Текст книги "Твой личный Ангел-хранитель (СИ)"

Автор книги: WhitePanther

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Ты защищала. Ты все сделала, как надо. Но ты ведь не только из-за этого переживаешь, – Джим внимательно смотрел в глаза сестры, пытаясь разгадать ее раньше, чем она сама заговорит.

– Но ты не защищаешь… Уничтожаешь. С твоим умом ты мог бы изобрести лекарство от рака изобрести или еще что-то.

– Эви, неужели десять лет назад я был милым мальчиком, неспособным на преступление?

Эвелин отрицательно покачала головой.

– Ты всегда был сумасшедшим гением. В меньших масштабах только, – губы девушки тронула улыбка. – А то, что ты делает сейчас…

– У каждого свои развлечения. Прими это, и жить легче станет. В конце концов у тебя была возможность жить нормально, но ты же почему-то осталась. Значит не так тебе все это и чуждо. И если уж ты предпочла спокойной жизни жизнь с Мориарти, то я тебе так скажу – ты такая же ненормальная, как и я. Родная кровь всё-таки.

Эвелин рассмеялась, а на душе вдруг стало немного легче.

Заходящее солнце касалось крыши, на которой, болтая ногами, сидели два таких разных, и таких похожих человека. А люди под ними все так же продолжали куда-то спешить.

***

Да, Эвелин никогда не делила мир на черное и белое. Во многом благодаря этому принципу она нашла в себе силы попытаться принять образ жизни Джима. Уже к этому времени Эви осознавала – разница характеров между ней и Джеймсом, что навязывали им с детства, не такая уж и сильная. Она сама чувствовала, насколько сильно изменилась с прошлых лет. То, что творил Мориарти, конечно, пугало… Или завораживало?

Быть может, когда-нибудь родственные связи себя проявят. Кто знает…

========== Двадцать пять ==========

Say you’ll catch me when I fall

Wrap your wings around my body

When I’m lost in the storm

And I’m calling

Wrap your wings around my body*

Если бы у Джеймса спросили, кому он может доверить свою жизнь, он бы назвал двоих. Полковника Морана и ту, что с рождения находилась с ним бок о бок. Но в отличие от Себастьяна Эвелин Мориарти не убивала. Даже спустя годы она хорошо помнила, какого это – видеть, как человек умирает из-за тебя. Девушка видела смерти и после этого, но ни одно из даже самых кровавых убийств не отложилось в памяти так, как ее собственное – первое и единственное. Насилие было тем, на что Эви приходилось закрывать глаза, работая с Джеймсом. Она не могла навязывать ему свои убеждения и менять ход его игры. Она могла лишь следовать его правилам. Джим видел в ней человека, похожего на него самого – только с более весомым знаком «плюс». Он видел, что Эв больше не боится того, что происходит вокруг нее, а потому склонять ее к насилию больше не собирался. В конце концов она и не была хороша в этом. Но Мориарти знал – если от Эвелин будет зависеть жизнь близких ей людей, она, не раздумывая, возьмется за оружие, дабы спасти и уберечь. Джим никогда не признавался себе в этом, но он гордился маленькой девочкой, что преодолела собственные страхи и с гордо поднятой головой стояла вовсе не за спиной – рядом с Джимом.

Эвелин была талантливой журналисткой, а потому в империи Мориарти ей нашлось место. Она предлагала острые, провокационные статьи о конкурентах Джеймса в известные газеты, пользуясь именем Оливии Уайт. В большинстве случаев те публиковались, и со временем девушка нажила себе достаточно врагов. Впрочем, до брата ей было далеко.

***

Приятный полумрак, свет, исходящий только от настольной лампы, мерный стук девичьих пальцев по клавиатуре ноутбука – все это создавало ощущение дома, хоть и понятие уюта для Джеймса было весьма абстрактным. Умиротворенная обстановка усыпляла не хуже димедрола, несмотря на три чашки кофе, выпитые в течение дня.

– Джим, как ты думаешь… – Эви прекратила печать то, что в скором времени могло стать сенсацией, и обернулась.

«Наполеон криминала» лежал на диване и спал, уронив куда-то на пол документы, «способные устроить мировой финансовый кризис».

– Мистер Зло за работой, – тихо, чтобы не потревожить брата, усмехнулась Эв.

Сама девушка тоже безуспешно боролась со сном. Глаза нещадно слипались, а мозг уже отказывался функционировать. Мориарти зевнула и провалилась в сон, уронив голову на письменный стол.

***

Все еще пребывая в состоянии на грани сна и яви, Эвелин почувствовала, как что-то или кто-то касается ее щек. Нехотя открыв глаза, девушка, поморщившись от яркого света и головной боли, приподнялась на локтях и увидела перед собой взволнованного Джима.

– Все нормально?

– Да, вроде бы, – Эви потерла глаза, привыкая к свету, и огляделась. – А мы вообще где? И что произошло?

– Нас накачали. В дом газ пустили, угарный, скорее всего. А вот где мы – вопрос хороший.

Помещение, куда они попали, было весьма странным. Ранее здесь было два этажа, но сейчас от второго осталось несколько перегородок и выход на крышу. Окно было только под самым потолком, что исключало возможность выбраться.

– Как думаешь, зачем мы здесь? – Эв озиралась по сторонам, пытаясь найти выход.

– Месть, шантаж, деньги – вариантов много. Склоняюсь к первому. Нас не убили сразу, значит тут что-то глубоко личное. Не беспокойся, мы довольно давно здесь, а значит Моран найдет нас раньше, чем меня успеют застрелить, – усмехнулся Джим и получил слабый удар локтем.

– Заткнись!

Вдруг дубовая дверь слева от них со скрипом отворилась, и в комнату зашел поседевший, хромающий на левую ногу глава Клеркельнуэльского синдиката – Микки Грин.

– Надо же, какая встреча! Давно не виделись, признайся, ты скучал? – Мориарти приветливо помахал ему рукой.

– Рот закрой, – Грин резко достал из нагрудного кармана пистолет и направил в лицо Джеймса. Эвелин дернулась и схватила Джима за руку.

– Кто Вы, и что Вам нужно? – воскликнула Эв.

– Ваш брат мне задолжал. Время платить по счетам.

– Фу, как пафосно, – Мориарти обиженно надул губы. – Даже я себе такого не позволяю!

– Ты уничтожил мое дело, натравил мою семью против меня, Мориарти!

Несмотря на очевидно заряженный пистолет и лица, Джеймс был абсолютно спокоен и от души забавлялся происходящему. Эв не могла понять, почему, ведь шансов выйти оттуда живыми было крайне мало. Но девушка в силу испуга не увидела, как минуту назад через то самое окно на крыше в здание влез Себастьян Моран, притаившись за деревянными ограждениями второго этажа. А Джим увидел.

– Это была крайне плохая идея, притащить нас сюда, мой дорогой. И ничему тебя жизнь не учит. Опять то же самое, – Мориарти перевел взгляд туда, где укрывался снайпер, и на теле Грина вновь заплясала красная точка лазерного прицела, однако пистолет он не опустил.

– Знаешь, что бывает с теми, кто встает у меня на пути? – веселье из голоса Джеймса пропало, словно по щелчку пальцев. – Ты по полной облажался, Грин. За это будет расплачиваться твоя семья. Как там зовут твою дочь? Эмма?

– Джим, не надо, не провоцируй! – шепнула Эв, но брат ее проигнорировал.

– За это умирать ты будешь крайне медленно и больно. И твоя семья будет уничтожена, – прошипел Мориарти.

Пистолет в руке мужчины ходил ходуном.

– Джим, остановись! – Эви пыталась вразумить потерявшего контроль от злости Джима, но тот не реагировал. Девушка чувствовала напряжение мужчины напротив. Еще немного – и он сорвется.

– Ты просто жалок. Твоя дочь сгорит от стыда, когда узнает. А может просто сгорит… Ты уже ничего не изменишь.

По состоянию мужчины Эви моментально понимает – это случится сейчас.

– Тебя с собой забрать я способен!

Грин резко поднимает пистолет и спускает курок. С эту же секунду Эвелин со всей силой, на которую способна, толкает Джима в сторону и сама становится на линию огня. Пуля прошивает живот, и девушка падает возле стены. Одновременно с этим стреляет и Себастьян, и Грин падает замертво. Джим, пытаясь осознать произошедшее, смотрит на сестру и чувствует, что в глазах темнеет.

Белая, как снег, Эвелин облокотилась на стену, нервно пытаясь зажать рану на животе и остановить кровь, стремительно утекающую сквозь пальцы. Эви испуганно посмотрела на Джима и прошептала:

– Подойди…

– Моран, врача быстро!

Джеймс упал на колени возле девушки.

– Не волнуйся, Эви, все будет хорошо, – сбивчиво произнес Джим, осматривая рану. С каждой секундой было все страшнее – ранение было серьезным, и никаких оптимистичных прогнозов у Эвелин не было, – сейчас приедут врачи, мигом подлечат, – Мориарти сам не верил в свои слова, но продолжал убеждать в том сестру.

– Черт, я убью Морана!

– Нет! – испуганно выпалила Эви. – Он ни в чем не виноват…

Мориарти чуствовал, как несказанное «это ты виноват, Джим» повисло в воздухе.

– Ох, Джим, тут нет твоей вины, – Мориарти верно истолковала его молчание. – Подожди-ка! – девушка чуть привстала и вскрикнула от резкого движения. Первый шок прошел, и от накатившей боли Эви боялась потерять сознание. – Я должна успеть рассказать. Пока у меня время еще есть… – Эви жестом остановила брата, собирающегося перебить её. – Времени мало, Джимми, послушай, прошу.

Джеймс послушно замолк, а девушка, стараясь не обращать внимания на нехватку кислорода и кровь, заливающую руки, продолжала:

– В день похорон отца мама рассказала мне кое-что, касающееся тебя. Мы с тобой не брат и сестра, Джим. По правде говоря, мы вообще не родственники.

– Что, прости? Не время для шуток, Эв.

– Да послушай же ты! Мама в роддоме подружилась с женщиной одной. Её муж бросил, когда о беременности узнал. По срокам они должны были в один день родить. Так и получилось. Вот только что-то пошло не так, и та женщина, когда мальчика родила, сразу же от ребенка отказалась. Мама так и не узнала, почему. А женщина только попросила, чтобы ребенка Джеймсом назвали… Мама вообще всегда двоих детей хотела, родилась я одна. И она решила забрать в семью того мальчика. Ну то есть тебя. Я должна была тебе сказать, но я испугалась, что ты уйдешь. Я не хотела тебя потерять, Джим. Но ты должен был узнать. Прости меня, – по щекам Эви беспрерывно катились слезы от боли и страха.

Джеймс замолчал, пытаясь осознать услышанное.

– Знаешь, как бы там ни было… – Джим взял девушку за руку. – Ты – моя сестра. Это ничего не меняет.

Эвелин сдавленно улыбнулась.

– Знаешь, что обидно? Что мы с тобой там вряд ли встретимся. Тебя-то в Рай точно не пустят. Хотя постой… Меня вообще-то тоже после всего, что я творила, – Эвелин из последних сил усмехнулась.

– Не говори так! Всё будет хорошо.

– Джим, пообещай мне кое-что, – Эви чувствовала, как сознание ускользает.

– Что угодно.

– Пообещай, что не будешь постоянно подвергать жизнь опасности.

– Обещаю, ангел.

– Ангел… – Эвелин мечтательно улыбнулась. – Буду твоим личным Ангелом-хранителем. Обещаю, – не в силах больше сопротивляться наступающей темноте, девушка в последний раз сжала руку брата, и сознание отключилось.

– Эвелин! – Джеймс пытался нащупать пульс девушки. Он был очень слабым, неровным, и с каждой секундой его удары были все слабее.

***

Дальнейшее Джим осознавал обрывочно, словно в пелене тумана.

Вот бригада врачей забирает Эви, и перепуганный снайпер кричит им, чтобы они гнали, как только могли. Вот Себастьян и Джим несутся по дороге за машиной «скорой», нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. И наконец, больничный коридор, который Мориарти исходил вдоль и поперек.

– Джим, я… – Себастьян белее мела затравленно смотрел куда-то в пол, избегая взгляда босса.

– Моран, заткнись! – грубо оборвал его Мориарти. – Не твоя вина…

«Моя», – закончил противный голос у него в голове.

Впервые в жизни ему хотелось начать молиться, чтобы хоть чем-то помочь. Впервые он осознавал собственное бессилие. Там, за дверьми реанимации, боролась за жизнь Эвелин. И Джим не знает, выигрывает она эту борьбу или нет.

Говорят, человек без надежды – человек без страха. Джеймс надеялся, как никогда.

Комментарий к Двадцать пять

*Скажи, что поймаешь меня, когда я буду падать,

Обними меня своими крыльями,

Когда я потерялся в этом шторме

И зову тебя.

Обними меня своими крыльями.

Hurts – Wings

========== Тридцать пять. Эпилог. ==========

Мертвых любить гораздо проще чем живых. С живыми тяжелее, но интереснее…

Никто не знает часа смерти, ни своего, ни близких. Но все равно не торопимся любить.

Вот и любим их потом, после смерти…

***

«– Не лезь ко мне! Ты мне никто! »

Порой нам так стыдно за нелепо брошенные в порыве злости. Они ещё долго звучат в нашей голове и до боли бьют по вискам. Порой мы так много готовы отдать, только чтобы отмотать время назад и промолчать в нужный момент. Чтобы не видеть слезы в глазах дорогого человека, не чувствовать его боль от наших слов, что часто ранят гораздо сильнее любого оружия. Порой мы так увлечены собственной злобой, что не понимаем одну простую истину – наше время ограничено, и мы не знаем, в какой момент всё, что дорого, может исчезнуть. Лишь после потери мы вспомним о чужой боли и о том, что, может быть, даже не успели извиниться…

***

«– Почему ты такой? Почему я знала тебя другим? Что с тобой произошло?

– Я всегда был таким, Эвелин. Ты просто не хочешь это признать.»

Престарелый сторож дублинского кладбища был в очень дурном настроении. Оно и понятно – на Ирландию обрушились дожди и грозы, надолго скрывая солнечные лучи. Стоять в одиночестве и мокнуть под частыми каплями воды было крайне неприятно. Да и поговорить не с кем – иногда приходящие сюда люди, так нуждающиеся в поддержке, получали от него несколько утешающих слов. А в такую погоду никто из дома добровольно не высунется.

Внимание скучающего работника привлек странный парень в черном костюм, входящий в ворота. Он ненадолго задерживается у входа и оглядывает надгробия, словно кого-то ищет.

– Вы к кому-то пришли? Вам помочь?

Ни ответа, ни какой бы то ни было другой реакции не последовало.

Сторож подозрительно косится на него – какой нормальный в такой ливень выйдет из дома без зонта и пальто? Старик, несмотря на ослабевшее с возрастом зрение, замечает нездоровую бледность кожи и фиолетовые тени, пролегшие под глазами. Бормоча что-то про «наркоманов несчастных», сторож медленно отступает назад.

А человек, наконец, замечает то, что искал. Не обращая внимания на порывы холодного ветра и ледяные капли дождя, бьющие в лицо, он быстро идет мимо памятников и останавливается возле белого камня с золотой надписью.

Сторож, с опаской наблюдая за ним, узнает это место. Он с грустью вспоминает, что эта могила девушки, совсем ещё юной. И хоть с момента ее смерти прошло много лет, старик очень часто видел у ее могилы мужчину, приносящего цветы. Почему-то всегда белые. А того, кто пришел к ней сейчас, он не знал.

Не знал, что тот, кого он принял за наркомана, успешно управляет огромной преступной сетью. Не знал, что этот странный человек – главная цель для спецслужб по меньшей мере девяти стран.

Джеймс Мориарти пришел навестить сестру.

***

Несмотря на уже давно промокший костюм и холодные капли, затекающие за воротник, сейчас, впервые за долгое время, Джим чувствует себя абсолютно спокойным вдали от всего и всех. Он держит две белые лилии, не отводя взгляда от витиеватой надписи на камне – «Эвелин Мария Мориарти. Никогда и никем не будет повторима в бесконечности времени» Надпись придумал Моран. Джеймс редко соглашается с его словами, но не в этот раз.

Он не часто бывал здесь. Человек, время которого всегда расписано до минуты, приходил всего два раза, не считая дня похорон. Зато Себастьян приезжал почти каждый месяц, наплевав на усталость, реабилитации после ранений и прочие «прелести» работы снайпера. Моран не знал, зачем каждый раз приходил и приносил её любимые цветы. Просто чувствовал, что ему нужно быть здесь.

«– И если уж ты предпочла спокойной жизни жизнь с Мориарти, то я тебе так скажу – ты такая же ненормальная, как и я. Родная кровь всё-таки»

Мориарти никогда не понимал, ради чего люди продолжают приходить на могилы родных и близких. Ведь тем уже точно все равно, а таскание цветов и разговоры с гранитом глупы и бессмысленны. Он не понимал никогда… До того момента, как сам не лишился кого-то важного. Джим смотрит на надгробие и понимает, что впервые в жизни его мысли теряют четкость и ясность, путаются. Но это не пугает, вовсе нет. Перед глазами вихрем проносились те картины из его жизни, которые он предпочел бы не забывать:

“– То есть твоя будущая профессия должна объединять информатику, математику и химию. Есть варианты, что это может быть?

– На ум приходит только террорист-интеллектуал.”

Тогда, в детстве, Эвелин не обратила внимание на это. Знала ли она, что через десять лет эта невинная шутка станет правдой? Конечно, нет. Ведь, что бы не происходило, она всегда видела в брате только хорошее. Даже когда узнала о его жизни чуть больше, чем следовало бы.

“– Стреляй, ангел”

И она выстрелила. Не раздумывая ни секунды, бросилась спасать его жизнь. Это было тем, что она делала постоянно – спасала. От скуки, одиночества, издевок одноклассников. От пули, что должна была закончить жизнь Джеймса Мориарти. Не Эвелин.

Ожидание. Как там говорят? Ожидание смерти всегда страшнее самой смерти? О да, черт возьми, это так. Сидеть и сверлить взглядом дверь реанимации, осознавая, что ты сможешь поставить на колени Англию, но не сможешь спасти собственную сестру. Ее жизнь не в твоих руках, и ты ничего не можешь сделать, чтобы ей помочь. И только глупая надежда заставляла держаться на плаву и не утонуть в волнении, страхе и отчаянии. Когда дверь всё-таки открылась и оттуда вышел врач, та самая надежда разгорелась еще сильнее.

– Мне очень жаль, девушка не выжила. Потеря крови слишком большая.

А дальше – темнота и отвратительный голос в голове, повторяющий только одно:

– Ты убил её, Джеймс. Как же так? Она этого заслужила?

Нет.

Резко выдохнув, Джим поднялся на ноги.

– Себастьян, поехали. Дальше они сами разберутся.

Но Моран, казалось, не слышал вообще ничего. Опустив голову и сжав виски, он смог только прошептать:

– Это моя вина.

– Я бы уже убил тебя, если бы ее смерть была на твоих руках. Но не стану.Она тебя ни в чем не винит. Не винила, – на последней фразе голос предательски дрогнул. – Пойдём.

Последнее, что запомнил Джим с того самого дня – бутылка виски, распитая на двоих, и опустошающее чувство вины внутри себя. Джеймс всегда был крайне эмоциональным человеком, но в тот момент ему как будто разом всё отключили, а мир потерял все цвета и краски. Он не чувствовал ничего. Только пустота и осознание того, что теперь он один.

***

– Эвелин, посмотри на меня и пообещай, что больше никогда мне не соврешь!

Она пообещала это в пятнадцать лет и всегда с честью выполняла. Но он ничего не обещал. А потому в двадцать пять нагло врал о том, что ранение вовсе не смертельно, и Эвелин будет жить. Есть две причины лгать: если это поможет тебе получить желаемое или если это убережет кого-то от боли. Но от боли не уберегла…

«– Кто ты такой?

– В некотором роде, Наполеон криминала, Эвелин.»

День похорон врезался в память с невероятной точностью. Мориарти помнил, как хоронили отца. Но сейчас всё было по-другому. Яркое, ослепляющее солнце, безоблачное небо. Джеймс, стоящий перед гробом. Необыкновенно подавленный Себастьян, который все еще не хотел верить, что это происходит на самом деле. И она.

Русоволосая девушка в нежно-голубом платье. Такая абсолютно неправильно живая. Казалось, что она крепко спит и видит красивые сны. Такие, где всегда светит солнце, а у людей не бывает проблем. Казалось, уже совсем скоро её голубые глаза вновь откроются, и она проснется. Как же обоим мужчинам хочется, чтобы это случилось. Но этого не произойдёт.

– Буду твоим личным Ангелом-хранителем, обещаю.

Джеймс никогда не верил в ангелов, ведьм, в дьявола (кроме себя самого) и прочую нечисть. Но слишком много раз Джим выбирался оттуда, где любой человек встретил бы свою смерть. Всякий раз, когда он и Моран оставались живыми после самой беспросветной задницы, Джеймс знал, кого благодарить. Эвелин выполняла обещание, данное брату перед смертью. По крайней мере, так хотелось в это верить.

«– Полковник Себастьян Моран, приятно познакомиться

– Вы не очень похожи на убийцу.

– И много Вы видели киллеров? »

Дальше память снова возвращает Мориарти в прошлое. Он видит, как в один из не самых удачных дней к ним в квартиру вваливается раненый в плечо Себастьян. Эвелин жутко перепугалась тогда и ни на шаг не отходила от полковника. Сама перевязывала ему раны и помогала с реабилитацией. В этом была вся Эви – помогать всем, наплевав на саму себя. Джим никогда не умел так.

Человеческая память – вещь весьма несовершенная. Многие воспоминания притупляются, а некоторые и уходят. Джим будет помнить все, что связывало его с сестрой. С которой его и не связывала родная кровь, но разве это так важно? Мориарти будет помнить ту девчонку, что кинулась под пулю ради него и, кажется, ничуть не жалела о том, что закончила свою жизнь так. Воспоминания о ней отдавались кучей самых разных эмоций. И Джим помнит. Помнит ее страх и заботу. Помнит, как, несмотря на все разногласия и противоречия, брат и сестра оберегали друг друга. Всегда.

***

Всё когда-нибудь заканчивается. Мы расстаемся с близкими людьми, прощаемся с летними вечерами, закрываем хорошую книгу.

Джеймс переводит взгляд на небо и замирает. Ливень прекратился, и о его недавнем присутствии напоминали только лужи и тот самый особенный запах в воздухе после дождя. Тучи рассеялись, уступив место солнцу и небу, чистому и голубому.

Все когда-нибудь заканчивается.

– Ну что ж. Уже совсем скоро. Осталась последняя проблема. Надеюсь, мы с тобой всё-таки встретимся, Ангел, – Джим положил цветы и ушел, не оборачиваясь.

Джеймсу Мориарти тридцать пять. До Рейхенбахского падения осталось два дня.