Текст книги "Алый проток"

Автор книги: Владислав Есман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

Огромная скала, шириной в несколько футбольный полей и высотой в парочку небоскребов, абсолютно неприступная даже самому профессиональному скалолазу, ждала страшного и разрушительного удара невероятной силы. Медленно, прямо в нее направлялся древний сгусток энергии, готовый разрушить все на своем пути, превратив свою победу в прекраснейшее представление уходящего дня.

На эту великую битву облака и закатного солнца периодически поглядывал Лев Покровский, ехав по трассе на служебном темно-коричневом кроссовере под песню известного реп-исполнителя.

– Полторы! Полторы тысячи километров, сто из которых вообще в какой-то срани находятся! Андреевский, это точно не шутка про весь этот бред с Армоновым? Может я приеду на место, а мне вручат записку: «Поздравляю, вы уволены, придурок», – раздраженно вел диалог с самим с собой Лев, очевидно устав от уже пройденных почти тысячи километров.

– Так, через километров сто нужно найти отель, а то уже все, не могу больше.

На этой бесконечной дороге из центра Покровский прочувствовал всю амплитуду окружающего пейзажа, будто специально кем-то спроектированного по модели синусоида: степень цивилизации колебалась от ниспадающей в какой-нибудь старой деревне до восходящей, имевшей свой максимум непосредственно в каком-нибудь райцентре или городе областного значения. Конечно, даже в самой глухой деревне, где еще вчера готовились к приезду царя-батюшки, имелись метеоритные осколки в виде федеральных магазинов, которые приносили местным жителям желанные плоды цивилизации в виде стеклянных бус. Взамен они пожирали младенцев-кулаков нового времени, только пробующих делать первые шаги в предпринимательстве. Прогресс, как глупая змея, свернулся в кольцо и принялся нападать на свой собственный хвост.

Армия растущих вокруг деревьев то угрожающе окружала дорогу, демонстрируя свое превосходство, то уступала место полям, рекам либо кладбищам своих собратьев, погибших в неравном бою с безжалостным и коварным человечеством.

В какой-то момент амплитуда перестала походить на синусоиду и больше не поднималась, а стабильно уходила все ниже и ниже, во все более отрицательные значения. Признаки цивилизации развитого центра практически перестали встречаться на пути, время остановилось и пошло вспять.

Покровский достал мобильник, открыл известный сервис бронирования отелей, который нашел ему приличную гостиницу… семьюдесятью километрами ранее.

– М-да, круто. Ну что ж, значит будем пробовать по старинке.

Проехав несколько мест, которые судя по количеству огромных тяжеленых фур были полностью забиты дальнобойщиками, Лев начал окончательно впадать в уныние. Но тут из-за горизонта выпрыгнула ярко-синяя неоновая вывеска: «.ИНА, НОЧЛЕ., РЕСТОРАН», которая словно возненавидела буквы «Н» и «Г» за когда-то освещавшие их, но давно перегоревшие лампы. Вывеска принадлежала чистому двухэтажному зданию из белого камня.

– Так, лучше я уже не найду, надо здесь тормозить.

Он припарковал машину на пустой парковке недалеко от входа в здание. Внешних камер не было, поэтому шифроваться не пришлось. На всякий случай он напялил кепку, полупрозрачные очки, приготовил паспорт на другое имя. Взял вещи и зашел в это подобие отеля.

«Ресепшн» больше походил на барную стойку: позади от администратора располагались подсвеченные, подвешенной сверху неоновой красной лампой, бутылки различных крепких алкогольных напитков, самыми пыльными из которых были немногочисленные дорогие сорта алкоголя. Перед администратором стояла массивная белая касса тридцатилетней давности, а также компьютер, судя по внешнему виду – того же возраста. Не хватало только деревянных счетов и свечей вместо электричества.

«Администратор» представляла из себя объемную светловолосую женщину в фартуке синего цвета. Это был тот тип женщин, по которым было невозможно определить даже приблизительный возраст: морщин практически нет, но дешевая косметика нанесена небрежно и слишком вычурно; глаза белые, не тронутые переживаниями и трудностями, но лицо и фигура выглядели очень взросло и не ухожено. Ее возраст спокойно мог варьироваться от тридцати до сорока пяти лет. Казалось, что она только что прибежала с мясной лавки на рынке и просто не успела сменить гардероб, макияж, внешность…

«Интерьер» очень давно нуждался в обновлении: в некоторых местах отваливались куски штукатурки; барная стойка была сильно потерта, а также украшена редкими вырезанными надписи и именами бывших постояльцев; где-то была паутинка; ковер имел несколько едва заметных в тусклом свете дырок. В принципе, кавычки тут можно было бы применить практически к любому элементу, атрибуту, который в нормальном отеле выглядел бы совершено по-иному. Но здесь слово «нормальный» решили, видимо, заметно поиметь.

При входе Покровского администратор удостоила его радушным гостеприимством, бросив на него презрительный взгляд, как на влетевшую муху, и продолжила что-то жевать, держа в руке сборник кроссвордов.

– Здравствуйте, у вас есть свободные комнаты? – поинтересовался Лев.

– Ммм, даже не знаю, – саркастически протянула администратор, демонстративно посмотрев на парковку, а также на полностью заполненную стойку ключей позади себя, – Надо посмотреть, мооожет что-нибудь придумаем.

– Ладно, дайте тогда лучший номер, – понял издевку Покровский.

– Еще и лучший! Ну это прям ооочень сложно, – ответила администратор, которую, судя по засаленному бейджику, звали Любовь.

Она смачно сплюнула жвачку в ведро, взяла ключи под номером тринадцать один и положила их на стол.

– Вот. Давай паспорт.

– А у Вас можно здесь где-нибудь поужинать? – уже не надеявшись на положительный ответ спросил Покровский.

– Где-нибудь можно. Картошку с котлетой будешь?

– А что-нибудь есть еще?

– Картошка без котлеты или котлета без картошки.

– Понятно. Тогда картошку с котлетой.

– Держи свой паспорт, проходи на второй этаж налево. Еда будет через 15 минут здесь внизу, – указала Любовь на стол у окна.

– Спасибо, – процедил Покровский.

Воодушевленный этим замечательным сервисом, доброжелательностью персонала и обширным выбором, Лев поднялся на второй этаж, который представлял собой длинный коридор из расположенных друг напротив друга дверей и настенных тусклых фонарей. По всему коридору вытянулась старая узорчатая ковровая дорожка, преимущественно красного цвета, жутко гармонировавшая с обоями в красно-белую полоску. Тишина была гробовая, слышно было только приглушенное жужжание лампочек и противное тиканье старых настенных пластиковых часов на батарейках.

Он прошел практически до конца коридора с не покидающим ощущением, что он здесь не один, что помимо Любови здесь присутствуют еще люди или их воспоминания, сила которых создавала ощутимую энергию присутствия.

«М-да, оставаться здесь надолго нельзя, особенно книгу писать, можно с ума сойти», – пришла в голову Покровского странная мысль.

Лев открыл дверь в комнату, включил свет. В принципе, неплохой с виду номер: двуспальная кровать, кресло, светильник, душевая, хороший метраж. Правда телевизора не было, но это, наверное, была бы уже неслыханная роскошь. Единственный негативный аспект – в комнате давно никто не жил, несколько месяцев, было довольно пыльно и затхло. Лев сразу открыл окно на проветривание, положил вещи и, взяв с собой пистолет и ценные предметы, вышел из комнаты, спустился вниз – трапезничать.

На ранее указанном Любовью столике уже стояли обещанные и дымящиеся картошка с котлетой. Выглядели вполне сносно.

– А что у вас есть попить?

– Попить – вода и черный чай, выпить – вот, – ответила Любовь, указав на батарею бутылок позади себя.

– Можно мне стакан воды и… виски, двойную порцию, – неуверенно произнес Покровский.

– Двойную? Это как, два стакана? – показала администратор на граненый стакан приличного размера.

– Полстакана, – удивившись особенностям местной метрической системы, ответил Лев.

– Так и говори, полпорции.

– А Вай-фай у вас есть?

– Че?

– Понятно, дайте стакан воды и полстакана виски. Платить при выезде?

– Нет, блин, через неделю. Сейчас, конечно же, умник.

Лев расплатился, взял два граненых стакана с водой и виски, сел за стол. Еда на вкус оказалась вполне съедобной, очевидно, домашней и не полуфабрикатом, хотя откуда ему здесь взяться. Любовь периодически оценивающе поглядывала на гостя, видимо, следила за реакцией на ее стряпню.

– Добавки надо? У меня еще есть.

– Нет, спасибо большое, я наелся.

– Точно? Все свеженькое, сама делала.

– Нет, спасибо! – более уверенным тоном повторил Покровский.

– Ну, сам смотри. Ночью меня не буди потом, чтобы еще пожрать принесла, – выдала Любовь довольно странную фразу.

Доев ужин и запив его водой, Лев принялся неспеша попивать вискарь и погружаться в грустные вечерние думы.

«Странное это дело, конечно… ехать за каким-то алкашом, непонятно куда, участвуя в этих подковерных играх в надежде, что в итоге ты не окажешься просто мальчиком на побегушках… просто инструментом в борьбе больших дядечек… который, когда затупится, будет в лучшем случае забыт и заменен на новый, в худшем – сломан об оппонента и выброшен… Хотя нет… Стоп! О чем я думаю? Это же Андреевский! Уволить – может, но подставить… Хотя кто знает, он вон и мыслить начал по-другому. Раньше бы никогда таким не занимался. Может и в этот раз поступит иначе… Я же его огромные «инвестиции» в меня все не оправдываю и не оправдываю… Да бред!.. Черт, какая-то каша в башке… Ясно одно – от их политики лучше огородиться, слишком рискованно… Эх… Она бы снова сказала, что я трачу время зря и нахожусь не на своем месте, зарабатывая деньги и славу другим, а не себе…»

Последняя фраза внутреннего диалога отозвалась в организме сильной болью, как от воткнутого кинжала воспоминаний, проделавшим небольшую дыру в слабой эмоциональной оболочке. В результате одна капля из ядреной смеси жалости, сожаления и страдания вытекла из правого глаза, давая понять, что и вся дамба, удерживающая море горьких слез, в любой момент может треснуть. Угроза была устранена моментально подоспевшим, укрепляющим материалом в виде ощутимого глотка виски, который оттянул на себя все одеяло человеческих рецепторов, полностью отвлекая от каких-либо переживаний.

– Эй! С тобой все в порядке? – спросила Любовь, все это время очевидно наблюдая за Львом.

– Да, со мной все хорошо. Налейте мне, пожалуйста, еще полстакана, я пока покурю, – ответил Покровский, заметив вспышку нежелательного для него внимания со стороны Администраторши.

– Как скажешь, дорогой.

Последний эпитет пробрал его до дрожи.

«Надо в номер, посидеть спокойно не даст», – подумал Лев.

Он вышел из отеля, достал сигарету и закурил. В кровопролитной борьбе с облачной скалой солнце одержало победу, но, обессилев от полученных ран, ушло в неизвестном направлении и оставило на страже ночного неба огромный лунный диск. На улице было уже темно, ветер улетел далеко, тишина – только редкие звуки птиц, слабое жужжание неоновой вывески и шум изредка проезжающих фур. Отель стоял с левой стороны дороги, где абсолютно не было деревьев, только чистое поле. Напротив наблюдалась иная картина: густой высокий березовый лес готов был вытащить из земли свои корни и перейти дорогу, чтобы уничтожить до основания отель – казарму своего заклятого врага.

Покровский вглядывался в эту картину, наслаждаясь быстро подступающим ослаблением мышц и сознания от весомой дозы выпитого виски, а также от активно проникающего в кровь табака. Ему было лучше, намного лучше… как глоток свежего воздуха от всего этого сумасшедшего мира, запутанного клубка проблем и забот.

Он закурил вторую сигарету, упиваясь нахлынувшим состоянием эйфории, как вдруг, через мгновение, заметил странное движение в деревьях через дорогу. Ветра не было, поэтому качание веток и еле заметное шуршание травы показалось странным. Лев сделал вид, как будто достает телефон, но на самом деле он открыл закрепленную на поясе за спиной кобуру и подвинул ее ближе к правому боку.

Движение не прекращалось, Покровский продолжал курить, делая вид, что ничего не замечает. Движение усилилось, стало чаще, сильнее и громче… БОООООМ! – внезапно раздался резкий пронзительный звук яростного горна: фура с огромной скоростью пронеслась по дороге, попытавшись забрать с собой часть деревьев сильным воздушным потоком, образовавшимся от высокой скорости движения. Весь лес устрашающе негодовал от этого бесцеремонного нарушения спокойствия!

– Тьфу, сука! Нужно меньше пить, еще чуть-чуть и стрельнул бы в фуру, дурак, – недовольный своей пугливостью ругнулся Покровский. Он потушил ногой вторую сигарету и зашел обратно в отель.

Негодование старого леса стихло, тишина снова восстановилась, пейзаж вернулся в свое привычное состояние. Лишь два окурка продолжали слабо дымиться на земле, и несколько веток еще возмущались, скрывая пару неизвестных глаз в своей зеленой тьме.

Войдя в отель, Лев расплатился за еще одну половинку граненого стакана виски, взял ее и прошел в номер, провожаемый внимательным взглядом Администраторши.

– Доброй ночи. Если что, звони в колокольчик, – уже игриво произнесла Любовь.

– Доброй… – сухо пробубнил Покровский.

Он прошел в свой номер по уже слегка движущемуся и узковатому коридору, принял душ, несколько раз усиленно умылся, смотря в зеркало и хлопая себя по щекам, проверяя – может это просто очень реалистичный сон и если сильно постараться сделать какие-нибудь движения, то он сейчас проснется? К его большому сожалению ничего не помогало. Лев зашел обратно в комнату и одним махом допил содержимое стакана, которое сделало окружающее пространство еще более мягким, размытым, нестабильным.

Покровский лег на кровать и, еще не собираясь засыпать, уставился в потолок – поразмышлять о плане на завтрашний день: «Так. Что мы имеем? Судя по брифингу, сотрудника разведывательного Управления зовут Егор Белов. На фото – обычный парень, ничего примечательного. Биография тоже чистая, без эксцессов и каких-либо предпосылок к алкоголизму и девиантному поведению. Хотя в их Управлении многие неприятные детали из жизни могли стереть с доски истории, если, конечно, самому Армонову это было нужно. В связи с этим вопрос – на кой черт он ушел в запой? В их Управлении несладко, конечно: работы много, обстановка напряженная, часто кто-то погибает, получает ранения, ну и конечно же – интриги, на которые начальство либо не обращает внимания, либо вовсе их поощряет. Видимо, Армонов работает по принципу «разделяй и властвуй». М-да, парень в такой обстановке мог просто не выдержать давления и сорваться. Хорошо, что просто запил… Тем более молодой, двадцать восемь лет. Эх, жалко, конечно. Попал бы он к Андреевскому, может его судьба сложилась бы иначе… Хотя погоди! Что-то рано я его обеляю. Как говорится: «Рыба гниет с головы» … Может он такая же скотина, как начальник, просто еще и алкаш?»

Лев лежал, продолжая свои длинные, теряющие друг с другом связь рассуждения.

В какой-то момент его стала терзать странная мысль – что-то было не в порядке, что-то не так. Покровский поднялся и осмотрел комнату – она показалась ему необычной. Взглянув на тумбочку, где должен был стоять пустой граненый стакан, он обнаружил, что его уже не было… Раздался шум… шум под окном слева от кровати. Окно все еще было приоткрыто…

«Наверное, забыл закрыть», – подумал Лев, встав с правой части кровати. Он обошел ее и направился к окну, обнаружив под ним неизвестный сверток, ранее здесь не лежавший…

Лев резко отпрянул назад, потянувшись за пистолетом, которого по какой-то причине не оказалось за пазухой.

– Что, сука, это такое? Где пистолет? – попытался произнести Покровский, но слова почему-то не прозвучали в комнате, а прозвенели только в его голове. Рот не открывался, мышцы рта парализовало.

Он по неизвестной причине и вопреки тому, чему его учили, направился прямо к свертку, имевшего какое-то магнетическое действие, маня и перетягивая все внимание на себя. Сверток излучал любовь… любовь, которая требовала тепла, внимания и заботы…

Покровский подошел вплотную к свертку, открыл его и обнаружил… окровавленный скелет младенца.

– Господи, нет, нет, НЕЕЕЕТТТ! – со всей силы прокричал Лев, почувствовав ни с чем не сравнимое ощущение, будто тебя вытаскивают крюком из глубокого густого болота Морфея вместе с ледяным трупом страха, крепко удерживающим и вызывающим настоящие конвульсии, в еще плохо осознаваемую реальность. Покровский вскочил с кровати, все еще издавая громкий крик, сердце готово было разорвать грудную клетку. Услышав в коридоре топот, он потянулся к кобуре – в этот раз она была на месте.

Дверь открылась с внешней стороны, в дверях стояла Администратор во всей своей красе: на удивление накрашена, одета в белый халат, едва прикрывавший ее целлюлитные сардельки. Но этот полуэротический образ диссонировал с ее настроением: на лице испуг, глаза выпучены, кожа красная, дыхание учащенное. В правой руке Любовь держала длинный кухонный нож.

– Ты чего орешь, что случилось?! – громко спросила она.

– Ничего, наверное, плохой сон приснился, – ошарашенный ее видом и фактом такого бесцеремонного и свободного открытия двери ответил Лев.

– Ни хрена себе, плохой сон! Я подскочила так, что чуть лбом потолок не пробила! Думала, что режут кого… Ты вроде немного выпил! Алкоголь что ли не держишь?

– Да нет, тяжелый был день, спасибо… за беспокойство… – робко и сонливо произнес Лев, не понимая, как отделаться от Администратора.

– Тяжелый день… Ха… говорила же, если что-то понадобится, зови! – сказала она, явно на что-то намекая, уже более спокойным тоном, с коряво-игривыми нотками и добавила: – Я могу и рядом побыть, поохранять, если боишься один спать…

– Эм, спасибо, я как-нибудь сам попробую уснуть… – еще напуганный, немного пьяный и не пришедший в себя ответил Лев.

– Ну смотри. Только не ори больше, лучше сразу ко мне спускайся или позвони. Сладких… – подмигнула Любовь и ушла в восвояси, закрыв за собой дверь.

«Уффф, вот это жопа, конечно, а не сон. Как теперь уснуть-то… Ладно, посплю с включенным светом, как пятилетний. Блин, была бы она чуть симпатичней слона, я бы ее поимел, хоть отвлекся бы… Но нужно выпить весь ее бар, чтобы на нее встал», – подумал Покровский, еще раз умылся, залез в телефон, посмотрел бессмысленные смешные видео в интернете, получив дозу дофамина, и уснул неспокойным тревожным сном.

Глава 4

– Какое село, милок? – переспросила очень старая бабушка в вязаном красном платке и расписной узорчатой шали, сидя у дороги за своей самодельной торговой точкой, состоявшей из раскладного стула и нескольких ведер разноцветных яблок.

– Головник, – снова повторил Покровский, несколько раз перепроверив переданную Андреевским информацию. – Должно было быть в ста километрах на юго-восток от главной трассы, вроде как…

– Ох, не знаю, милок… Может чего напутал ты? Я тут прожила аж восемьдесят четыре года, отродясь не знаю такого села. Может, коммунисты, конечно, переименовали, но я такого не помню. Съезди в местный Обком партии, узнай у них, они все знают. Но это тебе назад нужно воротиться, ехать часа два.

– Областной комитет Партии? – удивленно спросил Покровский. – Так это, давно не коммунизм, бабуль.

– Ой, да… запамятовала я что-то… Да какая уж разница-то! Ничего не меняется ведь, я как в избе жила, так и живу, ходи только флаги меняй, если ставишь. Я не ставлю, им до меня особо дела нет, да и мне до них тоже.

– Ладно, бабуль. В любом случае спасибо за помощь, – ответил Лев, поняв, что ее сознание постепенно входит в горизонт событий, который уже навсегда поглотил существенную долю памяти.

– Может яблочки купишь, на дорожку, а то вдруг долго будешь искать? Свои, с огорода. Всякой дрянью не поливаю, хотя надо бы от вредителей избавиться, да денег нет совсем. Пенсии не хватает, вот хоть кто-нибудь яблочки купит, да я что-нибудь лишнее себе позволю. Все забыли про меня, я…

– Да… знаете, давайте ведерко этих, – прервал ее Покровский, не выстояв выпущенной в него обоймы жалостно-слезливых аргументов, после которых, не купив треклятые яблочки, будешь чувствовать себя дерьмом до конца дня.

– Спасибо, милок. Бери на здоровье, сейчас тебе в пакетик насыплю, – довольно произнесла местная повелительница маркетинга.

Покровский сел обратно в машину, кинул яблоки на заднее сиденье и уже хотел дать газу, как увидел, что ему машет бабушка. Он опустил окно.

– Милок, съезди к милиционерам, они же должны знать. Это всяко ближе, чем в Обком. Отсюда где-то час езды дальше по прямой и через километров тридцать возьми левее, дорога там, правда, чуть похуже. Там уж не помню, спроси у людей добрых, там деревеньки еще остались, если мне, старой, память-то не изменяет.

– Спасибо, бабуль!

Машина дала газу и понеслась по указанию доброй бабушки. Не то, чтобы Лев решил слепо довериться ее координатам, но они более-менее совпадали с брифингом. Интернет-карты тут почти не работали, GPS барахлил. Это несколько удивляло Льва, учитывая степень развития и скорость распространения современных технологий. Ему всегда казалось, что таких мест на планете уже давно не осталось и развлечь себя порнографией, любой степени извращенности, можно даже в самой глухой точке мира.

Дорога уже давно была в плачевном состоянии, повсеместно встречались различной глубины выбоины, ямы и ухабы, а в некоторых местах асфальта практически не была, только грунт. По многочисленным трещинам, из которых росла трава или пробивались ростки деревьев, было видно, что природа здесь почти выиграла битву с человечеством.

Дорожные знаки встречались лишь изредка, многие были сломаны, вероятнее всего местными алкашами, желающими заработать на дешевую водку или ее подобие, или были… расстреляны…

У третьего по счету подобного знака Покровский специально остановился проверить. Нельзя было исключать того, что бухой в хламину работник разведУправления разъезжает здесь по округе и вершит самосуд над государственной собственностью.

Внимательно изучив искалеченный знак, Лев пришел к следующему выводу: «Учитывая размер отверстий, их структуру, толщину металла самого знака, отсутствие копоти, то, вероятнее всего, стреляли издалека из мощного нарезного ружья, возможно, пока ехали на машине».

Побродив вокруг знака в тридцати метрах перед ним, он нашел синюю пулевую гильзу ружья. Покровский достал специальный пакет для улик и, не трогая руками, упаковал, чтобы потом проверить отпечатки по базе.

– Надо у местных полицаев спросить, что творится здесь. Если этот дурак тут знаки расстреливает, то это будет бомба. Андреевский будет в восторге, можно еще уголовку впаять этому придурку. Ха! Хотя если он запил настолько, что творит такую дичь, то может и в меня с дуру пальнуть… Надо быть аккуратнее.

Лев сел обратно в машину и поехал дальше. Проехав километров сорок, причиняя машине ощутимые неудобства этими замечательными дорогами, он наконец доехал до старой и на вид довольно обширной деревни.

Ее размер с точностью было трудно определить, поскольку она утопала в буйной растительности, закрывавшей близко стоящие друг к другу деревянные избушки и немногочисленные кирпичные дома, не превышающие двух этажей. Где-то бегали собаки, гонявшие местных котов, на ржавых скрипящих велосипедах катались дети, мимо проехала телега с впряженным в нее вороным конем и ведущим ее извозчиком. Последний, заметив машину Покровского, еще долго не мог оторвать удивленный взгляд, пока не повернул на другую улицу. Свежие коровьи лепешки предательски указывали на маршрут недавно прошедшего стада.

– М-да, вот это глушь…– протянул Лев.

Доехав до играющей с какими-то самодельными игрушками ребятни, он остановился, приоткрыл окно и спросил:

– Ребят, а где тут у вас полиция?

– Ась? – удивленно спросил один из чумазых детей. Остальные обернулись на Покровского с таким же, как у извозчика, любопытным выражением лица.

– Ну полиция… милиция… участковый… – ответил Лев, подбирая более понятные для недалеких детей слова.

– Ааа, вирников имеешь в виду?

– Прости, кого? – недоуменно поинтересовался Лев.

– Вирники, ну охраняют нас от всяких злодеев там, карают за проступки плохие, следят за деревней. Например, если у соседа взял чего, а ему это было нужно еще. Или жену ударил слишком сильно, а она взбрыкнула и ляпнула кому-то случайно…

– Эм, ну да они, наверное… – удивляясь местным терминам ответил Покровский.

– Поезжай, дяденька, по прямой до желтой избы тети Вали, дурацкая такая избенка, аж глаз режет. Только ей об этом не говори! Обидится, пирогами угощать перестанет. Они в отличие от ее избы, чей получше будут. Потом сворачивай направо и едь аршин пятьдесят до колодца, потом влево и там увидишь их избу. На ней раньше надпись была какая-то, но снял ее Вирник. Все же и так знают, где он живет, зачем глаза мозолить.

– Слушай, скажи, а ты тут не видел дяденьку, неместного, на серой такой машине, вот с таким знаком и номерами? – Лев написал номер машины на листочке и нарисовал значок известной иностранной марки.

– Не, дядь, не видел. Давненько чужаков не видано было в наших краях. Мы бы знали, наверное, – остальные мальчишки подтвердили слова их только что самопровозглашенного предводителя, одобрительно покивав.

– Ладно, спасибо, мальчуган.

– Не за что, дядь, езжай только быстрее, нам нельзя с чужими разговаривать.

– Это правильно, разные люди бывают, непорядочные и злые тоже встречаются.

– Разные-то они разные, да вот чужие плохие самые, нельзя нам с тобой разговаривать.

– Так почему помогаешь? – спросил дяденька, усмехнувшись.

– Иначе пропадешь совсем, заблудишься, забредешь не туда и все, совсем…

– Прям совсем? – удивился детской наивности Покровский.

– Да, совсем-совсем, дядь! А ты вроде с виду не злой, хотя кто тебя знает… Давай чеши отсюда! А то мать отхлещет еще меня за дело доброе, за мою широкую душу, не хочу из-за тебя потом на животе спать, пятой точкой кверху…

– Хорошо. Бывай, малой! – рассмеялся Лев.

Чужак уехал, оставив детей дальше задорно играть с их самодельными деревянными игрушками. Мальчишки устраивали самые разнообразные сценки, на ходу выдумывая сценарии, диалоги и сюжетные повороты. Эти деревянные поделки ели, пили, танцевали, водили хороводы, играли. Все были похожи: игрушки с длинными волосами, фигурки с короткими волосами и длинными бородами, одетыми в красную, а также белую, если бы не были испачканы детьми в грязи, одежды. Одна игрушка немного отличалась от других: синие штаны и подобие футболки, но она делала все тоже самое со всеми остальными, также увлеченно и беззаботно радовалась жизни.

Все хорошо проводили время, пока не пришла еще одна фигурка, совершенно не похожая на других: большая, плохо сделанная, скрепленная из неподходящих друг другу частей. Все другие игрушки в белом и красном покорно собрались вокруг безобразной фигурки, наверное, чтобы ей не было так грустно, что она такая неказистая и некрасивая. Игрушка в синем не поняла, откуда взялась эта большая фигурка и зачем другие оказывают ей столько внимания, ей это, видимо, не понравилось. Безобразная фигурка обиделась, стукнула игрушку в синих штанах длинной палочкой и унесла… Остальные продолжили еще сильнее есть, пить, танцевать, водить хороводы и играть, ведь они знали, что безобразная фигурка подружится с игрушкой в синих штанах и все будет хорошо. Игрушке в синих штанах очень повезло!

Проехав по указанию странных маленьких детей и поймав еще несколько крайне удивленных взглядов местных жителей, Покровский припарковал машину рядом со зданием из красного кирпича с синей железной дверью. На строении еще виднелись очертания креплений, ранее державших вывеску «милиция», которая доживала свои последние дни под окном дома, окончательно покрываясь темно-оранжевой ржавчиной.

Лев вышел из машины и впервые ощутил волну прекрасного свежего воздуха, которая после жизни в центре была такой же неожиданностью для его организма, как ведро холодной воды после бани. Он с жадностью наркомана вдохнул обеими ноздрями полную грудь воздуха в надежде не проронить ни капли. К счастью, этого живительного эфира хватало здесь сполна.

Покровский прошел к железной двери, попытался открыть, но она не поддалась. Лев постучал, на что услышал недовольный ответ:

– Кого еще, черты бы вас побрал, принесло? Сейчас обед! Если не убили никого, то валите на хрен отсюда!

– Извините, у меня здесь товарищ потерялся, не могли бы Вы помочь?

После секундного молчания послышался ответ:

– Незнакомый голос какой-то, ты чей нездешний что ли? – уже менее уверенно поинтересовался предполагаемый служитель закона.

– Не-а.

– Ща открою, погоди.

Легкая суета отозвалась в шуршании, звуках падающих предметов, приглушенных ругательствах. После трех замочных щелчков дверь отворилась, в проеме возник слегка упитанный мужчина в поношенных черных ботинках, светло-зеленых штанах и полудырявой засаленной, когда-то белой майке, облегающей небольшое брюшко, с небольшой темно-рыжей бородой и черными, маслянистыми волосами. Он продолжал жевать свой обед, с удивлением разглядывая Покровского. Единственным его сходством с сотрудником правоохранительных органов была потрепанная фуражка, слегка съехавшая с головы на бок. Если бы она не была настоящей, то он скорее бы походил на местного алкаша, решившим «проинспектировать» деревенский девичник под игривую низкопробную музыку.

– Так с чем пожаловали в наши края?

– Я ищу товарища, должны были здесь встретиться, он меня на рыбалку сюда звал. Сам вроде здесь не живет, но уверял, что место хорошее и частенько здесь бывал, особенно в последнее время. Он меня здесь ждал, но последние пару дней перестал отвечать на звонки, вот и не знаю, где его искать теперь… Может он просто раньше без меня начал, да сразу не с удочки, а с водки.

– Нууу, это не наша компетенция, организовывать рыбалки, знаете ли, – протянул полицейский.

– Может вы видели его, зовут Егор, – Покровский показал фотографию на телефоне.

– Ух, хороший аппарат, добротный! – с легкой завистью протянул Вирник.

– Да, хороший. Так вы его видели?

– Не-а.

– А белая машина, новая иномарка с такими номерами, не проезжала здесь? – Лев вытащил листок, ранее показанный мальчику.

– Нету.

– А вообще, кто-нибудь из неместных появлялся здесь в последнее время?

– Нет, тут никого не бывает, только свои.

– А соседние деревни далеко?

– Довольно-таки.

– Насколько?

– Не знаю, я тебе что, ходячая карта? Хватит тратить мое время, не видел я твоего друга! Никто здесь не приезжал! Давай, не отвлекай меня от важных дел.

– Подождите, мне правда нужна Ваша помощь, Вы же представитель правопорядка, а я потерял человека, мало ли, вдруг утонул по пьяни или ограбили его, – еле сдерживаясь, но продолжая притворяться гражданским, уговаривал Лев.