Текст книги "Герои и боги. В ад и назад (СИ)"

Автор книги: Vells

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Герои и боги. В ад и назад.

Глава 1

Отгремел первый месяц в институте. О сколько надежд и ожиданий было от поступления в один из престижнейших институтов города.

Новая жизнь. Новые друзья. Гулянки и, конечно же, девушки.

А вот хрен мне с постным маслом, а не мои ожидания.

Ну, обо всём по порядку.

Меня зовут Влад Цепев, и это проблема. Ибо для всех я Цепеш, ещё просклоняем, и вуаля. Цепев он же Цепеш превращается в «Сосок». И против такой железобетонной логики хрен попрёшь. Цепиш вампир, он сосёт кровь, значит, сосок. Вот поэтому-то я и мечтал, всю школьную жизнь, быстрее свалить в институт, подальше от таких лингвистов херовых.

А теперь лично обо мне. Я высокий черноволосый парень. Средне худощавого телосложения. Лицо моё, как говорить мамина лучшая подруга аристократическое, с заострённым подбородком и правильными чертами лица, от чего, по мнению Елизаветы Родионовны, я просто мачо в глазах противоположного пола, и ва-ще жених с большой буквы «Ж».

Поскольку я родился в семье людей учёных и чрезмерно образованных, спорта моё тело не знало. А вот скрипку и всякие науки, более чем. Вот и получалось, что вырос я длинным и худым женихом со скрипкой, который нравился только женщинам за сорок, что приходили к моим родителям в гости.

Когда я вырвался из школы, то был замотивирован по самое немого на новую жизнь, где есть попойки и девушки, ну и новые друзья.

В общем, о друзьях, и почему мой план «Барбаросса» на новую жизнь, полетел к чертям.

Знакомитесь мой лучший друг – Антон Комаров он же Камаридзе. Спасибо всё тем же филологам.

Низкий и косматый парень, с душой самого лютого еврея металлиста на свете. В отличие от меня он обладал природной мускулатурой, которая росла сама, чтобы он не делал. Вкупе с врождённой коммерческой жилкой и религиозными зависимостями всех мастей, породили в нём неподдельную страсть ко всему оккультному и коммерческому.

Деньги он мог делать просто из нечего. В далёкие начальные школьные годы Антон умудрялся барыжить картриджами для приставки Sega, что были у него в достатке, из-за спекуляций на пиратских развалах.

Купи дешевле, впарь подороже, гласила философия Антона.

Местные пираты души не чаяли в мальчугане, что рассекал по развалам в майку «Black Sabbath». Антон каждый день ходил на развалы и скупал самые дешёвые картриджи для игр, что бы потом впаривать их обычным школьникам и, конечно же, в несколько раз дороже.

Да, Антон был моим единственным и самым верным другом. Именно с его подачи мы прогуливали школу, чтобы зависнуть у него дома, играя часы на пролёт в разные игры на приставке.

Также в возрасте четырнадцати лет, Антон познакомил меня с немецким кинематографом, найденным на антресоли своей квартиры. Правда потом долгое время у Антона была бессонница, когда в его голову закралась мысль, что за стеной такие сюжеты могли отыгрывать и его родители, пока он спал.

Когда мы окончили школу, Антон поступил туда же, куда и я. Вот с этого момента мой план и стал терпеть фиаско.

Первого сентября мы вошли в институт и смогли увидеть тех людей, с кем нам придётся учиться. Все были в парадных нарядах и с интересом осматривали друг друга.

Я был в строгом костюме, как и мой друг, вот только вместо рубашки у Антона была майка «Mettalica». Вот с этой чёртовой майки, всё и началось.

Несколько студентов, заметив такую вычурную деталь в одежде Антона. Да в придачу с длиной волосьнёй моего друга. Просто не смогли удержаться, от колкого замечания в адрес Камаридзе.

Комаров не стерпел и вступил в конфликт. Сначала всё было безобидно. Но с каждой минутой, страсти накалялись, и мне пришлось делать выбор.

На одной чаши весов болталась моя фантазия о студенческой жизни и девушках.

А на другой чаше, Камаридзе с его жизненными убеждениями.

После фразы Антона, что они попсовики с одной извилиной, у которых из внутреннего мира только панты, а сами они медийные пустышки, началась заварушка, и в ней я выбрал друга, чем перечеркнул свою мечту на жизнь нормального человека в новом учебном заведении.

Ну а дальше нам пару раз помяли бока, и сказав, что мы отбросы общества, и лошьё по жизни, заклеймили в группе отщепенцами.

Так уж заведено в современном обществе, если ты не блещешь красотой или силой, а твой вид и интересы чужды стадному большинству, то ты изгой, и неважно, где ты, в школе, университете или в крупной фирме. Везде на тебя будут смотреть как на второй сорт, который можно использовать, а если нельзя использовать, то можно самоутвердиться за счёт тебя же. Вот поэтому все стремиться стать частью этой тусовки, быть как все, и забить на личностное развитие, променяв его на коллективное помешательство. Но мне это не грозит. Спасибо тебе большое Комаридзе.

Тянулась очередная пара в институте. Я, как всегда, сидел, и вяло записывал конспект, и изредка косился на своих одногруппников.

Вот чуть сбоку сидели трое молодых ребят. Василий Отин, мажор и чемпион области по самбо. Истинный ариец, глазами павшей империи. Голубоглазый курчавый блондин с волевым лицом без изъянов. Отец – бизнесмен, а мама, депутат. Как его сюда занесло, хрен его знает.

Рядом Ринат Балис, серебряный призёр по самбо. Полный антипод Василия. Низкий и плотный, с милым лицом и ужасным характером. Волосы чёрные подстрижены под короткую модельную причёску, а глаза карие и слегка сдвинуты к переносице больше чем надо. Также выходец из богатой семьи, владеющей фармацевтической компанией.

Анатолий Лииза просто здоровяк и бедующий глава крупного холдинга. Анатолий, наверное, был самым выделяющимся из всех. Всегда одевался как голливудские актёры, и всё знал про мужскую моду и тренды. При этом сам по себе был жутким бабником. Именно эти ребята первого сентября наехали на Антона, после чего наша с Камаридзе жизнь в группе стала, словно в школе.

К этим ребятам тянулись все, кто был с нами на одном потоке. Эта троица устраивала попойки и гулянки, чуть ли не каждую неделю, и если ты туда попал, то статус в вузе у тебя точно поднимется. Ну и эта троица, конечно, не упускала возможности на нашем примере, показывать, что будет, если пойти против их компании. Но таких дураков и дурр, кроме меня и Антона, больше не наблюдалось.

А вот с другого края аудитории сидели совершенно непохожие на Василия и его друзей ребята.

Шесть человек были душой группы. Они были и красивые, и весёлые, а также при деньгах. От этих людей говна можно было не ждать, но и хорошего общения тоже. Они пребывали, как бы со всеми, но при этом только в своём кружке.

Я невольно залюбовался на Лику. Девушку, которая была чертовски красива и всегда знала, как эту красоту преподнести. На Лику пускали слюни все, кроме Антона. Он считал, что она гламурная кукла, с которой не о чем говорить, такому как он. Я же в душе грезил об этой девушке, и готов был на всё, только бы она обратила на меня внимание.

– Опять слюни пускаешь? – Вернул меня с небес на землю Антон.

– Да, нет. – Отвернул я взгляд от Лики.

Но глаза так и норовили снова посмотреть на высокую блондинку с третьим, а то и четвёртым размером груди и осиной талией.

– Алё, – шикнул мой друг. – Земля вызывает Влада.

Я повернулся к Комарову и посмотрел на него.

– Чего тебе?

Мой друг отодвинул конспект и достал толстую тетрадь с чёрной обложкой, где красовалась, какая-та неведомая мне рок группа. Из самой же тетради торчали многочисленные листы, так и норовившие выпасть.

– Смотри, – Антон стал листать свою тетрадь. – Твой день рождения, как ты знаешь тридцать первого октября. А это совпадает с кельтским Самайном, с католическим Хэллоуином и славянским праздником Велесовой ночи. – Тоном ректора начал Антон.

Я скептически посмотрел на друга. Конечно, я знал, что Комаров уже больше десяти лет интересовался всякими сакральными знаниями, и считал себя, чуть ли не магом воплоти. И вот сейчас, как я понял, мой друг был, как всегда, на пороге небывалого открытия.

– Да знаю я. Ты мне каждый год это говоришь. – Отмахнулся я.

– Но не каждый год тебе стукает восемнадцать лет. – Улыбнулся Антон.

– И что с того? – Понял я, что от Комаридце мне не отвязаться, коли она затянул свою любимую тему, после рок-музыки, конечно.

– Я тут книгу одну с ebay заказал. С одним чудиком в торгах боролся, даже пришлось кое-что продать. Но не суть. Так вот, книгу я получил, а она на латыни. Ты ведь помнишь, мы у твоего отца латынь учили. Так вот, я её прочитал и кое-что узнал. – Сиял мой лучший и единственный друг как начищенный патефон.

Мне становилось уже ясно, дело пахло керосином, и очередным немыслимым ритуалом.

Я даже не припомню, сколько таких книг он скупил, и сколько ритуалов проводил, старательно втягивая меня в них.

– Сразу говорю. Голодать не буду. Постится тоже. Я и так скоро исчезну. Я ещё не отошёл от прошлого года. – Вспомнил я великий призыв демона Антоном.

Тогда мой друг убедил меня сорок дней ничего не жрать, а после этого идти к чёрту на рога, а точнее, к нему за дачу в лес, купаться в холодном осеннем озере, совершая ритуальное омовение.

Как тогда не старался орать на латыни мой юный оккультёныш, размахивая кадилом, всё, что мы добились, так это кучу ворон, которые видно прилетели, чтобы поржать над двумя идиотами в пентаграмме посреди леса.

– Да и не надо, – махнул Антон на меня рукой. – Пойми ты. Ты рожден в день, когда многие народы сошлись во мнении, что именно тридцать первого числа в октябре ночью, нечисть может покинуть царства ада и гулять по земле. Самайн, это день жатвы. Если б ты знал, сколько в эту ночь было жертвоприношений богам урожая. Хеллуин день всех святых и нечисти. День, когда грань миров стирается. Велесова ночь. Ночь, покровительствующая магам и волхвам.

– Короче, Склифосовский. – Прервал я друга, набирающего обороты в любимой теме.

– Короче так короче. Я вычитал, что дети, рождённые в эту ночь, могут на своё совершеннолетие получить исполнение любого желания. И не обязательно ждать дня рождения. Сегодня начинается, как говорили в старину – прямая дорога. Это значит преддверье гуляний. Так что я тут всё выписал и уже закупил всё что нужно. Можем сегодня провести ритуал. – Фанатично улыбался мой друг.

Я кинул беглый взгляд по Лике и, скривив губы, сказал:

– А чем чёрт не шутит. Я согласен, если это не голодовка.

– Вот и славно. Это будет мой тебе подарок на день рождения. – Расплылся в улыбке Комаров.

– Еврей, блин. – Засмеялся я, начиная снова писать конспект.

Когда пары кончились, Антон сказал, чтобы я пришёл к нему домой в девять вечера. Поскольку сегодня была пятница, и его родители решили ещё пару раз в этом году посидеть дачу. Так что квартира будет свободна. Договорившись, что я останусь с ночёвкой, мы разошлись по домам.

У подъезда пятиэтажной сталинской постройки, я посмотрел на окна третьего этажа. В огромных оконных проёмах горел свет, значит дома, уже кто-то был.

Поднявшись на свой этаж, я сунул ключи в замок, открыв дверь.

Но не успел я даже снять обувь, как в прихожей появился отец, а следом и мать. Вид у них был взволнованный и радостный.

Мой отец – Геннадий Цепев. Доктор исторических наук. Автор многих трудов по древним цивилизациям, был таким же худым, как и я.

В свои сорок девять лет носил огромные очки, которые водружались на пол лица на длинном прямом носе, и любил зачёсывать свои тронутые сединой волосы назад. В одежде отец любил классику и не расставался с брюками и рубашками даже в домашней обстановке.

Моя мать – Людмила Цепева. Стройная, высокая дама. Работала Людмила в филармонии, и считала себя, чуть ли не потомком дворян, приближённых к царю. Так же, как и отец, имела худое лицо и выразительные глаза, губы были тонкими, а когда она злилась, и вовсе превращавшиеся в тонкую нить.

Именно мама всучила мне в девять лет скрипку. Вкусы в одежде Людмилы были отданы серым строгим тонам деловой женщины. А винцом имиджа было то, что на её голове практически всегда был идеально заделанный пучок.

– Вы чего, сюда выбежали? – Брякнул я от неожиданного появления родителей.

– Влад. У нас сегодня праздник. Твой отец был приглашён в экспедицию в Грецию, – защебетала мама. – Он, как один из лучших экспертов античной культуры и лингвистики, был командирован на месяц, на раскопки древнего города. И мы едим туда.

– Мы? – Опешил я.

– Не мы, – поправил очки отец. – А мы. – Указал он на себя и мать.

– Так вот, Влад. Нас не будет месяц. Я взяла отпуск, так что веди себя хорошо. Тётя Тамара будет заходить изредка, проверять, как твои дела. – Сияла Людмила.

– Не переживай, – обнял за плечи Людмилу, Геннадий. – Как приедем, отпразднуем твой день рождения в лучшем виде. А пока нам надо спешить, самолёт завтра в семь утра.

– Хорошо. Я сегодня с ночёвкой к Антону иду. – Вспомнил я про друга.

– Хорошо-хорошо. – Уже не оборачиваясь, произнесла мама, скрываясь в своей комнате.

Скинув обувь, я прошёл в свою комнату и сев на диван, принял, чуть ли негоризонтальное положение. В голове были мысли, что родители в первый раз в своей жизни оставили меня одного в квартире. До этого момента если они уезжали куда-либо, то в основном приезжала бабушка и наведывались мамины подруги. А сейчас изредка будет приходить тётя Тамара.

Мои родители это, как бы сказал мой друг, вымирающая интеллигенция. Я бы с их воспитанием был бы мальчик одуванчик, если бы не Комаридзе. Именно Антон был моим проводником по нормальному детству.

Мои же родители вплоть до шестнадцати лет держали мне комендантский час, который начинался мать его в восемь вечера. Жёсткий контроль родителей не распространялся, только если я ночевал у Антона, или не гостил с ним на даче. А здесь мне доверили целую квартиру, да на целый месяц. Неужели у меня началась белая полоса в жизни.

Фантазии понесли меня к мечтам о Лике. В голове поплыли образы нас у меня в квартире. К лицу прилила кровь, когда мои мысли приняли форму откровенной эротики.

– Эх, мечты, мечты. – Выдохнул я.

В восемь вечера я, выслушав наставления длиною в полчаса от родителей и получив небольшую сумму денег на житие-бытие пока родителей нет. Всё же вышел из квартиры, где меня уже ждало такси, вызванное заботливыми родителями.

Ибо опасно в такое время ходить по улицам, как сказала мама.

Весёлый таксист явно восточных кровей, всю дорогу рассказывал мне, как он здесь работает и кого возит. Но не получив должного диалога, стал болтать словно сам с собой. Я вяло слушал седого мужчину, думая о том, как же изменить к себе отношение в институте и попробовать сдружиться с Ликой.

Когда машина завернула в новый район города, куда три года назад перебралось семейство Комаровых, я почувствовал странную тревогу.

Машина остановилась у огромного многоэтажного дома, где я и вылез из своего транспорта.

Позвонив в домофон, я был впущен Антоном в подъезд, и под огромное количество камер поднялся на двадцатый этаж, где у лифта меня ждал Антон. Парень неспешно курил сигару и улыбался, смотря на меня.

– Привет, Влад. У меня всё готово. Сейчас сеструха свалит в клуб, и начнём. – Выпустил он клубы дыма.

Я кивнул и пошёл за другом в квартиру. Антон шёл впереди и болтал о всякой всячине, зайдя в своё жилище, он стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и открыл мини гардеробную, куда я повесил куртку.

Дом у Камаридзе был огромный. Четырёхкомнатная квартира располагалась на сто пятидесяти квадратных метрах, и была обставлена по последнему слову техники и мебели. Отец Антона бывший опер, а ныне успешный бизнесмен, не жалел денег на семью и закидывал их всем чем мог, компенсируя постоянное отсутствие в будние дни.

– Отрыжка сатаны! Ты опять взял отцовские сигары и куришь повсюду. – Услышал я голос из ванной комнаты.

Вслед за голосом из открытой двери вышла стройная красивая девушка двадцати лет. Чёрные волосы были замотаны в бигуди, на тело был одет халат в китайском стиле, а лицо уже успело приобрести боевой макияж для клуба.

Татьяна Комарова собственной персоной. Взбалмошная девушка, у которой всё решалось по настроению. Из-за своего неукротимого характера и острого как кинжал языка, так к своим двадцати годам, не смогла найти себе хоть какого-то парня. Хотя выглядела она красиво и даже очень привлекательно.

Признаться, я сам в четырнадцать лет был тайно влюблён целый год в сестру лучшего друга. Но славу богу, возраст был мелкий, и меня пронесло стороной от такой фурии.

– О, Влад, привет. Давно не виделись. – Поменяла Татьяна гнев на милость.

– Ага, с августа. – Почему-то уточнил я, слегка робея от её наряда, под которым ничегошеньки не было надето.

– А ты ни капельки не изменился. Всё такой же…

– Дрищь! – Опередил сестру Антон, деловито затягиваясь сигарой.

– Стройный, – упёрлась суровым взглядом она в брата. – Надо говорить стройный.

Антон залился смехом и даже подавился клубами дыма от сигары, от чего облокотился на стену в прихожей. Откашлявшись и слегка прослезившись, Антон, как всегда не упустил повода постебать свою сестрёнку:

– Стр-ой-ный говоришь. Я погляжу ты, что-то часто стала принимать сторону Владика. Ни ужели такому дьяволу, как ты мой друган приглянулся, на молодняк потянуло? – Скалился, как гиена под веселящим газом Антон.

Секундное замешательство Тани, сменилось гадкой ухмылке.

– А даже если и так? Влад очень милый мальчик, – Провела она пальцем мне по плечу. – Смотри, уведу у тебя друга. Останешься один среди своих бесовских книжонок и коллекционных дисков с волосатиками с гитарами. Я бы ещё поболтала, но за мной скоро заедут. Так что не скучайте. – Наградила она брата колким взглядом, после чего вернулась в ванную.

– Пошли в комнату, – Сказал Антон мне и добавил уже сестре. – Удачно перепить, волосы с утра сама держать себе будешь.

Пока мы шли по коридору в самую дальнюю комнату квартиры, у меня из головы не вылезали слова Тани. Мальчик! Ни парень, ни молодой человек, и даже не пацан, а мальчик. Стало даже обидно как-то, за себя любимого. Конечно, поскольку Таня была сестрой Антона, и девушка, скорее всего, была в курсе моей личной жизни, в которой не было противоположного пола от слова «Совсем». Но можно было хоть как-то поделикатней выразиться, а не показывать, что, мол, на безрыбье и девственник сойдёт.

Очутившись в комнате друга, я, как обычно, сел в большое кресло у компьютерного стола.

Вообще, комната Антона это было нечто. Помешанный на роке и мистике, он с огнём в глазах оформлял декор своей обители.

На двадцати квадратных метрах разместился письменный стол, рядом стояло огромное кресло чёрного цвета, в котором сидел я. Над столом и креслом весели две лампы, что служили освещением при чтении книг.

На полу постелен больших размеров ковёр с немыслимым персидским узором. У стен расположились три книжных шкафа, каждый из которых был из дерева с резными вставками и имел красновато-чёрный оттенок, и одна тумбочка с метр в высоту. Ближе к двери стоял большой диван, над которым весела коллекция плакатов с автографами и с десяток разнообразных гитар, что принадлежали разным рокерам в основном зарубежной эстрады.

Напротив дивана стоял огромный шкаф купе, где хранились, не только вещи, но и всякие банки склянки, свёртки и прочая оккультная утварь, что приобреталась Антоном в колоссальных объёмах. Ну и надо отметить потолок, над которым были подвешены всякие модельки мифических существ, заполонив всё пространство потолка. А про стены-то я забыл. Стены покрывали темно бордовые обои, создавая ещё ту атмосферу.

– Ну, давай доставай свою книгу. – Сказал я, сидя в кресле.

– Не, погоди, пока Танька свалит. А то завалится в комнату и опять всё испортит. Вот забыл тебе показать. В сентябре пришла. – Сказал Антон и полез в шкаф.

Мой друг покопался в каких-то завалах и вытащил тонкую книгу в ветхом жёлтом переплёте.

– И что это? – Удивлённо посмотрел я на книжицу, что вытащил из своего загашника Антон.

– Это рукопись сумасшедшего араба. А точнее, её аналог, написанный в Европе в семнадцатом веке. В ней описаны джины.

– Круто. – Откинулся я на спинку кресла.

– Ага, – не понял моего сарказма Антон. – Я столько времени её переводил, что даже французский слегка выучил. Вот ты знал, что если загадывать желание у джина, нельзя употреблять частицу «И»?

– Ох, откуда мне знать это? Я про джинов-то знаю только из мультика Алладин. – Всё так же без интереса произнёс я.

– А я тебе отвечу! Если ты, когда не будь, встретишь джина, желание загадывай, не употребляя «И». Иначе джин вместо одного желания исполнит два. И надо составлять желания очень чётко, а то будет плохо. К примеру, загадаешь вечную жизнь. Но не уточнишь, что здоровым. Будешь вечно прикован к кровати или креслу-каталке. Это их юмор такой, найти лазейку и испортить желание.

– Если встречу на улице джина, будь уверен, теперь я не попадусь на их коварные уловки. – Заверил я друга.

Спустя полчаса дверь в прихожей хлопнула, закрываясь на замки, а Антон радостно вскочил с дивана и пошёл проверять жилище. Но уже через пару минут вернулся, в руках держа пару кубинских сигар. Кинув одну мне, Комаридзе закурил, прямо в своей комнате.

– Пошли на лоджию по смолим чутка. – Позвал Антон меня за собой.

Вообще, я не курил и считал это бездумной тратой времени, и денег, но не мог отказаться от дорогущих сигар отца Антона.

Пройдя на лоджию, что располагалась в самой большой комнате, служившей залом, я чиркнул спичкой и прикурил сигару. Рядом стоял Антон и смотрел на ночной город, выпуская колечки дыма.

– Знаешь Влад. Я вот думаю, может нам рок-группу сколотить. Ты вроде поёшь не слабо, да и на скрипки вон как пиликаешь. Девчонки любят рок-музыкантов.

– Ты где на настоящем рок концерте видел хороших девчонок? – Удивился я. – Помнишь, мы пошли на концерт, уже не помню, как там группа называлась. Так там рокерши были такие, что пулемётом не отстреляешься.

– Это да. Мельчает культура, – выпустило дым Антон из ноздрей. – Теперь рок, это способ позлить родителей, одевшись в чёрное и нацепив пентаграммы вместо серёжек или кулона. Походят так с месяцок, и обратно в попсовиков превращаются.

– Ну не парься ты так, – хлопнул я его по плечу. – Где-то есть та, что именно для тебя, а ты для неё. Главное – найти.

Антон улыбнулся, и мы продолжили стоять на лоджии, выпуская клубы сизого дыма, смотря как в огромных высотках, всё больше загораются в окнах огни.

– А если честно, – вдруг заговорил Антон. – Я хочу вызвать суккуба и подчинить себе. Ох, тогда мы с ней покувыркаемся. – Аж затрясся Антон, скорее всего представляя кувыркание с демоном секса.

– Смотри не сотри кочерыжку, герой любовник. – Улыбнулся я.

На такой весёлой ноте мы вернулись в комнату.

Антон деловито приподнял сначала тумбочку и кресло, освобождая края ковра. Потом стал скатывать половое покрытие, в трубу являя миру огромный рисунок на полу.

– Я уже подготовился. – Улыбался он, созерцая кучу звёзд и кругов, заключённых в один огромный круг из каких-то слов.

Я и сказать ничего не успел, как Антон рванул к шкафу и стал копаться на нижних полках, бурча, что-то наподобие, и это возьмём, и вот это сгодится.

Не прошло и пары минут, как пол был заставлен свечами и баночками с неясным содержимым.

Надо отдать должное моему другу. Он свято верил во всё это колдовство и всегда до последнего старался в своих, можно сказать, экспериментах, даже если это не хрена не работало.

– Вставай в центр круга, да не задень ничего, а то опять чертить придётся. – Скомандовал Антон.

Я послушно словно балерина, на цыпочках пробрался в центр этой фигуры.

– И что дальше? – Уставился я на друга.

Антон поднял на меня голову.

– А дальше, стой и молчи. Когда скажу, будешь повторять за мной. – Ответил Антон и продолжил накидывать травки муравки в чашку, где уже горел огонь.

По комнате пополз густой едкий дым.

От запаха сожжённых трав у меня стала кружиться голова, отчего я начал слегка покачиваться, словно маятник.

Антон же, выпрямившись, извлёк тетрадь, которую показывал мне на парах и, открыв только ему известную страницу, стал на распев читать на латыни.

Я понимал, о чём идёт речь. Ведь именно мой отец учил нас этому языку. В словах моего друга, то и дело повторялись слова «Судьба» «Боги» «Дорога» и «Оберег». Всё, что я сейчас слышал, смахивало на древнюю молитву или гимн, который сочиняли для древнегреческих богов. Ну и викане тоже где-то здесь рядом обитали со своими гимнами природе и богам.

Дым всё струился из чашки, уже окутав мои ноги. Дышать становилось трудно, а мысли стали слипается в один большой комок.

На секунду мне показалось, что круги блеснули ярко серебряным светом и тут же потухли.

– Влад, повторяй за мной. – Скомандовал, как ни в чём не бывало Антон.

И я стал повторять витиеватые слова на латыни. Тело стало потряхивать, а к горлу подступил ком.

Под конец моего попугайничества, дым из чашки уже валил столбом, заполняя всю комнату.

В надежде глотнуть нормального воздуха, я задрал голову вверх и чуть не упал. С потолка в клубах дыма на меня смотрели раскосые миндалевидные глаза. Я моргнул, и видение исчезло, а мой юный Мерлин уже распахивал окно.

Струи прохладного свежего воздуха ворвались в комнату, вытягивая в оконный проём дым.

– Кхе-кже. – кашлял Антон. – Не ожидал, что так надымим. Видно, реально белладонну прислали с синей полынью. Даже сеном не бодяжили. Надо у них только заказывать теперь.

– Да мы чуть не угорели! – вырвалось у меня. – Из круга можно выходить-то? – Спросил я.

– Ага, – кивнул Антон, стоя у окна и вдыхая прохладный воздух улицы. – Блин, Влад прикинь, я чуть глюки не словил, пока гимн произносил. Слыхал, что от полыни и белладонны прёт. Но думал, сказки это.

– Ты нас чуть ни угробил опять, между прочим. – Вышел я из кругов и встал к окну.

– Ой, да ладно. Там трав-то было на десять минут подымить. Так что всё рассчитано было до миллиметра. Ты лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Необычное что-то есть? – Поинтересовался Антон.

– Ага, тошнит меня, мочи нет. – Сказал я и рванул в туалет.

В спину же неслись слова Антона:

– Хорошо, что у тебя волосы не настолько длинные, держать не придётся. И смой, как следует за собой.

Оставшийся вечер мне было хреново. От этого мой друг включил в зале на огромном экране ужастик, под этот фильм я успешно и вырубился.

Проснулся я ни свет ни заря. Хоть нам сегодня и нужно было в институт на учёбу, но только к десяти утра. Я планировал выспаться хотя бы до восьми, но на часах было шесть утра.

Из прихожей же доносились ругательства, переходящие в полноценную брань. Татьяна пришла из клуба и с кем-то знатно ругалась.

– Иди ты нахер мудило под берёзовое. – Произнесла Татьяна, проходя мимо зала.

Увидев меня Таня, слегка покачиваясь, с пару секунд анализировала увиденное, то есть меня. И произнесла в трубку:

– Абонент входит в зону без долбоклюев, конец связи. – После чего прекратила звонок и как ни в чем, ни бывало, прошла ко мне и села рядом на диван.

– Привет. – Уставился я на Таню, принимая сидячее положение.

– Ох, Влад, я тебя разбудила? Прости. Тут просто один козёл настроение испортил, вот я и, ну ты понял. – Стала терять мысль, изрядно подпитая девушка.

– Да ничего. – Отмахнулся я.

Таня поудобнее устроилась на диване, чем заставила меня впасть в краску. Девушка была в обтягивающих джинсах и расстёгнутой наполовину блузке, которая открывала чёрный бюстгальтер и часть груди.

– Вот скажи мне. Ты же, как-никак, к мужикам относишься. Что вам дуракам надо. Ну, познакомился ты с девушкой. Ну, угостил коктейлем пять семь раз. Потанцевал, потёрся, как медведь об ель, об неё на танцполе. Это же не значит, что ты её пометил как кабель, и теперь она должна вся течь от тебя. Я же права? А он сразу, поехали ко мне, я тебе небо в алмазах покажу. Тоже мне ювелир нашёлся.

С трудом оторвавшись от груди девушки, что была в метре от меня и прикрываясь пледом, попытался заговорить:

– Я….

– Ох, да откуда тебе знать Влад. Ты такой прям плюшевый, что тебя хочется на полку к мягким игрушкам убрать. Таких, как ты, бабы после тридцати ищут, когда мозг находят или их бывшие им его возвращают вдоволь на компостировав. Мы же сначала плохишей ищем. Всех таких брутальных и сильных, которые не бояться за жопу взять да грудь помять. Чтобы все подруги завидовали. А на деле, они все к тридцати сдуваются либо спиваются. Ох, тяжело нам Влад живётся, хрен найдёшь нормального парня, что бы и в голове и в штанах всё при парне было. – Подытожила Татьяна.

– Так может сразу нормального искать? – Изучал я телевизор, стараясь не смотреть на чуть не вываливающуюся небольшую грудь Тани из лифчика.

– Так, где его взять-то? Такие, поди, по клубам не шарахаются и за самбуку в постель не тянут. Ты не в курсе о среде их обитания? Я схожу, посмотрю.

Я хотел было открыть рот, чтобы ответить Тане. Но она словно срубленное дерево, повалилась мне на колени и смачно захрапела.

Татьянина грудь была так близко, что мне стало жарко. Вспомнив слова Карлесона, я вылез из-под девушки и, укрыв её пледом, под которым спал, вышел из комнаты.

Дойдя до обители Антона, я увидел, как мой единственный друг вовсю похрапывает. Я даже мог поклясться, что его трели напоминали мотив какой-то рок песни.

В комнате пахло перегаром. Походу, когда я вырубился, Антон нагрянул в бар отца и слегка, а может, и не слегка, поддал.

Все мои попытки разбудить друга закончились сонным посыланием меня на три буквы, и тирадой, что в школу он не пойдёт, ибо каникулы.

Хмыкнув, я вышел из его комнаты и пошёл в прихожую, а уже через пять минут, захлопнув за собой дверь, устремился на улицу.

Пока я плюхал до остановки, в голову лезли воспоминания о груди Тани. Я как мог, их отгонял, но они всё являлись и становились ярче и сочнее.

Залезая в автобус, я посмотрел на табло внутри салона и понял, что на часах уже седьмой час. Интересно, а родителей я успею застать или нет.

Не успел. В квартире было пусто. Включив в прихожей свет, я скинул ботинки и куртку, проходя в зал.

На большой в пол стены стенке, что в советское время была жутким дефицитом, в центре, где стояли фотографии, я увидел кучку денег и лист бумаги. Взяв листок, начал читать:

– «Продукты в холодильнике и кухонных шкафах. Ешь всё. Не выкидывай и не протуши. Деньги трать с умом, если что звони. И не вздумай водить народ. Мы предупредили соседей, чтобы они, если что нам позвонили».

Я, отложив записку, слегка скривился.

– Значит, старые партизанки в курсе. – Криво усмехнулся я.

Ни то чтобы я хотел устраивать вечеринки, но всё же обидно, что за стенами бдят старушки войск радиосвязи.

Придя в гордом одиночестве в институт, я был тут же зажат в углу Василием. Парень в особо требовательной форме изъял у меня конспекты, и с улыбкой викинга, взявшего штурмом новое поселение врагов, разграбив полностью деревню, под смех своих дружков вернулся в свою компашку.