежал чёрный-чёрный мертвец. В испуге они захлопнули дверь и зашли в другую с кровавой цифрой 661. «Что это за цифры?» – спросил Чонгук, самый сообразительный из них. Они оглянулись, и дверь тут же намертво захлопнулась. А цифры сменились на 666, и из них потекла кровь, а из всех щелей потекла вода, наполняя комнату. Ребята умели плавать, но из воды потянулись руки и схватили их. Два мальчика утонули, а другие вырвались и через слуховое окно выбрались в следующую комнату. Мин спрыгнул вниз, и пол под ним раскололся, мальчик пропал. По узкой кромке вдоль стены двое оставшихся прошли в третью комнату. Там из стен, пола и потолка выскочили острые ножи. Джун поранил ногу и не мог идти дальше. Чонгук, пообещав, что обязательно за ним вернётся, разбил окно и выпрыгнул, спасаясь из дома. Он добежал до Хогвартса и собрал учителей. Утром они вернулись в чёрный-чёрный дом, но ни детей, ни комнат в нём уже не было, тогда дом сожгли.
– Колин, а откуда взялись эти мальчишки? – спросил Гарри.
– Их заколдовала злая ведьма Баба-яга, обратив в гусей-лебедей. Они летали по свету и собирали ей капустные листья на борщ.
В гостиной повисла тишина.
– А хотите на мой капкан посмотреть? – раздался неуверенный голос.
– А-а-а! Кто пустил к нам Малфоя?! – вскочил Рон.
– Я, – сказал Гарри, поднимаясь. – Ладно, Драко, тащи его сюда…
25 лет спустя…
Не бойся жить.
Свеча горит лишь раз.
Не бойся быть собой.
Иначе не познаешь света.
Отбрось сомненья,
Дай себе взглянуть
На мир, как есть,
Люби и жди ответа.
Не важен час,
Не важен день и год.
Она всегда готова к пробужденью.
Немая суть, дай ей свободу, будь!
Не бойся жить.
Всё счастье в нас самих.
Не бойся быть собой
В объятиях любимых.
Мечты уснули,
Нежность на двоих,
В сердцах,
Что настежь двери распахнули.
Не важен миг и вечность не важна,
Когда душа жива.
