Текст книги "Ритера или опасная любовь (СИ)"
Автор книги: Weller Lord
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Ритера или опасная любовь
Lord Weller
Ритера
– Мама, а я лётчика люблю! – на жёрдочке в большой клетке, висевшей над барной стойкой, горланил большой попугай. – Мама, я за лётчика пойду!
– Заткнись! – не выдержал я. – Башку сверну!
Попугай взъерошил острым клювом-крючком перья на крыле, и тут же, словно издеваясь надо мной, издал отвратительный скрежещущий звук, от которого волосы встали дыбом. Я выскочил из-за столика, бросился к клетке и стукнул по ней ладонью. Но глупая птица, как ни в чем ни бывало, начала раскачиваться, поворачивая то влево, то вправо плоскую головку с хохолком, любуясь собственным отражением в замызганном зеркальце с паутинкой трещинок.
– Чего ты пристал к попугаю? – бармен лениво поскрёб квадратный подбородок. – Выпей лучше.
Я осушил залпом стакан, огляделся. Кажется, никто не обратил внимания на мою выходку. В это время в занюханном баре «Ритера», названного так в честь этой планеты, мало бездельников, которые наливается спиртным с самого утра, как это делаю я.
За широким окном в фиолетово-розовом мареве проступали, словно мрачный готический замок, скалы. Я перебрался на эту планету недавно и не смог пока привыкнуть ни к её непредсказуемому нраву, ни к странным пейзажам. В бурлящем кроваво-красном океанском супе, залитым голубовато-белым светом местного «солнца» – звезды Анадеи, как здоровенные куски мяса плавали скалистые острова.
– Привет! – рядом возник плечистый парень, сквозь его футболку проступали хорошо накаченные мускулы, а на смуглом лице выделялся шрам, пропахавший левую щёку. – Не возражаешь?
– Чего надо? – буркнул я.
– Работёнку хочу подкинуть. Тебя ведь Максим Стоцкий зовут? Лётчик-испытатель. Инструктор лётной школы.
– Ну, предположим. Только всё в прошлом.
С треском распахнулась дверь. У входа нарисовалось несколько фигур в темно-синей форме спецподразделения полиции. Я схватил фуражку и сделал знак бармену. Он понимающе кивнул, незаметно отступил вглубь и приоткрыл дверь, которая вела в служебные помещения.
– А ты куда? – я ткнул в грудь увязавшегося за мной парня.
– Да мне тоже с мусорами не охота связываться, – зло сощурился он. – Пошли у меня тачка есть.
– Тачка, – усмехнулся я. – У меня свой транспорт имеется.
Вместе мы пробежали по узкому коридору. Мимо приоткрытой двери, откуда разило дешёвой парфюмерией. Свернули, ворвались на кухню. Ударил в нос тяжёлый запах подгоревшего жира. Выскочили наружу, оказавшись на площадке, где стоял мой спортивный авиамобиль, смахивающий на приплюснутое веретено. Я устроился в кресле пилота. Прицепив привязные ремни, сразу ощутил себя уверенней. Золотистым светом подсветились приборы-будильники. Парень плюхнулся рядом:
– А ты что, сам поведёшь? Или у тебя цифровой блок ...этого самого... управления?
– Струсил? – улыбнулся я, закрывая дверь кабины. – Не переживай, прорвёмся. Тебя звать-то как?
– Сила Клокачев, – буркнул он.
– Что реально Сила? Или кликуха?
– Имя.
– Будем знакомы, – я сжал его руку с толстыми пальцами, покрытыми редкими чёрными волосами.
– А парашют у тебя есть? – Сила, привстав, опасливо выглянул за металлическое ограждение – за ним, в бездне, заполненной розоватым туманом, проступали остроконечные силуэты скал.
– Есть. Не бойся.
– А если тебя поймают – ведь посадят? Ты ж выпил? Да? – он опасливо смерил меня взглядом.
– Не поймают. Куда везти?
– Знаешь, где находятся Беззвучные Холмы?
Я кивнул и повернул ключ зажигания. По корпусу прошла вибрация, кабина наполнилась мягким рокотом. Авиамобиль медленно всплыл над площадкой. С левым креном, я лихо заложил крутой разворот, взял штурвал на себя, свечой взмыл вверх, прорвав ажурную вязь облаков, и вырвался на простор к чистому розовеющему небу.
– Ух, ну ты даёшь, – вскрикнул Сила. – Ты это, не балуй. А то они за нами погонятся.
– Не погонятся.
Перед глазами высветился голографический экран с картой, и я быстро вычислил маршрут. «Коридор установлен», – прозвучал механический женский голос, и в левом углу экрана высветилась карта с мерцающей красной точкой, слева и справа побежала информация: метеоданные, высота над уровнем моря, уровень топлива, скорость.
Сквозь прорехи слоистых облаков проступали складки кроваво-красного бархата океанских волн, будто вышитые золотистым фрактальным узором.
– Авиамобиль 10-22, вы нарушили высотный режим. Снижайтесь! Авиамобиль 10-22, вы нарушили... – прозвучал совсем некстати в наушниках голос.
Несмотря на грозный вид, Сила вдруг стал снежно-белым, рука юркнула в карман куртки, сквозь который явственно проступили очертания бластера.
– Говорил тебе, не гони так, – прошипел парень. – Связался на свою голову. Щас в тюряге окажемся.
Я промолчал, за штурвалом болтать некогда. Прибрал газ на минимум, врубил глушитель, шум двигателя превратился в едва заметное мурлыканье. Набрал комбинацию на экране, включил видеокамеры, которые транслировали изображение окружающей обстановки на обшивку. Мой авиамобиль слился с серыми скалами, и мне оставалось лишь с усмешкой наблюдать, как полицейские машины кружат вокруг. Пару раз они гаркнули в мегафон, чтобы мы сдавались. Но, в конце концов, развернулись и убрались восвояси.
Без приключений мы добрались до Беззвучных Холмов, прошмыгнули через высокий арочный проход. Там оказалось красновато-бурое овальное озерцо, заросшее по берегам кустарником с длинными листьями, смахивающими на иглы. Я посадил авиамобиль на берегу. Вылез и попрыгал на месте, разминая ноги.
– Ну, знакомь меня! – бодро воскликнул.
Из красно-коричневых кустов вышло трое. Один из них, тщедушный и сутулый парень с длинными чёрными волосами и бледным угловатым лицом смахивал на Мефистофеля. Второй наоборот был широк в плечах, плотен, всё в нем отдавало силой дикого зверя. Округлые формы третьего недвусмысленно выдавали в нем девушку. Худенькая, с тонкими ключицами и узкими плечами, одета в брюки и синюю шёлковую блузку, сквозь которую проступали соски по-девичьи упругих грудей. По плечам бурным водопадом пенились ярко-рыжие волосы.
– Ты кого привёз, Сила? – буркнул амбал, удостоив меня лишь косого взгляда.
– Ад, ты просил лётчика. Вот. Майор Максим Стоцкий, командир авиаполка – пробормотал Сила, явно ещё не отошедший от происшествия с полицией.
– Командир эскадрилья, – поправил я его. – Бывший. Для чего я вам понадобился?
Крепыш, явно главарь, подошёл ко мне, осмотрел с ног до головы и повернулся к «Мефистофелю»:
– Наум, покажи ему.
Тощий парень вытащил из кармана портативный голографический проектор. Перед нами стало вращаться изображение закруглённого по углам ромба с немного вытянутой вперёд частью. Верх плавно переходил в каплеобразный фонарь. Сзади вырез с раструбом турбореактивного двигателя. А на краях крыльев два выступа с голубоватым отсветом газовой горелки.
– Космолёт нулевого класса с ракетными двигателями на холодном синтезе, – определил я.
– Летал на таких? – поинтересовался Наум.
– Я – лётчик-испытатель. Должен летать на всем, что летает, и даже плохо на том, что не летает.
– Ага, поэтому кабину называют кокпитом.
Я усмехнулся, но промолчал. Наум явно пытался поддеть меня. «Cockpit» в прямом переводе с английского – место для петуха.
– Ну, так всё-таки? – не унимался Наум, хитро прищурив правый глаз. – Летал или нет?
– Летал, – ответил я, не отводя насмешливого взгляда от его бледного лица.
– А если летал, знаешь, что там все на электронике.
Ах, вон оно что. Видать, бедняга, просиживая сутками за компьютером, мечтал о небе. Может, играл в авиасимуляторы. Чувствовал себя главным до тех пор, пока я тут не появился. Уязвлённое самолюбие лезло из него неудержимо, как тараканы из разворошённого гнезда.
– Наум, может, ты поведёшь? А? Тогда я пошёл? Зачем я, если ты такой крутой пилот?
– Заткнись, Наум, – гаркнул Ад. – Выёживаться перед своей бабой будешь. Слушай, майор. На этих космолётах вывозят с рудников сойдалиум. План такой: угоняем один из таких. И улетаем на Асколлу. Там сбываем товар. Заказчик нас там ждёт.
– И сколько хотите взять?
– Полтонны.
Я присвистнул. Один килограмм сойдалиума стоил миллион кредитов.
– И какова моя доля?
– Десять процентов.
– Нет, ребята. Это не серьёзно. Поровну.
– Какое поровну?! – широкое лицо Ада побагровело от злости. – Ты извозчик. Должен только довезти!
– Ну, так ищите другого «извозчика». Только все равно я – лучший. Вы ж наверняка меня проверили. И потом. Тут нужно два пилота. Два, – я показал на пальцах. – Управление сложное.
– У нас есть второй пилот, – неожиданно глубокое, но мягкое контральто подавшей голос девушки заставило кровь прилить не только к голове, но и к другой части тела.
– И кто? – я улыбнулся, оглянулся по сторонам, делая вид, что жду появления ещё кого-то.
– Это я. Меня зовут Ритера, – она протянула мне узкую, не по-женски жёсткую ладонь, о которую я словно обжёгся. – Идемте, я вам покажу.
На каменистой площадке раскинул длинные узкие крылья ракетоплан третьего класса. Девушка забралась в кабину на переднее сидение. Я не последовал за ней, обошёл «летуна», постучал ногой о шасси, проверил крепление у хвостового оперения, заглянул под капот двигателя. На удивление всё содержалось в приличном состоянии. Удовлетворённый осмотром, забрался в кабину, устроившись рядом на сиденье второго пилота.
Мы утюжили бордовые складки облаков, вышивали изящный узор на розовеющем холсте неба. Прикусив губу от напряжения, Ритера крутила и вертела «летуном», как игрушкой, выделывая каскады таких акробатических кульбитов, что сердце замирало в груди, и тошнота подкатывала к горлу. Иногда безумно хотелось выкрикнуть: «Ух, ты, молодец! Здорово!», словно я в первый раз оказался в самолёте. Но я одёргивал себя со стыдом, проклиная профессиональное честолюбие. Восхищение мастерством девушки быстро переросло в профессиональную ревность.
Непослушные пряди её волос щекотали мне щёку, в ноздри проникал терпкий запах тела, заставляя вскипать кровь. Сквозь распахнутый ворот блузки я видел, как по правой груди девушки ползает божья коровка. Она то спускалась к самому соску, то, перебирая маленькими лапками, забиралась по упругой поверхности вверх. И только через какое-то время я понял, что это голографическая татуировка.
Но я зря расслабился. Атмосфера планеты таит в себе коварные ловушки: разряженные слои, где вверх поднимается слишком горячий воздух, исходящий от высоких скал. И Ритера, влетев в такую западню, потеряла скорость, ракетоплан клюнул носом и свалился в штопор.
Плотно сжались и побелели губы девушки, на щеках зарделись пятна. Она инстинктивно тянула штурвал на себя, что лишь ухудшало положение. Нас швыряло о борта как котят, привязные ремни врезались в тело. Угрожающе сжимались объятья равнодушных скал. Грубо оттолкнув девушку, я рванул штурвал от себя, нажал педаль против очередного витка. Машина вошла в пике и с жутким воем начала ввинчиваться в воздух. И тут ракетоплан вновь подчинился мне, и вышел в горизонталь. Поросший красноватой травой каменистый берег промелькнул так близко, что на миг показалось, я различаю каждую пожухлую травинку.
Только, когда посадил машину, осознал, как дрожат кончики пальцев, рубашка промокла от пота, а в висках барабанит кровь. Ритера выскользнула наружу и смущённо отвела взгляд. Но заметив покрасневшие глаза, блестевшие от слез, я лишь улыбнулся и обнял её.
– Молодец, справилась. Вместе мы – сила.
Она всхлипнула, и по-детски уткнулась мне в плечо.
Мы с Ритерой сидели на плато Беззвучных холмов и любовались феерическим зрелищем, которое устраивала Анадея на прощанье, когда уступала место спутникам-лунам. Из океана взлетали птицы-фениксы, погибали в жарком огне и вновь возрождались. Морские волны разбивались в рыжую пену о крутой берег. Кружилась голова. От пряного запаха трав, душного аромата цветущих пламдандерсов или от того, что рядом была чудесная рыжеволосая девушка? Жар, исходящий от нагретых за день камней, заставлял дрожать воздух, но меня почему-то знобило.
– Макс, а почему ты ушёл в отставку? – поинтересовалась Ритера. – Тебе ведь не так много лет. Тридцать пять?
Меня удивили эти расспросы, но я не подал виду. Наум «просветил» меня насквозь с тщательностью, которой бы позавидовал межгалактический Интерпол. Но может быть, она решила проверить, насколько я хорошо сам об этом знаю?
– На самом деле уже тридцать семь. Набил морду любовнику своей жены.
– Так ты женат? – хитро улыбнулась она.
– Нет, она бросила меня.
– И командование тебя не захотело защитить? Состояние аффекта, ревность.
– Вся беда, что любовником жены был офицер генштаба. Очень большой человек. И как я понял, не он один. Мне и так дали всего пять лет. А когда вышел, уже никому не был нужен. Выполнял разную работёнку, что попадалось. Пару раз опять загремел за решётку. К примеру, в тюрьму особого режима «Замёрзший ветер». Слыхала о такой?
Ритера покачала недоверчиво головой:
– Оттуда ещё никто не выбирался.
– Я выбрался, Ри. Только на всю оставшуюся жизнь осталась «памятка», – я сбросил рубашку с левого плеча, демонстрируя застарелое клеймо в виде трёх волнистых линий, перечёркнутых мечом.
Она сделала глотательное движение, на шее взбухла и разошлась паутинкой жилка. Спустила рубашку с моей спины, провела рукой по глубоким рубцам.
– Что, часто били? – её голос ощутимо дрожал.
– Часто. Я строптивый, никому не подчиняюсь.
Я решил не рассказывать, что в этой тюрьме меня не только били, но и пытали. Раз за разом отрезали по частям конечности: вначале пальцы, потом кисти, ступни, дальше и дальше. Когда выбрался оттуда, всё заменил биопротезами. На внешний вид не отличишь от живой плоти, но моторика уже не та. Как пилотировать самолёт, имея вместо ног и рук чужеродную ткань? Я учился летать вновь, хотя никто не верил, что смогу пилотировать хоть какой-нибудь летательный аппарат. Даже биплан начала позапрошлого века.
– А почему ты связалась с этими бандитами? Ты же классный пилот, – я сменил тему.
– Кому на этой планете нужен пилот-женщина? Я пыталась добиться перевода на другую планету. Но...
– Что но?
– Мне намекнули, что это слишком большая честь для меня. И я должна сильно постараться, чтобы её добиться. Понимаешь? – в её глазах мелькнула тоска.
– Ну, а здесь в банде, что тебе не приходится подобные услуги оказывать?
– Представь себе – нет. Я просто член команды. Как Наум или Сила.
– Не верю, ну не верю! Такая привлекательная женщина и трое мужиков!
– Дурачок, – она щёлкнула меня по носу прутиком. – У тебя примитивный взгляд самца, который смотрит на самку.
– А как бы ты хотела, чтобы я на тебя смотрел?
И в глубине зелёных глаз рыжеволосой богини, словно явившейся из пены морской, я увидел ответ.
***
Рудник, где добывали сойдалиум, находился на острове Кремонт. Туда мы добрались на ракетоплане, на который я переставил часть оборудования со своего «летуна» – трёхмерные камеры, которые создавали невидимость, глушитель. Так что нас никто не засек.
На Анадею стремительно наползала тень Асколлы, одного из спутников планеты. И как только рудник скрылся в чернильной мгле, мы спустились к входу в один из служебных коридоров. Наум быстро поколдовал над электронным замком, и мы проскользнули внутрь. Сразу охватило холодом, в нос ударило сыростью и тяжёлым запахом пластиковой обмотки кабелей. Охраны здесь не было, и мы беспрепятственно пробрались по коридору и выбрались наружу. Затмение ещё не закончилось, и все пространство обшаривали слепящие лучи прожекторов.
Мы начали перебегать от одного ангара до другого и добрались до космолёта. Как вдруг из тени вынырнули двое охранников – невысокий плотный мужик с круглой лысой башкой и нескладный пацан, выше его на голову. Несмотря на свои немалые габариты, Ад с необычайной проворностью прыгнул к первому. Блеснул сталью широкий клинок. Мужик захрипел, схватился за горло, сквозь толстые пальцы просочилась кровь. Обмяк и рухнул вниз. Сила тем временем расправился со вторым. Тихий вскрик, как писк мыши. Хруст ломающихся позвонков. И парень сложился, будто марионетка, у которой отрезали нитки. Я бросил взгляд на Ритеру и поразился, насколько равнодушной она осталась.
Я приставил лесенку к верхнему люку, и забрался внутрь. Остановился около входа в кабину.
– Наум, открой дверь.
Красные огоньки на электронном замке мигнули, погасли, чтобы вновь зажечься голубым светом. Сила и Ад остались с грузом в салоне, а мы с Ритерой и Наумом прошли в кокпит. Белёсый свет фонариков отразился от изогнутой дугой приборной доски с матовой чернотой экранов и зияющих глазниц панорамных окон, за которыми едва проступали силуэты ангаров, самолётов.
– Ну, Наум, теперь дело за тобой, – сказал я. – Взломай блокировку. У нас есть минуты две. Потом сюда набежит охрана.
– Сам знаю, – буркнул он. – Не маленький.
Наум уселся в кресло бортинженера перед панелью с мозаикой разномастных экранов, приборов, чьё предназначение я до конца не знал, нацепил шлем из матовой чёрной кожи и расслабленно положил руки на подлокотники кресла. Я никогда не видел работу электронщика в действии. Мне было до жути интересно, как это делается.
Но буквально секунд через тридцать кабина наполнилась золотистым светом. Заголубели экраны, замигали, как новогодняя ёлка, лампочки на козырьке панели управления. Когда сел в кресло командира, оно деликатно обволокло моё тело, придвинув к панели управления так, что вся информация стала видна, как на ладони. Ритера заняла место рядом в кресле второго пилота. Защёлкали тумблеры, загудели, запиликали на все лады приборы. Штурвал, затёртый до блеска, удобно лёг в руки.
– Ну что, поехали? – я бросил задорный взгляд на спутницу. – Надеюсь, все помнишь, что я рассказывал?
– Помню, капитан, – слабо улыбнулась она.
Я взлетал тысячи раз, но всякий раз, когда оказываюсь в кабине, не могу сдержать волнения. Холодеют пальцы, сердце ускоряет свой бег. Сейчас будет особенно трудно: огни ВПП не горят, край теряется во тьме. Но буквально через пару минут посветлело: Асколла собиралась открыть темницу и выпустить на волю красавицу Анадею.
Отпустив тормоз, я толкнул вперёд сектор газа. Космолёт начал послушно набирать скорость. Застучали на стыках бетонные плиты. Всё быстрее, быстрее.
– Двигатели на взлётном режиме, – услышал я голос Ритеры. – Время принятия решения.
Я энергично взял штурвал на себя, и космолёт оторвался от полосы, неудержимо устремляясь ввысь.
Спросите лётчика, что он больше всего ценит в своей работе. И он ответит – только в полете ощущаешь настоящую свободу. Надеваешь кабину на себя, как удобный костюм, руки вытягиваются в крылья, ноги становятся частью хвостового оперения, и управляешь ты не педалями и рулями, а силой мысли.
Затмение закончилось. Ярко-голубой диск Анадеи вновь царил в розовеющем небе, щедро заливая бриллиантовым блеском, от которого было больно глазам, складки пурпурной мантии океана. Космолёт отлично слушался меня, как хорошо объезженный конь.
– Макс, посмотри назад, – голос Ритеры вернул меня к действительности. – Быстро!
Я переключил экран на заднюю полусферу и обомлел. За нами гналась тройка самолётов – плавные очертания огромной белки-летяги прерывали небольшие кили хвостового оперения. «Спейс файтеры» – истребители-беспилотники.
– Они не будут нас сбивать, – сказал я. – Просто будут «вести», прижмут. Ладно, поиграем. Противоперегрузочные костюмы на максимум!
Ритера бросила на меня испуганный взгляд:
– Ты что, хочешь сейчас включить ракетные двигатели? Нам не хватит топлива.
– Для выхода за пределы атмосферы нет. А уйти от них хватит.
С левым креном я сделал крутой разворот и начал быстро снижаться. Мы мчались почти у самой кромки вспененной рыжей воды. Космолёт сидел как влитой в ставшем плотным и осязаемым от высокой скорости воздухе. Но истребители нагоняли. Яркие вспышки и свист ракет. Я рванул штурвал на себя, и стал набирать высоту. Затылок заломило, в глазах стало темнеть от перегрузки. И вот мы уже выскочили за границу розовеющей пены облаков.
Космолёт едва заметно качнуло, подбросило, будто кто-то подтолкнул его сзади, по фюзеляжу прошла вибрация. Не найдя цель, ракеты столкнулись друг с другом и взорвались. А нас накрыло волной.
– Наум, у тебя все в порядке? – преодолевая тошноту, подступившую к горлу, я переключил экран на бортинженера.
– Пока, да, – едва слышно ответил Наум, видать парня укачало, бледное лицо приобрело неживой, восковой цвет.
– Ну, тогда погибать, так с музыкой! – я бросил на Ритеру задорный взгляд.
– Что ты хочешь сделать? – изумилась она.
Я не ответил. Зашёл со стороны ослепительно-яркого света Анадеи, решительно отдал штурвал от себя, бросив многотонную махину в пике. Оказавшись в хвосте одного ястребка, нажал гашетку лазерной пушки. Острый луч вонзился в обшивку, как раскалённый нож в масло, аккуратно срезав заднюю часть беспилотника. И тот беспомощно закувыркался прямо в жадные объятья ржавых океанских волн.
– Ага, не ожидали! – в азарте закричал я.
– С ума сошёл! – вскрикнула Ритера в отчаянье. – Не надо, Макс!
– Держи штурвал, – приказал я строго.
Два других беспилотника нагнали нас и понеслись рядом, взяв в клещи.
Запиликал сигнал внешней связи. Перед моими глазами возникла голограмма коренастого военного в генеральской форме.
– Сажайте космолёт на Зеркальном острове. Немедленно! Если выполните приказ, всем обещаем жизнь. Всем. Гарантирую!
– Давай сдадимся, Макс, – Ритера уже умоляла, её заметно била дрожь.
«Не скули», – хотелось сказать мне.
– Не переживай, Ри, прорвёмся! – воскликнул я весело, переключая изображение на Наума. – Надо вывести из строя беспилотники. Включи электромагнитную пушку!
– У них защитные экраны есть, они отзеркалят сигнал и наша электроника полетит к чертям собачьим, – пробурчал Наум, сморщив длинный нос.
– Наум, – я решил даже развернуться, чтобы прожечь его злым взглядом поверх спинки кресла. – Я – командир. Выполняй!
Он грязно выругался, но вызвал экран управления, быстро пробежался пальцами. Нас тряхнуло с такой силой, будто по фюзеляжу вдарили огромным молотом. Задрав нос, многотонная громадина, как мячик подскочила вверх и рухнула вниз. Мигнул и погас глазок автопилота. Я стиснул зубы так, что ощутил металлический привкус крови во рту. Вцепившись в штурвал, начал тянуть на себя, пытаясь вернуться на прежний курс. И в какой-то момент сердце замерло, показалось, что я не сижу, а лежу на спине и вот-вот перевернусь через голову.
Взвыла сирена, оглушили мерзко заверещавшие на все лады аварийные сигналы. Экраны расцветились красными надписями о неполадках в системе и стали умирать один за другим.
– Говорил тебе! – прошипел Наум. – Ты – не командир, а петух!
Безумно захотелось дать ему в лоб, но он был дьявольски прав.
Одно радовало – беспилотники вышвырнуло за пределы видимости, на радаре они остались в виде едва различимых галочек, смахивающих на след от больших птиц.
– Мы можем сесть на заброшенном аэродроме острова Парадайз, – среди всего бардака, в котором был повинен лишь я, Наум оставался на удивление спокойным. – Я высчитал маршрут. Но там полоса, скорее всего, жутко раздолбана,
Он подошёл ко мне и показал планшет. Я скосил глаза и едва заметно кивнул, вновь уткнувшись в линию авиагоризонта.
Мы вывалились из небесных айсбергов над торчащими, как зубы огромного дракона остроконечными вершинами скал. Аэродром выделялся большим серым пятном посреди буйной растительности, прорезанной зеркальной гладью рек и озёр.
Мелкими, почти микроскопическими движениями штурвала я перевёл космолёт на снижение. Вышли шасси, и мы жёстко спланировали на бетонку.
Я спустился, помог выбраться Ритере. Солёный ветер с моря разметал ярко-рыжие пряди её волос, забрался мне под рубашку, промокшую от пота. И, несмотря на разлитый в воздухе жар, я стал зябнуть. Зудела каждая клеточка тела, ноги дрожали от напряжения. Сердце учащённо колотилось, гулко отдаваясь в висках и горле.
Шум заставил оглянуться и словно на меня опрокинули ведро с кипятком. Из тени скал выступили бойцы спецподразделения полиции. Двое подскочили ко мне, заломили руки, хотя я не думал сопротивляться. Защёлкнулись наручники.
Под охраной меня провели до выкрашенного в защитный цвет ангара, втолкнули внутрь. Нары в несколько рядов, стеллаж с металлическими коробками патронов. А в дальнем углу за деревянным столом я предсказуемо увидел знакомую фигуру генерала.
– Что за цирк вы устроили, полковник? – он поднял на меня угрюмый взгляд.
Рядом со мной возник высокий статный брюнет в форме подполковника, расстегнул мои наручники и облил насмешливым взглядом:
– До чего ты докатился, Стоцкий. Пошёл на сговор с бандитами. Безобразие.
Мне никогда не хотелось убить кого-то так сильно, как этого хлыща Комаровского! Как они узнали, что я буду сажать космолёт здесь, на заброшенном аэродроме?! Я стиснул зубы, всеми силами стараясь усмирить разбушевавшееся сердце.
– Объяснитесь! – ладонь Томашевского едва не разнесла на куски деревянный стол. – Почему не сообщили в Центр, что дата угона перенесена? Что это за самодеятельность?! Под трибунал захотели?
– И, кроме того, он уничтожил беспилотник, – ядовито поддакнул Комаровский. – За каким хреном, Стоцкий?
– Я сообщил, товарищ генерал-лейтенант о другой дате, – уверенно сказал я, не отрывая взгляда от Томашевского, у которого багровой стала даже лысина. – Не знаю, почему вы не получили. Может быть, в ведомстве Комаровского что-то напутали.
Краем глаза заметил, как с лица Комаровского сползла глумливая усмешка, глаза раскрылись так широко, что, казалось, они вывалятся из орбит и повиснут на ниточках, как рачьи.
– Это ложь! Мы ничего не получали!
Я быстро набрал код на своём наручном компьютере, вызвал голографический экран и продемонстрировал отправленное сообщение.
– Хорошо, мы проверим. Но какого дьявола вы не выполнили приказ посадить космолёт на Зеркальном острове?! Вы могли погубить машину, стоимостью в полмиллиарда!
– Хотел узнать имя заказчика, – бодро отрапортовал я. – Он должен был ждать заказ на Асколле. А эти бандиты – так, пешки.
– Мы и без тебя это узнаем! – проорал обозлённый Комаровский. – Когда эти мерзавцы в наших руках!
– Вы вели себя безрассудно. Поставили под угрозу всю операцию! – поддержал его Томашевский.
Я слушал эту тираду вполуха, и лишь одна мысль теребила мозг: кто мог предать и сообщил в Центр, что мы сядем здесь? Неужели Наум?
***
Сквозь затянутое грязно-сизой марлей небо мерцали потускневшими серебряными подносами спутники Ритеры. Штормовой ветер и ливень пытались сбросить мой авиамобиль в океан, где вздымались и опадали огромные валы. В такую погоду летать безумие, но как ночное зрение льва помогает ему выслеживать добычу, так чутье лётчика позволило мне обойти коварные грозовые ловушки.
Авиамобиль перелетел через взметнувшуюся из тьмы скалу. Размытый дождём белёсый свет прожекторов высветил внизу комплекс, окружённый высокой стеной с вышками, несколько рядов бараков, соединёнными узкими переходами.
Я посадил авиамобиль на служебную стоянку. Гулко барабанил дождь, рассекая блестящими змейками стекло. Из отражения проступало мускулистое лицо, к которому я так и не смог привыкнуть окончательно. Рассматривал, как фоторобот подозреваемого. Высокий лоб гармонично уравновешивается нижней частью с волевым ртом и вздёрнутым подбородком.
Привлекательная внешность, но чужая. Как и моя биография спецагента, так называемая «легенда», из которой правдой было лишь то, что я действительно сидел в тюрьме «Замёрзший ветер». Выполнял очередное задание.
Только глаза – мои, смотрят с печалью и осуждением. Как ты дошёл до такой жизни, Мстислав Раевский? Пилот экстра-класса, кадровый военный в третьем поколении. Почти сотня раскрытых преступлений на дюжине планет. И так глупо потерять голову. Из-за чего? Из-за рыжих кудряшек?
Как раненное чудовище ревел и бился о скалистый берег океан. Вспышки молний озаряли глухой забор из грязно-белого камня, метались бликами в широких металлических воротах. Собрав все силы в комок, я вылез из кабины и, перебираясь через бурные потоки грязной воды, добрался до входа.
– Почему так поздно, товарищ полковник? – Крейц, начальник тюрьмы, худощавый, жилистый мужчина подозрительно прищурился. – А это что?
– Я слышал, у вашей дочери скоро день рождения, – я осторожно взгромоздил ящик на стол и открыл.
В клетке на жёрдочке покачивался разноцветный попугай из бара «Ритера».
– Да, вот ещё, – я протянул Крейцу длинный пластиковый конверт.
В груди росло напряжение, раздражающе поскрипывали металлические держалки качелей. Попугай хитро поглядывал на меня то одним, то другим глазом, изучая, словно следователь на допросе.
– Всё в порядке, – наконец, пробасил Крейц. – Вы можете её допросить.
Он вызвал охрану: мужеподобную бабу в обтягивающей обширные телеса форме. Вместе мы прошли по коридору. Помаргивали встроенные в потолок плоские лампы, обливая безжизненным светом унылые бетонные стены, выложенный каменными плитами пол, истёртый ногами сотен смертников.
Когда мы остановились около камеры, в тусклом свете я с трудом разглядел за толстыми прутьями тоненькую фигурку в висящей мешком на узких плечах грязно-серой робе. Заскрежетала отходящая в сторону решётка. Охранница вывела Ритеру из камеры и вместе мы прошли в комнатку без окон со стенами, выкрашенными светло-зелёной, облупившейся в углах краской.
Я присел за стол напротив Ритеры. И сердце сжалось. Девушка будто уменьшилась в объёме, кожа на скулах натянулась, стала полупрозрачной, под глазами тёмные круги.
– Я хотел узнать у вас кое-что... – я замялся, совершенно не представляя, о чем говорить. – В общем, расскажите мне о ваших прежних делах.
– Зачем? Я все рассказала следователям...
Я сунул руку в карман и нажал кнопку на радиопульте. Ничего не произошло. Нажал ещё раз. И тут дверь с шумом распахнулась. На пороге возник Комаровский с широкой улыбкой от уха до уха. Из-за его спины промаршировали бойцы спецподразделения.
– Это случайно не твоё? – в руке Комаровского золотисто поблескивала трубка детонатора. – Восхищаюсь твоей находчивостью, Стоцкий. Засунуть в попугаичью клетку двадцать килограмм октогена. Трах-тарарах! Всё на мелкие кусочки. Суматоха. А ты с прекрасной девушкой улетаешь в закат! Умно придумано. Теперь тебе полагается приз. Поднимай свою задницу.
Когда на моих руках захлопнулись электронные наручники, Ритера выскользнула из-за стола и подошла к нам. Комаровский притянул её за талию и по-хозяйски ущипнул за щёку. И тут я всё понял.
Такого пинка под зад судьба мне ещё не давала. Комаровский получит вожделенные погоны полковника, Ритера – перевод на другую планету. А я – пойду под трибунал. И почему я не свернул башку попугаю ещё в баре?!
