Текст книги "Варианты от Ментора"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Иван отпихнул здоровенного ротного:

– Сами прыгайте! У вас дети! Вы и дочку ещё не видели! Быстрее!

– Я приказываю!!! – рычал ротный. – Рядовой!

– Быстро прыгайте! Я под склон уведу! – Орал Иван, крутя «баранкой», ловя дорогу. – Врежемся! Полколонны рванет! Прыгайте! Ну! – посмотрел на ротного. – За дочку прыгайте, – в голосе была мольба. – Прошу!!!

Командир роты рванул ручку, высунулся и прыгнул. В боковое зеркало было видно, как он сумел ухватиться за какой-то куст, повис на нем и, только как машина прошла, скатился вниз и побежал следом.

Иван отчаянно крутил руль, но понимал, что кроме как вниз у него не было другого выхода. До впереди стоящей машины осталось не более трех метров, когда он резко начал выворачивать руль влево…

Что такое металлическое ограждение для легковой машины? Непреодолимая стена. Для многотонного грузового КАМАЗа, груженного снарядами? Небольшая заминка. Со скрежетом ограждение прогнулось, спустя полсекунды порвалось…

Машина полетела вниз. Бревно на цепях зацепилось на мгновение за порванное ограждение, цепи натянулись и лопнули со звоном. И КАМАЗ, окрашенный в зеленый цвет, почти вертикально полетел вниз. Груз в кузове по инерции начал смещаться вперед…

Иван закрыл глаза перед землей, вцепился, что было сил в руль…

Белая вспышка…

Ментор.

– Ты уже можешь снова открыть глаза. Не бойся. Ты снова мёртв. Да, и глаз у тебя нет.

Иван перевёл дыхание.

– Это была симуляция?

– Нет. Это не была ни симуляция, ни инсталляция. Это была твоя жизнь. Твой вариант жизни. Вы делаете выбор, и каждую секунду рождаются, появляются миллиарды параллельных реальностей, они пересекаются, расходятся, снова пересекаются, сливаются. Просчитать невозможно. Почти невозможно.

– Так я же всё равно умер!

– Ты сейчас умер. Мог попасть в другую часть. А в этой реальности, где ты был, всё идёт своим чередом. Тебя наградили Орденом «Мужества» посмертно. Через два года у того капитана, что ты спас, родится сын. Он назовет его в честь тебя. Тебя похоронят в Москве. Так как родни у тебя нет, то твой Орден передадут в школу. И будут про тебя всем рассказывать, какой ты был примерный ученик. И за могилой школьники будут ухаживать. И на уроках мужества про тебя будут зачитывать сочинения. А на похоронах были твои кредиторы, когда узнали как ты погиб, то принесли самый богатый венок с лентой «От друзей».

Помолчали. Иван переосмысливал пережитое.

– Но я же всё равно умер.

– Смерть смерти рознь. Или ты пьяный, убегая от долгов, бросился в шторм. Или пожертвовал собой, чтобы спасти других людей. Всё иное. Жертвенность во имя спасения других! Но тебе, пока, не понять.

– Я понял. И что теперь?

– Теперь? Новая реальность. Твой выбор. Новая жизнь, которую ты проживёшь, не помня обо мне. А потом снова вернёшься сюда. И так много миллионов раз подряд. До Страшного Суда…

Вариант № 2

Красноярский край. Лесосибирск. Грузовой причал на Енисее.

– Егорыч! Егорыч! Ты здесь?

– Чо? Кого черти принесли? – послышался голос из рулевой рубки судна типа «Ярославец».

На палубу вышел кряжистый, крепко сбитый мужик лет шестидесяти. Рукава тельняшки были закатаны по локоть, он вытирал руки грязной от смазки тряпкой.

– А, это ты, Михалыч, чего хотел? – спросил Егорович у мужика на берегу.

– Да вот, пацан тебя ищет.

Михайлович кивнул на Ивана. Оба стояли на берегу рядом с деревянным трапом.

– Ты кто? – неприветлив Егорович. – Чего надо?

– От Комника Петра Кузьмича. Из Москвы. – Иван задрал голову вверх, открытую ладонь «козырьком» к бровям, периодически отмахиваясь от насекомых.

– От «Комка», значит. – Егорович помолчал. – Это про тебя он звонил. Как зовут-то?

– Иван.

– Поднимайся, – он махнул грязной тряпкой в сторону судна, сам достал папиросы.

Постучал мундштуком о пачку папирос, прикурил от спички коротким жестом, по привычке закрываясь от ветра, которого не было. Обгорелую спичку спрятал под донышко лотка коробка.

Иван поднимался по хлипкому трапу, который прогибался под его тяжестью. За спиной на одном плече висел тощий рюкзак. Пару раз его клонило в сторону.

Егорович молча, внимательно смотрел на поднимающегося Ивана, не предпринимая никаких движений, чтобы помочь ему.

Последние ступени Иван взбежал. Протянул руку.

– Иван, – представился.

Егорович посмотрел на протянутую руку, щелчком отбросил окурок в реку, сплюнул следом. Посмотрел, как быстрое течение относит окурок и плевок.

– Пошли, – Егорович, не пожав руки, развернулся и через нос судна, в обход рулевой рубки, повел в трюм.

За дверью в рубку по правому борту был спуск. Семь ступеней по металлическому трапу вниз. Потом направо. Слева дверь каюты. Егорович толкнул её. Один иллюминатор, под ним стол, по бокам два рундука. Одна постель заправлена армейским одеялом, полоски выровнены, подушка взбита, углы расправлены. Вторая – обычный дерматин.

– Присаживайся. Рассказывай. – Егорович показал на топчан напротив.

Иван порылся в рюкзаке и вытащил бутылку дорогого виски в деревянной коробке. Поставил на стол. Поднял выдвижную крышку, продемонстрировал бутылку выдержанного напитка, обложенную соломой.

– Ну, за знакомство!

Егорович сердито посмотрел на бутылку. Засопел и ударил кулаком по столу. Бутылка подпрыгнула. На кисти была заметная крупная выцветшая татуировка: военно-морской якорь, обвитый канатом, и снизу надпись «ТОФ».

– Ещё раз увижу бутылку – засуну тебе в зад и выброшу за борт. Понюхаешь пробку – то же самое. Заруби себе на носу, если хочешь остаться, – «сухой закон» до конца навигации! Из коробки лучше скворечник сделай! Вон, и сено уже для гнезда лежит! У меня на борту алкаш! Зашибу! Понял?

– Понял. – Иван спрятал бутылку.

– Докладывай, кто такой, откуда.

Иван представился.

– Из Москвы, значит. И чего тебе там не сидится?

Иван пожал плечами.

– Так получилось.

– Получилось, – передразнил его Егорович. – Если бы не долг перед «Комком», шиш бы я тебя на борт пустил. Служили мы с ним вместе срочную на ТОФе. Эх… было время и дело. Вот тогда я и поклялся, что в долгу неоплатном у него. А тут он мне звонит и говорит, чтобы я тебя на борт взял в команду, и долг прощён. На одну навигацию, а там мы с тобой сами разберёмся. И у меня в запой ушёл моторист. И тут тебя из Москвы десантом. М-да, дела.

Помолчали. Егорович бросил быстрый взгляд на Ивана:

– Комник тебе не рассказывал про мой долг перед ним?

– Нет. Не говорил.

– Значит, не счёл нужным. Документы какие есть?

– Вот, – Иван начал выкладывать, – паспорт, диплом, права водительские и документы на право управления судном, допуск по энергоустановкам.

Егорович стал рассматривать документы на управление судном. Посмотрел даже на просвет.

– Вижу, что «липа», но выглядят, как настоящие. Комник сделал?

– Он. Сказал, что права настоящие, а вы меня, мол, научите управлять.

– Руки покажи, ладони, – потребовал Егорович у Ивана.

Тот протянул раскрытые ладони.

– Да, паря, – цокнул он языком. – Ручки-то у тебя мажористые. Тяжелее стопки с виски не держал. Как же ты с дизелем управляться-то будешь? Да у штурвала стоять?

– Буду! – Иван упрямо тряхнул головой. – А мозоли – дело наживное. Вам про меня Пётр Кузьмич ничего не рассказывал?

– Нет. – Егорович покачал головой.

– Значит, не счёл нужным. Показывайте дизель. Я автодорожный заканчивал. И люблю двигатели.

Егорович отвёл его в машинное отделение.

Слева от трапа, по которому они спустились в трюм, находился дизельный двигатель.

– ЯМЗ, точно такой же, как и на КАМАЗе, – осмотрел его Иван. – Знаю его.

Рядом стояли станки токарный и фрезерный. Иван включил их поочередно. Осмотрел. Выдвинул ящики с инструментами под верстаком. Переложил пару ключей из ящика в ящик.

– Здесь рожковые лежат, а эти случайно попали к накидным. Непорядок, – пояснил он.

Над дизелем расположена лебедка для снятия крышки двигателя при ремонте. Иван проверил её работоспособность. Потом проверил уровень топлива в баке и уровень масла. Вытер руки промасленной тряпкой.

– Смогу! – Иван тряхнул головой.

– Посмотрим. – Егорович был угрюм. – Пошли в рубку.

На мостике капитан вводил в курс дела нового члена экипажа. Не позволял руками ничего трогать.

Потом спросил:

– Стрелять умеешь?

– Стрелять? Из чего? В кого?

– Еды мало. Очень мало. Я взял на одного. И только в рейс. А тут ты мне на шею свалился. И сидеть сейчас будем на берегу пару дней, пока портовые у себя порядок наведут и нас загрузят. Вот и предлагаю смотаться на охоту. Тут недалеко. Сейчас утки должны прилететь. Набить штук пяток, забить холодильник. Как ты?

– Нормально. Но ружья у меня не было. Стрелять стрелял.

– Стрелял, говоришь. На-ка, собери!

В углу рубки стоял металлический ящик под замком. Оттуда капитан достал ружьё в чехле. Оно было в разобранном состоянии.

Иван покрутил его и с третьей попытки собрал в единое целое. Переломил, посмотрел в стволы. Потом защёлкнул замок, взвел курки, нажал на спусковые крючки. Оба сухо щёлкнули. Прицелился на верхушку дерева, проверил, не сбит ли прицел и мушка. Передал ружьё Егоровичу.

– Так?

– Так. Вот тебе 4 патрона. Заряды береги. Мелкая дробь на птицу водоплавающую. Пошли! – он махнул рукой на выход. Потом достал большую связку ключей и запер все двери на судне. Спустились на берег.

– Михалыч! Михалыч! Ты здесь? – крикнул Егорович.

– Да здесь я! Кому не спится? – Михалыч вышел из-за штабеля досок.

– Михалыч! Я возьму у тебя лодку?

– Далече?

– Километров пять вниз, в заводь на утю.

– Бери! Бензина потом заправишь. – Михалыч махнул рукой и пошёл вновь за штабель.

– Пошли! Помогай!

Иван с Егорычем подошли к одной из лодок, в большом количестве вытащенных на берег.

– Вот его «Казанка». Давай на воду спускай!

Вдвоём они быстро столкнули на воду лодку. Веслом оттолкнули от берега. С третьего раза завёлся мотор. Пошли вниз по течению.

Перекрывая шум мотора и ветра, Иван прокричал:

– А за судном кто посмотрит? Всё в порядке?

– Всё в порядке. Михалыч и посмотрит. Он раньше был капитаном. Лютый был капитан. Баржи таскал по Енисею. Звериное чутьё. Ночью идёт. Где топляк, где «маломерка» с браконьерами чует. Обойдёт или по ГГС так обматерит, что те улетали на скорости от него. В какой-то год Ангара обмелела. Вода упала. Камни торчат. Никто не пошёл. А он провёл и туда, и назад. Даже не царапнул. Сам у штурвала стоял. «Синька» его сгубила. – Егорыч для наглядности шлёпнул себя тыльной стороной ладони по горлу. – Списали его вчистую на берег. Навсегда. Семья и распалась. Он всё оставил в Красноярске и сюда перебрался. Вот в порту и околачивается. Не может без реки и пароходов. Но на борт не поднимается. Вообще. Никогда. Я сам его звал и в гости и хотел в команду взять. Ни в какую. Стакан бросил. Только чай. Но от реки отойти не может ни на шаг. Браконьерничает по-тихому. За судном посмотрит. Его тут слушают. Кулак – что веслом огреет. Он и свою команду в своё время держал в узде. Никто чихнуть без его разрешения не мог. Все рвались к нему. Зазря никого не обижал, но чтобы был порядок флотский, и в деньгах не жадный был. Заработал – получи. Вот и у меня никто не будет пить в навигацию. Хозяину деньги нужны. И мне тоже. Только успевай, оборачивайся в рейсе. Зимой на ремонте отдыхать буду. Сейчас прибудем.

Показался плёс в небольшой заводи. Егорыч аккуратно, легко вывел лодку на песчаный берег. Выскочили, вытащили на берег. Он отдал Ивану ружьё, четыре патрона, сам тоже с ружьём.

– Значит, так. Ты – налево, я – направо. Встречаемся здесь через два часа. Если кто-то не вышел, ждёт час и идёт искать второго. Ступай вдоль берега. Не шуми. Смотри, что под ногой. Увидел утку – не бей на воде. В кустах может быть другой охотник. Поднимай её в воздух, влёт бей. Понял?

– Угу! – Ивану не терпелось пойти на охоту и проявить себя, принести добычу, доказать, что он достойный член команды Егорыча.

Через два часа Егорович вернулся к лодке, нёс двух селезней. Иван сидел за лодкой и что-то стирал в реке.

– Ты чего стираешь? Кровь застирываешь или грязь?

– Да, тут такое дело… – оторвался от стирки Иван.

Капитан увидел, что Иван ниже пояса голый и босиком.

– Иду я тихо. По берегу. Высматриваю уток. Готов стрелять. Тут слышу треск, шум, хрип. Утки взлетели, но далеко. Я вскинул, стал выцеливать. Сам думаю, что за злодей шумит. И сам смотрю краем глаза, что какая-то серо-коричневая масса в мою сторону ломится. Именно ломится. Деревья сухие валятся, живые деревья гнутся.

– Медведь? – капитан вскинул голову.

– Он самый.

– Забыл тебя предупредить. Они сейчас из спячки зимней выходят. Страшные. Голодные. И пробку из зада выдавить не могут. Экскременты у них в прямой кишке каменеют за зиму. Вот они давят из себя. Злые. Хоть и ослабли за зиму, но страшный зверь. И чего ты?

– Чего-чего! На дерево полез от него. Ветер от него шёл, он меня не учуял. Или учуял, но ему не до меня было. Залез повыше. А он в мою сторону идёт. И под моим деревом и присел…

– И чо?

– Чо-чо! Ничего! Один внизу просраться не может, а другой наверху остановиться!

Капитан стал смеяться, пополам сложился.

– И долго сидел?

– Пока он не ушёл. Чего ржать-то! Страшно же!

– У медведя получилось?

– Подо мной – нет. Он дальше пошёл. Я за двоих постарался. Потом сполз с дерева и сюда. Вот. Стираю. Немного осталось. В машинном отделении просушу.

Егорыч смахнул слёзы от смеха:

– Ладно, верхолаз, пошли на судно! Штаны одень! Не стрелял?

– Бекасиной дробью? В медведя? Не идиот. Ружьё в лодке, рядом патроны.

Против течения лодка шла натужно. Подошли к заправочному танкеру.

– Эй, живые есть на борту? Мармуда, ты там?

– Кто спрашивает? Дешевого топлива нет! – послышался голос на палубе.

– А у тебя никто и не спрашивает дешевого. Качественного отпусти!

Через леер перевесилась голова.

– Ой! Егорыч! Ты же вроде как с утра на своей посудине был, а сейчас на «маломерку» пересел? Махнул что ли?

– Ага. Не глядя. Ключ в ключ. Чего зубы сушишь? Конец кидай. Пару канистр зальёшь.

С борта свесился канат. Егорыч мастерски завязал его вокруг ручки канистры, дёрнул.

– Вира!

Канистра поднялась наверх. Через пять минут спустилась вниз. Капитан перелил бензин из канистры в бак двигателя, потом снова отправил на заправку канистру.

– На мой счёт запиши. Домой пойду – заправлюсь и эти две канистры оплачу.

– Сделаю! Лишнего тебе не запишу. Михалычу наше с кисточкой! А это что за парень у тебя?

– Моторист мой новый.

– А штаны чего мокрые? Обделался с испугу-то?

– Неудачно лодку от берега отталкивал вот и в воду оступился.

– Вона оно чо! Понятно. Бывает! Покедова!

– И тебе не кашлять!

Когда отошли на приличное расстояние, Иван спросил:

– Отчего Вы не рассказали про меня, что я… это… медведя встретил.

– Зачем? Чтобы потом всё пароходство потешалось? И тебя называли «гадким утёнком»?

–Почему «утёнком»?

– Пошёл на утку охотиться и обгадился. Поэтому и «гадкий утёнок». Прозвища в армии и на флоте приживаются навсегда. Вон, на танкере Мармуда заправляет. А почему он Мармуда? Никто уже и не помнит. Но посмотришь на него и понимаешь, что иначе и не могла назвать его. Мармуда он и есть Мармуда. И откликается он на неё.

Вернули лодку. Поднялись на борт своего судна. Оставшееся время Егорыч обучал Ивана теории судовождения и жизни на судне. Гонял по всему судну, заставлял запоминать многочисленные названия, как действовать в аварийной обстановке.

Затем началась погрузка груза. Это были контейнера. Под замком, опечатанные. Сверху на контейнеры поставили два новых автомобиля. Оставшееся пространство на корме было забито коробками с консервами.

Егорыч лично смотрел, как опускали портовые докеры контейнеры. Крепил к палубе. Автомобили также лично крепил. Ворчал, что центр тяжести высок. Осадка низкая. На советы, чтобы убрал балласт с киля, посылал советников так далеко и виртуозно, что Иван поневоле пополнил свой словарный запас новыми идиоматическими выражениями.

Погрузка окончена. На очереди выстроилась уже вереница судов.

– По местам стоять согласно вахтенному расписанию! Отдать швартовы! Ну, с Богом! – капитан широко перекрестился и крутанул штурвал.

Иван принял канаты, которые сняли с портовых кнехтов, уложил на палубе, как его учил Егорыч. Потом бегом спустился в машинное отделение. Первым делом проверил, задраены ли иллюминаторы. Капитан строго-настрого запретил открывать. Никогда! Рассказал, как несколько судов на Байкале затонуло из-за открытых иллюминаторов, да и «Булгария» на Волге с людьми ушла на дно из-за этих открытых «окошек».

Казалось бы, ну, река, не море же! Но Енисей – единственная река в мире, которая течет не по ходу вращения Земли, а наоборот. Амазонка тоже так течет. Но всего 140 километров, а Енисей – 700. И не на Юг, а на Север. Четверо суток до Дудинки, или, как его называли речники «Лос-Дудинка», а если идут в Игарку – то это «Нью-Игарка». Ивану показались месяцем. Когда ночью Егорыч ему командовал:

– Парень! Отбой! На сон четыре часа!

Иван засыпал уже в полёте к своему топчану – рундуку.

Но как-то втянулся. Научился спать вот так, короткими паузами. Капитан строго требовал от него неукоснительного выполнения своих обязанностей. Поначалу он гонял по устройству двигателя, правилам его эксплуатации. Требовал, чтобы станки все были смазаны, обслужены. В машинном отделении он требовал почти стерильной чистоты.

Затем Егорыч перешёл к обучению Ивана устройству судна. От самой высокой точки – антенны до балласта, расположенного в киле.

И не просто, а назубок.

Мог внезапно показать огоньком зажжённой папиросы:

– Что это за хрень? Быстро! А это что за пимпочка, и на хера она нужна?!

Сидеть не было времени. Егорыч требовал, требовал, требовал.

Потом он начал обучать азам судовождения. И опять нещадно требовал. Когда Иван допускал ошибку, то получал подзатыльник или чувствительный удар в плечо, спину. Несколько раз ему хотелось всё бросить, но, помня, что его ждёт, закусывал нижнею губу и делал, что требовал капитан.

На третьи сутки, под вечер, внезапно налетел шквалистый ветер. Он начал раскачивать судно в бортовой качке. Капитан стал разворачивать судно, пытаясь поставить его носом к волне. С кормы раздался треск.

– Быстро проверь груз! – взревел Егорыч, ворочая штурвалом.

Иван рванул наверх, в дождь, качку, ветер. Непогода заливала глаза. Казалось, что вытяни руку – и не увидишь пальцев. Всё мокрое, осклизлое. Качка, ветер сбивал с груза тело Ивана. Он цеплялся, пыхтел, тужился, но лез наверх.

Большие коробки, расположенные наверху, еле держались. Удерживающие фалы лопнули.

Автомобили уцелели.

В машинном отделении лежали запасные цепи лебёдки.

Иван, чуть не сломав шею, скатился с груза, ринулся в рубку:

– Фалы наверху лопнули. Груз вот-вот сорвется. Я сейчас цепи запасные… – сбиваясь, прохрипел он.

– Давай, давай, сынок! Давай! Сам! – кричал капитан, борясь с непогодой.

Ивану удалось, борясь ветром, качкой, закрепить груз. Он несколько раз поднимался наверх, рискуя сломать себе шею или просто вывалиться за борт.

Ветер стих, дождь пошёл тише, волна немного успокоилась.

Иван сидел на палубе, прижавшись спиной к грузу. Он выбился из сил. Не мог даже подняться, чтобы спуститься вниз. Просто сидел, положив руки на палубу, и тяжело дышал.

Вышел капитан. Он поставил судно носом к волне, отдал якорь. Не взглянув на Ивана, он подёргал цепи, остальной крепёж, поднялся наверх, проверил, как закреплён весь груз. Только после этого подошёл. Закурил, встал напротив Ивана.

– Сил нет?

Иван с трудом поднял голову. Не ответил.

– Ну, давай, помогу.

Закинул руку себе на плечо, подхватил и начал поднимать.

– Ну, и тяжёл же ты, парень! Надо тебе пайку урезать, а то трудно мне тебя тягать. Схуднуть тебе нужно кило на двадцать. – обратил внимание на его кисти. – Ух! А, что с руками-то?

Иван изодрал кисти рук. Во многих местах они были порваны. Кровь текла, смешиваясь с водой, растекалась по палубе.

– Эх, паря! И палубу изгадил кровью. И потом скажешь, что не можешь движку ремонтировать и вахту у штурвала стоять, палубу драить! Непорядок! Специально членовредительством занимался? Отдохнуть решил?

Егорыч выговаривал ему, сам внимательно рассматривал кисти, проверяя все ли пальцы на месте, сжимая его пальцы в кулак и разжимая.

– Симулянт, ты, Ванька, симулянт! Ладно. Будем тебя лечить. По-флотски.

Поддерживая, спустились в машинное отделение. В углу стояла жестяная банка с отработанным машинным маслом.

Егорыч взял Ивана за руки и быстро опустил кисти в чёрную жижу. Иван взвыл, пытаясь вырваться. Капитан удерживал. Тогда Иван попытался ударить головой в лицо. Но капитан легко отклонился, не выпуская рук. Усмехнулся – ощерился.

– Тихо. Тихо. Потом подерёмся, если захочешь. Терпи. Терпи. Бог терпел и нам велел.

Через пару минут он сам вынул руки, держа их над жестянкой, куда текло, капало масло. Внимательно осматривал.

– Вот и хорошо. – удовлетворённо кивнул он.

– Ты хочешь, чтобы у меня гангрена началась?

– Вот так ничего не будет. В нефтепродуктах никакая живность не живёт. Сейчас отмоем руки, зальём йодом, забинтуем. И всё заживёт. В рейсе, как сейчас, врачей нет, вот сам и крутишься, как можешь. Вызывать вертолёт сан.авиации тоже не всегда получится. Да, и не всегда они прилетят.

Ивану приходилось постигать азы новой жизни, которую он только в кино и видел.

Выстояв очередь в порту Дудинки, встали под разгрузку. Грузчики, докеры приветствовали Егорыча. Было видно, что он им давно знаком. На Ивана они с любопытством смотрели.

– Хм! Очередной моторист у «Жида»! Не держатся они у него.

– Не понял, – удивился Иван. – А почему «Жид»?

– Увидишь. Он за копейку удавится. Глядя в оба! И мотористов он не любит. Дай-то Бог, чтобы кто-то выдержал с ним две навигации. Кто сам убегает, кого он выгоняет. Была у него одна история с мотористом… Он теперь их на дух не переносит. Будь его воля, так он вешал бы своих мотористов на мачтах как украшение. Так что не рассчитывай на вторую навигацию с ним!

– Да ну! – Иван недоверчиво покачал головой. – Куда же он без моториста-то?

– Мог бы он в одного управиться, так бы и сделал. А так… Необходимое зло. Терпит.

Пока стояли под разгрузкой, к Егорычу заходили в рубку люди. Они приносили какие-то пакеты, свёртки, пластиковые вёдра.

Потом Иван понял, что это была всевозможная рыба. Свежемороженая, плотно укутанная в пищевую плёнку. В пластиковых вёдрах – солёная. И несколько вёдер чёрной икры.

То, что в Енисее водится осётр и стерлядь, Иван уже видел, но, чтобы вот так икру… Вёдрами… Не видел.

Из холодильника капитан выгреб все продукты. Засунул, запихал, забил рыбу и икру.

В обратный путь они пошли почти налегке. Шли почти неделю. Нелегко идти против течения такой могучей реки, как Енисей. Егорыч обучал Ивана мастерству судовождения. Руки почти зажили. Штурвал надо было держать крепко. Иван старался.

Питались они на обратном пути ничуть не лучше: макароны, тушенка. Егорыч каждый день открывал холодильник и проверял, не съел ли чего Иван из северных рыбных запасов.

«Вот, ведь точно, жид!», думал про себя Иван, глядя на ежедневную ревизию припасов.

Не доходя до деревни Атаманово, Егорыч встал на якорь, кому-то позвонил. Было видно, что он нервничает. Стоял на палубе, осматривая в бинокль берега и русло реки, постоянно курил. Позвал Ивана:

– Слушай сюда, молодой. Если я крикну «Полундра», ты быстро метнёшься к холодильнику и всё, что там есть, вываливаешь по правому борту. Понял?

– Понял! – Иван кивнул.

Ему почему-то очень хотелось, чтобы так оно и случилось, и капитан лишился своего браконьерского товара и предполагаемого навара. Патологическая прижимистость Егорыча очень раздражала его. Макароны по-флотски у него уже поперёк горла стояли.

Но всё обошлось. К судну подошла одна моторная лодка, потом другая. Поднялись люди по верёвочной лестнице. Разговоров было мало. Поздоровались. Спустились на камбуз. Погрузили в сумки товар, рассчитались с капитаном. Тот тщательно пересчитал деньги, периодически внимательно рассматривая то одну, то другую купюры.

Иван прикинул, что немало денег. Очень даже прилично… На хорошую иномарку из автосалона хватит.

Попрощались. Люди погрузили товар у лодки и быстро отошли. На высокой скорости они скрылись за излучиной реки.

– Молчи! Ничего не видел. Понял? – капитан сурово посмотрел на Ивана.

– Не моё дело, – он лишь пожал плечами.

В душе он надеялся, что тот поделится с ним малой толикой денег.

«Жид, он есть жид!», крутилось в голове у Ивана. Обидно было.

Не доходя, Песчанки, считай, что уже Красноярск, наперерез их судну бросились два катера, с которых приказали остановить судно и принять досмотровую группу.

Капитан выполнил приказ. Сбросили ту же верёвочную лестницу вниз. Поднялось шесть человек. Представились. Россельхознадзор и Рыбоохрана.

Было видно, что Егорыча знают.

– Чего надо? – Егорыч был хмур.

– Досмотр, Егорыч, досмотр, – старший был улыбчив, поздоровался с капитаном за руку.

– Досмотр, досмотр. Всю палубу затопаете. У моториста клешни болят. Мне, что ли, за вами потом драить? Сейчас придём за грузом, там – хозяин. И он скажет, что я судно в грязи содержу? И уволит меня к чертям морским! Так?! И кто виноват?

– Не ворчи, Егорыч! Мы быстро, – примирительно ответил ему старший. – У тебя всё чисто?

– Было чисто, пока вы не пришли, – ворчал капитан.

– Незаконно перевозимая или незаконно выловленная рыба, икра есть? – это уже выступил лощённый из Россельхоза.

– Пара банок консервов внизу есть. Пойдёт? – хмур и напряжён капитан.

– Незаконная.

– Не было. Если вы с собой не принесли, чтобы потом найти у меня.

– Да ладно, ты же знаешь, что мы так не поступаем, Егорыч! Ты чего? – старший улыбался.

– Ты не поступаешь. Другие поступают. Я их впервые вижу, – капитан кивнул на остальную группу. – Вчера не поступал, сегодня поступишь. Начальство сказало «палок» нарубить, вот ты и будешь шкодничать. Не первый год живу, насмотрелся я таких групп.

Приступили к досмотру.

– Малец, дуй вниз, чтобы они чего не положили или не прихватили. Народу много. Мельтешить будут. Не люблю суеты.

Проверяющие с Иваном спустились вниз, Егорыч остался на палубе, опёрся о рубку плечом, хмуро смотрел вперёд и непрестанно курил, сплевывая за борт.

Через пятнадцать минут поднялись проверяющие.

– Ну, что нашли? – хмуро поинтересовался капитан у старшего досмотровой группы.

– Ничего не нашли, – весело ответил он. – Я же сразу говорил, что зря время потеряем, – обращаясь к своим спутникам. – Спускаемся к катерам и снова ждём в засаде.

Досмотровая группа сошла с судна. Последним был старший. Протянул руку капитану:

– Извини, Егорыч, за беспокойство. До свиданья!

– И вам не болеть!

Егорыч пожал руку. В этот момент Иван заметил, что из одной ладони в другую перекочевали купюры. Краешек было видно. Старший быстро сунул руку в карман, помахал и ловко спрыгнул вниз.

Подождали, когда проверяющие уйдут за косу.

Капитан прикурил новую папиросу, посмотрел тяжёлым взглядом в глаза Ивану:

– Почему не сдал? Внизу были без меня. Почему не донёс?

– А зачем? – Иван недоумённо пожал плечами. – Мы с вами одна команда. Вы меня приняли. Есть общий знакомый. Да и идти мне некуда.

– Некуда идти, – вкрадчивым шёпотом произнёс Егорыч. – Некуда ему идти!

Срываясь на крик, выплюнул папиросу за борт, схватил Ивана за воротник и приподнял над палубой немного.

– Говори! От кого прячешься?! От закона или людей? Или ты этот… алиментщик?! Детей «настрогал», а сам – в Сибирь?

Потом немного успокоился, опустил на палубу Ивана.

– Нет. Не думаю, что от алиментов скачешь зайцем. «Комок» такого бы не отправил ко мне. Сразу бы за борт. Он знает. Так от кого бегаешь? Только честно!

– От людей, – признался Иван.

– Расскажи.

– Вам лучше не знать, капитан. Лучше не знать. Это моя ноша.

– Его ноша, – усмехнулся Егорыч, прикуривая новую папиросу. – Сказал бы, что твой крест. А тут ноша. Скажи, что правит миром?

– Деньги, секс! Или секс и деньги! Не знаю, что первично, – Иван чётко выпалил.

– Фрейда начитался. Тьфу на него! – Егорыч выплюнул длинную, желтую от никотина слюну в Енисей. – Ты хочешь сказать, что сибиряки с казахами в сорок первом за секс и деньги отбросили немца от Москвы? Или Егоров с Кантарией за деньги Знамя Победы над Рейхстагом подняли? А, может, сибирские пацаны в Грозном в новогоднею ночь умирали тоже за секс? Дурак ты, как и твой Фрейд.

Перехватив недоумённый взгляд Ивана, пояснил:

– Дочка у меня на психолога училась. Тоже поначалу квакала, что Фрейд прав. Но жизнь всё по местам расставила. Эх, – тяжело вздохнул, затянулся, – лучше бы Фрейд был прав. Воруй и занимайся сексом. Вот и вся жизнь. Как у животных. Ладно. Отходим. Потом поговорим.

– Вопрос можно? – спросил Иван.

– «Можно козу на возу» и «Машку за ляжку тоже можно», а на флоте «прошу разрешения», – буркнул капитан.

– Прошу разрешения задать вопрос.

– Валяй, – махнул Егорыч.

– Старший вас предупредил о засаде?

– Не твоего ума дела, но так и быть, отвечу. Да. Он меня предупредил. До нас несколько судов прошло, и никто не позвонил, по рации не шепнул, что впереди нас ждут. Вот и пришлось груз сбросить раньше. Обычно в порту разгрузки. Вот и верь после этого людям.

Пришли через несколько часов в грузовой порт Красноярска. На берегу уже ждал судовладелец.

Здоровый мужик, под метр восемьдесят, лет шестидесяти, пышущий здоровьем, улыбается во весь рот, полный фарфоровых зубов. На шее золотая цепь толщиной в большой палец. Большие швейцарские часы в золотом корпусе. Такие не у каждого хорошего коммерсанта в Москве увидишь, отметил про себя Иван.

Дорогой костюм от Армани сидел на нём, как влитой. Дорогие туфли. И перстень на руке, крупный изумруд в обрамлении россыпи бриллиантов. Безвкусно, но было видно, что очень дорого.

Он легко взобрался на палубу. Поздоровались. Капитан представил Ивана.

– Виктор Иванович, – представился судовладелец. – А это, что у тебя с руками?

Кисти у Ивана были частично ещё замотаны бинтами и лейкопластырем.

– Когда шли на Север, груз чуть не сбросило от ветра. Вот он и спас, – хмуро произнёс капитан.

– Молодец! – Виктор Иванович хлопнул Ивана по плечу.

Рука тяжёлая, чуть присел от неожиданности.

– Значит, обкатался парень с тобой, Егорыч? – обращаясь уже к капитану.

– Разберемся! – хмур капитан.

– Ты его береги! Где я тебе в разгар навигации моториста найду? Этого ты случайно нашёл. Мотористов больше нет. Зимой можно найти, а сейчас – нет.

Хозяин и капитан зашли в рубку. Там бегло просмотрели судовой журнал. Хозяин развернул ежедневник и что-то читал. Потом капитан достал деньги, передал ему пачку.

Через час хозяин ушел, пожелав удачи Ивану. Ещё через час судно встало под разгрузку того малого груза, что доставили из Дудинки.